Пламя дракона

Еле-еле добравшись до спальни, Бэкхён сразу же безжизненной кучкой рухнул на мягкую постель, наивно полагая, что это спасет его от ноющих болей, сопровождающих течку. Услышав, что хозяева вернулись в дом, в комнату сразу примчались служанки. Бэкхёну было бы проще в одиночестве справиться с неприятными ощущениями, но раздеться и искупаться он не смог бы, поэтому молча принял помощь, стискивая зубы, чтобы не выпустить наружу болезненные стоны. — Господин, давайте позовем правителя, — встревоженно предложила одна из девушек, видя полуживое состояние Бэкхёна. Он устало опирался на спинку широкого чана с водой, пока ему мыли волосы и плечи. Глаза были закрыты, изо рта то и дело вырывались едва слышные всхлипы, но с виду казалось, будто омега просто уснул, что не на шутку пугало служанок, которые боялись, что Бэкхен потеряет сознание. — Нет, не нужно, — омега открыл глаза, медленно качая головой. Он понимал, что этой ночью ему все равно придется встретиться с Чанёлем, и закончится все наверняка долгим бешеным сексом и потерей рассудка, но хотя бы еще несколько минут ему хотелось побыть самим собой, хоть и на грани реальности, но в собственном уме, не затемненном всепоглощающим запахом альфы. — Давайте лучше побыстрее с этим закончим, — прошептал Бэкхён, больше всего сейчас желая оказаться в кровати и свернуться клубком, отгородившись от мира. Услышав его просьбу, девушки в рекордно короткие сроки закончили мытье и, обтерев омегу теплыми полотенцами, уложили в кровать. Пока Бэкхён находился на грани беспокойного сна, на него натянули длинную шелковую рубаху голубого цвета и растерли теплым маслом. Напоследок служанка отворила окно в спальне, чтобы выветрить чужие запахи, и, поплотнее укрыв омегу покрывалом, покинула комнату, тихо прикрывая за собой дверь. Бэкхён попытался уснуть, но нечто тревожное постоянно вытягивало его из сна, заставляя каждый раз устало поглядывать на окно и ожидать, когда мимо пройдет Чанёль, возвращаясь домой. У омеги и раньше были течки, и наступали они как назло в самые неподходящие моменты, но в этот раз, несмотря на правильно подобранное время, чувствовал себя Бэкхён хуже некуда. Подобное состояние наверняка объяснялось тем, что рядом был молодой сильный альфа, способный повязать его, а близости так до сих пор и не произошло. Организм требовал свое, а вечная осторожность омеги с его стороны воспринималась как препятствие, поэтому ко времени, когда вернулся Чанёль, у Бэкхёна уже отсутствовали любые намеки на стыд и адекватное поведение. Он одновременно был и зол, и рад, что тот, наконец, соизволил прийти, потому что в голову грешным делом начали лезть мысли о том, что благородный вожак решил лишний раз не поддаваться соблазну и оставить омегу наедине со своей проблемой, чтобы наутро не встретить полный ненависти взгляд с соседней половины постели. Бэкхён однажды набрался смелости обсудить это и попросил Чанёля «предоставить ему личное пространство» в период течки, чтобы он смог собраться с мыслями и решить, нужна ли ему эта связь. Вспомни бы он сейчас этот диалог, то, наверное, не удержался бы и приложился пару раз головой о стену. Ни о каких логичных решениях теперь не могло быть и речи, видимо, поэтому Чанёль в тот раз посмотрел на него взглядом «ты серьезно?» и добавил, что если Бэкхён не захочет, то ничего не произойдет, но игнорировать его течку альфа не будет. Едва Чанёль вошел в комнату, его с порога встретил недовольный взгляд из-под покрывала. Бэкхён не притворялся спящим, чтобы избежать даже намёка на близость, что уже само по себе было достижением. В спальне, несмотря на открытое окно, все окутал аромат течной омеги, потихоньку заставляя крышу Чанёля медленно, но верно съезжать в неизвестном направлении. Бэкхён что-то сердито пробурчал себе под нос, и Чанёль разобрал в чужих словах упрек по поводу долгого отсутствия, но уже через несколько секунд губы омеги задрожали, а изо рта вырвался плаксивый стон, заставляя его зажмуриться и уткнуться носом в одеяло. Чанёлю всего пару раз доводилось иметь дело с омегами в течке, но одну вещь он усвоил очень хорошо: до первого оргазма, подаренного альфой, голова у них совсем не работает, поэтому пытаться разговаривать и задавать Бэкхёну вопросы было бессмысленно. Он медленно подошел к кровати, стараясь двигаться осторожно и вдумчиво, потому что одно лишнее движение могло спровоцировать череду безжалостных укусов, резких толчков и крупных синяков на чужом теле. Ситуацию усугубляла не столько течка, сколько осознание того, что Бэкхён действительно хочет его. Он не дразнится, не жмется к стене и не дрожит от страха, он полностью открыт и доверчив, и Чанёль может делать с ним все, что пожелает. Поглубже вдохнув, Чанёль втянул воздух в легкие, оказываясь возле постели. Аромат Бэкхёна сильно дурманил голову, провоцируя самый настоящий гон, который Чанёля настиг один единственный раз в жизни, но альфа сам себе не давал спустить тормоза, уверенным движением освобождая тело омеги от защитного покрывала и сразу заставляя того дрожащими руками обвить чужой пояс. Простынь под ним пропиталась ароматной влагой, и запах в комнате стал еще удушливее, смешиваясь с феромонами альфы. Трудно было поверить, что с подобным запахом к Бэкхёну ни разу никто не прикасался, но именно этот факт заставлял Чанёля действовать как можно более осторожно. Он все еще помнил, какой Бэкхён на самом деле без течки — чуть ли не ребенок, который никак не поймет грубость в первый раз и некрасивые разводы крови на бедрах. Дело было даже не в том, что боль могла послужить