Семена Синхронии

Северо-запад штата Миссури 1 ноября 2000 года 16:58 Очередной воздушный шарик лопнул с оглушительным треском, и дети завизжали от восторга, а находившаяся на кухне Натали Уорнер подпрыгнула от неожиданности. - О, Боже, - простонала она, выговаривая слова с такой миной, словно они были неприятны на вкус. – Мне кажется, что это уже четвертый за последние пятнадцать минут! Даже представить себе не могу, через что проходит их учитель каждый день. Да нет таких денег, за которые я бы согласилась преподавать в детском саду, серьезно тебе говорю, Гвен… Ее новоиспеченная соседка рассмеялась и облизнула аккуратный пальчик, вымазанный в шоколадном мороженом, которое она раскладывала по одноразовым тарелкам. - Радуйся тому, что Шона – твоя единственная дочь, а день рождения бывает лишь раз в году. - Можешь не рассказывать. А нервы, которых мне стоит эта вечеринка сразу же после Хэллоуина… Она хотела, чтобы все ее друзья сегодня заявились в костюмах, ты в состоянии себе это представить? Однако я настояла на своем. Знаешь… после того, как Шона родилась, еще в родильном отделении, я сказала Грегу, чтобы он выбирал – либо вазэктомия [иссечение семявыносящего протока – здесь и далее примечание переводчика], либо его жена в психушке. Слава Богу, он купился на это. - Нат! Ты никогда не говорила мне, что Грег… - Да, милая, ты что-то хотела? – Натали опустилась на колени перед вбежавшей в кухню кудрявой пятилетней девочкой, одетой в блестящее нарядное платьице. - Миссис Уорнер, вы не поможете мне с завязками? - Конечно, солнышко, - ответила женщина, наскоро связав атласные ленты в небрежный бант, и, переведя взгляд на Гвен, состроила гримасу. Девочка упорхнула обратно в гостиную – царство буйных цветов и громогласного веселья, и Натали нахмурилась. – Интересно, как ей удается так завивать волосы? - Про кого ты говоришь? - Про Элис. Это была Кари – ее младшая внучка и на данный момент лучшая подруга Шоны. - Не знаю, может быть стоит у нее самой спросить? Ведь это для тебя важно все про всех знать, если я правильно помню произнесенные тобой слова, когда мы сюда переехали. - Ха! Гвен, ты не поверишь, сколько грязных сплетен и слухов мне удалось скопить за последние годы… Из соседней комнаты донесся звук еще одного лопнувшего шарика и последовавшие за этим крики и топот ног. - Кстати, об Элис, - заметила Гвен. – Думаю, довольно скоро нам придется идти ей на выручку. Ведь она в одиночку сдерживает дюжину голодных детей. - Не волнуйся за нее, она справится. Элис в своей стихии, в конце концов, у нее пятеро внуков. И потом, это я уже на грани сумасшествия. Черт, ужас как хочется закурить. - Натали! – прорвался сквозь гомон женский голос. – Шона желает знать, когда ты подашь торт. - Скажи ей, пусть обождет. - Обе женщины поспешно принялись раскладывать на подносе мороженое, картонные тарелки, пластиковые вилки и чашки. – Не забудь салфетки, - добавила Натали. – Бери пачку целиком, Гвен, они понадобятся нам все до одной. С некоторым трудом подняв стеклянную тарелку с огромным апельсиново-шоколадным десертом, она ругнулась сквозь зубы: – Черт, да он, должно быть, весит не меньше пяти фунтов. Неудивительно, что кондитерская дерет такие деньги… - Неси это, а я захвачу остальное, - предложила Гвен. Оставшись в одиночестве, она принялась собирать второй поднос. "Некоторые женщины просто не созданы для того, чтобы быть матерями, - подумала она, поднимая свою ношу. - Но Натали – это просто нечто…" В надежде обойти детскую кучу-малу, Гвен воспользовалась другой дорогой в гостиную, миновав выложенный плиткой холл дома Уорнеров. Скользнув