***
Бэкхён очнулся в темной, пропахшей затхлой травой и старостью комнате. С непривычки в темноте ничего невозможно было разглядеть, зато он сразу почувствовал, что связан по рукам и ногам, а спина вплотную прилегает к деревянной доске на полу. Вслед за пробуждением накатили паника и страх, хотелось во все горло закричать и вскочить с места, пытаясь выбраться, но он едва мог двигаться в таком положении, а рот ему перевязали тряпкой так, что кроме отчаянного мычания изо рта ничего не могло вырваться. В комнате не было окон, только небольшие отверстия в стене, которая разрушалась под гнетом старости и сильных ветров. Когда первый шок и ужас отступили, Бэкхён попытался успокоиться, но в мрачной тишине сделать это было невыносимо сложно. Он старался вспомнить голоса и запахи своих похитителей, определить мотивы их действий, понять, далеко ли его забрали и какое время суток за стеной. Однако чем больше времени он проводил наедине с собой, тем больше мутился рассудок, а в темноте мерещились уродливые чудовища и скрипящие, нагоняющие ужас звуки. Наконец, за стеной послышались тяжелые шаги, а через несколько секунд в комнату отворилась дверь, впуская внутрь двух человек. Бэкхён резко приподнял голову, насколько это было возможно в его положении, но в пришедших не смог узнать похитителей, потому что запах у них был другой. Один из мужчин подошел к нему вплотную, и омега почувствовал, как веревка на животе, которой он был привязан к доске, ослабла. Он тут же попытался принять сидячее положение, но его резко пригвоздили тяжелой ладонью обратно. Из горла вырвался болезненный скулёж, и Бэкхён широко открытыми глазами наблюдал за тем, как мужчина достает из набедренной сумки маленький флакон с белым порошком. Его напарник все еще стоял у двери, внимательным взглядом наблюдая за происходящим. Мужчина поднес флакон к лицу Бэкхёна, одной рукой удерживая его за шею, чтобы он не смог отвернуться, а второй всыпая ему в нос порошок. Омега тут же зачихал и закашлялся, мотая головой из стороны в сторону, чтобы избежать попадания песчинок в нос. Он понятия не имел, что с ним делали, но в голову сразу приходило все самое плохое, и он с ужасом ждал, когда порошок возымеет эффект. Даже спустя несколько минут над ним все так же стоял огромный незнакомец, держа руку на шее, и смотрел внимательно, словно ожидая чего-то. Когда он убрал руку, Бэкхён глубоко вдохнул и приподнялся, чувствуя, как от напряжения в уголках глаз собирается влага. – Не работает, – недовольно цыкнув, выдал мучитель. – Еще и пятнадцати минут не прошло, – ответил ему второй, все так же стоя у двери, скрестив руки. Бэкхён скользил взглядом от одного ко второму, пытаясь понять, о чем ведется разговор. Кроме страха и смятения он не почувствовал больше ничего необычного, разве только в носу неприятно щипало. Порошок пах обычной полевой травой с кислыми нотками. Так ничего больше и не сказав, мужчины затворили дверь и ушли, вновь оставляя Бэкхёна одного. Каждая минута тянулась будто бесконечность, и омега сто раз успел пожалеть о том, что вышел в ту злосчастную дождливую ночь из дома. Воспоминания о мягкой кровати, знакомом запахе и вкусной еде провоцировали горькие слезы, а при мысли о том, что будут думать о нем драконы и Чанёль, становилось так тошно, что даже потеря сознания казалась благим спасением. Со временем Бэкхён с горем пополам привык отметать эти мысли, сосредотачиваясь на более важном. Он словно вернулся на несколько месяцев назад, когда его раздумья каждую минуту возвращались к побегу, но теперь ситуация казалась гораздо более безвыходной. К нему приходили каждый день, иногда по два раза, подставляли к носу флакон с