Арагонская

После того знаменательного дня всё продолжало идти своим чередом. Дубровский завяз в работе по уши, меня ждала медленно приближающаяся сессия, так что не хватало времени даже на простые разговоры. — Слава, хорош спать! — Саша безуспешно пытался меня разбудить, а я только больше залезала под одеяло. Зачем выходить куда-то в такую холодину, да ещё и по доброй воле? Я смогла сесть на кровати и убрать волосы в подобие пучка, на большее сил не хватило. Зачёт по нормальной физиологии был явно лишним для моей нервной системы. — Кстати, знаешь, что произошло? — прокричал брат из кухни, когда мне удалось наконец привести себя в порядок и пойти завтракать. — Посмотри на подоконник. Пришлось перестать смотреть на бутерброды и посмотреть на обозначенное место; там красовался букет цветов. Стало немного не по себе. — Дубровский потратился? — я взяла в руки цветы, выискивая какую-нибудь записку или что-то в этом духе. — Странно, он бы спросил сначала, есть у меня аллергия на них или нет… Записка, кстати, была. Я вытащила из обёрточной бумаги прямоугольный листок. На чёрной матовой бумаге были только инициалы. — Л.А.Е.? — я посмотрела на брата, у которого тоже на лице читался знак вопроса. — Кстати, количество цветов чётное. Пересчитай. Брат забрал букет и пересчитал бутоны. Лицо у него стало в момент бледным. — Ну всё, приехали, — взял телефон со стола и стал что-то судорожно искать. — Пойду позвоню в службу доставки и ещё кое-куда, сиди здесь. Я открыла окно, подожгла сигарету и стала думать. Кому мы сдались? Из-за дел родителей нам уже давно никто не присылал угрозы, семейный адвокат справлялся со своей задачей, да и сейчас вся ответственность лежала не на нас, а на нашем родственнике. Очень будет интересно, если это какая-нибудь бывшая Дубровского решила приревновать… — Короче, ничего я не выяснил, — брат вернулся через какое-то время с весьма растерянным видом. — Будем думать, что кто-то решил пошутить. Через какое-то время мы решили отложить наши домыслы на эту тему на какое-то время, пока не выясним хоть какую-нибудь информацию. Стоило, конечно, спросить Дубровского на тему того, кто из его девушек страдал настолько низкой самооценкой чтобы кого-то запугивать, но сегодня он не должен был появляться на пороге университета. Видимо, пора снова приехать к нему домой с визитом. *** — И как это понимать? — я ввалилась в дом Дубровского уже практически ночью, потому что из-за пробок никак не могла до него доехать, и теперь стояла в дверях совершенно голодная и холодная. В паре шагов от него сидел кот и с весьма воинственным видом вылизывал лапу, предварительно обнажив свои громадные когти. — Раньше никак не могла приехать, извини, — размотала свой многокилометровый шарф и с опаской поглядывала по сторонам; детских вещей вокруг не наблюдалось, значит мелкая сегодня с родителями. Чудно. — Кофе будешь? — Дубровский уже направился в кухню, по пути пытаясь не наступить на кота, который увязался за ним и стал громко требовать внимания к своей персоне. Я сняла напрочь мокрые носки и пошлёпала следом. Сидеть в мягком кресле, отпивая из большой кружки горячее варево, пока взрослый мужик мечется по дому в поиске шерстяных носков (ишь ты, совсем задницу отморозить решила), было приятным завершением этого дня. Хорошо, что сегодня в моих планах не было пункта чтобы засесть за лекции до самого утра, иначе утром точно встать не смогу. Спать хотелось неимоверно. — Нашёл! — Дима вернулся с носками, размахивая ими как флагом победы. — Я их не носил толком, в обувь не влезают. Давай свою ножку, Золушка недоделанная. Я протянула, как бы это странно не звучало, ноги Дубровскому. Тот за пару ловких движений натянул-таки эти шерстяные-почти-колготки-судя-по-размеру мне на пятки и был теперь доволен как слон. Пришлось стянуть ему с носа очки, чтобы жизнь мёдом не казалась. — Арагонская, верни, — нахмурил брови и с вмиг переменившимся лицом потребовал, пока я вертела в руках его незаменимый аксессуар. — И какое же у тебя зрение, чудо ты чудное? — пришлось вернуть очки законному владельцу, потому как тот уже собирался мне полную жопу устроить и с злобным видом закатил рукава свитера. — Совсем всё плохо? — Совсем, — Дубровский сел на корточки и неожиданно положил голову мне на колени. Я запустила руку в его шевелюру. — Два года назад из-за травмы сначала в темноте перестал видеть, потом и такое зрение упало. Минус семь сейчас, к операции готовлюсь*. Потом мы молчали какое-то время. Я всё думала, как ему рассказать о том, что было утром, но слова как-то в адекватное предложение не складывались. Да и он сейчас слишком уставшим выглядел, чтобы такие вопросы обсуждать. — Ладно, признавайся. Что случилось? — Дубровский убрал голову и сел на пол, поглядывая на меня в полглаза. Почему-то только в эту секунду переживать по-настоящему начала. — Сегодня к дверям принесли букет из чётного количества цветов. Не гвоздики, но приятного мало, — кот, кажется, тоже заинтересовался нашим диалогом и теперь самым наглым образом запрыгнул на спинку кресла, что-то урча себе под нос. — Брат переживает. — Мда-а, — с задумчивым видом почесал голову и достал телефон из кармана штанов. — Если хотела спросить, может ли это быть кто-то из моих бывших, — он сделал многозначительную паузу, и я поняла, что встречаться ему довелось только с более-менее адекватными женщинами, — то я дам отрицательный ответ. Конечно, это может быть… На этом моменте нас прервал оглушительный стук в дверь, который напугал явно не только меня. — Открывай, животина! — от этого голоса, кажется, задрожали окна. — Сестра домой приехала!