Съешь еще, сладенький

— Ч-что за ерундой ты тут страдаешь? Проходя мимо, Рик с усмешкой оглянулся на внука, наклоняющегося в разные стороны под бодрую музыку из телевизора. — Дрыгаешься, как холодец, — шлепнув Морти между делом, он скрылся на кухне, откуда тут же послышался звон посуды. — Завтрак скоро будет! Лоб стал мокрым, дыхание сбилось. Из-за проклятого живота он не мог нормально наклониться вперед, а запах поджаристого, хрустящего бекона так и плыл с кухни, заставляя рот наполняться слюной… Ну и ладно, он попробует еще раз с завтрашнего дня! — М-может, сделаешь мне приятно перед тем, как я уйду, а, м-мой пирожочек? И губами, еще блестящими от масла, он послушно припал к члену Рика. — О, дааа… Сидя под столом, Морти старался из всех сил, лишь слегка морщась, когда накатывал рвотный рефлекс, а ученый держал его за шею, заставляя двигаться все быстрее и быстрее. — У т-тебя… у тебя т-такая ненасытная глотка, т-так ведь, м-маленький сукин сын? Она примет в себя все… в-все, что угодно, д-да? Ааах… Откинувшись на спинку стула, Рик посмотрел вниз сощуренным взглядом. — А м-можешь… можешь сделать, ну, нашу фишку? Уперевшись в колени деда, Морти с трудом отстранился, освобождая рот. — Т-ты что, опять?! — Ну пожалуйста, т-тебе что, трудно? Ради дедушки, всего один разочек… Опять Рик со своими странностями — вздохнув и закатив глаза, мальчик поднял края желтой футболки. Схватился за свой живот с обеих сторон и встряхнул, заставив слюну потечь из уголка губ Санчеза. — Б-блядь! — сделав всего пару дополнительных движений рукой, он кончил, спустив на лицо и грудь Морти. Едко пошутил про белковый коктейль на завтрак и снова ушел, оставив юношу в недоумении… Ему никогда не нравилось делать такие штуки, это было неловко и немного противно, но он делал это, чтобы не ссориться с Риком, и до сих пор не мог понять — что в этом может быть привлекательного?! Действительно — как холодец… Заниматься физкультурой уже не хотелось. Ничего не хотелось — как и всегда, Морти пролежал весь день на диване, съев только одну пачку чипсов, что для него было крайне мало, и сам не заметил, как наступил вечер. — Пес, иди сюда скорее, я тебе вкусного принес! Торт. Это был целый ебаный торт, с которого Рик любовно снял упаковку и уже резал на куски. — Ты какой будешь для начала — с кремом или с шоколадкой, а м-может, вот с этой посыпкой? Я… — Р-рик, — перебил он. — Н-не думаю, ч-что мне стоит это есть… Рука, держащая нож, замерла в воздухе. — В каком смысле "не стоит"? Ты же так любишь сладкое, Морти, так зачем отказывать себе в удовольствии? Морти действительно любил сладкое, но… — Т-тебе не кажется, что я и так ем слишком много? — робко спросил он, вжимая голову в плечи. — Т-ты не думаешь, ч-что я… т-толстый? На кухне воцарилась тишина. — Толстый? — надрывно засмеялся Рик, взмахнув испачканным в креме ножом. — Что за глупости, Мо-морти, ты просто немного округлился, вот и все! Неужели ты поддался навязанным стандартам красоты? Неужели ты думаешь, что другие тощие селедки-Морти выглядят лучше тебя?.. — Да, думаю! — вскрикнул Морти, зажмурившись и сжав кулаки, и благодушное выражение лица его деда тут же куда-то исчезло. Нахмурившись, он показал пальцем на отрезанный кусок торта и тихо сказал: — Ешь. — Р-рик, я н-не хочу!.. Кухонный нож, просвистев мимо его уха, воткнулся в стену где-то на полпальца, не меньше, и Морти, обмерев от страха, безвольно упал на стул. — Значит, вот твоя благодарность, говна кусок? Благодарность за то, что я тебя кормлю… Идиот! Я — самый умный человек во Вселенной, и я прекрасно знаю, как ты должен выглядеть, а выглядишь ты замечательно! Тебе не нужны никакие изменения… Мягкий бисквит промялся в пальцах ученого, когда он взял кусок торта голыми руками. — А теперь — ешь! Морти поперхнулся. Давясь и плача, он попытался вырваться, но Рик, схватив его за шею, насильно начал заталкивать торт прямо в его глотку… — Перестань сопротивляться и просто позволь этому случиться, а н-не то… а не то я тебя придушу! Крошки и капли крема падали на желтую футболку. Омерзительно-сладкая пропитка разливалась по языку, и Морти, плача, глотал большими кусками, глотал, чувствуя, как непрожеванные комки с болью уходят в желудок… — Вот так, молодец, — почувствовав, что он больше не сопротивляется, Рик смягчился. — Хороший мальчик, доедай скорее! И, наклонившись к дрожащему, ревущему внуку, он слизал крем с его перемазанной щеки… Ничего отвратительнее в своей жизни Морти еще не ел. Икая и хлюпая носом, он, униженный, испачканный, просто надеялся, что его отпустят, но нет — следующий кусок Санчез велел ему взять самому. — Р-рик… Но, покосившись на нож, торчащий в стене, в этот раз он решил сдаться без боя… — Жри, свинина! Жри быстрее! Торт расползался между пальцев, как сгусток слизи. Сделав большой, рваный вдох, он вцепился в ломоть обеими руками, стараясь не выблевать обратно жирный, приторный крем, и жрал, натурально жрал, как животное, измазывая самого себя еще больше в крошках и кондитерской посыпке… — Еще кусок. Слезы текли из глаз Морти ручьем. Хлюпая сопливым носом, он взял еще один кусок, глядя на Рика снизу вверх мокрыми глазами и тщетно пытаясь найти в нем хоть какую-то жалость, но тщетно. Дед нависал над ним, сложив руки на груди, лицо его покраснело, взгляд затуманился, и выглядел он так, как будто готов был кончить — от осознания этого желудок мальчика скрутило спазмом, и он чудом не вернул все, что съел, обратно. Рику это нравилось. Серьезно — нравилось смотреть, как он жует, и давится, и плачет, и снова жует! Его руки были грязными. И грудь, и подбородок, и лицо, и колени — все в крошках, все в кусочках торта, как будто это ела свинья… — Л-ладно, хватит на сегодня, — Санчез устало махнул рукой. — Ты мог просто поесть по-хорошему, а выбрал это? Какой же ты дурак, М-морти, — он потер пальцами виски. — Аж голова разболелась от твоих капризов… Мне надо выпить. И он открыл червоточину — должно быть, в бар. — Остальное доешь потом…