отказом для следующего раза или причиной неудачного зачатия. Просто Бэкхён до сих пор был Бэкхёном, мальчиком, который слишком боится всего нового, непонятного и даже в мизерной мере ограничивающего его свободу; который встретил много жестокости и стал свидетелем весьма неприятных вещей и поступков. Пусть даже под воздействием течки, но он давал Чанёлю право взять над собой верх в самом прямом смысле этого слова. Он открылся и доверился, и альфа не хотел его разочаровать. Раньше бы он никогда не стал угождать чьим-то прихотям, думать наперед, рассматривать возможные варианты развития событий, если дело и так шло о человеке, который должен был всю жизнь быть рядом и рано или поздно смириться со своей участью; его как вожака больше интересовал народ, стратегия и правление. Однако непредсказуемые поступки Бэкхёна, его поведение, сам он, весь такой из себя красивый, манящий, но недоступный и капризный, смывали к черту все убеждения Чанёля. Весь его мир перекраивался под другого человека, а ценности и приоритеты постепенно сводились к омеге. Бэкхён становился центром его вселенной. Чанёль хотел влюбить его в себя, привязать и никогда не отпускать, но одновременно с этим сделать так, чтобы Бэкхён сам никогда не захотел уйти. И альфа искренне верил в то, что омега уже давно готов отдать ему свое сердце, и Чанёлю стоит совершить лишь еще несколько осторожных шагов навстречу, и Бэкхён моментально влюбится в него как кошка. Альфа уже с вероятностью в тысячу процентов знал, что Бэкхёну будет стыдно через несколько дней, что, пусть он не скажет, но будет винить себя за то, что потерял голову, повел себя как легкомысленный доступный омега, но Чанёль точно понимал, что все было не так, как кажется. По какой-то причине Бэкхён всегда думал, что не сможет дать отпор, сбежать, что его непременно сломают, если применят силу. Он сам загонял себя в ловушку рядом с Чанёлем. Однако раз к Бэкхёну до сих пор никто так и не притронулся, омега был не так прост и кого попало к себе не подпускал, даже будучи в течке, и это означало только то, что подсознательно он доверял Чанёлю больше, чем кому-либо до этого, и свободно позволял распоряжаться своим телом. Слегка приподняв омегу, Чанёль усадил его к себе на колени и привлек к крепкой груди, позволяя опереться на себя и вслушиваясь в тихие скуления на ухо. Отвлекая Бэка мягким шепотом, он скользнул рукой под его рубашку, широкой ладонью лаская взмокшую спину, успокаивая. Бэкхён весь вспотел, и ткань неприятно липла к горячей коже, складками собираясь на слегка раздавшихся перед течкой бедрах, но раздевать его нужно было медленно, поэтому Чанёль со знанием дела неспешно оглаживал гладкую скользкую кожу, распаляя омегу еще сильнее. Несмотря на то, что Бэкхён постоянно торопил его, альфа знал, что спешить нельзя, и любое резкое движение приведет к очередному отторжению. Он привлек мужа к своему лицу, глубоко целуя открытый в очередном стоне рот, и скользнул языком ниже, вылизывая чужую шею. Бэкхён сам не понял, как упустил момент, когда пальцы Чанёля оказались в ложбинке меж ягодиц, настойчиво, но осторожно поглаживая сжатое подрагивающее кольцо мышц. Альфа все еще был одет, и на его брюки уже натекло небольшое пятно смазки, потому что Бэкхён постоянно ерзал на его коленках, пытаясь то ли уйти от настойчивых прикосновений, то ли наоборот прильнуть ближе. Руки Чанёля сейчас казались особенно огромными, обхватывая омегу везде, где можно было, а когда обе его ладони сомкнулись на бледных бедрах, задевая мягкие ягодицы, Бэкхён громко простонал в чужой рот, настойчиво залезая ладошками мужу под рубашку. Его сводил с ума напор чужой силы, потому что со стороны Чанёль был сосредоточен и осторожен, но омега чувствовал, как с каждой секундой его пальцы крепче и грубее сжимают нежную кожу, не давая отстраниться и уйти в сторону. Когда его рука крепко сомкнулась на небольшом стоящем члене, с которого капало на рубашку, Бэкхён не выдержал и уткнулся Чанёлю в шею, зубами вцепляясь во влажную гладкую кожу, чтобы подавить оглушительный стон. Никогда еще омеге не было так хорошо от простого прикосновения. Ему хватило бы всего нескольких едва заметных движений, чтобы достичь оргазма, но альфа играл по крупному. Удерживая основание члена, чтобы не дать Бэкхёну быстро кончить, он скользнул пальцем в горячее сжавшееся нутро, вслушиваясь в неразборчивый бред над ухом и пытаясь уловить в нем намеки на неприятные ощущения. Уж лучше пытаться сосредоточиться на чужих словах, чем думать о том, как влажно, узко и горячо в чужом теле, и как плотно мышцы омеги обхватывают всего один его палец. Бэкхён свободно принял и следующий, даже когда оба пальца вошли по костяшки, мыча альфе в шею и вылизывая след от собственных зубов. Он бы, может, и хотел ответить тем же, доставляя приятные ощущения и альфе, но тело так трясло, что он мог только вцепляться руками Чанёлю в плечи и беспрерывно сжимать дрожащие в судороге ноги, когда альфа задевал что-то ужасно чувствительное в его теле. Наконец, внутри оказался третий палец, Чанёль быстро задвигал рукой на мокром члене, а зубами прикусил сосок Бэкхёна прямо через ткань шелка. Крепко зажмурившись, омега, забрызгав чужую ладонь, кончил с надрывным стоном, который через несколько секунд перешел в тихий жалобный скулеж. Чанёль выдохнул и опрокинул его спиной на постель, заглядывая в затуманенные слезящиеся глаза. Бэкхён так и не отпустил его, слабо удерживая руки на широких плечах и боясь потерять такое нужное тепло. Понятно, что ему нужно было сильнее, дольше и больше, но Чанёль должен был