Арагонская

Жалость по отношению к себе от другого человека — то ещё дерьмовое чувство, но начальница сказала это искренне, понимая, что мне и так достаточно самокопаний. Мы болтали обо всём на свете, словно старые знакомые: где гречка по акции вкуснее, у кого сосать приятнее… Насчёт последнего пункта она мне практически чек-лист выдала, который я, к счастью, не особо запоминала. Поспать за эти сутки удалось несколько часов всего, но подъём был относительно лёгкий. Около шести часов утра на смену заступила другая сестра и я, с чувством выполненного долга, сердечно распрощалась с Мариной и поехала на пары, засыпая в переполненном вагоне метро. Ботинки хлюпали по лужам и я почти что с восхищением наблюдала, как вокруг разлетаются водяные брызги. Мир прекрасен даже в таких незначительных мелочах. Здорово, когда начинаешь это ценить. — А, вот ты где, — Дубровский, кажется, тоже приобрёл возможность появляться из ниоткуда и теперь смотрел на меня сверху вниз, облокачиваясь на машину. Эх, в ней такие сидения мягкие, сказка просто. — Ты, небось, из метро только-только вышла? Кофе хочешь? — Слишком много вопросов за такой короткий период, — я сердито почесала нос и посмотрела в глаза этому бесстыднику. Кажется, ему даже похмелье сегодня настроение не испортило. — Веди уже, о доблестный рыцарь. — Слушаюсь и повинуюсь, моя королева, — фыркнул в ответ Дубровский и выхватил из рук все мои пакеты, никаких возражений не принимая. Пришлось шаркать вслед за этим горе-пикапером. Мы сидели около окна, с чинно-благородным видом попивая кофе из белоснежных кружек с выкрашенными золотом трещинами. Такие, кажется, в Китае очень любят. — Не смотри на меня так, — Дубровский легонько щёлкнул по носу, а я ведь столько времени пыталась в нём дыру прожечь. Сейчас от смертоубийства могло его уберечь только вовремя принесённое официантом пирожное. Смесь ягод, выложенная кружком на белковом креме в тарталетке. Вот же зараза. — Имею на это полное право, между прочим, — надкусила это кондитерское произведение искусства и заочно простила профессору все грехи, но сообщать ему об этом мне решительно не хотелось. Давно за мной так никто не ухаживал, надо признать. — Как там сестра твоя горемычная? — Жива, — даже головой кивнул в подтверждение слов своих. Доверия не внушает. — У тебя… это, — Дубровский дал мне спокойно доесть и зачем-то мне салфетку протянул. — Не умеешь ты есть, короче говоря. Что-то немногословно, учитывая, что я каким-то чудом щеку измазать успела. Пока оттиралась, подозвал официантку счёт попросить. Нет, сегодня он явно не в себе. А ещё у него на шее засос был. *** Какая жалость, что я на правах жёнушки при всём своём необъятном желании истерику не закатила, тем более что прав у меня таких нет. Обидно было аж до слёз, да только подобные события последнее время мне удавалось довольно-таки безболезненно переживать. Он, наверное, заметил. Да точно говорю, он хоть мужик и не очень-то проницательный, меня с головой жесты выдавали. Молча одеться, молча забрать вещи из его рук. На вопросы отвечала скомкано, улыбаясь при этом почти естественной улыбкой. В ушах всё-таки звенело здорово. Мы остановились во дворах, где буквально за следующим поворотом была дорога к университету. На детской площадке вовсю резвились дети, прыгая по мокрому песку. — Поцелуешь? Не такого я сейчас от тебя услышать хотела, Дубровский. Но почему-то вместо этого молча притянула к себе за грудки и оставила смазанный поцелуй на губах вместе с помадой. Я потом, кажется, психанула здорово, потому что как бы невзначай начала поправлять шарф на его шее. Дубровский заметно так напрягся. Потуже затянуть захотелось. — Знаешь, — пыталась вложить всю внутреннюю агрессию в голос, но получилось только хрип из горла выдавить. — Прежде, чем спать непонятно с кем, подумай о том, что любящему тебя человеку может быть больно. Мне наконец удалось отцепить от шарфа похолодевшие пальцы и отступить на несколько шагов, стараясь на профессора взгляда не поднимать. — И очень жаль, что этот любящий человек — я. Останавливать не стал, к