Часть 3. Наедине
13 апреля 2020 г. в 10:22
После больницы Яширо по указу президента отвез Кёко и «Рэна» в его квартиру, по пути заехав к девушке за вещами. С хозяевами президент договорился по телефону, обещая ежедневно докладывать им о том, что с Кёко происходит на выездных съемках (другого оправдания не нашел). Телефон Рэна был конфискован, взамен он получил временный телефон от агентства с номерами только тех людей, с которыми он столкнулся сегодня. Он не противился, каша в его голове еще не устаканилась, и после того, как девушка с менеджером вышли из супермаркета с полными пакетами продуктов, ему сообщили, что скоро прибудут в его квартиру, где он сможет отдохнуть.
Огни города за окном напоминали ему о самых разных вещах, которые он пережил за свои 16 лет, и ничто из того, что произошло с ним за последние четыре с половиной года, не всплывало в его тяжелой голове. Вскоре машина остановилась у небоскреба, Куон вышел на улицу, размял тело, потянулся, двое других как вкопанные наблюдали за непривычной картиной. Затем взял все пакеты и еще небольшой чемодан девушки и, молча, ждал, пока они соизволят отвести его в квартиру.
Поднявшись на нужный этаж, девушка и менеджер остановились перед дверью, внимательно смотрели ему в глаза. «Да ничего не вспомнил я…», выдохнул он, протягивая обнаруженные среди его вещей в больнице ключи Яширо. Тот открыл дверь, впустил их и передал ключ Кёко, «чувствую себя ребенком», пробормотал Куон, входя внутрь, однако Яширо вдруг схватил его за руку и тихо проговорил, чтобы мог слышать только Куон: «Не знаю, что ты помнишь, а что забыл, но не смей ее обижать!», разумеется, Куон его не боялся, а в ответ прошептал с улыбкой: «Ты имеешь в виду приставать?», его взгляд и лицо заледенели, с сильным раздражением вырвав руку, он кинул напоследок: «Отвали». Яширо с дрожью поправил очки, подумав, что стоило бы отменить это все, а Рэна запереть где-нибудь в психушке, он казался ему по-настоящему опасным сейчас! Однако решил довериться президенту, ведь тот редко ошибался на счет Рэна, крикнул Кёко на прощание, развернулся и удалился с тяжелым сердцем.
Кёко видела, как Яширо-сан был подавлен сложившейся ситуацией, однако она сама не могла ничего поделать с бурей эмоций, царивших в ее голове и сердце. Стоило ей вспомнить шёпот Рэна, который разлился щекоткой по ее щеке, а затем волной мурашек по всему телу до самых кончиков волос, сердце сначала замирало, потом падало в живот, потом подпрыгивало до самого горла и только затем пускалось в бесконечный пляс в груди, а огонь пожирал, шею, лицо, уши. Ей казалось, что на ней можно жарить барбекю в этот момент! «Это слишком жестоко, Тсуруга-сан! Пусть вы и в беспамятстве, разве вы воспитаны иначе? Президент сказал, что вы забыли много лет своей жизни, но разве можно заставлять девичье сердце так страдать? Неужели аура Повелителя ночи – ваша истинная сущность?», думала про себя, сокрушаясь Кёко. Она старалась как можно быстрее разобрать пакеты с продуктами, чтоб отвлечься на готовку от смущающих мыслей, и бегала по квартире туда сюда.
