Арагонская

Утро началось с того, что дворецкий без предупреждения вошёл в спальню, везя перед собой небольшую тележку. В нашу сторону он старался не смотреть. — Ого, мать с утра пораньше решила отравить нас крысиным ядом? — усмехнулся профессор, вылезая из кровати и шаря рукой по тумбочке в поисках очков. — Вы можете быть свободны. Дворецкий кивнул головой и ушёл, громко хлопая за собой дверью. Обиделся, видимо, за такой комментарий по отношению к его работодательнице, на что профессор только ухмыльнулся. Я перекатилась на край кровати, пытаясь разглядеть, где Дубровский заприметил крысиный яд. — Выглядит неплохо, — прищурилась, пытаясь рассчитать, как бы аккуратнее взять огромный стакан с дико вкусным на запах кофе. Сырный раф? — Твоя матушка явно позаботилась о том, чтобы при разговоре с ней ты не упал в голодный обморок. — Кроме кофе ничего не принесли. Значит, завтрак подразумевается совместным, — сказал профессор с задумчивым видом, поднимая с пола смятую рубашку. — Не нравится мне её любезность, ещё вчера могли бы поговорить. — Боишься что ночью могут горло перерезать? — подняла бровь, отхлёбывая напиток и затылком ощущая на себе удивлённый взгляд профессора. — А вообще, с возрастом люди становятся сентиментальнее, так что она могла вспомнить времена, когда вся семья была дома… — Когда мы были дома, её дома не было, — фыркнул Дубровский, подходя к небольшому зеркалу, которое висело над комодом напротив кровати. — После развода с отцом она несколько лет безудержно крутила романы и оставила наше воспитание на нас самих. — Ты никогда не говорил про отца, — я невольно залюбовалась. Нечасто удаётся наблюдать, как профессор стоит в красных семейниках и пытается что-то сделать с волосами, которые безнадёжно спутались. — Что произошло? — Не будем говорить про этого святого человека в этом гадюшнике, — проворчал Дубровский, резко поворачиваясь ко мне и заставляя отвести взгляд. — Есть будем минут через двадцать, спускаемся через пятнадцать, мне надо поговорить с сестрой. Ёбаный командир. Теперь пришла моя очередь закатывать глаза и запираться в ванной, чтобы не смотреть за тем, как профессор с каждой минутой становится всё мрачнее и мрачнее. Если я его задела, мог бы и сказать. Когда мы спустились, за столом уже сидела Алина с дочерью на руках и любезничала с кухаркой. Милая бабушка в бежевом переднике от одного конца стола к другому с удивительной быстротой, расставляя тарелки и еду. — Нянька твой пришёл, — усмехнулась Дубровская, обращаясь к дочери и щуря на нас глаза. — Мать скоро должна спуститься, вы вовремя. Дубровский сел напротив сестры, я — слева от него, чтобы можно было вытянуть ноги вперёд. — Что вчера было? — профессор потянулся к тарелке с фруктами, молча положил мне на тарелку сосиски. — И давай без твоих убогих шуток, не до этого… — Ты совсем придурок? — Алина зависла на пару секунд, а потом рассмеялась. — Я уже забыть об этом успела, а тебя до сих пор совесть гложет. Ничего и не было толком, мать посоветовала хорошего логопеда для дочери, скоро ходить начнём. Если Алиса его не сожрёт, конечно. — Правду говорит, — ответили сзади и от неожиданности я подпрыгнула. Мать Дубровского вышла к нам со стороны кухни, поэтому её никто и не заметил. — Хочу, чтобы у моей внучки были не только деньги, но и умение грамотно вести диалог. Очередной укол в сторону профессора, который никогда не сдерживал себя в выражениях. Я обернулась к женщине, приветствуя коротким кивком, на что она ответила тем же и прошла во главу стола. Кухарка, которая до этого момента крутилась вокруг нас, поспешно удалилась, по дороге окинув нас сочувствующим взглядом. Краем глаза заметила, что Дубровский подмигнул ей на прощание: давно знакомы, судя по всему. — Мой дорогой сын, как твоя работа? На старую не хочется? — Маргарита явно была не в настроении и решила даже не пытаться подбирать слова. — Слышала, у тебя с деньгами проблемы? — Всё прекрасно, спасибо. На жизнь хватает, — он понял тон разговора и каким-то невероятным усилием воли взял себя в руки и даже выдавил полуулыбку. Мне хотелось отвернуться, чтобы не видеть, как эти два барана меряются рогами. — А тебе