порошком и крепко держали за шею. Говорить ему не давали и повязку со рта сняли только через несколько дней, когда Бэкхёну казалось, что от голода он начинает терять сознание. Еду ему приносил один из тех мужчин, что пришли в самый первый раз. Раньше он всегда стоял у двери, но однажды пришел один, снимая повязку с рук и ставя рядом тарелку с кашей и яблоко. Вместо того, чтобы накинуться на еду, Бэкхён спрятал яблоко за спиной и злым взглядом вперился в незнакомца. – Кто вы такие? – хрипло, едва слышно спросил он то, что изо дня в день крутилось в голове. Мужчина не ответил, смотря таким же выжидающим взглядом. Когда молчание затянулось, альфа снял с колен повязку и потянулся к рукам Бэкхёна. – Если ты не собираешься есть, я все забираю и ухожу. Омега еще несколько минут смотрел на незнакомца недоверчивым взглядом, а затем вцепился зубами в яблоко, чувствуя, как кислый сок сбегает по подбородку. Альфа подождал, пока он доест, затем предложил стакан воды, собрал всю посуду и молча ушел. Теперь к Бэкхёну всегда приходили два раза: чтобы всыпать порошок и покормить. На все вопросы альфа, что приносил еду, молчал, а Бэкхён никак не мог понять, кого он ему напоминает. Что-то неуловимое в его лице было настолько знакомым, что Бэкхён даже однажды спросил у него об этом, но ответа как обычно не последовало. По странным причинам этот незнакомец относился к нему лучше других, водил в туалет, носил еду, не запугивал и не бил, а ведь пару раз Бэкхёну уже досталось. Под ребром до сих пор неприятно саднило, а на щеке наверняка расплылся синяк. Однажды вместо двух в комнату вошли трое. Бэкхёна сразу вздёрнули за затылок и злым взглядом скользнули по лицу. Человек был ему не знаком, но что-то в его жестоких глазах так напугало Бэкхёна, что он моментально сжался, отводя взгляд. Двое других тоже держались настороженно, признавая в незнакомце лидера. – Кого они притащили?! – злобно выругался альфа, сплюнув под ноги. – Он какой-то бракованный. Развяжите ему рот, может, хотя бы так получится. – Алоим воздействует на драконов только через запах, это ничего не даст, – подал голос мужчина, который приходил к Бэкхёну с едой. – Наверное, иммунитет крепкий, надо ждать. – Мы ждем уже неделю! – крикнул лидер, резко отталкивая Бэкхёна от себя. – Если эта трава действует так долго, я быстрее сам разрублю каждого дракона пополам. Сухо, развязывай. С Бэкхёна сняли повязку и хотели уже засыпать порошок в рот, но лидер неожиданно передумал и оттолкнул Сухо, сам перенимая флакон и заставляя Бэкхёна открыть рот. Омега закашлялся и отвернулся, а в рот будто насыпали песка. Он вдруг краем слезящегося глаза заметил, что впервые за последнее время дверь из комнаты осталась абсолютно открытой. Двое из пришедших были рядом с ним, третий находился по другую сторону доски, но слишком далеко, чтобы схватить омегу, если тот вдруг решит бежать. Когда Бэкхёна вновь схватили за затылок, выискивая в его лице непонятные изменения, он, глубоко вздохнув, резко и сильно боднул лбом альфу в нос и вскочил с дощечки, пока тот хватался за окровавленное лицо. Однако не успел омега и двух шагов сделать к двери, как его схватили за запястье и дернули назад так, что он приложился головой о каменную стену, сползая на пол. Его тут же подняли на ноги и отвесили пощечину на и так не зажившую щеку. Бэкхён сжал зубы от боли, не издав ни звука. В груди поднималась клокочущая ярость, и он из последних сил пнул альфу стопой в колено, но тут же был перехвачен и повернут лицом к стене. – Если еще раз тронете меня, вас всех убьют! – крикнул Бэкхён, пытаясь вырваться. Свобода была так близко, что он решил использовать последнюю попытку – запугать