Когда она в очередной раз побежала за пакетом, Яширо-сан уже ушел, а Рэн направлялся к остаткам пакетов чтобы донести их на кухню, в попытке его остановить, она запричитала: «Что вы, мистер Ку, не нужно, я уже почти закончила! Не напрягайтесь, отдохните, пожалуйста!». Он устало посмотрел на нее, она ведь тоже была в аварии и видимо многое пережила из-за него, почему же она носится, как будто ее энергия неиссякаема? Быстро пробегая мимо него, она не успела заметить, как оказалась в воздухе. Рэн поднял ее со спины за талию, прижал к себе, тремя шагами пересек гостиную и насильно посадил в кресло. Опустив руки ей на плечи, он с теплом сказал: «Ты ведь тоже устала. Ты девушка, и к тому же молодая, береги себя и позволь мужчине донести вещи. Вся трясешься, и дыхание сбилось, сиди, я донесу продукты и принесу тебе воды. Если убежишь, поймаю!», бросил он напоследок, возвращаясь к пакетам и оставляя бледную Кёко одну в кресле, словно каменную статую.
Она не могла пошевелиться еще полминуты, боясь, что дыхание остановится вовсе, однако, когда увидела Рэна со стаканом воды, смогла немного расслабиться, но при этом сильно сжала руки в кулаки. Он принес ей воды, однако выглядела девушка хуже прежнего, похоже, любое его касание или действие вызывают у нее ненормальную реакцию. И что этот Тсуруга с ней делал, если она сейчас так реагирует? Мысль о том, что он мог быть сдержан, в отличие от Куона, почему-то его не посетила.
Успокоившись, она показала ему комнаты и проверила ванну, та оказалась чистой, так что Куон смог сразу отправиться туда, а Кёко тем временем начала готовить ужин. Время было позднее, но поужинать им обоим было необходимо, и, когда парень помылся, еда была готова и ждала его на столе. Они в тишине поели, лишь девушка постоянно наблюдала за тем, как он ест, видимо, раньше он делал это иначе, подумалось Куону, когда он откусывал рыбу, а хлеб рвал руками. Что ж, он не видел надобности соблюдать этикет перед ней, с ней он чувствовал себя комфортно. Он начал ее разглядывать, она успела переодеться и была похожа сейчас на маленькую ведущую кулинарной передачи, его отец часто смотрел их по телевизору, ее фартук с розовыми оборками, который она, видимо, захватила с собой, показался ему забавным, и он ухмыльнулся.
Она подняла растерянный взгляд, тогда он не выдержал и прыснул от смеха, видя, как она держит кухонной варежкой горячее блюдо, перекладывая больше мяса на тарелку. «Что такое, мистер Ку?», спросила она с небольшой укоризной в голосе.
-Не обижайся, Кёко,- ответил Куон, но потом увидел, как она опускает взгляд, переспросил, - Мне не следует тебя так называть?
- Можно, если хотите, но мне стыдно, - выпалила Кёко, краснея.
-Кёко-чан или Могами-сан? Так тебя называют они, если буду называть Кёко-чан, ты не будешь краснеть как рак?- спросил он с хитринкой.
-По.. постараюсь! – ответила с чувством Кёко. Так она отвечала своему семпаю, но кто сидел перед ней, она сама не понимала.
-Просто сейчас я подумал, что ты милая, - ответил Куон с серьезным лицом. Разумеется, он не грел никаких потаенных мыслей и не мог представить, что его слова могут быть трактованы иначе, чем то, что он имел в виду.
-А.. Я.. – лицо девушки стало белее снега, потом ее глаза стали очень круглыми, затем закрылись, она мысленно посчитала до трех, открыла их и с грустью продолжила накладывать еду, однако сама больше не съела ни кусочка.
Закончив с ужином, Куон на родном языке похвалил еду, пожелал доброй ночи и отправился в кровать, чтобы поразмышлять о том, что сказал Такарада. Кёко тем временем убрала со стола, отправилась мыть посуду. Как только последняя тарелка была вымыта, она закрыла кран, склонилась над раковиной, сжала со всей силы губку так, что пена покрыла всю ее руку и прошептала, изо всех сил сдерживая слезы: «Это не Тсуруга-сан! Это не Тсуруга-сан! Успокойся! Это не Тсуруга-сан!», пара предательских слезинок все же выступили на ресницы, но остальные силой удалось сдержать.