Невсемирный индекс счастья

      Порывисто обернувшись к тёте, Дора втайне порадовалась, что, когда в школе проводили эвакуацию с искусственными пожарами, она всегда первая бежала к телефону и набирала по памяти номер службы спасения. Теперь заветные цифры крепко въелись ей в память – а они ведь, судя по всему, могли ей пригодиться в самое ближайшее время. К такому неутешительному выводу она пришла, лишь мельком взглянув на тётю Петунию, у которой цвет лица менялся быстрее, чем сигнальные огни на светофоре, радуя гаммой от пунцового до гнилостно-зелёного. Что касается Дадли, то он, кажется, вообще дышать перестал, глядя на гостью с настолько недоумённым выражением лица, что все его прежние гримасы вдруг показались глубоко интеллектуальными.       В другой ситуации Дору это бы здорово повеселило, но сейчас она и сама была в смятении. Обернувшись к Минерве МакГонагалл, которая по-прежнему терпеливо дожидалась на пороге, она задала единственный вопрос, на какой была способна в данный момент:       - Это Вы написали мне письмо?       - Разумеется, - откликнулась она и, скользнув взглядом по шраму у Доры на лбу, уточнила: - Мисс Поттер, насколько я понимаю?       Дора медленно кивнула и попыталась пригладить волосы – почему-то в присутствии этой необычной женщины ей очень захотелось причесаться и почистить зубы. Дважды.       Склонив голову, будто и не ожидала иного ответа, МакГонагалл повернулась к тёте Петунии и спросила:       - Надеюсь, меня пригласят в дом?       Всё ещё находясь в каком-то помрачении, тётя посторонилась и, обернувшись к кухне, фальцетом на грани истерики позвала:       - Вернон!..       Из кухни, толкнув животом обе створки двери, вышел дядя, и Дора по выражению его лица поняла, что мирного разговора не получится. Очевидно, он ещё не оправился после позорного поражения Британии в гонке за счастьем, а тут ещё совы и женщины в мантиях – поневоле занервничаешь!       - Я Вас слушаю? – прорычал дядя, и Дора порывисто обернулась к МакГонагалл, опасаясь, как бы та не ушла, обидевшись, но она и бровью не повела, очень ровным тоном представившись:       - Минерва МакГонагалл, мистер Дурсль, заместитель директора Школы чародейства и волшебства «Хогвартс». Я здесь, чтобы поговорить об обучении Вашей племянницы. И, откровенно говоря, я бы предпочла, чтобы этот разговор состоялся в более комфортных условиях.       И тут могучей силы ступор спал. Очевидно, никакие эмоции – ни плохие, ни хорошие, - не могли затмить инстинкты образцовой домохозяйки, руководившие всем естеством Петунии Дурсль. Поэтому теперь, воинственно дёрнув поясок передника, тётя суетливо махнула рукой в сторону гостиной:       - Прошу Вас… Заварю-ка я, пожалуй, чай. Дора, помоги мне.       Бросив взгляд на МакГонагалл и удостоверившись, что та и не собирается исчезать, Дора поспешила в кухню за тётей, а дядя вслед за гостьей направился в гостиную. Туда же прошмыгнул и Дадли – разумеется, ему было любопытно послушать, о чём будут говорить взрослые.       Выставив на поднос заварочный чайник, Дора подняла голову и окликнула:       - Тётя…       - Потом, - отрезала тётя Петуния, выкладывая пирожные на блюдце с такой сосредоточенностью, будто пыталась разминировать здание парламента.       - Но, тётя…       - Я сказала – потом! – прикрикнула она, но тут же взяла себя в руки и, подняв поднос, отрывисто кивнула: - Открой мне дверь.       Понимая, что сейчас каждое слово может стать для неё последним, Дора послушно замолчала и посторонилась, пропуская тётю вперёд.       В гостиной загадочная гостья устроилась в кресле, в то время как дядя Вернон и Дадли сидели на диване, прижавшись друг к другу так тесно, будто пытались защититься от грозящей им опасности. Выставив поднос на чайный столик, тётя села рядом с сыном, а Дора, которой ничего другого не оставалось, опустилась в пустующее кресло, стараясь держаться ближе к краю сидения.       - Удивлена Вашей прытью, мисс Поттер, - заметила МакГонагалл, сделав глоток ароматного чая. – Вы ещё ни дня не проучились в школе, а уже успели получить предупреждение из Министерства магии, да ещё по такой серьёзной статье.       