врага. – Чанёль обязательно найдет вас и в порошок сотрёт! – С чего бы ему нас искать ради одной единственной омеги? – усмехнулся альфа, выворачивая Бэкхёну руки. – На войне и не столько народу пропадает без вести. – Какая же это война? – храбрился омега. – Вас разобьют через несколько дней, меня найдут, и вы все сляжете в могилу. Я верховный омега, меня будут искать всем поселением, если уже не ищут, – безбожно врал Бэкхён. До верховного омеги было еще далеко, да и он понятия не имел, займётся ли кто-то всерьез его пропажей. – Если тебя мы не убьем первыми, – захохотал мужчина. – Что еще расскажешь? – Разве Чанёль не взял омегу-человека из поселения? – вдруг подал голос альфа, стоящий по другую сторону доски, к которой раньше привязывали Бэкхёна. На лице у него был уродливый шрам, пересекающий кожу от брови до подбородка. Именно он однажды устал терпеть брыкания омеги и резко ударил под ребра. – Он бы не выпустил своего омегу из дома, – отмахнулся лидер. – Это точно не он. – Но на него не действует алоим, – упрямо не отступал альфа. Лидер расстроенно чертыхнулся. – У брата Чанёля омега тоже человек, и что с того? – он ненадолго замолчал, а затем резко повернулся к Сухо. – Ты видел омегу его брата? Это он? – Это не Хань, – после небольшой паузы ответил мужчина. В комнате повисла тишина, и отчетливо было слышно лишь тяжелое дыхание Бэкхёна. Его руки все еще крепко держали, а запястья ныли от боли, но омега не позволял себе отвлекаться на неприятные ощущения, вслушиваясь в разговор. Он все никак не мог понять, чем ему сулит новое знание. – Сукин сын! – внезапно крикнул лидер, разворачивая Бэка лицом к себе. – Отвечай, ублюдок, ты дракон или нет? – прошипел он ему в лицо. Бэкхён упрямо сжал губы и получил удар в живот, захлебываясь болезненным стоном. – Если не ответишь, я тебя лично клеймлю и выведу голым перед Чанёлем, пусть забирает твои остатки, кем бы ты там ни был, – прохрипел альфа Бэкхёну на ухо. – Нет, – в конце концов, выдавил омега. Альфа долго всматривался в его кривящееся от боли лицо, как будто все еще надеялся, что порошок подействует, но ничего в Бэкхёне не выдавало изменений. – Он нам не нужен, можете убить, – отозвался лидер через несколько минут, отрешенно отшвыривая омегу в сторону. В голосе сквозило злое разочарование. Бэкхён испуганно вскинул голову, не веря, что все так и кончится. – Если он действительно омега Чанёля, его можно будет использовать позже, – подал голос Сухо. – Люди выдали ему этого сосунка, чтобы он защитил их от нас, никакой ценности он не несет, и Чанёль не станет жертвовать своими людьми ради него одного, как ты не понимаешь этого, идиот? – в комнате вновь повисла тишина, пока лидер злобно шипел проклятья себе под нос. – Хотя ты прав, его можно будет использовать, – на лице альфы вдруг расплылась противная улыбка. – Перевезите его к нам в штаб, сюда скоро привезут другого дракона. Сухо, займись, раз он тебе так понравился. Я-то знаю, как ты любишь свою родню, – альфа рассмеялся и неспешно покинул комнату, а за ним вышел и второй, оставляя Бэкхёна и Сухо наедине. Омега сполз по стене на пол, держась за живот. Во рту набралась кровь, тонкими струйками спускаясь от губ к подбородку и на шею. – Как тебя звать? – альфа присел перед ним на корточки, заглядывая в глаза. – Бэкхён, – сипло отозвался омега, пытаясь бороться с накатившей слабостью и болью в животе. Он не видел смысла скрывать своё имя, тем более от человека, который и так всё о нём понял. – Пошли, Бэкхён, нам предстоит долгий путь домой.***