***

      В глазах у Морти все было мутно. Стоило только Рику исчезнуть, как он, пошатываясь, побежал в ванную. Споткнувшись, чуть не упал по дороге, но каким-то чудом доволок себя до нужного места и, воя, как ненормальный, ударился коленями о пол рядом с унитазом. Было больно, но еще больнее — чувствовать эту тяжесть в животе, и Морти, безобразно вывалив язык, попытался засунуть два пальца в рот. — Б… буэ!.. — получилось не сразу, но после нескольких судорог он практически засунул голову в унитаз, извергая фонтаном этот несчастный торт, зажмурив мокрые глаза, он только слышал, как рвота с хлюпаньем падает в воду, и только когда все закончилось, он смог кое-как встать на дрожащие ноги, опираясь на стульчак. Пищевод жгло огнем. Даже невыносимая горечь не смогла перебить вкус бисквита с кремом во рту, он глотал ледяную воду из-под крана, глотал и сплевывал, но ничто ему не помогало, ничто не могло его очистить… Все внутренности скрутились в узел. Морти умывался, смывая с лица торт, и все равно не мог перестать плакать — это было слишком для него, слишком много эмоций, слишком! Его одежда тоже запачкалась — сняв ее и бросив в корзину, парень оглянулся к зеркалу, которого избегал столько времени, и наконец-то взглянул правде в глаза. Булочка? Пышечка? Немного округлился? Как бы не так — он стал жирным! Покрасневшее от рыданий лицо с трясущимися подбородками. Наросшее мясо на руках, груди и ляжках, огромная задница, свисающее пузо с прожилками растяжек — жирный, жирный, жирный! Просто отвратительный, весь, от макушки до пят — зеркало пошло трещинами там, куда Морти попал мыльницей. От каждого рваного вздоха его складки ходили ходуном. Уткнувшись лицом в колени, он бился в истерике, зажавшись в угол ванной, не понимая, не зная, отказываясь это принимать… Зачем Рик так с ним поступил?