Дора, которая до этого смутно догадывалась, что нарушила какое-то неписанное правило, после этих слов совсем скисла.       - Извините, - пробормотала она, опустив голову и быстро-быстро моргая. – Я не знала, что нельзя рассказывать…       - Введены в курс дела могут быть только ближайшие родственники, - сообщила МакГонагалл, отставив чайную чашку на блюдце. – Родители или опекуны, дети, братья и сёстры и супруги. Разумеется, допускаются исключения, но мисс Трейси Гринвуд к ним явно не относится.       От её сухого тона Доре стало совсем тошно. Очень хотелось расплакаться, но она неимоверным усилием воли сдержала этот порыв и повторила:       - Простите. Мне очень жаль.       МакГонагалл молчала, и, когда Дора всё же решилась поднять голову, она поразилась тому, как изменилось лицо женщины. Теперь оно стало более… мягким. Более человеческим и человечным, чем минуты назад.       - Об этом я и хотела бы поговорить в первую очередь, - призналась она, переводя взгляд на дядю и тётю. – И прежде всего мне хотелось бы знать, по какой причине Дорее неизвестно ничего не только о школе, но и о правилах, принятых в нашем мире. Мистер Дурсль? Миссис Дурсль? Я уверена, вы вполне способны дать мне вразумительный ответ.       Но старшие Дурсли с поразительным единодушием молчали, и тогда Дора решилась задать вопрос, который, кажется, никто, кроме неё, задавать не собирался.       - Что это за школа – Хогвартс? – спросила она и тут же осеклась под гневным взглядом дяди.       - Школа чародейства и волшебства, - с готовностью откликнулась МакГонагалл. – К Вашему сведению, мисс Поттер, Хогвартс входит в пятёрку лучших магических учебных заведений в мире.       - Н-но… магии ведь не бывает, - выдавила Дора и робко улыбнулась.       МакГонагалл коротко вздохнула. Смерив девочку сочувственным взглядом поверх очков, она внезапно запустила руку за пазуху и вытащила какую-то длинную тонкую деревяшку, с одного конца украшенную какой-то замысловатой резьбой.       Никто и ахнуть не успел, как МакГонагалл указала палочкой на стоявшую на столике чайную чашку, коротко взмахнула – и тут же оглушительно завизжала тётя Петуния.       Дора глазам своим не поверила и подалась вперёд настолько резко, что налетела коленками на угол стола. На блюдце, где ещё секунду назад стояла чашка из любимого тётиного сервиза, сидел, поджав розовые лапки, крохотный белый мышонок.       Оглянувшись на тётю, которая терпеть не могла мышей и теперь чуть не с ногами забралась на диван, МакГонагалл удовлетворённо хмыкнула и снова взмахнула палочкой. Мышка тут же исчезла, и на её месте возникла уже знакомая Доре чашка.       - Думаю, можно продолжать, - произнесла она, отложив палочку на подлокотник. Дора заметила, что Дадли как заворожённый таращится на эту волшебную штуковину, и едва сдержалась, чтобы не хихикнуть. – Итак, теперь, когда мы решили, что магия всё-таки существует, я хотела бы объяснить цель моего визита. Мисс Поттер зачислена в Хогвартс с момента рождения, её родители тоже учились там, как вам прекрасно известно…       - Мои папа и мама? – переспросила Дора, не сдержавшись. – Они… они тоже умели вот так?       Она вытянула руку, но вовремя вспомнила, что показывать пальцем неприлично, и согнутым запястьем махнула в сторону чашки.       МакГонагалл молчала. Поправив очки, она смерила Дору пронзительным взглядом и осторожно спросила:       - Тебе никогда не приходило в голову поинтересоваться у дяди и тёти, кем были твои родители?       Втянув голову в плечи, Дора напряжённо молчала. У неё в голове до сих пор эхом отдавался звонкий голосок Трейси, и ему вторили льстивые шепотки, которые неизменно сопровождали каждое её появление на школьных праздниках – вездесущие дамочки из родительского комитета всегда хихикали за её спиной, показательно сочувствуя тёте Петунии, на голову которой свалилось такое несчастье. Ах-ах-ах, такая ужасная наследственность… Разумеется, Дора и раньше всё это слышала, потому что девочки в классе дружным хором повторяли гадости, которые слышали от собственных матерей. Дома. За чашкой вечернего чая. В любовно свитом гнёздышке, которого у самой Доры никогда не было.       