Съешь еще, сладенький

— Р-рик, я н-не уверен, что… — В смысле "не уверен"? — на него уже был направлен зловещий объектив телефона. — Ты мое рекламное лицо или где?! Морти до сих пор стеснялся камеры, но делать было нечего — развернув блестящую обертку, он, слегка запинаясь, принялся рассказывать о чудесных свойствах протеинового батончика с низким содержанием сахара и жиров, пока Рик наконец, удовлетворенно кивнув, не остановил запись. — Молодец! В это до сих пор было сложно поверить, но после того, как они резко стали популярнее, им начали делать рекламные предложения. Значило ли это, что Морти хорошо справлялся со своей работой? Очередной утомительный день подошел к концу. — Н-ну что, домой? Рик отвернулся от него, снимая через голову грязную футболку. — Нет, п-пиздюк, — бросил он, переплетая хвостик на макушке. — Мы пойдем кое-куда. — К-куда? Пытаясь поддерживать непринужденную беседу, парень отвернулся к шкафчикам, ведь что-то вызвало в нем непонятное волнение, заставляющее все внутри дрожать. Какие шикарные мышцы… — В ресторан! Если кому и стоило быть рекламным лицом, так это Рику! Сначала Морти подумал, что тренер просто шутит, но нет — они действительно оказались около ресторана. — Н-но как же м-моя… — Да ладно тебе, — Санчез хлопнул его по плечу. — Должны же мы отпраздновать первый рекламный контракт, да и вообще… Ты хорошо справлялся, и тебе нужно небольшое послабление. Чтоб крышу не сорвало, п-понимаешь? — Понимаю, — Морти заставил себя улыбнуться. — Н-ну что, п-пойдем? Наверное, небольшой кусок мяса или рыбы не нанес бы большого вреда для фигуры, так что он постепенно успокоился, долго изучая меню перед выбором. — Что-то случилось? Сложив руки на столе, Рик пытался посмотреть на мальчика через меню, которое тот старательно держал на уровне лица. — Н-ничего… А он просто отчего-то чувствовал себя донельзя смущенным и даже толком не мог посмотреть на тренера. — За наш успех? — За наш успех! Они чокнулись бокалами, и Морти, наверное, хлебнул вина слишком резво, потому что оно сразу ударило по голове, заставив мысли запутаться еще сильнее. Их, конечно, связывали чисто деловые отношения. Отношения фитнес-инструктора и клиента, владельца спортзала и рекламного лица, но, глядя на Рика размазанным, слегка пьяным взглядом и лениво улыбаясь, Морти думал. Думал о том, как ему повезло встретить этого человека, и где бы он был сейчас без него (скорее всего, даже не среди живых), чувства переполняли его, и он хотел сказать так много… Но вместо этого, хихикнув, спросил заплетающимся языком: — А м-может, выпьем на б-брудершафт? И трезвая часть его мозга тут же завопила в ужасе, сгорая от стыда, но уже было поздно. — Ладно, — Рик и мускулом не дрогнул, снова поднимая бокал, и они перекрестили руки… Юноша был просто в шоке от самого себя, в трепете, в волнении — но, выпив с ним на брудершафт, старик не стал заканчивать все поцелуем. Ну и слава богу, не больно-то и хотелось, правда? Их связывали чисто деловые отношения. Просто взаимовыгодное сотрудничество, и ничего больше…       Морти было стыдно за свое умалчивание, и он не рассказывал всего, позволяя тренеру думать, что раньше он просто жил у Рика, который позволял ему слишком много — как он мог признаться в том, что происходило на самом деле? Как он мог рассказать о том, что творил, что объедался, как убойное животное, и делал разные гадкие вещи — нет уж, ни за что! Если бы тренер узнал, точно расхотел бы иметь с ним дело… — Привет, Морти! Этот чертов Майами бросился ему на шею, как назойливая лучшая подружка, и снова принялся о чем-то щебетать с Риком, а он, оставшись неприкаянным, уныло вертел педалями тренажера, пока вдруг не почувствовал прикосновение. — Ты неправильно сидишь, — старик подхватил его под живот и дернул, заставляя полностью расположить зад на сиденье. — И твои н-ноги… У Морти закололо в сердце, и вряд ли от занятия спортом. Санчез провел ладонями по его ногам, чтобы парень поставил их по-другому, и снова, снова ушел к своему белобрысому, оставив Морти сердито дуть губы в стороне… И почему Рик сделал своим рекламным лицом не Майами?! Кто угодно смотрелся бы в этой роли лучше него! Почему-то вдруг он почувствовал себя никчемным. Хотя у него уже имелся прогресс, хотя не только производители батончиков хотели с ними сотрудничать, хотя блог о войне с жиром становился все более популярным — Морти было плохо, и все тут… — Ты совсем дурак? Наверное, не стоило высказывать дома некоторые свои мысли Рику, ведь тот посмотрел на него, как на сумасшедшего. — Кому интересно смотреть, как худой гламурный Майами занимается спортом? В этом же нет никакой интриги! Уж поверь, за толстяка вроде тебя публика болеет куда сильнее… Он хотел в это поверить, но что-то не больно получалось. — З-за что тут болеть? — вздохнул парень, ущипнув себя за живот. — Я занимаюсь и з-занимаюсь, а-а результат н-не такой уж и большой… От горечи во взгляде тренера даже стало немного совестно. — Эх, м-молодежь, — раздраженно вздохнул он, почесывая седую голову. — Хотите, блядь, всего и сразу… Путь у нас будет долгим и трудным, но ты точно пожалеешь, если свернешь с него. Я сворачивал не раз, и… — И? Рик поперхнулся воздухом, как будто сказал лишнего, но после некоторого сомнения в лице все же решился. — Давай-ка я т-тебе кое-что покажу, п-пиздюк… И начался хаос — Морти и моргнуть не успел, как он начал выбрасывать вещи из ящиков, отыскивая что-то. Что-то маленькое, смятое, и… — Это ч-что, ты? С фотографии ему широко улыбался Рик. Рик, один подбородок которого плавно перетекал в другой, Рик с руками, похожими на свиные окорока, и огромным, выдающимся вперед круглым животом… — А кто еще, — проворчал тренер, поспешно отбирая у него фото. — Насмотрелся? Теперь вспоминай об этом каждый раз, когда захочется сказать, что больше не можешь, что у тебя никогда не получится, и прочая хуета… На нашей войне никакие отговорки не принимаются! Он просто не мог поверить. Сопоставляя то изображение и этого Рика, он просто не мог поверить, что… — Т-так значит, поэтому ты решил мне помочь? Потому что сам к-когда-то был… Закончить фразу не дал болезненный щелчок по носу. — Вот только не надо искать у меня тайную мотивацию, п-пес, — фыркнул Санчез, отворачиваясь. — Иррационального чувства жалости вполне достаточно…