Несколько дней Кенсу и Чонин бродили по лесу, пытаясь найти зацепки, которые могли бы привести их к Бэкхёну. Прошедший накануне дождь в несколько раз усложнял задачу, потому что не оставил после себя никаких следов и запахов. Несмотря на то, что Чонин хорошо ориентировался в лесу, невозможно было угадать, куда отправился Бэкхён. В свою деревню после всего произошедшего он бы не пошел, оставалась пристань, от которой он мог переправиться в столицу. Но одному омеге сложно было бы так быстро пересечь лес и нанять корабль, поэтому оставалось шерстить одни и те же тропинки. Несколько раз, когда они натыкались на озеро или ручей, Кенсу пытался связаться с духами и погружался в транс, а Чонин терпеливо сидел рядом, вглядываясь в речную гладь и держа шамана за руку. Пока Кенсу и остальные воспринимали их уход как вынужденную меру, Чонин радовался отведенному только им двоим времени. На их отношения странно косились в поселении, хотя никогда не осуждали вслух, да и огромного медведя, коим становился Чонин в полнолуние, уже давно никто не боялся. Кенсу редко выходил из хижины и не очень любил взаимодействовать с людьми, но не потому, что ненавидел их, а потому, что это отнимало у него много моральных сил. Он был настоящим независимым одиночкой, и одному ему всегда было проще, Чонин давно привык к этому, но не понимал, почему же тогда шаман решил много лет назад впустить в свою жизнь несмышлёного ребенка. Кенсу любил и оберегал всех жителей поселения, даже тех, кто изначально не был его частью, но больше всего заботился о Чанёле. Нового вожака люди восприняли как небесный дар, несмотря на то, что Чанёль был сыном своего отца. Однако он никогда не славился жестокостью и кровожадностью, и на него возлагали много, даже слишком много надежд. За рекордно короткое время ему удалось вывести поселение из критического положения в ущерб своему здоровью, силам и времени. Без помощи Кенсу Чанёль бы не справился со столь сложной задачей в одиночку. Кенсу направлял не только его, но и всех его приближенных, включая Ифаня, Сехуна и Чондэ. Даже Хань время от времени прислушивался к Кенсу, несмотря на свою самоуверенность. Чонин не питал настолько же теплых чувств к жителям поселения, хотя многих из них он считал своими близкими друзьями и старался поддерживать с ними хорошие отношения. Порой ему не нравилось, что Кенсу так озабочен проблемами других людей, игнорируя собственные потребности и желания, однако шаман еще давно, когда Чонин был ребенком, объяснил, что его дар возлагает на него ряд обязанностей, которые он должен исполнять. Любовь Чонина к драконам больше походила на благодарность: он ел их еду, рос с их детьми, пользовался их доверием. Однако в его чувствах не было той же самоотдачи и привязанности. Поселение не было его домом, его домом была лишь хижина Кенсу. Там он спал, ел, наблюдал за молчаливым шаманом и случайно бил банки в подвале, когда пытался неуклюже достать оттуда очередное варенье, за что потом получал угрюмый взгляд. Кенсу никогда не наказывал его и не велел убирать за собой, боясь, что осколки поранят ребенка. Поначалу, когда Чонину неуютно было спать в чужом доме, его постоянно перекидывало из ребенка в медведя и обратно, поэтому Кенсу приходилось сидеть с ним целую ночь и разговаривать о прошлом или читать книги вслух. Со временем Чонин привык и к новой кровати вместо холодной листвы, и к соседям, и к молчанию и обособленности Кенсу. Последнее давалось особенно сложно, так как любопытному ребенку все было интересно, и ему приходилось выпытывать знания у других детей. Через несколько лет Чонин начал замечать, что Кенсу перенимает некоторые его привычки и гораздо проще сходится с людьми, а еще, что Кенсу не стареет. Ничто в его лице не поменялось с того дня, как он подобрал испуганного медвежонка