Разбитая мечта

Спустя год

      На улице стояла осень. Недавно закончился сильный дождь, а на земле остались неприятные лужи, обходить которые было проблемно. По мокрой дороге едет машина «УАЗ». В роли её водителя выступает такая известная страна как Россия. А направляется он к одному заброшенному, но не забытому дому, который находился на холме и, следовательно, был выше некоторых многоэтажных зданий. И туда Россия ездит не просто так.       Подобный приезд связан с его старшей сестрой — Украиной. В её стране ситуация совсем печальная. Кризис поднимает массовые волнения, заставляет людей бунтовать и паниковать. Из-за этого самого кризиса, её экономика пробивает очередное дно не в первый раз. У неё всё настолько плохо, что в бюджете страны не осталось ни копейки. Но Россия не зря зовётся Щедрой душой. И дабы помочь своей сестре с её проблемами, он решает продать этот самый старый дом, который давно находится у него в наследстве и не имеет применения.       Сам дом был построен в 1930-х годах. К тому времени в стране проходила индустриализация и масштабное строительство промышленности. Начали строить дома и временные жилища для народов Советского Союза. Женщина создавала благоприятные условия для своего народа и тестировала их сама, поэтому похожий дом был построен и для семьи Совета. Их дом был простым двухэтажным зданием, где вторым этажом являлся именно чердак. Обычное, деревянное, не слишком роскошное домишко, в котором дети СССР провели своё детство и юность. Но вскоре республики стали взрослыми и переселились в собственные квартиры и дома. СССР же осталась в своём доме одна, там же она и умерла, развалилась, распалась.       Остановившись возле порога дома, выключив мотор машины, русский покинул транспорт и поспешил в уже забытое здание. Чувствовал он себя обычно, отчасти отрешённо и апатично, ведь дом, в котором прошли все его лучшие и весёлые годы, будет продан. Но воспоминания-то останутся с ним навсегда. Он помнит, как бегал по комнатам этого домика перед сном, убегая от матери и не желая спать. Братья и сестры делали также. Помнил, как проходил завтрак. Как вся большая семья усаживалась за одним столом, ела и весело разговаривала, вспоминая самое интересное. Он помнил всё, сожалея, что такое хорошее время уже не вернуть. А ведь ему так хотелось бы снова увидеть маму, обнять её, взять за руку.       Стоит сказать, что постройка выглядела далеко не прекрасно. Древесина давно потрескалась, потемнела, чего скрыть не смогла даже краска. Мхом всё заросло, либо лишайником. Крыша тоже пострадала, что было заметно даже с улицы. Несколько отверстий в кровле, через которые, наверно, в дом накапало много воды. Ну а что ещё можно было ожидать от здания, о котором не вспоминали долгое время.       — И как я это продам? — произнес он тихо и почесал затылок, вздохнув. Дом стоило бы сначала отреставрировать, а потом только продавать. Ну да и ладно, быть может, внутри осталось что-нибудь интересное? Из кармана он вытащил старый ключ, который быстро вставил его в замочную скважину входной двери. Прокрутив его в отверстии до тихого щелчка, Россия резко дернул ручку двери на себя, после чего вытащил ключ и прошел внутрь.       — Ну что ж, всё ещё хуже, чем я думал, — с тихим и расстроенным шипением сказал парень, оглядевшись. Как оказалось, дом пострадал не только снаружи, но и внутри. Сгнившие половицы, очень скрипучие и почерневшие; облезлые обои, которых в некоторых комнатах вообще не осталось; разбросанные вещи, временами порванные. Казалось, что кто-то ещё проникал в этом дом. А как иначе тогда объяснить подобный бардак и разруху?       С тихим вздохом приезжий закрыл входную дверь, принявшись осматривать помещение. Вот эта большая комната была для них гостинной. Тут встречали гостей и собирались с ними на чаепитие. На стене в комнате висел пестрый ковер, который женщина время от времени снимала и выбивала, вешая обратно. Почему он висит на стене, а не лежит на полу, никто из детей не понимал, но любил рассматривать разноцветный узор. Рядом стоял удобный диван, пару кресел, стол, сделанный из сосны и пахнущий ей. Правда, сейчас вся эта красота перестала быть чем-то хорошим. Ковер потемнел, порос плесенью, мебель просырела, начала разваливаться, пылью покрылась.       