взглядом по массивной входной двери, украшенной дорогим фаустированным стеклом, она с завистью вздохнула и вдруг заметила снаружи неясную фигуру ребенка. - Нат, мне кажется, пришел еще один гость, - крикнула женщина. - Ты разыгрываешь меня, да? – Натали оттолкнула подругу и, бросив взгляд на дверь, простонала: - О, Боже, это мальчик. Что-то я не помню, что приглашала хоть одного. Наверное, Шона сделала это за моей спиной. Распахнув дверь, Натали впустила в холл поток ледяного воздуха, и приглушенные веселые детские голоса разнеслись окрест. Мальчик неуверенно отступил назад, похожий в своей голубой, застегнутой до подбородка, курточке на куст в кадке. В покрасневших от холода руках он сжимал обернутый в яркую бумагу подарок, и большой блестящий бант дрожал на пронизывающем ветру. - Так-так-так… Ты Бенджи, да? Живешь дальше по улице? Мальчик робко кивнул, так и замерев с подбородком, прижатым к груди. Его каштановые волосы развевались подобно щенячьей шерстке, и вся его манера себя вести кричала о болезненной застенчивости. - Ты немного опоздал, Тигр, - слегка пожурила его Натали, приглашая войти. – Хотя, с другой стороны, абсолютно вовремя для мороженого. А где твоя мама? Это она тебя привела? В ответ Бенджи отрицательно покачал головой. - Она разрешила тебе идти в одиночку? Боже, она гораздо смелее меня. Мальчик снял куртку и покорно последовал за миссис Уорнер в сторону гостиной. - Шона, подойди сюда на минуту, - позвала женщина. Из толпы одноклассников выбралась девочка, представлявшая собой миниатюрную копию своей матери – те же светлые волнистые волосы и надменное выражение, застывшее на лице. Обиженно вздохнув и подбоченясь, она с важным видом двинулась к ожидавшим ее в холле женщинам, однако заметив припозднившегося гостя, Шона замедлила шаг и уставилась на него широко раскрытыми глазами. - Бенджи! – воскликнула девочка, а затем нервно глянула на мать. – Ты все-таки пришел… Побледнев и все еще не поднимая головы, мальчик протянул имениннице подарок. - Это тебе, - прошептал он хриплым голосом, и в гостиной стало тихо – все дети, затаив дыхание, теперь с глупым видом таращились на Бенджи. Он немного приподнял лицо так, что на нем стали заметны пятна покрасневшей и обветренной кожи, и окинул всех присутствующих мягким взглядом своих влажных глаз, обрамленных густыми темными ресницами. Натали решила разрядить обстановку. - Поблагодари его за подарок, и давайте вернемся к веселью, - преувеличенно радостным голосом обратилась она к дочери. – Мороженое сейчас растает. Шона, принеси ему стул. Элис, милая, порежь торт… маленькими кусочками, ладно? Ушей взрослых достигли приглушенные жалобы: - Неееет, только не рядом со мной… Шон-на! - Фу! Мальчишки такие противные. - Он противный… Элис, как и планировалось, принялась петь «С днем рождения тебя», а дети стали подпевать, поэтому к концовке от традиционной мелодии ничего не осталось – все выводили свою собственную. Наконец под одобрительные возгласы подруг Шона задула свечи. - Знаешь, не стоит их винить, - извиняющимся тоном прошептала Гвен. – В веселую девичью компанию вклинивается мальчик. Поправив прическу наманикюреными пальчиками, Натали пожала плечами. Среди всех возрастов, во всех классах есть изгой, и женщина радовалась, что Шона – одна из популярных учениц, какой в свое время была и она. Еще многие годы назад Натали поняла, что внешность – ключ ко всему. Симпатичное личико, обаяние, нужные связи и харизма – вот залог успеха. Слава Богу, Грег до сих пор выглядел достаточно привлекательно, хотя и не настолько, чтобы Натали приходилось беспокоиться о возможных