в лесу. Кенсу объяснил, что в силу своих способностей он не поддается особенностям человеческого организма, пока сам не захочет этого, или пока его силы не потеряют значение, а чтобы этого не случилось, ему нужно тотемное существо. Чонин долго не понимал, в чем суть этого понятия, он просто согласился, и без странных названий чувствуя с шаманом особую связь, и всегда старался быть рядом. Даже когда Кенсу нуждался в одиночестве, Чонин просто уходил за порог дома заниматься травами или находил себе занятие поблизости. Осознание собственных чувств к омеге Чонин принял легко и быстро. Кроме Кенсу у него никого не было, к нему он и так на всю жизнь был привязан и единственный мог терпеть его странное нелогичное поведение. Влечение казалось естественным процессом для них обоих, хотя Кенсу поначалу и ворчал на то, что милый раньше ребенок отвечает на его доброе сердце не благодарностью, а похотливыми взглядами. Чонин не обижался, потому что уже тогда понимал, что для Кенсу, раньше никого к себе не подпускавшего так близко, подобное в новинку. Он терпеливо привязывал шамана к себе, незаметно вбивая в его голову мысль о том, что они нужны друг другу во всех отношениях. Ему было все равно, что их союз не был похож на остальные пары в поселении, что они со стороны больше походили на друзей, а не возлюбленных, что никаких нежных долгих взглядов и касаний никто за пределами их дома никогда не увидит. Они оба отличались от остальных, и именно поэтому были вместе, а на мнение окружающих Чонину было глубоко все равно. С появлением в поселении Бэкхёна Кенсу стал больше времени проводить в комнате для медитаций, постоянно вызывал видения, говорил с духами и почти не выходил из дома. Чонин терпеливо был рядом, готовил есть, убирал дом, приносил нужные травы и настойки, ходил за снотворным к Исину и старался разными способами отвлечь Кенсу от потустороннего хотя бы ночью. Теперь же им выпала возможность покинуть пределы поселения, которое в последнее время казалось тюрьмой. Чонин отлично чувствовал себя в окружении высоких сосен и запаха леса и беззаботно глазел на ночное, усыпанное звездами небо по вечерам, прижимая к груди теплое тело Кенсу. Он тоже казался более расслабленным, хоть и был озабочен поисками Бэкхёна. Через несколько дней им удалось найти на тропе рассыпанные по рыхлой земле бусины. Нить и яркие кругляшки раньше были браслетом Бэкхёна, который ему подарили на посвящение. – Кажется, мы на верном пути, – обрадовался Чонин, подбирая вещи. От браслета ничем не пахло, но хотя бы становилось ясно, что Бэкхён был здесь. – Но это не тропа к причалу, – нахмурился Кенсу. – Что Бэкхён мог делать здесь? – Может, заблудился? – предположил альфа. – Он ведь раньше не был в этом лесу. – Это слишком далеко от поселения, – Кенсу покачал головой. – Он должен был взять карту. Его путеводной звездой должно было быть драконье поле, а оттуда сложно добраться сюда, ведь дорога к причалу отлично видна даже среди деревьев, – шаман недолго помолчал. – Я видел его браслет на поле в своих видениях. Если предположить, что Бэкхён отправился от поляны по этой тропе, значит, он шел в сторону своей деревни. Это ведь туда дорога? – Да, – Чонин кивнул, – но зачем ему возвращаться? Там слишком опасно. – Куда еще ведет этот путь? – Насколько я знаю, – неуверенно начал Чонин, – по этой дороге можно выйти на кочевников. – Думаешь, Бэкхён мог сам обронить браслет? Чонин вздохнул и отрицательно мотнул головой. Все становилось еще запутаннее. Если Бэкхёна действительно схватили так быстро, что с него даже впопыхах слетел браслет, то теперь им предстояло не просто найти его, но и спасти от очевидно недружелюбных