убедиться, что все под контролем, потому что Бэкхён выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. — Ты в порядке? — хрипло поинтересовался альфа, успокаивающе поглаживая чужой подрагивающий живот. Бэкхён постепенно расслаблялся, стараясь меньше дрожать, но ноги все равно сами собой разъезжались в стороны. — Я хочу тебя внутри, — прошептал омега, сдвигая руки на шею Чанёля и притягивая его к себе для поцелуя. Альфа сразу все понял, незаметно ухмыляясь, и принялся стягивать с мужа рубашку, ненадолго прерывая касание губ. Немного собравшись, Бэкхён наконец отпустил его от себя и запустил руку под чужую одежду, пробегаясь тонкими пальчиками по напряженным мышцам под горячей кожей и отгоняя мысль о том, что ему хочется вылизать Чанёля везде где можно. Он раньше и подумать не мог, что близость с мужчиной будет чревата для него таким удовольствием. Голову забили убеждения о том, что в первый раз ему непременно будет больно, противно и страшно, но сейчас Бэкхён готов был даже перетерпеть неприятные ощущения, если Чанёль будет рядом. Даже от простых касаний к груди он сходил с ума так, что не заметил бы любую боль, если она смешана с таким удовольствием. Чанёль неспешно ласкал языком его соски, пока мучительно осторожно двигал тремя пальцами внутри, растягивая тугое девственное кольцо и заставляя омегу под ним сходить с ума. Бэкхён то и дело пытался поймать его губы, стонал в чужой рот, посылая вибрацию по горлу альфы, и просто-напросто провоцировал, обхватывая ладонью член сквозь ткань брюк и потираясь собственными бедрами о чужие. — Чанёль… — стонал омега в чужое ухо, — давай уже, я готов. — Еще нет, малыш, — мучил альфа. — Если не растяну достаточно, будет больно, потерпи. — Я уже… — Бэкхён задохнулся стоном, когда Чанёль прибавил четвертый палец. — Я готов, пожалуйста, войди уже, я не могу больше, я сейчас умру, — скороговоркой бормотал Бэкхён, пока Чанёль не закрыл ему рот поцелуем. Альфа направил его руку к собственному паху и заставил расшнуровать штаны, запуская ладонь внутрь. Бэкхён, поняв, чего от него хотят, обхватил дрожащей рукой большой горячий член, который едва умещался в его ладони, и принялся сбивчиво двигать рукой, заставляя альфу закатить глаза и прорычать в его шею. — Помолчи ты две минуты, — грубо прошипел ему Чанёль, когда омега снова просяще проскулил в чужое ухо с просьбой вставить побыстрее. — Иначе я из тебя всю душу вытрахаю. Сам же потом плакать будешь. Бэкхён понимал, что Чанёль осторожничает не просто так, особенно когда чувствовал, что член альфы определённо будет побольше трех пальцев в нем, но и ждать дальше не было сил. Он был уверен, что мог потерпеть и боль, и чужую грубость, особенно сейчас, когда возбуждение вновь вернулось с новой силой, лишь бы только Чанёль, наконец, заполнил его, но понимал, чем может быть чревата поспешность, тем более с таким большим альфой. Чанёль не дал ему кончить во второй раз, но готовность к этому подала знак о том, что Бэкхён уже достаточно растянут, чтобы принять его. Чанёль закинул его ноги к себе на плечи, и одной рукой ухватился за мягкое, усыпанное отметинами от его пальцев бедро, чтобы не дать омеге уйти в случае чего, пока второй направлял член в сжимающееся скользкое нутро. Бэкхён где-то под ним задыхался от чувства наполненности и новых ощущений, пока Чанёль пытался не сорваться на жесткий дикий темп и избавиться от оглушительного звона в ушах. Когда он толкнулся до конца, Бэкхён что-то взвизгнул и вцепился рукой в его пояс, пытаясь отстранить. — В чем дело? — встревоженно спросил альфа. Бэкхён должен был быть достаточно растянут, но видимо они все-таки поторопились, и по вискам омеги быстро скатились слезинки. Чанёль не дал ему оттолкнуться, чтобы Бэкхён сам себе не сделал больно, но движения прекратил. — Сейчас, немного, — прохрипел омега дрожащим голосом. Чанёль понял, что его просят подождать, но не понимал, в чем проблема, и все запасы выдержки у него и так уже подходили к концу. Только чужой хлюпающий нос удерживал его от того, чтобы не начать вколачивать Бэкхёна в кровать без остановки. Хотелось просто безудержно брать, но надо было терпеть. — Тебе больно? Бэкхён что-то промычал и через несколько секунд сам подался бедрами вперед, приоткрывая застланные слезами глаза и кивая головой. Его неожиданная реакция немного отрезвила их обоих, и движения альфы стали гораздо более плавными и медленными. Теперь он входил постепенно и не до конца, постоянно проверяя, нет ли у Бэкхёна крови. Он все еще что-то постанывал и хныкал, а ресницы подрагивали от соленой влаги, но подмахивания его бедер и закатывающиеся глаза говорили сами за себя, и через несколько минут он уже больше наслаждался этой болью, чем мучился. — Глубже, — едва слышно прошелестел омега мужу в ухо, когда его ноги съехали с чужих плеч на жесткие бедра, крепко прижимая альфу к себе. Сразу после этого Чанёль отпустил себя и принялся двигаться в быстром резком темпе, глубоко вбиваясь в податливое текущее кольцо, которое судорожно сжималось при каждом мощном толчке. Омега успел кончить еще несколько раз, пока Чанёль с грудным стоном, наконец, не достиг своего пика и не заполнил Бэкхёна глубоко изнутри, вгрызаясь тому в шею. Он тут же вышел, чтобы не дать узлу связать их на несколько долгих часов, прекрасно понимая, что омега не готов к такому марафону. Затем Чанёль слизал чужую сперму с плоского животика, слушая писклявые хихиканья разморенного Бэкхёна, и сильными движениями широких ладоней поглаживал чужие ноги, прогоняя дрожь и судороги, чтобы омега, наконец, расслабился и уснул.