И если до ссоры с Трейси она просто пропускала сплетни мимо ушей, то теперь горькая правда предстала пред ней во всей своей неприглядности.       - Они были алкоголиками, - пробормотала она, гипнотизируя собственные колени. – Они бросили меня, чтобы пить джин.       В гостиной повисла тягостная тишина. Когда Дора наконец отважилась поднять голову, у МакГонагалл был такой вид, словно, стоит ей открыть рот, в воздух ударит столб огня, какой не снился ни одному дракону.       - Это возмутительно, - отчеканила она, наконец овладев собой, и Дора сжалась ещё сильнее, но внезапно поняла, что гнев заместительницы директора был направлен вовсе не на неё. – Простите мне мой тон, но вы не имеете никакого права…       - Помолчите, леди! – грубо оборвал её дядя Вернон.       - Это Вы помолчите, Дурсль! – гаркнула она в ответ, ударив кулаком по кресельному подлокотнику, так что с кончика палочки посыпались нарядные золотые искры. – Если Вы нарываетесь на межсообщественный скандал, Вы на верном пути! Джеймс и Лили Поттеры были народными героями, их гибель – трагедия для всех волшебников Великобритании, а Вы и Ваша жена внушили их дочери, что они были… пьяницами?.. Это возмутительно! – повторила она, не в силах подобрать слов. – Я никогда в жизни не слышала ничего более отвратительного!       Обернувшись, Дора увидела, что дядя Вернон побледнел до синевы. Он что-то неразборчиво пробормотал, но МакГонагалл отрезала:       - Поздно, молодой человек! Вы и без того уже натворили немало бед.       - Разве… - начала Дора, но споткнулась. – Разве мои родители были известными людьми?       Дядя Вернон внезапно вновь обрёл дар речи.       - Прекратите! – приказал он. – Прекратите немедленно! Я запрещаю Вам что-либо рассказывать!       - Силенцио! – приказала МакГонагалл, наставив палочку на дядю, и тот схватился за горло. Он по-прежнему продолжал открывать и закрывать рот, но делал это теперь совершенно беззвучно.       - О Боже, Вернон!       Тётя Петуния бросилась к мужу, отчаянно стремясь помочь, но МакГонагалл поспешила успокоить:       - С Вашим мужем всё в полном порядке, миссис Дурсль. Надеюсь, теперь мы сможем поговорить как цивилизованные люди, без криков и истерик? Вы можете этого не знать, но я была здесь в ту ночь, когда вам оставили Дорею, и я видела письмо, которое профессор Дамблдор написал Вам и Вашему мужу.       Дядя Вернон, по-прежнему безголосый, перестал размахивать руками и грозно зыркнул на МакГонагалл, но она его взгляд проигнорировала.       - Мне неизвестно, что именно было написано в письме, - призналась она, не сводя взгляда с тёти Петунии, - но я совершенно уверена, что там среди прочего были сведения о том, что Дорея – волшебница, а также о том, что именно случилось с её родителями.       В гостиной было так тихо, что Дора слышала, как ниже по улице заходится капризным лаем Пришис.       - Я – волшебница? – переспросила она, но почти тут же тряхнула головой и вежливо улыбнулась: - Простите, но это невозможно. Я… Я не могу быть волшебницей. Тут, наверное, какая-то ошибка…       - Никакой ошибки здесь нет и быть не может, - спокойно заверила МакГонагалл. – Вы волшебница, мисс Поттер, и Ваши родители были волшебниками, причём весьма и весьма одарёнными. И я имею все основания полагать, что Вы достигнете тех же успехов – разумеется, после того, как пройдёте обучение.       На мгновение Доре показалось, что в голове у неё устроили фейерверк. Вопросы, один ярче и жарче другого, взлетали в воздух и падали вниз, а она всё никак не могла решить, какой задать первым.       Но прежде, чем она сумела выбрать, тётя с пепельно-серым от страха лицом тихо, но твёрдо сказала:       - Она никуда не поедет.       Дора обернулась так порывисто, что собственные волосы хлестнули её по лицу. Тётя Петуния говорила, не глядя ни на кого, но голос её звучал как никогда строго.       - Когда мы взяли Дору в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой чепухе, - упрямо продолжила она, - что мы вытравим из неё эту пакость! Волшебница…       - Вы знали? – недоверчиво переспросила Дора. – Вы с дядей знали и ничего мне не сказали?       - Это не имеет никакого значения, - чопорно откликнулась тётя. – Ты никуда не едешь.       Внезапно дядя Вернон вздохнул так, будто вынырнул из озера на поверхность – Дора и не заметила, как МакГонагалл снова взмахнула палочкой. Несколько секунд дядя продолжал ощупывать собственное горло, пытаясь найти дефекты, а после пристально взглянул на Дору и прорычал:       - Послушай меня, девчонка… Я допускаю, что ты немного странная, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат…       - Мистер Дурсль, - предупреждающе окликнула МакГонагалл, покачивая палочкой в воздухе, - если Вы не в состоянии держать себя в руках, возможно, нам следует побеседовать наедине с миссис Дурсль и Дореей.       Видимо, дядя Вернон ещё не оправился от шока, вызванного временной потерей голоса, а потому он замолчал – на этот раз добровольно.       - Простите, но… - начала Дора, глядя на МакГонагалл. – Вы говорите, что папа и мама были сильными волшебниками… Почему же они тогда меня бросили?       Впервые с того момента, как появилась в доме, МакГонагалл заметно смешалась.       - Вы заблуждаетесь, мисс Поттер, - возразила она, складывая руки на коленях. – Ваши родители геройски погибли, сражаясь с тёмными силами. Потому их история и известна каждому волшебнику в мире – как и ваша.       - Моя?       Дора не знала, что и думать. Как же может быть такое, что она в самом деле волшебница? Будь она волшебницей, разве Нора и другие девочки посмели бы её дразнить? Почему она, в таком случае, до сих пор не превратила их всех в мерзких бородавчатых лягушек?       Мимоходом отметив, что из Дадли получилась бы неплохая морская свинка, Дора подняла глаза на МакГонагалл, и та слегка, едва заметно усмехнулась:       - Понимаю Ваше недоумение, мисс Поттер. До сих пор Вам была доступна только небольшая часть магии, уже живущей в Вас. Тем не менее, постарайтесь вспомнить, не происходило ли с Вами в последнее время ничего странного или необычного? Например, когда Вы сильно удивлялись или пугались.       Опустив глаза, Дора задумалась. Разумеется, она могла бы рассказать о меняющем цвет парике учительницы или съёживающейся блузке, но вместо этого все её мысли сосредоточились на уже, которого она тайком от тёти продолжала подкармливать.       - Я говорю со змеями, - призналась она, глядя на летающие в потоке света пылинки - куда угодно, лишь бы не на Дурслей. - Не так давно, когда мы играли с Трейси, к нам приполз уж. Он сказал мне, что голоден...       Тётя Петуния издала какой-то свистящий звук и прижала ладонь к губам. Подняв голову, Дора запоздало пожалела о сказанном. Не зря миссис Голдсмит не уставала повторять, что молчание - золото. Сама Дора про себя добавляла, что и от серебра, в которое превращаются слова, она бы не отказалась, поскольку карманных денег ей не давали вообще, но высказывать свои пожелания вслух сейчас было не время и не место - это она поняла, повернувшись к МакГонагалл. Сказать, что заместитель директора была удивлена - это ничего не сказать, хотя ещё четверть часа назад Доре казалось, что эта женщина вообще не способна удивляться.       - Это... тоже встречается, - откликнулась она после секундной заминки. - Редкая способность, но не уникальная.       - То есть, это тоже волшебство? - догадалась Дора. - То, что я могу...       - Хватит! - воскликнула тётя Петуния, стиснув костлявые кулаки. - Прекратите немедленно! Разве мы не сказали Вам, что девочка никуда не поедет? Осенью она пойдёт в общеобразовательную школу...       - Но почему, тётя? - не сдержалась Дора, теперь уже даже не пытаясь скрыть охватившую её обиду. - Если в этой школе учились мама и папа...       - Помолчи, Дора, - брюзгливо одёрнула тётя. - Ты понятия не имеешь, о чём говоришь.       Коротко резко выдохнув, МакГонагалл вновь заговорила:       - Послушайте. Разумеется, Дорея вправе отказаться - против воли учиться в Хогвартсе её никто не заставит, это факт. В конце концов, существуют и другие магические школы, и профессор Дамблдор...       - Я не буду платить за то, чтобы какой-то ополоумевший старый маразматик учил её всяким фокусам! – прокричал дядя Вернон, вскакивая на ноги.       Тут он зашёл слишком далеко. МакГонагалл резко встала, став таким образом ещё больше похожей не на живую женщину, а на хлёсткую указку и, приставив волшебную палочку к самому носу дяди Вернона, отчеканила:       - Никогда… не смейте… оскорблять… моих коллег. Я выношу Вам последнее предупреждение, Вернон Дурсль. Мерлин свидетель, не в моих правилах применять трансфигурацию в качестве наказания, но из Вас получился бы просто великолепный плюшевый пуфик!       Глядя на их противостояние, Дора совсем растерялась. До сих пор она была уверена, что Дурсли держат её в доме как весьма своеобразную замену аквариумной рыбке и будут рады избавиться при первой же возможности, которая не вызовет подозрений у соседей. Казалось бы, о чём ещё можно мечтать - племянница уехала в закрытую школу и не появляется дома большую часть года! Фантастика! А если ей удастся в новой школе завести друзей, то можно будет даже на каникулы не приезжать...       Тут Дора внутренне запнулась. До сих пор с новыми знакомствами дела у неё обстояли не очень - проучившись несколько лет в одной и той же школе, она сумела более-менее сдружиться разве что с Трейси, хотя теперь она очень сильно сомневалась, что может и дальше называть её подругой. Может, она бы даже сумела её простить и объяснить, что волшебная школа - не выдумка...       Дора с сомнением взглянула на МакГонагалл, которая уже взяла себя в руки и вновь села в кресло, но палочку из ладони так и не выпустила. Конечно, волшебница выглядела очень строгой и даже суровой, но, может, всё-таки удастся уговорить её на минутку заглянуть в Гринвудам и всё объяснить Трейси и её родителям? Может, тогда они помирятся?       Поэтому, осторожно подвинувшись к самому краешку сидения, Дора окликнула:       - Миссис МакГонагалл…       - Профессор, - спокойно, но строго исправила та.       Дора почувствовала, что краснеет.       - Простите… Можно мне спросить? - Профессор кивнула, и Дора тихо проговорила: - Теперь, когда Трейси знает о том, что есть такой Хогвартс, можно мне ей рассказать о том, что я волшебница?       МакГонагалл поправила очки и взглянула на Дору с плохо скрываемым сожалением.       - Боюсь, Вам это не удастся, мисс Поттер, - призналась она. - После того, как на Ваше имя пришло письмо из Министерства магии, в дом Гринвудов была направлена бригада экстренных магических манипуляций для корректировки памяти - так мне, по крайней мере, сообщил директор.       - Корректировки? - не поняла Дора. - Это как?       - Гринвудам подправили воспоминания, удалив всю информацию о Хогвартсе и Вашем письме.       Некоторое время Дора смотрела на МакГонагалл, не понимая, врёт она или нет, а после попыталась представить себе, как это - когда у тебя забрали воспоминания. До сих пор ей казалось, что память - это что-то вроде гигантской пирамиды, из которой нельзя так просто вытащить один кубик, не разрушив всю конструкцию. Возможно, стоило разузнать об этом подробнее.       - Но с ними же всё в порядке? - спросила она, поневоле испытывая странное беспокойство. Конечно, Трейси её сильно обидела своими необоснованными упрёками, и всё же Доре искренне не хотелось, чтобы ей или её родителям было больно.       - Разумеется, - откликнулась МакГонагалл и прибавила со странной ноткой гордости: - В Департаменте магического правопорядка работают крупные специалисты.       Такое объяснение Дору не очень-то успокоило, так что она решила при случае непременно заглянуть к Трейси и самой удостовериться, что та находится в добром здравии и при памяти, хоть и откорректированной. Однако времени на раздумья у неё не осталось, потому что тётя Петуния уже полностью взяла себя в руки и строго объявила:       - Этот разговор не имеет смысла. Ты никуда не поедешь.       - Но почему? - спросила Дора, в изумлении поднимая брови, и даже встала от переполнявших её чувств. - Тётя, ведь папа и...       - Слышала ты, что я сказала?! - прикрикнула тётя, и Дора пошатнулась, будто её с силой толкнули.       Несколько секунд она стояла навытяжку, сжимая кулаки в бессильной попытке защититься от обращённой к неё злобы, а после спросила:       - Почему вы меня не пускаете? Я же вам всё равно не нужна…       С трудом выдавив эту, в сущности, очень простую фразу, Дора поняла, что так оно и есть на самом деле. В целом мире не было человека, который нуждался бы в ней - ни среди обычных людей, ни среди волшебников. Будь она поглупее или младше, она бы решила, что тётя и дядя просто не хотят отпускать её навстречу неизвестности, а может и опасности, потому что беспокоятся за неё, но скорее всего они противились просто по привычке. Не то чтобы они всегда и всё делали назло, но, живя в доме номер четыре по Тисовой улице, Дора никогда не получала того, чего хотела. Возможно, это было просто досадное совпадение, но всё же...       И теперь, когда на горизонте блеснула призрачная возможность что-то изменить, хотя бы попытаться найти место, где её полюбят, Дурсли буквально встали на дыбы, лишь бы не позволить Доре вырваться из Литтл-Уингинга, и от этого ей вдруг стало больно настолько, что из глаз брызнули слёзы.       Плакать при взрослых было стыдно, поэтому она повернулась на каблуках и бросилась бежать - опрометью, не разбирая дороги, так что остановилась она, лишь налетев плечами на высокий подоконник собственной комнаты.       Сквозь застилавшие глаза слёзы, Дора взглянула сквозь стекло и к собственному немалому удивлению обнаружила, что снаружи дома ничего не изменилось: Тисовая улица всё также шелестела идеально подстриженными изумрудными газонами, одинаковые крохотные домики удивлённо взирали на соседей сквозь кружевные ресницы занавесок - и никто, совершенно никто не знал, что она на самом деле волшебница и могла бы отправиться в самую настоящую волшебную школу. Если бы только не была такой неудачницей.       Шмыгнув носом так протяжно и громко, что самой стало смешно, Дора усмехнулась и вытерла слёзы, как вдруг её внимание привлекло какое-то движение на тротуаре внизу. Она подумала было, что это Пришис снова убежала от хозяев, но на самом деле это оказалась Трейси - крепко держа мать за руку, она шагала по тротуару и чуть покачивала в так шагам плетёной корзинкой, которую держала в руках. Должно быть, они направлялись в магазин, потому что вид у Трейси был очень довольный собой и жизнью. Должно быть, упомянутая МакГонагалл корректировка памяти, если она и была, прошла совершенно безболезненно.       Сдвинув в сторону лёгкую занавеску, Дора хотела уже постучать в стекло, привлекая внимание, но тут сама Трейси, которая до этого рассеянно таращилась по сторонам, бросила взгляд на дом номер четыре и тут же сделала вид, что её очень интересует подъездная дорожка.       Дора от отчаяния уронила приветственно воздетую руку. Трейси точно видела её - в этом она могла поклясться всем, что у неё было, - но она не помахала в ответ и быстро отвернулась, будто они вовсе не были знакомы.       От такой несправедливости снова подкатили слёзы, но в то же время Дора понимала, что плачем уже ничего не исправить. Похоже, теперь у неё не осталось ни одной подруги. Быть может, ей удалось бы с кем-то подружиться, если бы её отпустили в Хогвартс, но теперь и на это не было никакой надежды, так что против воли Дора разозлилась на глупую выдумку.       «Этого не может быть», - думала она, ложась на кровать и изо всех сил прижимая к животу подушку. – «Если бы мама и папа были волшебниками, они бы ни за что меня не бросили…»       Она до того глубоко погрузилась в собственные безрадостные мысли, что вздрогнула, когда по коридору простучали каблуки. Дверь открылась, и Дора приподнялась на локте, вытирая мокрое лицо.       Постояв в нерешительности на пороге, тётя Петуния всё же вошла и присела на край кровати, поманив:       - Ну, не бойся.       Шмыгнув носом, Дора утёрла слёзы и, двигаясь очень осторожно, сползла на край и села, свесив ноги.       