преследователей. Этой же ночью Кенсу во сне привиделась старая разваленная хижина возле горного ущелья, и Чонин постарался по описанию вспомнить, бывал ли он там. Они пошли по тропе вверх, а вечером следующего дня им пришлось встречать гостя. Когда они сделали привал, чтобы пообедать, за деревьями послышался резкий шум ветра, а на земле отразилась огромная крылатая тень. Через пару минут из леса вышел взлохмаченный Сехун. – Твоему мужу нельзя доверить даже самого просто задания, – встретил его Кенсу, протягивая бутерброд. – Я просил его никому не говорить о том, что случилось. – Чанёль должен знать о том, что его омега дал дёру, – ответил Сехун с набитым ртом. – Он отправил меня помочь вам с поисками, но если мы не успеем за двое суток, то прилетит сам. Мы почти отбросили кочевников. – Хорошие новости, – Кенсу удовлетворённо кивнул головой. – Ты оставил Ханя совсем одного, – укорил его обвинительным тоном Сехун чуть позже, когда закончил есть. – В поселении полно народу, – ответил за шамана Чонин, помогая другу подняться. – Мы оба знаем, что он как никто другой может постоять за себя, – вдогонку отметил Кенсу. Сехун смерил его хмурым взглядом, но не успел ничего ответить. – Может, не будем опять поднимать эту тему? – простонал Чонин. – Сехун, нам некого было оставить в поселении, Хань не знает лес, к тому же, ему нужно заботиться о Сяомин. Альфа закатил глаза, но ничего не ответил, шагая вперед, а Чонин повернулся к шаману. – Хватит уже ему постоянно об этом напоминать. – Кто-то же должен. Через несколько минут над лесом взлетел дракон, а Чонин и Кенсу отправились следом.***
На следующий день Сухо действительно вывел Бэкхёна из ненавистной комнаты, а затем из всего, как оказалось, домика, давно покосившегося от старости. Омега жадно вдыхал свежий воздух, с горечью понимая, как же легко ему удалось променять свою мнимую клетку на настоящую жестокость, оставляющую после себя саднящие синяки и кровавые трещинки у рта. Живот до сих пор болел, как и ребро и щека, и Бэкхёну едва удалось влезть на лошадь не без помощи Сухо. С ними было отправлено еще трое альф, которые должны были сопровождать их до кочевников, и Бэкхён не стал спрашивать при других, что имел в виду Сухо, когда говорил, что они направляются домой. Из размытых отрывков диалогов омега догадался, что раньше Сухо так или иначе был связан с драконами, но по какой-то причине оказался игроком на другой стороне поля. Видимо, ему в голову опять взбрело переметнуться к врагу, но Бэкхён не доверял ему и с подозрением косился на едущий рядом силуэт. На одном из перекрестков им удалось остаться одним, и Сухо помог Бэкхёну спешиться, чтобы они сделали привал на ночь, пока остальные искали дерево для костра. Солнце уже садилось, и идти дальше было быссмысленно, поэтому Бэкхён грыз орехи, исподлобья глядя на альфу и потирая ушибленный бок. – Уйдем ночью, – наконец, подал голос Сухо. – Нас обязательно будут искать, пошлют за подкреплением, потому что я могу рассказать драконам слишком многое. Да и тебя не захотят просто так отпускать. Поэтому если что, будь готов бежать и драться, – альфа протянул Бэкхёну небольшой острый клинок. Омега в жизни только кур разделывал, а настоящего человека никогда не колол, но при мысли о том, что придется кого-то убивать, внутри даже ничего не ёкнуло. Своя жизнь всегда дороже. – Мы на лошадях? – спросил Бэкхён, разглядывая оружие в тусклом свете заходящего солнца. Альфа кивнул, поясняя, что так они быстрее доберутся до поселения и возможно их не успеют нагнать. – В поселении нас едва ли смогут защитить, – покачал головой омега, – там осталось не много альф, зато много омег, детей и стариков. Не