***

Бэкхён пару раз будил его ночью своими стонами, но сам все еще находился во сне, и Чанёль не осмелился его будить, переживая, что не привыкший к такой частой физической активности организм просто не выдержит нагрузки, если Бэкхён не выспится. Чанёль старался даже лишний раз не смотреть на него, сразу пытаясь заснуть, если омега слишком громко привлекал к себе внимание, потому что сомневался, что сможет сдержаться, если увидит такого открытого просящего мужа, который с ночи еще даже остыть не успел. К рассвету на теле Бэкхёна в полной «красе» расцвели засосы, отпечатки чужих пальцев и следы зубов. Чанёль даже представлять не хотел, как выпустит Бэкхёна из дома с такими отметинами. И как отреагирует сам омега, ему знать тоже не хотелось. Ведь о метке они не договорились. Бэкхён однажды, жутко краснея, попросил сделать все без узла, потому что «больно, страшно и вообще я не готов к детям», и Чанёль, прекрасно понимая его желание, послушался, справедливо рассудив, что беременеть Бэкхёну действительно рано. С меткой все обстояло куда сложнее, контролировать желание пометить было гораздо труднее, и Бэкхён наверняка посчитает это очередным посягательством на его личное пространство и свободу, а объяснить, что Чанёль просто не сдержался и метку воспринимает совсем в другом ключе, упершемуся омеге потом будет нереально. Но все это будет потом, а пока что Чанёля разбудила неуклюжая возня в ногах. Едва приоткрыв глаза, он наткнулся на возвышающийся над ним, раскрасневшийся силуэт Бэкхёна. Толком не понятно было, что омега пытался сделать, сбежать или пробраться к альфе под одеяло, но Чанёль просто сгреб его в охапку и опрокинул на себя, заставляя того испуганно вскрикнуть от неожиданности. — Выспался? — тихо поинтересовался альфа, касаясь своим носом чужого. Бэкхён смешно поморщился и потерся о мужа, обхватывая широкий торс руками и расплываясь на теле Чанёля приятной тяжестью. Организм тут же отреагировал на теплое, разнеженное с ночи тело, и мужчина ощутил, как возбуждение накатывает с новой силой. Бэкхён выглядел откровенно затраханным. Волосы были в полном беспорядке, губы распухли и потрескались, а вся шея покрылась темными красными засосами, не говоря уже о вечно мокрой внутренней стороне бедра, куда за ночь прилично натекло. Он утвердительно промяукал что-то Чанёлю в шею и поерзал бедрами напротив чужой эрекции, судорожно выдыхая, когда член уперся ему в тазовую косточку. — Что, уже снова? — поддразнил омегу Чанёль, лаская кончиками пальцев чувствительные горошинки сосков. Бэкхён протяжно застонал и втянул альфу в долгий мокрый поцелуй, не переставая прижиматься ближе и двигать бедрами, имитируя близость. — Ты вроде куда-то собирался, — напомнил ему Чанёль, переживая, что омега совсем потеряет голову, и они точно никуда не выберутся из кровати. — Нет, — Бэк отрицательно покачал головой, спускаясь цепочкой поцелуев от линии челюсти к груди. — Я хотел… — он оторвался от чужих ключиц, приподнимая голову, — тебе, ну… — щеки стали совсем красными, и Бэкхён вдруг жутко смутился, заставляя Чанёля подавить рвущиеся наружу смешки при виде его замешательства. — Сделать тебе хорошо, — в конце концов, протараторил омега, опуская голову. — Хань сказал, это будет приятно. — Я понял, — Чанёль улыбнулся, сдерживая смех и касаясь губами чужой макушки. — Но давай позже… — Что смешного?! — возмутился омега, заметив чужое веселье. — Боже, Чанёль, ты невыносимый, я так и знал, что ты будешь… — договорить ему не удалось, потому что мужчина все-таки рассмеялся и тут же притянул Бэкхёна к себе, заставляя его прервать гневную тираду и переключиться на что-то поважнее. — Бэк, ты буквально просил трахать тебя глубже, а теперь так смущаешься признаться, что собрался сделать мне минет, — объяснил альфа, не переставая улыбаться и снова наслаждаясь тем, как даже шея Бэкхёна покрывается красными пятнами смущения. — Надеюсь, к ночи от твоего стыда вновь не останется и следа, — шкодливо заметил альфа, поглаживая чужую поясницу. — И раз уж ты никуда не собирался, можешь осуществить задуманное.