соперницах. Это ему стоит беспокоиться о ее нуждах, раз уж он взял моду так много времени проводить на работе. Девочки, сидящие по обе стороны от Бенджи, отодвинулись от него как можно дальше, словно от прокаженного. Демонстрируя отличные манеры и завидную силу духа, мальчик дождался, пока Элис поставила перед ним тарелку, и, оглядевшись по сторонам, принялся осторожно пережевывать первый кусок торта с мороженым. - Кто он? - озадаченно спросила Гвен. - Говори тише. Это пацан Джанин Тиллман. Они живут, по крайней мере, в четырех кварталах отсюда, и, сказать по правде, я вижу мальчишку очень редко. - Та самая Джанин, которая замужем за полицейским? А она не слишком стара, чтобы иметь детей? - Ой, да ты ничего не знаешь… он не ее. - Что? - Ну, он его, но не ее…- Натали запнулась под удивленным взглядом Гвен. – Ах, да, откуда же тебе знать эту историю. Боже, клянусь, я ни за что на свете не хотела бы оказаться на ее месте! Подожди, пока дети разойдутся, и я все тебе расскажу. Мне казалось, все знают об этом. - И Элис? - Пожалуйста, ничего не говори Элис, хорошо? Она милая, но старомодная, и очень негативно относится к сплетням. - Эээ… как скажешь. В этот самый момент до них донесся голос Элис, старающейся склонить скачущих вокруг нее с хохотом детей поиграть в какую-нибудь игру. Пожилая женщина с седыми волосами представляла собой образец идеальной бабушки. - Я знаю! – воскликнула она преувеличенно веселым голосом, и Натали поморщилась. – Так как сегодня шестой день рождения Шоны, а на день рождения мы дарим и получаем подарки, я предлагаю каждому представить, что бы вам хотелось получить больше всего. Итак, ваше самое заветное желание. Кто хочет начать? Шона? - Поездка в Диснейленд, - не задумываясь, ответила девочка, скорчив рожицу в сторону матери. - Очень хорошо, милая. Кто следующий? - Я хочу огромный бассейн с трамплином! – выкрикнула внучка Элис, и та посмотрела на нее с мягкой снисходительностью. Дети быстро прониклись духом игры, и каждое последующее желание оказывалось еще более сложным и невообразимым, чем предыдущее. - Магазин сладостей! - Ручного белого медведя! Звонкий смех. - Мою собственную кредитную карточку! - Черт, они быстро учатся, - прошептала Натали Гвен. - А как насчет тебя, молодой человек? Чего больше всего на свете тебе бы хотелось? От неожиданности мальчик уронил вилку на скатерть и, часто моргая, огляделся по сторонам, заметив, что все взгляды обращены на него. Покраснев еще сильнее, он молча уставился в тарелку. - Ну же, Бенджи, - подбодрила его одна из самых добрых девочек, и остальные немедленно подхватили ее просьбу, а некоторые даже принялись барабанить по столу в своем детском энтузиазме. - Расскажи нам, чего ты хочешь! Ну же! Расскажи! Не видя иного выхода, он подчинился. Находясь в центре всеобщего внимания, мальчик прикусил губу, стараясь справиться с робостью, а затем, подняв голову и посмотрев на окружающих его детей и взрослых, выдавил: - Я хочу… - Он запнулся, и на его лице отразилась неуверенность. - Да, милый? Давай же, поведай нам о своем желании, - повторила Элис, улыбаясь. Бенджи встретился взглядом с пожилой женщиной, и внезапно его лицо исказилось злобой. Не медля более, он сказал своим странным хриплым голосом: - Сестру. Я хочу маленькую сестру. Его ответ вызвал целый калейдоскоп реакций: девочки нетерпеливо ожидали продолжения, не понимая того, что только что произошло, Элис в замешательстве посмотрела на молодых женщин, а мальчик невозмутимо взял вилку и вернулся к своему куску торта. - Господь милосердный, - прошипела Натали, яростно растирая предплечья, покрывшиеся гусиной