Вкус нашего греха

— Да, вот так головоломка. Могу я получить коробку назад? — Нет, конечно. Такой замечательный приз за «спасибо» не отдают. — Я уже заплатил за то, что внутри. — Мне ты не платил. — Тебе это не принадлежит, — сквозь зубы процедил шатен. — Тем не менее коробка сейчас у меня, и за ее возвращение я требую компенсации. — Не могу себе даже представить… — Нет? Не творчески ты мыслишь. Я знаю как минимум дюжину вариантов оплаты, некоторые из них достаточно интересны. — Чего ты хочешь, Билл? Он крепко зажал коробку под мышкой. — Небольшую сделку, — внятно ответил он. Диппер не мог не заметить, что его тон и выражение лица вдруг стали очень серьезными. — Сделку какого рода? — настороженно спросил Пайнс. — Достаточно приятного, но не почетного, — улыбнулся ему он. — Поэтому я прошу тебя. — Ты просишь меня? — Нет, честно. Узнай, что Мейбл делает по ночам. На лице шатена, наверное, отразился шок, поэтому он продолжил: — Не смотри на меня так. Я имел в виду совсем другое. Она что-то пишет, и я хочу знать, что и кому. Диппер скрестил руки на груди. — Продолжай. Он пожал плечами. — Особо нечего рассказывать. Иногда я вижу свет, бьющий из-под ее двери в предрассветные часы. Хочу знать, чем она занимается. Диппер хотел знать, чем он занимался ни свет ни заря, но решил, что лучше не спрашивать. Несмотря на мнение Билла, он достаточно творчески мыслил, чтобы назвать несколько причин, по которым он мог слоняться по дому на рассвете, но предпочел о них не думать. Вместо этого шатен сказал: — Почему бы ее просто не спросить? — Я спрашивал. Она заявила, что иногда не может заснуть, поэтому пишет письма. — Он призадумался. — Я в это не верю. «И я», — подумал шатен. — Мейбл не из тех, кто станет лгать. — «Почти». — Она добросовестная переписчица. Билл покачал головой. — Я должен знать точно. — Ты просишь меня шпионить за моей сестрой? — Да. — Только ты просишь не по-настоящему. — Да. — Если я откажусь? Глядя шатену прямо в глаза, он развязал узел на крышке коробки. — Ты не посмеешь! — ахнул Диппер. — Еще как посмею. Ты знаешь, что я не блефую. — Ничего подобного. И это неважно. Даже графу не сойдет с рук, если он вытащит «неназываемое» посреди улицы. — Ты будешь удивлен, узнав, что графу может сойти с рук. — Возможно, — проворчал он. — Кроме того, я не просто собираюсь вытащить твое белье посреди тротуара. — Он коварно улыбнулся. — Я задумал споткнуться о бордюр и выронить содержимое на дорогу. Мы, Сайферы, такие неуклюжие, видишь ли. — Любой, кто знает тебя, не поверит этой жалкой отговорке… — Я граф, — напомнил он, передернув плечами. — Мои отговорки не должны быть правдоподобными, они просто должны быть. — Ты сделаешь это? — спросил он тихо. — Вот так меня унизишь? Билл посмотрел на него в упор: — Твоя сестра мне очень дорога. «А ты нет». Удивительно, как громко могут прозвучать несказанные слова. И как убийственно. Этот человек был заносчивым, эгоистичным, избалованным ослом, и у шатена уже на языке вертелось пожелание, чтобы он убирался к черту вместе с коробкой. И он бы произнес его, если бы в коробке лежало обычное прочное, практичное белье. Но внутри находилась проклятая сорочка из голубого атласа. У незамужних благовоспитанных людей не должно быть необычного белья. В лучшем случае шатен станет посмешищем, в худшем — полностью испортит себе репутацию. Кипя от злости, он сжал кулаки, стиснул зубы и взглянул на него. — Ладно, бессердечный дурак. Я согласен. На лице Билла промелькнула эмоция, которую Пайнс не успел истолковать. Решил, что слишком сердит, чтобы из-за этого беспокоиться. — Клянись честью, сосна. Диппер хмыкнул. — Честью жертвы шантажа, честью предателя

сестры или честью, которой, по твоим словам, у меня нет? — Дай слово, что сделаешь, как я попросил. — Приказал. — Твое слово. — Даю слово. Доволен? Шатен знал, что блондин доволен. В обществе, к которому принадлежал Билл, ничто не могло стать оправданием тому, кто нарушил слово, ведь каждый мог позволить себе твердые принципы. Билл никогда не нарушал данное слово. Он этим славился, и будь Пайнс не так на него сердит, он бы признал, что уважает его за это. Но жизнь преподала Дипперу немного другой урок. Иногда принципы становились роскошью, которую могли позволить себе лишь богатые и могущественные. Чем ты богаче и могущественнее, тем благороднее можешь быть. Другим приходится довольствоваться тем, что есть. Что касается Диппера, то его нравственность иногда прогибалась под желанием выжить. Он не оправдывал ложь. На самом деле, он был решительно против обмана, но, как и Билл, готовый прибегнуть к шантажу, некоторое зло считал неизбежным. Он не хотел предавать Мейбл, но и не допустил бы того, чтобы его белье разбросали по улице. Билл, учуяв неладное, взглянул на него еще раз, но, очевидно, решив, что не нуждается в дополнительных заверениях, кивнул и вручил шатену коробку. Позже Дипперу придется признать, что в случившемся Билл виноват не был. Разве что косвенно. Шатен уже держал коробку, но руки взмокли, и пот просочился сквозь дешевую ткань перчаток. Ему не терпелось перевязать узел, но было очень неудобно одновременно держать коробку и возиться с лентами. Диппер пожалел, что сначала не поставил ее на землю, потому что внезапно коробка стала медленно падать. И падала она действительно медленно. Диппер подумал, что это заняло целую вечность, ведь он успел мысленно произнести все ругательства, которые когда-либо слышал, и те, которые, казалось, даже и не слышал. Пока его мозг бешено работал, тело странным образом застыло на месте. Он смог лишь в отчаянии сжать пальцы и вскрикнуть, прежде чем дно коробки со стуком коснулось тротуара. Крышка приподнялась от удара и, мельком показав ярко-голубой атлас, аккуратно встала на место. «О силы небесные! Спасибо». Пайнс услышал, как громко бьется сердце, и испуганно взглянул на Билла. Он смотрел куда-то вдаль. Он не видел. «Спасибо, спасибо, спасибо». Шатен оглянулся по сторонам: не заметил ли кто другой. Убедившись, что его репутация все еще не запятнана, он быстро извинился про себя за каждое бранное слово, которое промелькнуло у него в голове. Потом он завязал на крышке очень надежный тройной узел, поднял коробку двумя руками и направился к карете. Там он подождет остальных. Хватит с него покупок.