***

В итоге им удалось выбраться из постели только спустя два дня, и то лишь потому, что слуги передали послание о том, что в поселении накопилось куча дел. Теперь Бэкхён, хоть и не официально, но был верховным омегой и, хотел или нет, был вынужден заниматься подготовкой к ярмарке, потому что местные омеги с чистым сердцем свалили всю ответственность за это дело на него. Чанёль же все то время, пока проводил с мужем, не назначал приемы и вообще не вел дела поселения. К слову, они с Бэкхёном не только занимались сексом, но и говорили, много и долго, потому что надо же было им чем-то заниматься в перерывах, кроме как есть и купаться. Чанёль в очередной раз убедился, что как бы Бэкхён раньше ни отнекивался, интимная близость в отношениях была для него важна. Не важнее хорошего отношения или искренности, но достаточно для того, чтобы после нее он часы напролет откровенничал с альфой и свободно позволял заботиться о себе и сам проявлял ласку и нежность. Поняв, что даже после того, как Чанёль получил столь желаемое, отношение к омеге не поменялось, Бэкхён позволил себе довериться и расслабиться. — Почему ты не взял себе омегу раньше? — спросил его как-то Бэкхён, когда они лежали вечером на постели, только покинув купальню и поедая фрукты. Омеге не хотелось есть, только не в этот период, но Чанёль все равно наставил на том, чтобы Бэк хоть немного питался в течение дня, иначе совсем потеряет силы, потому что организм и так работал на износ до такой степени, что иногда омега просто терял сознание после оргазма. — Не видел в этом смысла, — честно признался Чанёль. — Поселение — не царство грез и не богатое королевство, хотя со стороны так может показаться. На омеге, как и на альфе, лежит много обязанностей, с которыми он обязан ежедневно справляться. Когда у правления стоят два человека, они должны работать как единый организм, во всем быть за одно и вместе, где-то уступить, где-то согласиться, где-то перебудить, но править они должны как одно целое. После того, как отец умер, мне резко пришлось взрослеть, времени на плотские утехи не осталось, а портить омегу, не беря потом его замуж, некрасиво, тем более, такому человеку как вожак. Пришлось обходиться легкомысленными связями. К тому же, некоторые наивно полагают, что, становясь верховным омегой, они на ступень ближе к власти и богатству. Сидишь подле господина, ничего не делаешь и пользуешься благами цивилизации. Отчасти это так, ведь у нас всегда есть все самое лучшее. Но управлять людьми — сложно. Это не раскидать сено по амбару, не разогнать стадо лошадей. Я очень отчетливо стал понимать это после того, как начал поправлять ошибки отца. Это трудно, очень трудно. Это требует много времени и сил и в тот момент мне не нужен был никто рядом, мне бы просто мешали. Некоторые, с кем я был, были слишком легкомысленны для этого, другие рвались к богатству, третьи просто искали хорошего секса. — Тогда разве я подхожу? — несмело спросил Бэкхён, боясь услышать, что Чанёль держит его подле лишь потому, что больше мальчишку нельзя никуда деть. Со страхом он понимал, что теперь не хочет, чтобы альфа искал способ развести их пути, как это было раньше, теперь ему хотелось заслуженно быть рядом, быть достойным. — Ты идеально подходишь, Бэкхён, — Чанёль улыбнулся. — Признаться, я и тебя не хотел брать. Не хотел соглашаться с твоими людьми, но Кенсу убедил меня, что нужно. Потом я даже предпринял попытку придумать, куда бы тебя сплавить. Ты был жутко вредным и таким маленьким, — заметив недовольное лицо омеги, Чанёль засмеялся и притянул того ближе. — Не волнуйся, тебя это красит. Ты к тому же был очень красивым, самым красивым омегой, которого мне доводилось встречать. Со временем ты, ничего не делая, переубедил меня, что нужен мне. Теперь все поменялось. Я больше не поднимаю поселение после разрухи, мы хорошо живем, и я много сил приложил к этому. Почему бы мне не получить свой кусочек счастья? С тобой я счастлив. Это все, что имеет значение сейчас. Тебя любят люди, несмотря на то, что ты не дракон и даже не принес наследника. Они видят в тебе сильного красивого правителя, который сидит подле вожака. Всему, чему нужно, ты сможешь научиться, как и когда захочешь. Для меня сейчас важно не чтобы ты правил наравне со мной, деля обязанности пополам, а чтобы ты был рядом. У тебя на все есть время. У нас есть время, — Чанёль поцеловал его, укладываясь сверху и сцеловывая сок персика с чужого подбородка. Конечно, три дня, что удалось им провести вместе, не прошли полностью гладко. При первом же походе в купальню Бэкхён вылетел оттуда разъяренной кошкой и принялся требовать объяснений, указывая на огромное красное пятно от укуса на шее. Со временем оно должно было побледнеть и уменьшиться, а позже шаман разрисовывал его чернильными узорами, но то, что это самая настоящая метка, Бэкхён понял с первого взгляда. — В чем проблема? — устало спросил Чанёль. — Она ни к чему тебя не обязывает. Все и так знают, что ты мой. Это просто формальность, в конце концов. Здорово было бы, конечно, если бы метка могла заставить тебя делать все, что мне вздумается, но сомневаюсь, что она хоть немного избавит тебя от вредности. Ты же все мне делаешь назло. — Ты как животное, — привел Бэкхён последний аргумент и сердито насупился. — Не можешь себя держать в руках?! — Это ты мне говоришь?! — возмутился альфа. — А кто меня слезно уговаривал его повязать, хотя он якобы не готов к детям? Мог бы и спасибо