После осмотра гостиной, вернее её остатков, парень двинулся в большую кухню. Она уцелела сильнее. Всё в пыли, но выглядит так, что восстановить ещё можно. Оперевшись на стену спиной, парень принялся осматривать пыльную, хорошо освещенную светом из окна, комнату, вспоминая. Тут стоял большой дубовый стол, за которым они ели. Семейный ужин здесь вообще был чем-то необычным. Женщина, что бегала с тарелками в руках рядом с этим столом, всеми силами пыталась усадить за него детей. Те упирались, что-то спрашивали, стучали ложками по столу, мешали. Но когда порции были разложены и все усажены, то начиналось самое интересное. Совет, дождавшись тишины, начинала рассказывать какую-нибудь историю из своей жизни. Это были рассказы о войне, о страхе, об эпидемиях, о любви и счастье. И каждый новый рассказ был совершенно не похож на старый. Сколько же всего интересного произошло за её жизнь.       Стоит сказать, что рассказы матери все слушали с замиранием сердца. Никто не смел перебить, лишь изредко поднимал руку, сгибая её в локте, как делают школьники, когда хотят ответить. Таким образом слушатель показывал то, что хочет кое-что спросить, а Совет не старалась заткнуть детей, с улыбкой спрашивая. Так было всегда. В такие моменты и самая обычная еда казалась вкуснее и сытнее. Жаль только, что это не вернуть.       Следующим в списке осмотра стал чердак. Русский просто не решился продолжить бродить по комнатам первого этажа, ведь с ними было связано слишком много воспоминаний. Осторожно поднимаясь по отчасти ветхой лестнице, он услышал странный шорох. Звук, вроде бы, доносился из кухни. Было такое ощущение, что шуршит бумага, скомканная и выброшенная куда-то. И, пускай, на простые слуховые галлюцинации или ветер этот звук не походил, Россия не предал ему значения, дёрнув плечами и возобновив движение.       Чердак, как и ожидалось, был не в лучшем состоянии. Отчасти промокшие половицы, скрипучие и грязные. Всё покрыто пылью и завалено коробками, которые никто не открывал с момента смерти Совета. Сжав губы, парень медленно подошёл к одной из коробок, осмотрев её. Заклеенная скотчем, помятая, но сухая и, наверное, с интересным содержимым.       Достав швейцарский нож, он осторожно разрезал липкую ленту, любопытно залезая в коробку. Вот какая-то старая фотография, уже пожелтевшая, а вот мамино синее платье, которое она носила только по праздникам. Ещё какие-то бусы из горного хрусталя, рубашка… Это же мамины вещи, которая она когда-то перестала носить. Смысла лезть вглубь коробки нет, отчего парень медленно закрыл её, потянувшись к другой.       — Ну должно же быть хоть что-то интересное в этом доме? — сказал он с некой разочарованностью, копаясь в содержимом другой коробки, а именно инструментах, давно поржавевших и пришедших в негодность.       Хмыкнув, парень потянулся к третей коробке, внезапно почувствовав странный холодок. Он остановился, вдохнул полной грудью и только после этого медленно оглянулся, но сзади никого не было. Отныне все свои действия Россия старался совершать как можно медленнее и тише, чтобы в случае чего услышать посторонний звук. Он не параноик, нет, но ему кажется, что он здесь не один.       Содержимое третей коробки и правда было интересным. Новогодние игрушки… Так вот куда их прятала мама. Взяв в руки большой ярко-красный стеклянный шар, парень принялся рассматривать его. Даже с этой игрушкой было связано много воспоминаний. Он помнил, как вешал это на веточку ёлки, перед этим победив в споре с братьями и сестрами, которые тоже были не против повесить это. Помнил, как случайно чуть не уронил его, но вовремя подоспевший Казахстан помог. Грустно улыбнувшись, парень отложил большой блестящий шар рядом с коробкой. Он подумал, что забрать это как сувенир и частичку памяти было бы прекрасным решением.       Еще одна игрушка, на этот раз гирлянда. Втыкать её часто мама не разрешала, ведь боялась, что могло что-то случиться с проводкой. Но как же весело было смотреть на мерцание лампочек во тьме, наблюдая за этой радугой. Россия поежился от приятных воспоминаний. Новый год был одним из лучших праздников, которые они любили всей семьей. Украшение ёлки, приготовление салатов, поедание мандаринов, подготовка подарков. Он помнит это даже поэтапно, и снова лезет в памятную коробку, едва сдерживая слезы.       