кожей. – Маленький уродец. - Что такое, Нат? Что случилось? – продолжала допытываться Гвен, но ее подруга лишь отмахнулась и в кои-то веки молча вернулась на кухню. *********** Джорджтаун/Вашингтон Округ Колумбия 3 ноября 2000 года 8:16 Пламенеющая осенними цветами листва лежала вдоль тротуаров около дома Скалли. На мгновение задержавшись на дорожке, она откинула назад волосы и, вдохнув полной грудью холодный утренний воздух, постаралась выкинуть из головы все проблемы, а затем направилась к машине, прислушиваясь к хрусту сухих листьев под ногами. Начало ноября – те же запахи сырой земли и дыма, то же время года, как тогда, когда ее вернули в состоянии комы после похищения шесть лет назад. Из ниоткуда Дана появилась в больнице, неся в себе два унизительных секрета. Во-первых, она стала бесплодной, а во-вторых – молодой мамой, правда тогда она еще понятия не имела об этих противоречащих друг другу истинах. Лишь три года спустя Скалли узнала о существовании Эмили и приходящейся на это время дате ее рождения, указанной в свидетельстве, выданном в округе Сан-Диего. 2 ноября 1994 года – памятная дата для Даны Скалли. Какая ирония, какая насмешка судьбы – в тот же день, когда она появилась в больнице в бессознательном состоянии, и яйцеклетки уже были изъяты из ее тела, в тот же самый день, судя по всему, родилась ее биологическая дочь. Какое чудовищное вмешательство в клеточную структуру, какое неестественное ускорение процессов роста потребовалось, чтобы так быстро получить ребенка? Или же одна из ее яйцеклеток была изъята еще до того, как в августе ее похитил Дуэйн Бэрри? Почти не осталось вещей, которым Скалли могла доверять хотя бы с малой долей уверенности. Даже Малдер, человек, который с распростертыми объятиями встречает каждую новую невероятную теорию, словно слепой котенок, тычется носом в закрытые двери в поисках ответов. И спустя столько лет эти нереальные, сомнительные вопросы все еще стоят перед ними… "Прекрати!" - оборвала Дана саму себя, резким движением заправив локоны рыжих волос за ухо. Слава Богу, день прошел, пора двигаться дальше… Вливаясь в утренний поток машин, Скалли задалась вопросом, почему в это время года люди отмечают столько праздников. После осеннего равноденствия дни становятся короче, и мир празднует сбор щедрого урожая. День благодарения. Холод и снегопад. Духовные праздники радости и поминовения: благодарность, вера, благословение, рождение. Надежда и обещание. Для кого-то это время новых начинаний и возобновления прежнего ритма жизни, дети снова возвращаются за парты. Для других – это первый шаг по школьной лестнице. Горя от нетерпения в предвкушении всего нового: одежды и книг, друзей и знаний, они спешат оставить позади летнюю беззаботность, чтобы погрузиться в строгий мир науки. Дана проехала мимо ревущего желто-оранжевого школьного автобуса с запотевшими стеклами, который тут же скрылся за поворотом. Он напомнил ей спелую тыкву осенней порой – огромную, несущую в себе важный смысл и раздувшуюся от хранимого в ее чреве драгоценного груза. Этой осенью Эмили пошла бы в первый класс. Скалли судорожно втянула воздух и моргнула несколько раз, вцепившись в руль с такой силой, что побелели пальцы. Прошлое по-прежнему имело над ней власть: стоило ей увидеть детскую коробку для ланча или почувствовать запах сожженных листьев, она сразу же вспоминала об Эмили - даже против своей воли. Дане казалось удивительным, что день рождения дочери ранил ее гораздо сильнее, чем день ее смерти. День рождения должен быть праздником, поводом к веселью и благодарности, в нем нет места горечи и оплакиванию