сказать, что ты до сих пор не беременный! — Какой же ты… ! — Бэкхён вспыхнул и умотал обратно в купальню, а через пятнадцать минут уже спокойно плюхнулся рядом с Чанёлем на постели и сделал вид, что ничего не произошло, выпрашивая поцелуй. Бэкхён вообще стал до предела чувствительным и жадным на ласку. Если Чанёль находился в метре от него и никак не касался, у омеги срабатывал какой-то внутренний катализатор, и он тут же льнул ближе, зная, что ему не откажут в нежности. Альфа толком никуда даже один сходить не мог, Бэкхён не выпускал его из комнаты и мучительно переживал даже полчаса в разлуке, поэтому весь остальной мир для них перестал существовать. Казалось, что все те подавленные чувства к альфе, которые Бэкхён раньше держал в узде, теперь рвались наружу с удвоенной силой. — Чёрт, я слишком стар для этого, — притворно возмущался альфа, когда однажды утром, едва разлепив глаза, обнаружил Бэкхёна, усиленно насаживающегося на его стоящий колом член. Омега не стеснял себя в стонах и двигался резче, пока под ним все хлюпало и пахло просто умопомрачительно. Стоило ему кончить и чуть расслабиться, Чанёль тут же взял ситуацию в свои руки и, перевернув его на живот, задрал повыше ягодицы, бешено вколачиваясь в гиперчувствительного после оргазма мужа, заставляя его беспомощно хныкать в простынь. — Никакой ты не старый, — со знанием дела хмыкал Бэкхён, когда они позже лежали в постели, пытаясь отдышаться. — Хотя подозрительно, что ты в своем возрасте до сих пор был один. В тебе точно какой-то изъян, не зря я так переживал, — было очевидно, что Бэкхён просто дразнится, но ответ заставил его удивленно приоткрыть рот. — Я просто ждал тебя, — вполне серьезно ответил альфа. Вспоминая сейчас эти слова, Бэкхён ощущал, как внутри разливается что-то приятно тёплое, надежным куполом окутывая сердце. Ему жаль было отпускать эти три дня, который удалось посвятить только друг другу, ведь в голову закрадывались переживания о том, что у Чанёля снова не будет времени на него, и их отношения вновь станут походить на отношения соседей до следующей течки. Однако Чанёль не позволил этому случиться и, зная, как сложно бывает Бэкхёну открыться первому, особенно после всего, что произошло, всегда проявлял нежность и ласку сам, показывая, что он не забыл то, как омега доверился ему и разрешил быть рядом. Теперь все их утра начинались с медленных ленивых поцелуев, а вечера заканчивались совместным принятием ванны и сексом, если оба не сильно устали. Без течки Бэкхён поначалу немного зажимался, но со временем такая близость стала нравиться ему даже больше, потому что голову не туманило дикое желание, и движения были тягуче медленными и сильными, такими, что Бэкхён мог в полной мере ощутить Чанёля в себе, никуда не торопясь и слепо не гонясь за собственным освобождением. Один раз они даже поругались из-за того, что омеге показалось, будто Чанёль уделяет ему слишком много внимания, и Бэкхён не может ответить ему тем же, потому что мужчина всегда берет инициативу на себя. В итоге альфа нехотя разрешил связать себе руки и накрыть глаза, чтобы уж наверняка, и получил самый яркий оргазм в своей жизни. Они также встречались и в течение дня, и много разговаривали, и обсуждали все на свете. Бэкхён теперь постоянно был в резиденции омег — небольшом уютном домике возле реки. Для него там была отведена специальная комната с большим столом, книжным шкафом и окном во всю стену. Бэкхёну нравилось там бездельничать, рассматривая снующих по улице людей или быстротечную речку. Минсок теперь по утрам приходил именно сюда, чтобы практиковать с омегой язык. Бэкхёну неудобно было встречаться с беременным другом здесь, и он переживал, что Минсоку некомфортно с самого утра приходить в резиденцию, но друг убедил его, что утренние прогулки ему полезны, да и так они с Бэкхёном своей возней не мешают Чондэ высыпаться до обеда. У Бэкхёна не бывало официальных приемов, только лишь обсуждения ярмарки. Местные с пониманием относились к тому, что на омегу сразу навалилось такое ответственное задание, поэтому старались не беспокоить его по пустякам. И так каждый день Бэку приходилось разгребать кучу проблем. Выяснилось, что за прошлую весну в поселении успели построить новые дом и конюшню, и теперь часть прилавков ярмарки разместить было попросту некуда. Ему приходилось находить новые места, постоянно советоваться с жителями и даже искать некоторых по всему поселку. В редкие дни он валился с ног от усталости и позволял Чанёлю купать его, растирать маслом и укладывать спать. Он не представлял, как с кучей людей каждый день приходилось сталкиваться вожаку, у которого было гораздо больше забот, чем у новоиспеченного верховного омеги. К тому же, все вокруг первые пару дней неотрывно пялились на его шею словно на восьмое чудо света. Метка на Чанёле зажила гораздо быстрее и сделалась почти незаметной, а на светлой коже Бэкхёна красное пятно выделялось будто клеймо. Он даже предпринял попытку закрыть ее воротом рубашки, но Хань убедил его, что метка — обычное дело в их местности. В больших городах подобное проявление собственничества считалось плохим тоном, но здесь омега без метки вызывал больше вопросов, чем с ней. А глазели все, объяснил Хань, потому что на Бэкхёне она появилась только что. Друг не скрывал, что все в деревне сплетничали о них, ведь в людском обществе без этого было никак, да и Бэкхён не просто гость или безродный омега, а важный человек в поселении. В конце концов, за