как, на старости лет руки в крови марать не надоело? Я-то хоть одумался немного с годами. — Прекратите, — Алина не повышала голос, но говорила так, что всё внимание переключилось на неё. — Хотя бы при ребёнке вы можете вести себя нормально? А вот тут сестра Дубровского допустила одну из своих самых больших ошибок. Нормальность была явно не про них. Даже Алиса уже не обращала внимания на перепалку за столом, только искала путь к бегству, изгибаясь на руках у матери. — Не сомневаюсь, что мать сообщила тебе что-то, что касается не только внучки, — Дубровский решил идти напролом, не собираясь задерживаться в этом доме на ещё один день только ради разговоров. — Раз мы все в сборе, проясним наконец ситуацию? — Мой милый сын, тебе бы с годами не помешало стать менее прямолинейным, — лилейным голосом парировала его мать, разрезая у себя на тарелке большой стейк. Вот это завтрак так завтрак. — Сначала еда, потом — всё остальное. После этой реплики за столом воцарилась мёртвая тишина. Профессор начал орудовать ложкой в полную силу, в какой-то момент даже хотелось его одёрнуть, но Алина в этот момент перехватила мой взгляд и украдкой кивнула на мать: та наблюдала за нами. Сил хватило только на то, чтобы залпом выпить чай и не почувствовать его вкус. Через какое-то время все отложили столовые приборы и молча уставились на хозяйку дома, которая доедала свой сомнительный завтрак с явным удовольствием. Дубровский к тому времени уже успокоился и корчил племяннице рожици, которую это забавляло донельзя. — Семейные дела мы обсудим позже, — Маргарита наконец-то заговорила, делая акцент на последнем слове. Ну конечно, при мне тут о подобном и речи быть не могло. — Дочерь, проводи Диму и его даму в кабинет, всё уже подготовлено. Алина кивнула головой и выпустила из рук Алису, которая в ту же секунду помчалась в сторону кухни. Дубровский сжал под столом мою ладонь в знак поддержки и поднялся, заставляя встать следом за ним. Когда мы проходили мимо Маргариты, она даже не взглянула на нас. Только ещё больше выпрямила свою идеальную спину. *** Кабинет находился в подвальном помещении, вход в который был умело замаскирован в гардеробной на первом этаже. Нас сопровождал один из охранников, который Дубровскому с первого взгляда чем-то не понравился и теперь он держал нас с Алиной позади себя, на что она демонстративно цокала и закатывала глаза. — А ещё круче лестницу не могли придумать? — пробурчала, когда перед нами открылась дверь. Лестница была хоть и небольшая, но винтовая и с очень узкими ступенями. — Дубровский, поймаешь если что? Вместо этого профессор перестал бдить за действиями охранника, который шёл впереди, развернулся и подхватил меня на руки, заставляя от удивления закрыть рот рукой. — Джентльмен херов, — фыркнула Алина, когда он уверенным шагом пошёл вперёд и для пущей надёжности крепче схватил меня за спину. — В кабинете два яруса, там тоже на руках её таскать собираешься? — Если это будет необходимо, — отчеканил профессор, сосредоточенно вымеряя шаги. Хорошо что лампы на стенах освещения особо не давали: все бы увидели мои вмиг покрасневшие уши. Охранник впустил нас внутрь и остался по ту сторону двери: скорее всего, очередной приказ от Маргариты. Дубровский бережно опустил меня на пол, осматриваясь вокруг. Кабинет не освещался естественным светом по понятным причинам, но люстра и множество ламп, расставленных по всему пространству, давали достаточно яркости. На первый взгляд это больше была библиотека, поскольку на каждую свободную стену приходилось по стеллажу с книгами. В середине стоял огромный дубовый стол, рассчитанный на двенадцать персон с установленным на него компьютером на несколько мониторов. Закуток, который обозначался вторым этажом, находился практически сразу: на него вела небольшая лестница из нескольких ступеней, спрятанная за одним из стеллажей. — Красиво здесь, правда? — Алина заметила наши удивлённые лица и стояла к нам чуть боком, чтобы была возможность рассмотреть. — Его построили практически сразу после отъезда брата. — Поэтому все двери, ведущие сюда, бронированные? — спросил Дубровский, скрещивая руки на груди. Алина