Вкус нашего греха

И он решил, что все-таки хочет прокатиться на этой чертовой штуке. — Ты сказал, что это для гостей, — заметил Диппер. — Но ты не гость в Гравити фолз. Пайнс убрал руку и отступил назад, до глубины души потрясенный словами, которые значили для него больше, чем он мог предположить. — Я… это самое доброе… — Ты зараза, — пояснил он, поднимая велосипед. — Наподобие сухой гнили. Он ринулась и схватилась за сиденье двумя руками. Каждый тянул игрушку в свою сторону. Билл был сильнее, конечно же, но он не смог бы высвободить велосипед из его цепкой хватки, не причинив ему вреда. И хотя Диппер считал его очень испорченным — очень, очень испорченным, — он знал, что он не рискнет причинить ему физическую боль. Ему было приятно знать, что сейчас, скорее всего, Билл проклинает кодекс чести. Смирившись с тем, что не сможет отобрать у него велосипед, он решил потянуть за него как можно сильнее, а потом резко отпустить, надеясь, что Сайфер упадет и больно ударится. Но когда за его спиной открылась дверь, мелькнул бронзовый шелк и седые волосы, он придумал другой план. Коварный, ребяческий и ужасно несправедливый план. Идеальный план. Он отпустил велосипед, сделал шаг назад, поднял руки вверх ладонями от себя. — Я не смогу, Билл. Нет, пожалуйста, не думаю, что это безопасно. — Какого черта ты… —Билл Сайфер! Ты уговариваешь Диппера прокатиться на этой чудовищной машине? Услышав, как его мать произносит эти освященные в веках и наводящие ужас звуки — его имя с фамилией, — Билл побледнел, затем покраснел, затем впился в Пайнса стальным взглядом. — Ты дорого за это заплатишь, — прошипел он. «Возможно, — подумал Диппер, — но оно того стоит». Билл обернулся и улыбнулся матери. Это была маленькая женщина с золотыми глазами как у её сына и округлыми чертами, которые она унаследовала от отца. Скромно одетая, розовощекая, обладающая мягким голосом, она часто напоминала людям милую тетю или более молодую копию их любимой бабушки. Это обманчивое впечатление леди Сайфер давно научилась использовать в своих интересах. Билл с трудом сглотнул. — Конечно же, нет. Я… — Ты намекаешь, что я стара? — спросила его мать. — Я… — Это озадачило и насторожило Билла, поэтому он пустил в ход свое обаяние. — Вы воплощение юности, матушка. — Хорошо сказано. Но ты уверен? Может быть, что-то случилось с моим слухом? Или зрением? Наступила пауза, так как Билл распознал ловушку, потом еще одна, когда он понял, что ничего другого не остается, как позволить ловушке захлопнуться. Диппер изо всех сил старалась не засмеяться. — Уверен, что все в порядке, — наконец произнес он. — Какое облегчение это слышать! Я уж подумала, ты станешь рассказывать мне, что я неправильно поняла ситуацию. Такое случается, знаешь ли, когда стареешь и чувства притупляются. Очень сбивает с толку, наверное. — Наверное, — пробормотал Билл. — Ну, теперь, когда все выяснилось, извинись перед Диппером и убери эту штуку. Я не хочу, чтобы кто-то из гостей разбил себе голову. Диппер, безумно довольный решением леди Сайфер, вынырнул из-за плеча Билла. — А что, если госпожа Мейбл захочет прокатиться? — поинтересовался он с невинным видом. Леди Сайфер, казалось, на минутку задумалась. — Нет, раны головы обильно кровоточат. А мне так нравятся мои ковры. Диппер смеялся и наблюдал, как леди Сайфер удаляется, шелестя бронзовыми юбками. — Я жду, Билл Сайфер. Билл повернулся к нему лицом. — Чего? — рявкнул он. — Извинений, конечно. — Хорошо. Жди дальше. Диппер засмеялся и собрался уходить, предвкушая, как Билл будет сверлить его взглядом, пока он не скроется из виду. Диппер вздрогнул, когда он схватил его за руку и развернул к себе. — О, это еще не все, сосна. «Уходи. Брось». Билл знал, что должен это сделать, но даже когда слабый голос разума подсказывал, что так лучше, более сильный и куда более властный голос гордыни взывал к мести. Запоздавшая мысль, мимолетная и соблазнительная, показалась очень забавной. В тот день в Хэлдон-холле не только Диппер был в дурном настроении. Билл провел последние три дня в одной из меньших усадьб, улаживая конфликт, в котором фигурировали два фермера-арендатора, сломанный забор, дойная корова, некомпетентный управляющий и — если он не ошибается — некая привлекательная трактирщица, причастная к конфликту в большей степени, чем забор, буренка или управляющий. Он старался держать себя в руках не только во время разбирательства, но и когда вернулся домой очень поздно и обнаружил, что брат еще не спит и бродит по комнате без всякого на то приемлемого объяснения — уже в который раз. И когда его разбудила гневная перебранка двух горничных из-за перевернутого подноса. И когда он отправился на конюшни и узнал, что его любимица подвернула копыто. И когда лошадь, на которую пал его второй выбор, потеряла подкову после часа езды, из-за чего обратный путь из полей до конюшни был долгим и неприятным. Он как раз шел оттуда, ворча, чертыхаясь, злясь из-за пропущенного обеда и другими способами разубеждая себя в том, что день удался, когда увидел вдалеке его. Первая реакция была знакомого: приятное ускорение пульса, инстинктивное напряжение мускулов, медленная и непроизвольная улыбка. Он нуждался в хорошей дерзкой ссоре. Пайнс удивительно легко попадался на удочку: никогда не пропустит издевку мимо ушей, всегда рьяно примет вызов. Это и вправду был лучший добродетель парня, и ему ничто так не нравилось, как выводить его из себя. Да, случались иногда неприятные, временами даже плачевные последствия, как этот унизительный эпизод с его матерью, но какое удовольствие видеть, как его глаза сужаются, он становится пунцовым, а потом… а потом самые невообразимые вещи срываются у Пайнса с языка. Он неизменно восхищал его, даже если он был слишком рассержен — или искалечен, — чтобы оценить это. Ему казалось, что это похоже на игры с огнем: неразумно, но устоять невозможно. Он медленно опустил велосипед на землю: чтобы хватило времени обдумать план нападения и чтобы охладить свой пыл, а также затем, чтобы полюбоваться его мучениями. А он мучался: так и сяк выкручивал руку, безрезультатно пытаясь высвободиться. — Мы что, весь день тут простоим? — спросил шатен раздраженно, прекратив наконец свои попытки. — Возможно, — сказал он. — Я еще не решил.