Арагонская

Каждый божий день начинается с того, что брат отчаянно пытается меня разбудить. Если бы не он, то за моё вечное желание поспать уже бы давно выпнули из универа. — Арагонская, поздравляю, тебя вызвали замещать дневную смену! — Саша, кажется, в шоке прибывал. — Понятия не имею что происходит, но советую подниматься и желательно побыстрее. — Кто распоряжение дал? — пришлось встать с кровати и ощутить все прелести раннего подъёма. Голова кружилась знатно. — Чё за херь вообще, ты представляешь себе, как мне потом патан* отрабатывать? Сожрут же к ебени фени. — Да я сам не понимаю, — брат стоял в дверях и мешал кофе, наблюдая за моими попытками глаза нормально открыть. — Мне об этом вообще Дубровский сказал, чтоб ты понимала… — Ахуенно, — я в своём эмоциональном порыве опять на кровать опрокинулась. — Что ещё интересного расскажешь? — Собирайся давай, чучело, — Саша подошёл к окну и распахнул шторы. Впервые за несколько дней на улице было солнце и температура на градуснике показывала выше нуля. Хотя бы сегодня ноги не промочу. Когда я уже ехала в автобусе по направлению в больницу, мысли об этом не совсем стандартном происшествии потихоньку на свои места разошлись. В конце концов, не первый же день на дежурства выхожу, да и старшая медсестра относится ко мне весьма доверительно. Мне это только, наверное, плюсом будет, мало ли что может произойти. Главное не запутаться на раздаче лекарств и заполнить журнал до начала подъёма, чтобы больше времени на пиздец оставить. — О, студентка пожаловала, — на вахте стояли две санитарки, которые проверяли документы рабочего персонала и запускали посетителей к больным. — Как доехала? — Нормально, — даже отдышаться нормально не дают, сразу с вопросами лезут. Я полезла в сумку, пытаясь найти свой паспорт. — Где сейчас заведующая? — У нас новую шмару прислали, — в разговор вступила вторая санитарка, которая до этого момента ругалась с охранником. Очень лестный отзыв о её непосредственном начальнике. — Наверное, в своём кабинете сейчас с документацией страдает. Мда-а, в больнице явно какая-то революция происходит. Попрощавшись с дамами, я пошлёпала в сторону лифта. *** — Марина Николаевна. Чем могу помочь? Пару слов о новой, со слов санитарки, шмаре. Дама была явно слишком молода для такого поста, хотя здесь и была одна из рядовых больниц. Больше тридцати ей дать было ну очень сложно, но раньше сорока сейчас на заведующих не назначают, что ну очень интересный расклад событий даёт. Ну, или она кому-нибудь вовремя дала. Хотя, обручальное кольцо с достаточно крупным камнем многое могло обьяснить. — Я…это, — даже неловко как-то было стоять сейчас в дверях в этих берцах и мятом халате, не получить бы за это. — С универа вырвали сегодня, ваших на дневную и ночную подменять. — Любопытно, — она постучала ноготками об поверхность стола и поудобнее устроилась в кресле. — Ты ещё не была в реанимации? — Квалификации нет, — неопределённо пожала плечами, обдумывая этот вопрос. Мы обе замолчали на какое-то время. Пока Николаевна в окно за птичками наблюдала, я достала телефон и посмотрела на время. Если меня сегодня не сожрут, то это будет то ещё везение. В кабинет мимо меня прошёл какой-то мужик, что дало мне момент быстро ретироваться в коридор и бежать в сторону отделения, где мне сидеть ещё почти сутки. Надо было с собой всё-таки подушку захватить, на диване спать неудобно до жути. — Ты нам должна пять минут сна, — «ночники», если коротко, хотели меня убить. Ощущение было, что они не с работы сейчас уходить будут, а с весьма продолжительной пьянки. Каких-то двенадцать часов и у меня будет такое же состояние. — Место освобождаем, и поживее! — ого, я даже шаги Марины Николаевны не услышала. Кажется, от её голоса мы все мигом подскочили с полной готовностью пиздюлей получать. *** День выдался на редкость неудачным, надо сказать. Начальница парила везде как коршун, следя за порядком и раздавая всем за косяки. Ноги гудели жутко. — Блять, — выругалась мысленно, потому что сообщение на телефон пришло совсем невовремя, потому что из отделения интенсивной терапии переводили малыша для выписки и собрали целый коридор сотрудников, чтобы отвлекать его от происходящяего. «Мирочка, я нажрался» — Дубровского, видимо, сестра доконала. Главное, чтобы валялся в канаве поближе к дому, иначе был мужик и нет мужика. — Ох уж эта любо-овь, — начальница снова возникла буквально из ниоткуда и теперь стояла у меня за спиной. Рефлекторно сжала кулак. — Любовь у меня к личному пространству, — за такое можно и выговор дать, но начальница сщурилась только недобро и, развернувшись на каблуках, ушла по направлению в свой кабинет. Сплошная рабочая канитель окончательно одолела меня уже к полуночи и только тогда я смогла позволить себе лечь и без зазрения совести размять одеревенелую спину. Гречки бы сейчас, а не сидеть до утра с документацией. — Да? — Дубровский звонил уже третий раз, но взять трубку только сейчас смогла. — И где же ты есть, изволь спросить? — Изволю, — язык у него явно заплетался, но на заднем фоне никакой музыки не звучало. Не в клубе, значит, и на том спасибо. — Знаешь, сколько я сегодня за день деловых переговоров провёл? И всё по милости сестры, которая сидит сейчас и средний палец мне показывает. — Это был явно не повод в сопли нажираться и мне посреди ночи звонить, — перевернулась лицом к стене и скинула больничные тапки, заворачиваясь в оставленный кем-то плед. — Я, по твоей милости, между прочим, сижу сейчас на дежурстве, вместо того чтобы дома отдыхать. — Ладно, уговорила, — Дубровский вздохнул, и, кажется, чудом со стула не грохнулся. — Вызову тебе завтра такси, поезжай к нам. Договорились? Я уже открыла было рот, чтобы высказать, какие последствия меня могу ожидать после постоянных побегов из дома от брата, но глухие шаги в коридоре в такое позднее время показались мне более значимыми. И шла, к слову сказать, явно не начальница, потому как звук ботинок с тяжёлой подошвой я выучила наизусть. В подобных тусуются ребята из следственного комитета, а лучше — ОМОНовцы. Кажется, мне пиздец. — Милочка, а почему не спишь ещё? Пара часов у тебя точно в запасе, — нет, я себя быстрее изведу, чем кто-то ещё это сделает. Марина Николаевна решила преобразиться на ночь глядя и вышла в свет тусклой потолочной лампы в чёрной косухе и самых настоящих байкерских ботинках. Ну нихера себе. — Мне теперь точно не до сна, — от нервов голос стал ниже на несколько тонов и теперь меня бояться надо было. — Ладно, — начальница милостиво махнула рукой в неизвестном направлении. — Пойдём чайку выпьем, а то вид у тебя весьма потраченный. — Можно и по водочке, Марина Николаевна, — я села на диване, чувствуя, как суставы продолжают хрустеть с тройной силой.