Арагонская

— И куда на этот раз? Дубровский, наскоро распрощавшись с Сашей, самолично пристегнул меня ремнями безопасности к пассажирскому сидению и погнал по шоссе со скоростью больше ста километров в час, время от времени поглядывая на часы. Ветер из-под приоткрытых окон свистел в ушах и не давал нормально говорить, так что приходилось по большей части рефлексировать. Молчать, то есть. — Сестра решила крупно меня подставить, — профессор старался перекричать шум, то и дело поправляя волосы, которые у него торчали во все стороны. — Мелкая сегодня у бабушки, Алина её не сможет забрать, вот я и взял тебя с собой поддержки ради. Чувствую, разговор нам всем предстоит… — Не из лёгких, — закончила предложение за него, думая о том, что подвоха в этой ситуации я ожидала не зря. У Дубровских была однозначно семейная черта — выбирать дома в какой-нибудь жопе мира. Я ахнула, увидев, какой дворец отгрохала себе матушка профессора аж за тридцать километров от Петербурга. Интересно, как она отсюда утром в город выбирается, на вертолёте? — А её охране до сих пор поручено при моём появлении доставать оружие? — хмыкнул Димас, отстёгиваясь от кресла. Потянулся к моему бардачку и достал оттуда небольшой кейс с кодовым замком. — Не бойся, это на крайний случай. — Да у тебя вся жизнь — из крайности в крайность, — фыркнула, убирая телефон в карман. — Ну, пошли знакомиться с маменькой, я вся горю желанием её увидеть. — Горит она… Горячая ты женщина, Мирослава — Дубровский затрясся смеха, заправляя пневмат, как и положено, за ремень. Обстановка немного разрядилась, не считая направленных на нашу машину видеокамер, установленных по периметру. Я ковыляла чуть поодаль от профессора, давая ему пару минут настроить себя для очень «тёплой» семейной встречи. Раздвижные ворота открылись автоматически, едва мы успели к ним подойти. К дому шла выложенная крупными камнями дорожка, засыпанная гравием и песком. Со своей злосчастным костылём я могла передвигаться только с остановками и Дубровскому приходилось тормозить и ворчать о том, что он может нести меня на руках, но воплотить слова в действия не успел. Послышался щелчок замка на входной двери и к нам вышла женщина, увидев которую Дубровский впал в ступор, а я — за ним. — Не поздороваешься с матерью, сын? — она подошла к нам и остановилась в паре шагов, давая команду «вольно» вышедшему следом за ней охраннику. Кольца с крупными камнями, золотой браслет и безупречный тёмно-синий костюм с найками из последней коллекции. Профессор собирал последние частицы самообладания в кулак, а я пыталась закрыть непроизвольно открывающийся рот. Мать Дубровского выглядела как самая дорогая и изящная блядь. — Здраствуй, матушка. Мирослава, подойди поближе, познакомлю тебя с Маргаритой Владимировной. Благодаря моим скромным познаниям по части этики я постаралась уговорить саму себя выглядеть не так жалобно и вышла из-за крепкой мужской спины, служившей мне своеобразным щитом, и улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, которая больше похожа на признак инсульта, чем на знак почтения. — Маргарита Владимировна, искренне рада нашему знакомству. У вас потрясающий дом, — мы обменялись рукопожатием и над головой как будто начали сгущаться тучи. Женщина смотрела на меня почти насмешливо. Ну конечно, куда уж мне до её нарощенных ресничек и искусно окрашенной в тёмно-каштановый цвет седины… Начало положено, теперь осталось только следить за ситуацией и не давать Дубровскому ни малейшего шанса среагировать на какие-либо возможные провокации. Надеюсь, не я одна понимаю, что где-то в доме сидит ребёнок и в семейных разборках ему участвовать ни к чему. Мать Дубровского должна была держать целый синдикат, чтобы суметь оплатить хотя бы количество прислуги, шныряющей без конца и края по территории. В саду — два садовника, дверь открыл какой-то дядька, выполняющий, видимо, функцию