хочется на них навлекать беду, – Бэкхён все еще ощущал противный стыд при мысли о том, что из-за его глупого поступка могут пострадать люди. Он то и дело ловил себя на грустном желании вернуться в прошлое и надавать себе самому тумаков за наивность и самоуверенность. Не хотелось признавать, но он скучал по просторному теплому дому, смешливому Ханю и внимательному Чанёлю. Раньше ему ни о чем не приходилось думать, кроме того, где бы почитать книжку после обеда и как не помереть со скуки, а ночью подкрасться под теплый бок альфы и притвориться, что оно само собой случайно вышло, спиной ощущая приятное доверительное тепло. – Зачем тебе это все? – спросил Бэкхён, прерывая поток грустных мыслей. Все самое страшное осталось позади, и омега надеялся, что ему удастся исправить все, что удалось натворить. – Я тебе никто, а ты меня спасаешь и рискуешь собственной жизнью. Кажется, кочевники тебе доверяют. – У нас у обоих длинная история, – уклончиво ответил Сухо, – если доберемся домой, расскажу как-нибудь. – В моей истории ничего сложного нет, – нахмурился Бэкхён, неудовлетворенный ответом. Так как мотивы Сухо были непонятны, он не мог полностью доверять ему. – Меня выдали замуж за Чанёля, потому что людям нужна была защита драконов. У них была сделка: они омегу Чанёлю, а он им защиту. – Тем не менее, ты здесь, – усмехнулся Сухо, – не в хорошо защищённом доме, а посреди леса с незнакомцем после того, как тот едва спас тебя от изнасилования и жестокой смерти. Не похоже, что все просто. Бэкхён обиженно промолчал, отворачиваясь и укладываясь к альфе спиной. Не хочет – пусть не говорит, но пусть тогда и не ждет от омеги доверия и откровенности. Стараясь заснуть, Бэкхён все пытался понять, как Сухо прежде был связан с драконами, но в голову ничего не приходило. Все драконы ненавидели кочевников, а кочевники – их, так как же тогда альфу могло так занести? Внешне он, широкоплечий и черноволосый, действительно походил на дракона, но в глазах не был виден привычный огненный блеск. И в отличие от остальных в ненавистном логове, он не отталкивал, а обладал странным необъяснимым магнетизмом, потому что Бэкхён до сих пор не сбежал от него и, как бы ни хотел этого отрицать, возлагал на Сухо всю ответственность за их побег, в какой-то мере доверяя тому свою жизнь. Из полудремы Бэкхёна вырвал чужой шепот. Сухо стоял над ним, потрясывая за плечо, а в руках держал поводья от лошадей. Бэкхён тут же вскочил и неожиданно замер, осознавая, что потерял все свои вещи. Все, что ему подарили и он взял у Чанёля, теперь было непонятно где. Может, вещи присвоил себе кто-то другой, может, их просто сожгли или выбросили, а может, они до сих пор ждали где-то, пока Бэкхён снова натянет сумку на плечо, но случиться этому было уже не суждено. Бэкхён ехал с тяжелым сердцем, жалея о потерянных подарках. Когда-то он не придавал им значения, но теперь вещи казались ценными, потому что были наполнены приятными и важными воспоминаниями, а вернуть их было невозможно. Сухо ориентировался по карте, поэтому они ехали в том же направлении, откуда привезли Бэкхёна, но, по словам альфы, везли его довольно долго, и все это время он был без сознания, поэтому надеяться на скорое прибытие было бессмысленно. При любом шорохе Бэкхён вздрагивал и задерживал дыхание, боясь, что их могут настигнуть кочевники, и даже ночью едва смог уснуть, пока альфа дежурил у небольшого костра. – Нам все же придется идти в поселение, – сказал альфа наутро. Он прочертил что-то мелом на карте, и Бэкхён заглянул в бумагу, рассматривая маршрут. – Идти до пристани и ехать в город слишком долго, ближайшие деревни разорены и запуганы, ютиться в лесу тоже