слову. Мне хватило гордости развернуться и почти бегом уйти на приличное расстояние, чтобы дать себе волю и от души зареветь за уже очень долгий срок. Тушь стекала по щекам и я упрямо вытирала её рукавом. *** Долго страдать совесть не позволила, так что я снова прибегнула к единственному известному для меня способу забыться, — работа в ночные смены и по шесть пар на дню, а потом ещё по несколько часов в анатомичке зависать. Брат как-то остановил меня в дверях и потребовал объяснений. На всё произошедшее ответил коротко: — Если увижу его поблизости — в больничку отправлю тут же. Ну да, кто кого ещё туда отправит. Впрочем, мне удалось Сашу упросить без моего ведома ничего не делать, потому что я сама при большом желании могла это устроить. В этот момент Даша в домофон позвонила, и я рванула в ванную комнату, чтобы замазать нечеловеческие синяки от недосыпа. Пока они вечером в гостиной на диване ворковали, а я дописывала злосчастную курсовую работу, на телефон смска пришла. Это Алина. Спускайся, проехаться надо. Ну, началось. Сейчас мне выходить из дома не хотелось решительно никуда, но раз уж она каким-то образом мой адрес запомнила и даже приехать умудрилась, пришлось собираться. Тем более что уйти давно было бы надо, через двери уже совсем неприличные звуки доноситься начали, хотя обещали вести себя потише. А машина у сестры Дубровского покруче была даже чем у него самого. Сама она меня не видела и разговаривала с кем-то по телефону, очень сильно при этом жестикулируя. — Да посадили вашего Данилу, — я решила молча открыть дверь и пролезть на сидения, чтобы от разговора не отвлекать. Алина глянула мельком на меня через зеркало и кивнула головой в качестве приветствия. Наушники в кармане запутались здорово, но мне удалось их распутать и в уши засунуть. Музыку предусмотрительно не включила. — И адвокаты ваши те ещё черти, сколько вы за них заплатили? Двадцать тысяч, серьёзно? — она мастерски выехала с парковки и теперь мы двигались в сторону главной дороги. — Пусть управляющий теперь разбирается, не до вас мне. Привет подруга, — обращение уже мне адресовано было. Алина закинула телефон в бардачок и закрыла боковое окно. Курила, наверное. — Куда мы сейчас? — я застегнула ремень безопасности и посмотрела на навигатор. Кажется, мы ехали куда-то в сторону Петропавловской крепости. Ну да, самая погода сейчас рядом с Невой гулять. — Хочу проветрится. С работы практически не вылезаю, а пора бы. Мелкая заболела и тусуется сейчас с бабушкой. Посмотри на вотсапе, они мне видео каждые несколько часов присылают. Блокировки у неё на телефоне не было, так что я без труда нашла нужный контакт и стала листать. Мне казалось, что матери её уже лет так за шестьдесят, но сейчас я очень чётко давала ей около пятидесяти. Кажется, Дубровские внешностью пошли явно не в неё. — Братец маменьку ненавидит, — Алина грустно усмехнулась, краем глаза наблюдая за моим сосредоточенным выражением лица. — Понимаю, что ты про него слушать ничего не хочешь, но… — Алин, прекращай, — я даже засмеялась как-то нездорово. — Нам же не по пятнадцать лет, вполне можно было чего-то подобного ожидать. Она на это только вздохнула, резко выкручивая руль в сторону моста. *** — Чёрт! Я со спокойным выражением лица курила сигарету, наблюдая за тем, как Алина из последних сил машины едет до заправки, нервно поглядывая по сторонам. Бензин кончился совершенно не вовремя и нам пришлось сворачивать от намеченного пути. А на улице погода прекрасная стояла, к слову. — Я пока заплатить схожу, ты тоже вылезай, — дверью она хлопнула будь здоров. Пришлось выходить за ней следом. Продуктовый магазин на заправке был так себе, но мне удалось разжиться парой-тройкой злаковых батончиков и вполне себе адекватным кофе. Единственное, что сейчас очень из себя выводило, так это пристальное внимание охранника к моей персоне. Странно, вроде бы не очень на бомжа похожу. Внезапно этот не совсем по-доброму настроенный охранник закрыл входную дверь на ключ. А в панорамном окне я увидела Алину, которой какой-то мужик приставил к голове пистолет.