дворецкого, рядом с витиеватой лестницей из чёрного камня (мрамор, наверное) — охранник, который, едва завидев работодательницу, удалился. Дом не был мрачным, кстати, но и уюта в нём не чувствовалось, даже несмотря на факт наличия в нём так любимых мной окон в половину стены. Всё было как-то… слишком, хотя никаких золотых люстр тут, к счастью, не наблюдалось. Они были из чистого хрусталя. Малую к нам привела нянечка в милом, как полагается для такого интеллигентного дома, фартуке, когда матушка Дубровского предложила нам выпить по чашке цикория, на что тот раздражённо цыкнул. Маргарита Васильевна в свои пятьдесят явно заботится о состоянии своего организма, не то что некоторые… — Мадам Дубровская, Алиса отказалась дальше спать у себя в комнате, — девушка чуть наклонила голову, завидев нас и отдала свою подопечную на руки профессору, который сразу же вцепился в неё как клещ. - Будут ещё пожелания? — Нет, на сегодня ты свободна, — непосредственная начальница кивнула головой. Девушка тут же удалилась, оставляя нас одних. — Сын, у меня к тебе вопрос. Мирослава ведь… — Я не обсуждаю свою личную жизнь, — отрезал Дубровский, усаживая Алису на колени. — В последний раз ты интересовалась моими делами когда… — Боже, Дима, как ты вообще себя выносишь? — Маргарита Владимировна встала со стула и подошла к окну, в котором открывался вид на сад. — Ты был профессиональным киллером почти десять лет и до сих пор обижаешься на свою нерадивую мать из-за каких-то мелочей? — Можно подумать что я стал им добровольно, — не остался в долгу Дубровский, скрипя зубами от злости. — Правильное ты слово подобрала для самой себя, мать из тебя вышла действительно хуёвая. — Не смей использовать мат в моём доме! — Началось, блять, — пробурчала себе под нос и встала из-за стола, решительно собираясь увести отсюда Алису, но профессор пригвоздил меня обратно к стулу одним взглядом. Да, в гневе он действительно страшен. Пришлось подчиниться. — Ладно, — выдохнул наконец Дубровский, опуская племянницу на пол. — Неприятно было повидаться, матушка. — Могу сказать тебе то же самое, дорогой, — оскалилась вышеупомянутая, даже не скрывая своей неприязни к нему в этот момент. — Надеюсь, позовёшь на юбилей? Ага, если доживёт до него. Твоими стараниями. — Не дождёшься, мымра! — крикнул в ответ самый ужасный сын на свете, перешагивая через порог дома. *** Мелкая либо уже успела привыкнуть за свою короткую жизнь к скандалам, либо грамотно забивала на них болт, потому что в машине она уснула почти сразу, хотя время близилось к вечеру и в это время детей обычно надо будить. — Надеюсь, матушка не устроит за нами погоню. Хотя бы ради ребёнка, — произнёс Дубровский, ведя, судя по всему, очень сложный внутренний монолог, в котором мне нет места. Надо дать ему время прийти в себя и постараться напомнить про пистолет, который он на место так и не убрал. — На одном из застолий я её чуть не застрелил в ответ на слежку от её службы охраны, которым она поручила подставить меня на одном из заданий. Мне было двадцать. — Мне никогда этого не понять, — ответила, чувствуя, как во мне всё немеет. — Не представляю, как Алина смогла это пережить. — Алина — та ещё сука. В хорошем смысле, — хмыкнул профессор, выезжая на трассу. — Она умеет вести двойную игру и это не раз спасало жизнь нам обоим. — Ладно, хватит с нас обоих паршивых историй на сегодня, — вздохнула, доставая из кармана телефон. Открыла фотографию, которую успела сделать, пока изображала перед Дубровским страдальческий вид. — Знаешь, что самое неприятное в сегодняшней встрече? — М-м? — Дубровский посмотрел на меня через зеркало заднего вида. — Один из садовников твоей маменьки держал в руках пистолет и забыл убрать из уха наушник. А ещё я, кажется, с ним знакома. Профессор заматерился такими словами, от которых его матушка обязательно упала бы в обморок.