пару недель Бэкхёну удалось организовать ярмарку без явных потерь и с помощью местных омег, которые всегда приходили на помощь по первому зову. Бэк надеялся, что после этого сможет расслабиться, но, почуяв, что новый омега отлично справляется со своими обязанностями, его начали уговаривать назначать приемы и вести, наконец, дела, которые должны лежать на плечах верховного. Бэкхёну не хотелось прекращать свое беззаботное времяпровождение, и он всем сердцем желал вернуться на пару месяцев назад, когда от него ничего не требовалось кроме как явиться домой к обеду и к полуночи быть в кровати, но отказаться он не мог. Люди надеялись на него, и он не мог их подвести, ведь те наверняка не хотели до конца времен оставаться без верховного омеги, а передать подобный титул было некому. Он поделился переживаниями с Чанёлем, по-детски капризничая и хныча об упущенной молодости, когда можно было часами бездельничать на природе или читать, но альфа знал, что если Бэкхён взвалит на себя ношу верховного, то обязательно справится с ней. Вот только для того, чтобы в полной мере выполнять свои обязанности, ему бы пришлось пренебречь собственным временем, силами и Чанёлем. Альфа и так последние дни возмущался не хуже маленького ребенка, если Бэкхён позже являлся к ужину, поэтому решил схитрить и убить одним выстрелом двух зайцев. — Давай ты просто будешь работать неполный день, — предложил альфа, пока они нежились в теплой ванне, укрытой ароматной пеной. Бэкхён улегся меж его ног, опираясь спиной на чужую грудь, и наслаждался мягкими поглаживаниями по голове. — Как это? — нахмурился омега, методично водя пальчиком по чужой коленке. — Назначишь часы приемы с рассвета до полудня, а все остальное время будешь дома. — Но я ведь ничем не занят, — засомневался Бэкхён, — и даже не беременный. — Тебе не обязательно быть чем-то занятым, у тебя должно быть время на себя и дом. Я хочу, чтобы ты нормально отдыхал, ел и спал, а не постоянно думал о том, как бы решить чужие проблемы. И я скучаю, — вздохнул Чанёль, укладывая подбородок омеге на плечо. Бэкхён самодовольно улыбнулся и взял его за руку. — Я так и знал, что ты предложил это, потому что я не вешаюсь на тебя каждую секунду. — Не только, — тут же оправдался мужчина, — я серьезно, Бэкхён. Омеги много лет жили без верховного, они будут рады, даже если ты будешь в резиденции неполный день, и всё поймут. У нас только все стало хорошо, я хочу как можно дольше быть с тобой рядом, — Бэкхён натянуто улыбнулся и повернулся за поцелуем, пытаясь выкинуть из головы подтекст, о котором каждый из них догадывался. Омега знал, что в этом вопросе Чанёль не станет слушать его и сделает все, как хочет сам. Войну нельзя было оттягивать, Бэкхён не имел права голоса, поэтому предпочитал делать вид, что ближайшего будущего, которое предполагало долгое отсутствие альфы, не существует. — Если ты продолжишь изматывать себя, я уберу эту должность верховного к черту, — пробормотал Чанёль ему в губы. — Попробуй только, — хмыкнул омега, пальцами оглаживая крепкие мышцы под собой. Чанёль вздохнул, позволяя ему забраться сверху. Бэкхён, не участвуя в политике, отлично компенсировал свое влияние в других сферах их жизни.

***

В день ярмарки и Бэкхён, и Чанёль остались дома, отменив все дела. С самого утра местные принимали гостей, и они тоже с рассветом отправились на ярмарку. Из-за моря приехало очень много людей в красивых одеждах и с богатыми вещами, и Бэкхён пораженно глазел по сторонам, задерживаясь у каждого прилавка по несколько минут, чтобы успеть все рассмотреть. У них в деревне тоже бывали ярмарки, но никогда — таких масштабных и ярких. Ярмарка должна была проводиться в поселении три дня, и на все три дня Чанёль разрешил жителям прекратить дела и заниматься только приятными сердцу делами. Шитье, сбор урожая, строительство — все прекратилось, чтобы желающие смогли сходить на главную площадь. Чанёль вновь показал Бэкхёну тайник с деньгами и разрешил брать, сколько тому захочется, но в итоге сам покупал омеге больше, чем тот хотел: драгоценности, одежду, экзотические сладости. Кто-то умудрился привезти из-за моря шикарных ярких попугаев, но Ифань сказал, что такие птицы не смогут пережить их холодную зиму. Каждый день Бэкхён пробовал новые сладости и пряности, которые приятным послевкусием оседали на языке, примерял красивые одежды и украшения, скупал картины и статуэтки, которые разносил потом по всему дому, заполнял шкафчики новой посудой и фруктовыми маслами — проще говоря, делал все, чтобы отвлечься от сдавливающего горло ожидания новостей. Он ежедневно, каждый вечер, а иногда и утро едва ли не по расписанию тащил Чанёля в постель и не выпускал из себя до полуночи, пока они оба не валились на мокрую простынь от усталости и так засыпали в полном беспорядке. Но в подобные моменты думалось только о том, как хорошо рядом, как тепло и вкусно пахнет в постели, как приятно Чанёль ощущается внутри него, а его язык — на нежной коже Бэкхёна, и совсем не думалось о войне, крови и запахе гари. Любопытные местные задавали Бэкхёну вопросы о будущем, спрашивали про новости и планы, а он пытался как можно быстрее закрыть тему и сбежать домой, чтобы можно было спокойно почитать, помочь на кухне или просто послоняться по дому в ожидании альфы. Теперь он редко проводил время где-то вне дома, постоянно боясь, что им с Чанёлем не хватит времени, и кто-то неизвестный нагло крадет часы, отведенные только им двоим. Чанёль