времени, прожитого в неведении. Пройдет еще пара дней, и она сможет взять себя в руки и вновь запереть эту дверь на двенадцать месяцев. Дана точно знала, что эмоциональная стойкость и преданность работе помогут ей пережить это время. Малдер стал единственным человеком, посвященным в ее печальный секрет. Хотя Скалли ничего не рассказала ему в первую ноябрьскую годовщину в 1998 году, она знала - напарник все равно почувствовал, что что-то не так. Играя по ее правилам, он старался быть ненавязчивым и не задавал вопросов, но его действия громче любых слов говорили о том, что он рядом и заботится о ней. Притворившись, что просто хочет избежать бесконечных и невыносимо скучных проверок Керша, Малдер удивил Дану рожком мороженого за ланчем, а затем прогулкой в парке. В 1999 году Фокс попал в руки Курильщика и едва пережил опаснейшую операцию на головном мозге. Его первый выход из дома, после посещения похорон Дианы Фоули, выпал как раз на 2 ноября. Малдер попросил напарницу составить ему компанию для ‘моциона’ и, купив по пути бутон розы, вдел его в петлицу ее пальто. А затем он взял ее руку в свою теплую ладонь, и они еще долго гуляли по холодным осенним улицам, покрытым листвой и болью. Безмерно благодарная судьбе за то, что она сохранила Малдеру жизнь, а также до глубины души тронутая его молчаливой поддержкой, Скалли приоткрыла дверь в свое сердце. Словно маленький лучик света, неуверенно скользнувший через порог, она несмело поведала напарнику, почему этот день и время года до сих пор так много значат для нее. А в этом году, прошлой ночью, он остался с ней. Это было не впервые – много месяцев назад, весной, они, наконец-то, стали любовниками, тем самым навеки изменив существующее положение вещей между ними. Напарники, однако, предпочли сохранить это в тайне, и сейчас секс все еще оставался для них восхитительным, но нерегулярным удовольствием – и, наслаждаясь этой новой трапезой, которая теперь обрела для них название, они находили место и для рассудительности, и для блаженства. Не рассчитывая ни на что большее, Малдер остался со Скалли просто для того, чтобы предложить ей утешение и дружескую поддержку. Пока они сидели на диване за просмотром телевизора, он прижимал ее к себе, нежно гладя по волосам, шептал на ухо дурацкие комментарии и разминал плечи, надеясь на то, что Дана уснет. Прошло несколько часов, и она отправилась в постель, уставшая, но все еще взвинченная, и Фокс предложил ей решение. Необычное, конечно же. Ей, однако, потребовалось убеждение его нежнейших поцелуев и тихих слов заверения. Глядя в полутьме на напарника, Скалли в конце концов позволила ему освободить ее от сомнений и нравственных оков вместе с пижамой. Опустив голову, он мягко и нежно погрузил ее в сон своим искусным ртом. И сейчас, восстановив силы с приходом утра нового дня, Дана стояла среди таких же опаздывающих агентов в лифте здания Гувера, чувствуя, как на щеках разгорается румянец. Пальто, аккуратно переброшенное через руку, элегантный черный костюм, бейдж, приколотый к отвороту пиджака, табельное оружие в кобуре – внешне Скалли являла собой образец для подражания, даже несмотря на то, что в данный момент обдумывала возможные последствия тайной жизни, которую она делила со своим напарником, и нечастные жалобы своих уже ненужных биологических часов. Невзирая на меланхолию, ее нервные окончания звенели от напряжения, по мере того, как она приближалась к святилищу, которое представлял их совместный офис. Примостившись на углу своего стола, Малдер как раз клал телефонную трубку на рычаг. Услышав шаги, он повернулся к ней, и Дана с легкостью