Арагонская

Мы зашли в кабинет начальницы, который освещала сейчас одна тоскливо мигающая лампочка в самом углу. Выглядело жутко. — Знаешь, в чём плюс? — Николаевна открыла замок на небольшом сейфе для документации и достала оттуда бутылку вина. Ну надо же, как быстро на людей влияет дурное окружение. — В том, что за это мне ничего не будет. И зови меня сейчас просто Мариной, весь этот пафос порядком задолбал. —  А что потом с перегаром делать? — я буквально рухнула на мягкое кожаное кресло, стоящее у самой двери. — Вы-то мне потом вставите по самое небалуйся. Марина фыркнула и достала штопор, вонзая его со всей дури в пробку бутылки. — Мужик твой тебе вставлять будет завтра, а пока мы просто выпьем, — от такого заявления даже у меня глаза на лоб полезли, хотя комментарии такого рода я слышу по двадцать раз на дню. Ну да-да, он-то точно может… — Эй, Мирослава, просыпаемся, — начальница повысила голос чтобы я вышла из своих размышлений в реальный мир. — Я уже всё достала, налетай. Вино, сэндвичи в пакетиках и непонятно откуда появившийся апельсин. Похоже на тусовку девятиклассников, но есть хотелось всё-таки больше. Марина оказалась довольно приятной женщиной. Хоть она и не понравилась всем в первый же день работы, человеком она была довольно добрым и весьма компанейским. На мой вопрос по поводу её назначения она ответила вскользь, сказав, что ей просто повезло оказаться в нужное время в нужном месте. Думаю, такого ответа больше чем предостаточно. — Марин, почему ты в байкерской одежде? — моя пьяная голова опять зациклилась на её внешнем виде. Надо кожанку у Саши выпросить, он все равно ничего не носит кроме своего пальто и адидасовской куртки. — Ну, должны же у меня быть какие-то увлечения, — она пожала плечами и принялась поднимать упавший на пол помидор. — Меня как бывший муж на байк посадил в восемнадцать, с тех пор только так и передвигаюсь. О-о, да ты уже и развестись успела. Вот что значит быть успешной женщиной… — Слушай, я тебе сейчас дочь свою покажу, — Марина вдруг кинулась к своему столу и начала что-то искать в бесчисленном количестве выдвижных ящиков. — Гляди. Мне в руки упала уже весьма потрёпанная фотография, в углу которой стояла дата на первое января этого года. На меня смотрела девочка, очень похожая на свою мать серьёзным выражением лица, но в остальном, видимо, пошла в отца всё-таки. Копна рыжих волос на голове, веснушки около носа и пижама с единорогами давали ей лет восемь, не больше. — А сколько ей? — я вернула фотографию владелице. Та подержала её в руках несколько секунд и затем в карман убрала. — Одиннадцать, — она улыбнулась тепло. — Мы редко видимся, она сейчас в Финляндии учится. — Береги её. Мы потом помолчали немного, доедая наш полуночный перекус. Я думала о своих одиннадцати годах; то время ещё не было омрачено заботами, разве что Саша тогда страсть как любил залезать со мной под покрывало и читать страшные истории при свете фонарика на батарейках. Отец иногда замечал это наше полуночное занятие и гонял по всему дому, грозясь, что сбагрит к деду в Псков. Впрочем, к нему мы и так ездили по праздникам, хотя бабушка этого не очень одобряла. А теперь мы ездим к ним только на кладбище. Как и к родителям. — Я знаю про твоих родителей, Мир, — можно подумать, что это была полная неожиданность. В глазах резало подозрительно, но реветь сейчас не могла себе позволить. — И мне очень, очень жаль.