Некоторое время они с тётей сидели рядом, и каждая не решалась заговорить первой.       - Как дядя Вернон? – спросила она, когда молчание стало вовсе невыносимым.       - Он в порядке, - откликнулась тётя Петуния. - Я заварила ему ещё чаю и плеснула в кружку джина.       - А Дадли?       - Напуган, но в порядке.       Дора отстранённо кивнула, а после подняла голову и, глядя на тётю, спросила:       - Она правда была волшебницей? Мама, - прибавила она, когда тётя Петуния промолчала. – Профессор МакГонагалл не соврала. Она ведь в самом деле была волшебницей, да?       - Да, - без эмоций кивнула тётя, отчего-то избегая смотреть ей в глаза, и тогда она отважилась на новый вопрос:       - А мой папа? Его ведь звали Джеймс? - уточнила она, припомнив яростный монолог МакГонагалл. - Он тоже был волшебником?       - Да, тоже. Там они и познакомились, - неожиданно прибавила она, говоря очень сухо и зло, - в этой дурацкой школе для уродов.       Обидевшись на такие слова, Дора всё же предпочла промолчать - на её памяти тётя всего раз или два заговаривала о маме, обычно делая вид, будто никакой сестры у неё не было, а сама Дора появилась из ниоткуда.       - Она в своё время тоже получила такое письмо и исчезла, - сказала тётя, терзая пальцами оборку фартука. - Уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и её карманы были полны лягушачьей икры, а сама она всё время превращала чайные чашки в мышей.       Она передёрнулась от отвращения, и Доре стало её почти жалко.       - Родители были так... горды. Они-то с ней сюсюкались - Лили то, Лили это! Ещё бы - в семье родилась ведьма!       Она замолчала, чтобы перевести дыхание, а после глубокого вдоха вновь заговорила. Казалось, что эти слова копились в ней много лет, и все эти годы она хотела их выкрикнуть, но сдерживалась, и только теперь позволила себе выплеснуть их наружу.       - А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родилась ты. И конечно же я знала, что ты будешь такая же, такая же странная, такая же... А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подбросили нам. Просто оставили на крыльце, как котёнка!       Дора побледнела как полотно. Какое-то время она не могла произнести ни слова, но потом выдохнула:       - Взорвалась?.. Но... Почему? Что с ними случилось?       Она посмотрела на тётю с таким отчаянием, что та передёрнулась и поспешно отвела глаза. До сих пор Дора понятия не имела о том, как погибли её родители. То есть, однажды дядя Вернон проворчал что-то об автокатастрофе, но была ли это правда, Дора не знала. Оказалось, что нет.       - Но... Тётя... - Она одёрнула сама себя и, прикусив на мгновение губы, всё же очень чётко спросила: - Если мои родители были такими талантливыми волшебниками, как же они могли погибнуть? Как это произошло?       - Не знаю, - откликнулась тётя с, как показалось Доре, вполне искренним сожалением. - Может, этой МакГонагалл известно больше моего. Завтра сможешь у неё спросить.       Доре показалось, что она ослышалась. Подняв голову, она смерила тётю взглядом и очень тихо переспросила:       - Завтра?..       - Она придёт, чтобы отвезти тебя в Лондон за школьными принадлежностями, - откликнулась тётя Петуния совершенно безразличным тоном, но при этом почему-то избегала смотреть Доре в глаза. – Думаю, потребуется что-то кроме учебников и тетрадей… Котёл, например.       Дора ахнула, зажав рот ладошками, и тётя строго пригрозила:       - Ты только не слишком радуйся! На Рождество вернёшься сюда. И чтобы до тех пор ни слова об этой дурацкой школе, ни слова! Не хватало ещё лишний раз нервировать Вернона глупыми россказнями… И сотри эту улыбочку с лица, - прибавила она и поднялась на ноги. – Иди умываться и спускайся вниз – в саду работы непочатый край.       Неимоверным волевым усилием опустив взлетевшие уголки губ, Дора быстро закивала и спрыгнула с кровати, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс. Она готова была себе рот зашить, лишь бы дядя Вернон не передумал, но тёте она говорить об этом не собиралась.       В конце концов, иногда молчание – это не только золото, но ещё и билет до Хогвартса.