прочла на его лице беспокойство и ожидание. - Прости, я застряла в пробке, - объяснила она, пряча робкую улыбку и предательский румянец за прядями волос. Малдер все еще выжидательно смотрел на нее, и в конце концов она неохотно подняла на него глаза. – Ты ушел рано. - Еще до рассвета. Как ты? - Я в порядке… Вообще-то, э… я спала как младенец, - призналась Дана, и напарник довольно хмыкнул, окинув ее заблестевшим взглядом. - Значит, мое скромное лекарство от бессонницы сработало? - Как по волшебству. А ты сомневался? Широко улыбнувшись, Малдер сделал шаг к Скалли, вступив в лучи утреннего солнца, пробивавшиеся в офис через окошко под потолком. В ярком свете его глаза загорелись любовью, а густые волосы покрылись золотым блеском, и тело Даны вновь с готовностью отозвалось на немой зов. Фокс хитро улыбнулся, и она мгновенно вспомнила, как эти же губы всего несколько часов назад… - Нет, - прошептал он. - Самое главное, что мне удалось поспать пару часов перед работой благодаря твоему… лекарству. А поскольку сегодня уже другой день, то я думаю, что жизнь продолжается… - философски закончила Скалли, повернувшись, чтобы повесить верхнюю одежду. Если бы ей только удалось выпить свежего кофе, день стал бы еще лучше. - Советую тебе не торопиться, - произнес Малдер, перехватив ее руку с пальто. – Оно тебе еще понадобится, как, впрочем, и трезвая голова на плечах. - Что ты имеешь в виду? – вопросительно приподняв брови, поинтересовалась Скалли, с нетерпением ожидая ответа. - Только что я разговаривал по телефону с лейтенантом Брайаном Тиллманом, служащим в полиции Обри, штат Миссури. Ты помнишь его? Дана задумчиво склонила голову, мысленно возвращаясь к ноябрьским событиям 1994 года. Это было одно из их ранних совместных дел, которое она запомнила особенно отчетливо из-за тех невероятных страданий, выпавших на долю вовлеченных в него людей. Обезображенные тела новых жертв и иссеченные кости только что найденных старых, попавшие в ее опытные руки, помогли выявить мельчайшие детали преступления, но ничего не поведали о личности преступника. Лишь благодаря интуиции Малдера они сосредоточили свое внимание на детективе Би Джей Морроу, помощнице и любовнице Тиллмана, в конце концов изобличив ее. Лейтенант Брайан Тиллман. Скалли запомнила его как несносного, упрямого, самоуверенного человека, который позволил своим личным проблемам и страхам отрицательно сказаться на проводимом им расследовании. Нетерпеливость, тонкая линия усов и тяжелый запах одеколона всплыли в памяти. Вслух же Дана ответила: - Это случилось в 1994 году. Женатый детектив, от которого забеременела его помощница. Она, по невероятному стечению обстоятельств, оказалась внучкой серийного убийцы Гарри Кокли, и была помещена в тюремную клинику после того, как убила нескольких человек, включая своего деда. Бритвой она наносила жертвам раны и вырезала слово ‘сестра’ на их груди, подражая убийствам, случившимся в 1942 году. Скалли вздохнула и переложила пальто на другую руку, решив, что нет никакой необходимости напоминать Малдеру о том, что ему самому пришлось почувствовать оружие Би Джей на своей шее. - Так что же заставило его позвонить? - Он… - Фокс запнулся, коснувшись большим пальцем нижней губы, и Дана поняла, что он уже упорядочивает те небольшие обрывки информации, которые извлек из телефонного разговора. – Скажем так, нет счастья в Обри, Скалли, и когда ты уже считаешь, что дело в шляпе, ты неосознанно делаешь что-то такое, что сводит на нет все усилия. Состроив раздраженную гримасу, Дана положила пальто на стол напарника и недовольно скрестила на груди руки. - Никаких