непонимающе уставилась на него. — Может зрение я и потерял, но умение оценивать обстановку — никак нет. Амбал, который нас сюда привёл, раза в полтора сильнее меня, так что обычную дверь он бы открывал в среднем за пару секунд, а тут на каждую ему пришлось потратить где-то по десять, без учёта замков, которые явно были нестандартные. Твою-то мать, профессор. В момент своего диалога он меня одновременно очаровал меня своими аналитическими способностями и напугал не меньше. Его случай можно было бы сравнить с бывшими наркоманами и алкоголиками, которые бывшими не бывают никогда. Его сестра с глупым видом стояла на месте и растерянно хлопала ресницами, на что Дубровский только победно улыбнулся и пошёл рассматривать помещение подробнее. Клоун, в общем. — Мать нашла какие-то данные, которые могут быть полезны, так что я пошла за компьютер, — Алина пришла в себя и предпочла сделать вид, что ничего не произошло. Я кивнула в ответ и пошла следом за профессором, который уже успел выцепить какую-то книжку. — История становления итальянской мафии, — оповестил Дубровский, как только я к нему подошла. — Знал я одну даму из одной известной семьи… — Дима, не пизди, ты с ней трахался, — крикнула Алина, давясь со смеха. — Ты в Италию до сих пор ехать боишься, хотя это было лет пять назад. — Вообще-то восемь, — поправил профессор таким тоном, как будто это была самая важная в жизни его сестры информация и тут же закрыл лицо рукой, осознавая собственные слова. Алина в этот момент захохотала во весь голос. Через какое-то время профессор увёл меня на второй этаж, набрав себе по дороге стопку книг. Здесь был небольшой диван с круглым деревянным столиком и электрический камин прямо напротив, так что устроиться смогли без труда. — Мать знает порядка девяти языков, так что почти вся библиотека состоит из оригиналов, — Дубровский поправил очки и закинул ногу на ногу, открывая первое из взятых им произведений. — Почитать тебе? Я кивнула, закидывая на него ноги и укладываясь в полный рост. Профессор откинулся на спинку дивана и начал читать вполголоса. Никогда не могла подумать, что немецкий в его исполнении может быть настолько красивым, почти до мурашек. «Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек со своей женой и двумя детьми; мальчика звали Гензель, а девочку — Гретель»… *** На какое-то время я задремала и пропустила момент, когда Дубровский спустился к своей сестре и о чём-то негромко с ней переговаривался. Спросонья было тяжело понять смысл их разговора, но через пару минут минут всё-таки дошло. — Она точно уверена в том, что это он, чтобы выдвигать такие обвинения? — Дубровский был явно на взводе и скорее всего в своей привычной манере поправил очки на лице. — Нужно больше доказательств. — Договор с печатью вашего начальства не считается достаточным доказательством? — Алина невольно повысила голос и профессор шикнул на неё, призывая быть потише. — Подпись заказчика оригинальная на миллион процентов, проверяли наши люди. — Сергеев поди? — Дубровский начал нахаживать круги вокруг стола, с хрустом разминая на ходу пальцы. — Нашли кому доверять, он за хорошую сумму любую неправду в правду переделает, лишь бы его клиенты довольными были. Не нравится мне всё это, надо дальше копать. — Славе не скажем? — Алина начала стучать ногой по полу, забывая о том, что я могу проснуться в неподходящий момент. — Если она узнает, что её собственный дядя может быть причастным к покушению на её родителей… Что? Я вскочила с дивана с такой скоростью, что даже забыла о ноге и теперь наблюдала за ними сверху. Какого лешего они могут говорить такие вещи о члене моей семьи? Одно только предположение о подобном ввергает в неподдельный ужас. — Мира, господи, — Дубровский увидел меня и тут же понёсся наверх, через пару секунд прижимая к груди и не давая возможности его оттолкнуть. — Мы со всем разберёмся, слышишь? Профессор говорил что-то ещё, но внутренний монолог оказался сильнее того, чтобы придавать значение его словам. Оставалось только крепче вцепиться в его рубашку и уткнуться носом в плечо, чтобы почувствовать, что в этом мире я не одна. По крайней мере в этот самый момент.