Вот она — новогодняя звездочка… Вещь, к которой мечтал прикоснуться каждый ребенок в их семье. Все дети спорили о том, кто же возложит это чудо на верхушку новогодней ёлки, но по итогу каждый раз её туда ставила Совет, до этого принося с чердака стремянку и не подпуская к ней детей, боясь, что те упадут с лестницы. А после вся семья гордо задирала носы, рассматривая прекрасную ёлочку.       Россия не выдержал — разрыдался. Он, сидя на коленях, сильно сгорбился, опираясь ладонями на свои ноги и стараясь подавить слезы. Эти вещи и игрушки… Всё такое красивое и памятное. Во что бы то ни стало он не продаст этот дом. Это здание слишком много значит для него. Нужно его отремонтировать и пригласить сюда всех своих родственников. Да, некоторые из них пытают некую ненависть к самому России и своего прошлому, но эти воспоминания точно пробьют их на слёзы. Пробьют также как и самого парня, которой лишь грустно ухмыляется, вздыхает и продолжает крутить звезду в руках, рассматривая её грани.       Всё-таки успокоившись и стерев слёзы, парень выпрямляется, кладёт звезду рядом с собой и тянется к другой коробке. Уже четвертой и, наверное, интересной. Оторвав скотч, он чувствует слабый холод за спиной. Шорох, стук, треск. Приезжий слышит всё это, сильно волнуется, но продолжает резать липкую ленту, доставая оттуда какие-то ткани, отчасти сожженные или рванные, нити, иголки. Очередной швейный набор мамы. Совет достаточно экономно и осторожно относилась к вещам. Если на вещи появлялась дырка, то женщина старалась скрыть подобный конфуз нитками, а не выкинуть. Если же незаметно зашить дырку было невозможно, то та просто откладывала вещь и потом перешивала её во что-то нужное. Какая же у него все-таки мама рукодельница. И сколько таких коробок здесь еще?       Но на глубине коробки оказалась совсем не ткань. Старое зеркало, выполненное полностью из серебра. Возможно, оно досталось даме от её родителя, хотя та не любила столь дорогие вещи. Подобную находку можно было бы продать, как и хотел Россия сначала, но сейчас он уже не горел этой идеей и лишь рассматривал найденную вещь, смотря в свое отражение.       Холод усиливался. Только вот шёл он не от дырявой крыши, а откуда-то снизу, с первого этажа. Внезапный и отчетливый скрип половиц. Теперь уже русский понимал, что все те шорохи — далеко не выдумка. Он встрепенулся от осознания, выронил зеркало, быстро оглянулся. Никого. Совсем никого и лишь сильный холод и звон в ушах сопровождает его. Облизав губы, парень решил, что стоит ненадолго покинуть этот дом. Возможно, ему станет лучше, и никакие слуховые галлюцинации не будут его преследовать.       Взяв в руки три вещицы, убрав нож в карман, русский молниеносно побежал вниз по лестнице. Он не держался за перила и не боялся упасть, нет. Он просто бежал от странного чувства, почти животного страха, пока не заметил странного копошения краем глаза. Приезжий остановился, замер, задержал дыхание. После, нехотя повернулся, замечая высокую фигуру в военной и потрепанной форме. В форме, которую когда-то носила мать России. В форме, в которой женщину и похоронили. Казалось, что существо тоже заметило мальчика. Оно выпрямилось, подергало плечами, но так и не развернулось лицом, будто бы боясь показаться.       — Мама? — с надеждой произнёс парень тихо, хотя его шёпот в ушах походил на крик. Создание обернулось только корпусом и недовольно склонило голову к одному плечу. Это не его мама, вернее, нечто похожее на неё, имеющее нечеловеческую форму. Женщина потеряла свою красоту, кожа её лица потрескалась словно краска, а из незаживающих ран на теле и лице струилась темная холодная кровь. Создание неприятно искривило губы и развернулось к пришедшему всем телом. Сомнений нет, это и есть она — Союз Советских Социалистических Республик. Только вот вместо довольной улыбки на её лице красуется оскал. Она чем-то сильно недовольна.       Возможно, это самое недовольство вызвано тем, что о ней забыли и оставили её одну здесь. Либо же женщина бунтует из-за незваного гостя, забравшего без спроса её вещи. Россия не понимает, но и не хочет, продолжая стоять по стойке «смирно». Если он сорвётся и убежит сейчас, то это будет как минимум подло. Но что будет, если он продолжит стоять? Что же в голове этой мертвой копии некогда любимой матери?