размытых аналогий, пока я не выпью кофе, Малдер. Объясни нормально. - Ну, дело в его ребенке… - Ребенок? Я помню, он собирался усыновить его, но когда я узнавала в последний раз, Би Джей поместили под усиленный надзор после того, как она попыталась покончить с собой на последнем триместре беременности. В тот год она была слишком занята. Странные дела и полученный опыт, которому ей до сих пор не удавалось найти удовлетворяющего объяснения, занимали все ее внимание. А еще она чуть не потеряла Малдера… - Она родила, он усыновил. Его жена смирилась, но это было болезненно. - Что совсем неудивительно, - сухо заметила Скалли. – А что с Би Джей? - Все еще содержится в женской тюрьме Шэмрок, однако вот уже на протяжении нескольких лет ее не рассматривают как особо опасную преступницу. Наверное, ей повезло. - Фокс едва заметно усмехнулся. – Шэмрок. Везение… Дана проигнорировала его слабую попытку пошутить [Shamrock – трилистник (клевер)] и спросила: - Она общается с Тиллманом или ребенком? - Неизвестно, но весьма маловероятно. Я собираюсь просмотреть наши отчеты, а также всю информацию, которую мне удастся найти по тому делу 1994 года. Это поможет мне скоротать время в полете до Миссури, - сказал Фокс, глянув на шкаф с папками, а затем на часы. - Когда мы выезжаем? - Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Поворачиваясь к нему лицом, Скалли почувствовала его заботливые ладони на своих плечах. Она практически ощущала его неуверенность, зная, что творится в его сердце, когда он произнес: - Тебе решать, Скалли. Поступай так, как будет лучше для тебя… - Я поеду. Со мной все в порядке, - тихо, но уверенно сказала Дана, понимая напарника с полуслова. Она посмотрела ему в глаза, а затем быстро отвела взор, стараясь укрыться от его внимательного взгляда, однако неосознанно облизнула губы и тем самым выдала себя. - Потому что это расследование может разбередить… - Малдер… со мной все будет в порядке. Это было привычное заявление, дополненное на этот раз нотками нетерпения, но Скалли знала, что напарник без труда заметил в ее голосе напускную браваду, а, учитывая тот факт, что эту ночь он провел с ней, помогая ей пережить эмоциональный шторм, она не удивилась тому, что ей не удалось убедить его. - Нет, правда, тебе придется мне поверить, - сказала Дана Малдеру, а затем, игриво сжав его ладонь, добавила: - Кроме того, ты будешь рядом… - Да, я буду рядом, - согласился он и, пожав ее ладошку в ответ, внимательно посмотрел на нее. – Кроме того, я знаю, что твое мнение и присутствие, как обычно, будут бесценны. Тиллман уважает твое профессиональное суждение, он отдельно попросил, чтобы ты тоже приехала. - Что ж, это неожиданно, но, тем не менее, лестно. Расскажи в двух словах, что случилось в Обри на этот раз? - Вчера вечером произошло еще одно нападение с нанесением резаных ран, в точности повторяющее убийства 1994 года. На этот раз женщина осталась в живых и, возможно, сумеет сообщить нам какие-нибудь ценные детали относительно личности потенциального преступника. Скалли вспомнила, что не все жертвы Кокли погибли – будучи молоденькой девушкой, Линда Тибоду была изнасилована и изуродована, после чего втайне родила от убийцы ребенка и отдала его на усыновление. Впоследствии ее сын, Раймонд Морроу, стал отцом Би Джей. - И кого же подозревают? Глаза Малдера потемнели, и он резким движением, со скрипом, от которого свело зубы, выдвинул один из ящичков шкафа и принялся там что-то искать. - Тот самый неожиданный фактор, Скалли, испортивший все дело. Сейчас единственным вероятным подозреваемым является пятилетний сын Тиллмана…