также урезал время приема, но вместо того, чтобы проводить его дома, постоянно ходил с Сехуном к Ифаню, чтобы обсудить ближайшие планы. Бэкхён подавлял в себе желание закатить скандал, привязать Чанёля к кровати и никуда не пускать. Он даже несколько раз порывался сходить к Кенсу, чтобы тот нагадал ему что-то хорошее, чтобы успокоить тревожное сердце. — Да ты влюбился, друг, — заметил как-то Хань, когда они шли домой из резиденции. Рядом прыгала вечно энергичная Сяомин, подзывая всех кошек и собак на пути, а омеги разговорились про переживания Бэкхёна. — Все равно толку от этого нет, — грустно отозвался омега. Хань сочувствующе кивнул. Ему тоже предстояло пережить разлуку. Бэкхён намеренно игнорировал любые попытки Чанёля поговорить о войне и объяснить ее значимость, а если им все-таки удавалось завести этот разговор, Бэкхён молча прекращал все свои дела, вставал и уходил, оставляя альфу одного в купальне, спальне или кухне. Он один лишь раз упомянул, что требует, чтобы Чанёль сообщил ему об отъезде за неделю, а дальше избегал эту тему как огня. Альфа не обижался, но и понять детское поведение мужа не желал, а Бэкхён, наслушавшись красивых слов, наивно полагал, что своим отношением заставит Чанёля поменять решение. Но время шло, а решение не менялось, и Бэкхён больше не злился и обижался, а до слез расстраивался. Ожидание мешало ему нормально жить, и чем дальше, тем тяжелее ему было занять чем-то мысли. Он увеличил часы приема в резиденции, а дома каждую минуту пытался найти себе занятие или приглашал кого-то в гости. Однажды Чунмен и Чанёль принялись обсуждать стратегию нападения прямо на кухне, пока Бэкхён был в соседней комнате, поэтому он, хлопнув дверью, сбежал к Исину, выпрашивая у того успокоительное. К их деревне незаметно подкралась зима. В ноябре выпал снег, Бэкхён переоделся в теплую шкурку и длинные сапоги. Теперь Хань возил Сяомин на санках, а к Бэкхёну приходил, когда на улице уже темнело, хотя раньше в это время в гостиной всегда было светло. Ближе к ночи возвращались альфы, Чанёль сразу звал всех ужинать, и иногда Сехун и Хань оставались, а иногда уходили к себе. У Минсока с каждой неделей живот становился все больше, и Исин подозревал, что у них с Чондэ будет двойня. Сам лекарь почему-то редко показывался на улице, хотя больных было в разы меньше, чем после сражения с кочевниками, и Бэкхён этому долгое время удивлялся, пока однажды не застал в лазарете Чунмёна с омегой в весьма однозначном положении. Очевидно, он не хотел, чтобы его заметили, но Бэкхён просто вежливо поздоровался, прерывая чужие объятия, и ушел восвояси, никому так и не обмолвившись о том, что видел. Чаще всего на улице, как бы удивительно это ни было, Бэкхён видел Кая. Он все чаще теперь пребывал в облике медведя. Кенсу накладывал на него печати, позволяющие месяцами обрастать бурой шерстью, но обычно Чонин сдавался через неделю, возвращаясь домой. Будучи человеком, он сильно мерз, и из трубы шаманского домика постоянно валил дым, потому что усиленно топить Кенсу начал уже в ноябре. В декабре Чонин перестал уходить в лес и проводил время в глубоких сугробах, позволяя детям взбираться себе на спину, и катал их по округе. Бэкхён взял в привычку отгонять всех ребят от кромки леса, боясь того, что может таиться за высокими соснами. Он ходил утром мимо края поселения и всегда высматривал непослушных шкод или Кая, чтобы мягко сказать им не оставаться одним возле леса. В конце декабря все отмечали Рождество, а Бэкхён чувствовал наступление течки. По его расчетам она должна была прийти через несколько месяцев, но из-за близости Чанёля организм полностью перестраивался. Омега стал выглядеть гораздо лучше и добрал вес до здорового, постоянно переживая из-за раздавшихся бедер. На самом деле его это мало волновало, но после подобных высказываний Чанёль всегда долго и со вкусом доказывал, что с его бедрами все хорошо, мучительно медленно вылизывая Бэкхёна во всех местах. Грех было не воспользоваться возможностью. — Может, попробуем… ну… — Бэкхён смущенно замялся, — с узлом и все такое? — в итоге еле слышно выпалил он, но Чанёль услышал все до последнего слова. Они привычно лежали в ванне в любимой позе, и Бэкхён решил спросить о том, что волновало его последний месяц. — Ты хочешь ребенка? — напрямую спросил альфа, удивленно смотря на мужа. Бэкхён не был уверен, но чувствовал, что нуждается в чем-то подобном. В его голове засела мысль о том, что у них нет времени, и поскорее хотелось претворить в жизнь все задуманное, включая детей. Теперь Бэкхёна эта мысль не страшила, наоборот, он постоянно ловил себя на том, что думает о ребенке, но даже сам себе боялся в этом признаться, однако упускать возможность с течкой было нельзя. Он не испытывал зависти к беременному Минсоку или отношениям между Ханем и Сяомин, просто однажды в голову пришла мысль, что было бы здорово посмотреть на результат их с Чанёлем союза. Бэкхён тогда подумал, что это просто любопытство, но со временем мысль о ребенке стала посещать его голову все чаще, а желание подарить жизнь кому-то похожему на Чанёля все сильнее. — Мы просто попробуем, — прошептал Бэкхён. — Но, наверное, хочу. Чанёль тут же накинулся на него с поцелуем, а омега счастливо засмеялся тому в губы, стараясь не уйти под воду под напором альфы. В ту течку они действительно попробовали. Она длилась дольше прежних, но была такой же сильной, как прошлая. А наутро после Чанёль сказал, что уедет через неделю.