не вариант – кочевники полжизни в нем прожили и легко вычислят нас по запаху и следу. Бэкхён одновременно ощутил радость и грусть. Одна его часть безумно желала вернуться в поселение, в привычный ритм жизни, в уютный дом, а вторая едко напоминала о том, что больше Бэкхёну там никто не рад, а вместе с собой он навлечет на драконов новую беду. Он позволил себе представить реакцию Чанёля, когда тот увидит, что произошло с его омегой. Что, если альфа так разозлится, что от его хорошего отношения не останется и следа? Жизнь Бэкхёна превратится в сущий ад. Или Чанёль будет настолько разочарован, что отошлет Бэкхёна обратно, не взирая на договоры и обещания, найдет себе более сговорчивого омегу, который нарожает ему детей и будет относиться так, как он того заслужил. – Есть вариант отправиться к реке, в эпицентр сражений. У драконов там тоже лагерь, ты мог бы увидеть Чанёля, – прервал его размышления Сухо. – Но там наверняка нет лекарей, а твои раны нужно проверить и обработать. Тебя били в живот, а для омеги это очень серьезно. – Я не хочу в лагерь, – махнул головой Бэкхён. – Но в поселении так же будет мало желающих меня лечить. – Если лекарь там все еще Исин, то тебе не о чем беспокоиться, – Сухо впервые улыбнулся без привычного налета насмешливости. – А тебе откуда знать? – сощурил глаза Бэкхён. – Я был хорошо с ним знаком. – Кто ты все-таки такой? – вздохнул омега. Сухо поднял взгляд, долго что-то обдумывая, а затем, кажется, все-таки собрался начать свою историю, но в миллиметре от уха Бэкхёна неожиданно пронесся наконечник стрелы, и спутники испуганно вскочили с земли, оглядываясь по сторонам. В этот раз преследователей было четверо, один из них сразу пустил стрелу во второй раз, но Сухо метнул в него ножом, задевая лошадь и сбивая наездника. Бэкхён, редко участвующий в драках, держал нож несмело, дрожащими пальцами. – Отступай к ущелью! – крикнул ему Сухо на ихтире, и Бэкхён оглянулся, натыкаясь взглядом на сход с горы. Спуск был крутой и резкий, но там легко можно было избавиться от противника, просто скинув того вниз. Альфа занял собой двух свободных «гостей», а третий направился к Бэкхёну, держа наготове длинный клинок. Когда они оказались возле критической отметки ущелья, откуда легко можно было сорваться вниз с огромной высоты, Бэкхён попытался скинуть противника вниз. Тот оказался омегой и по телосложению был не сильно больше Бэкхёна, но был здоров и крепок, тогда как Бэк был ранен, постоянно хватался за живот и едва успевал отражать удары клинком. Он не успевал следить за Сухо и не мог оценить свое положение, постоянно балансируя на уступе, но противник вдруг выкинул правую руку вперед, цепляя дезориентированного Бэкхёна лезвием за бедро, вспарывая натянутую бледную кожу, и рана тут же отозвалась острой колкой болью, окрашивая одежду в алый цвет. Бэкхён с ужасом понимал, что с такой травмой драться будет еще сложнее, а до кромки ущелья ему рукой подать. Выжить после падения будет гораздо более проблематично, чем после удара по голове. Бэк успел только вскрикнуть и нырнуть вправо, как вдруг кто-то схватил самодовольного противника за шею и отбросил в сторону, без сожаления сталкивая в глубокое ущелье. Через секунду перед глазами Бэкхёна вырос взволнованный Чонин, помогая ему подняться и удерживая за талию, а омега шокированным взглядом наблюдал за тем, как из ущелья взмывает ввысь огромный дракон. Он громко зарычал и пикировал прямо на Сухо, который все еще пытался избавиться от второго врага. С другой стороны к Бэкхёну подбежал Кенсу, но картинка перед его глазами уже начала расплываться, и последнее, что удалось запомнить Бэкхёну, были огромные черные крылья.