***
После разговора Бэкхёну стало сразу легче. Они еще немного повалялись в постели, затем вместе искупались, омега кривовато и с горем пополам сбрил Чанёлю щетину под его бесконечные смешки и отправил к Кенсу, а сам занялся домашними делами. Справедливо рассудив, что сегодня можно устроить выходной, он отправил в резиденцию послание о том, что все приемы будут перенесены на завтра, и потратил весь день на себя. Чанёль вернулся через несколько часов, они вместе пообедали и снова до вечера бездельничали, валяясь в кровати. — Про какого это другого альфу ты говорил? — внезапно вспомнил муж, когда они пытались отдышаться, переплетаясь обнаженными телами под покрывалом. Бэкхён, растрепанный и покрасневший, хрипло рассмеялся, с удовольствием чувствуя, как обновленная метка разносит по телу приятное тепло. — Если ты не вернешься с войны, не буду же я оставаться один, такой молодой и красивый. — Это ты таким способом пытаешься смотивировать меня остаться живым? — нахмурился альфа. Он приподнялся, отыскивая на полу брюки, которые с него сорвали в порыве страсти. — М-м, возможно, — Бэкхён обнял его со спины, недвусмысленно вылизывая след от собственных зубов на шее. — Чтобы я больше этого не слышал, — пригрозил Чанёль, внимая чужой просьбе, повисшей в воздухе сладким ароматом, и вновь повалил омегу на постель, покрывая любимое лицо поцелуями.***
— Неужели забеременеть можно только в течку? — расстроенно спросил Бэкхён, сидя у Исина в кабинете. Через несколько дней после отъезда Чанёля он снова посетил лекаря. — Нет, конечно, — Исин снисходительно погладил Бэкхёна по плечу, проходя мимо, и что-то водружая на полку с лекарствами. — Науке известно несколько случаев, когда омега беременел и без гиперактива. Однако это случается очень редко и с мальчиками постарше тебя. — Тогда почему у меня не получается? — не успокоился младший. Теперь его течки довольно редко совпадали с присутствием Чанёля в поселении, и ни одна из них так и не принесла желаемого омегой результата. — Бэкхён, всему нужно свое время, — успокоил лекарь, присаживаясь напротив. — Твое тело понимает окружающий мир даже лучше тебя, и оно еще не готово к беременности. Сам посуди, разве ты считаешь, что сейчас подходящее время для ребенка? Ты постоянно нервничаешь, Чанёля рядом нет, у тебя куча работы. В таких условиях очень сложно выносить дракона. Как только все нормализуется, поверь, ты тут же забеременеешь. И раз уж мы про это говорим, начни лучше заботиться о себе. Ты снова похудел и выглядишь очень уставшим. Проводи больше времени на природе и не забывай отдыхать. Слабый омега никогда не сможет выносить здорового ребенка, — со знанием дела закончил Исин и снова принялся за работу. Бэкхён незаметно закатил глаза, но кивнул и послушно принял от лекаря новую порцию витаминов. — А что будет, если я так и не смогу забеременеть? — не отставал младший. Вопрос он задал уже в дверях, отвлекая Исина от заполнения бумажек. — Право наследования места вожака перейдет к Сехуну, а затем к его дочери. Но не волнуйся, у тебя наверняка все получится. Бэкхён со вздохом кивнул и покинул лазарет.***
Помня разговор с Чанёлем, Бэкхён старался легче относиться к происходящему. Весной делать это было гораздо проще, потому что природа и щедрое на тепло солнце будто сами собой способствовали восстановлению и расцвету омеги. Он стал меньше работать и больше времени гулять, совсем как раньше. За главного в резиденции часто оставались Кенсу или Хань, таким образом, статус верховного оказался поделен на трех человек до окончания войны. Бэкхён много времени проводил с Минсоком и Сяомин, потому что Хань чаще всего оставлял ее у друга. Мин постоянно ворчал на то, что Бэкхён его слишком оберегает, но омега действительно очень переживал за состояние друга и старался избавить его от любых угроз со стороны внешнего мира. Сам младший перестал волноваться о собственном ребенке и позволил всему идти своим чередом. Постепенно дышать ему стало легче, а ожидание уже не давило неподъемным грузом на плечи, несмотря на то, что омега все же не мог окончательно избавиться от плохих мыслей. Когда Бэкхёну становилось особенно скучно или тоскливо, он шел ночевать к Ханю, и в итоге они в четыре руки опустошали подвал с алкоголем и до утра сплетничали или играли в карты. Пьяный Хань постоянно пытался развести его на раздевание или поцелуй, но заканчивалось все тем, что проигрывал он сам. Иногда на него накатывала грусть, и он сбивчиво рассказывал что-то из прошлой жизни в городе. Бэкхён никак не мог понять, был там счастлив Хань или нет. Его все обожали, но никто по-настоящему не знал. Хань часто сравнивал себя с красивой глупой куклой, которую любят украшать, одевать и придумывать ей роль, не переживая о том, что у куклы могут быть свои собственные желания и планы. Родителям нравилось им хвастаться. Хорошенький омега учился на пятерки и всем нравился, ему бы обязательно подобрали подходящую партию и водили на званые ужины, чтобы он и там притворялся глупой, помешанной на красоте пустышкой. Они никогда не знали, что на самом деле творится у него в голове, даже затяжной роман с Сехуном вскрылся только после того, как они переспали. Им и в голову не могло прийти, что сыну понравится кто-то настолько другой, совсем не подходящий под их уклад жизни. Бесспорно, Сехун был красивым и интересным, и они проводили много времени вместе, но он никогда не ухаживал так, как, на взгляд взрослых, понравилось бы Ханю. Никаких подарков и цветов, приглашений на свидания и громких заявлений, в их глазах Сехун походил на младшего брата, которого Ханю нравилось доставать. Но в итоге именно с ним Ханю не приходилось играть свою излюбленную роль. Он быстро понял, как можно воздействовать на альф. В подростковом возрасте им достаточно было одного лишь взгляда или открытого участка кожи, чтобы омегу тут же задарили комплиментами и зазывали на свидание всю следующую неделю. Ханю нравилось играть, флиртовать и ничего не обещать, с ядовитым удовольствием наблюдая, как у очередного Казановы разбивается сердце, если омега начинает проводить время с кем-то другим или везде таскает мелкого Сехуна, который к четырнадцати годам уже перерос Ханя на голову. Внимание всегда было приятно, и чувство всеобщей любви давало надежду на то, что он не пустой сосуд для красивых вещей. Однако с Сехуном его методы никогда не действовали. Как только Хань начинал флиртовать, Сехун принимал правила игры и тут же передразнивал его столичных ухажеров, а Хань словно видел себя со стороны, смотря на издевательские попытки Сехуна высмеять этих напыщенных идиотов. Ему становилось смешно от собственного поведения. И еще немного стыдно, поэтому со временем попытки играть с чужим сердцем сошли на нет. Зато с Сехуном можно было пошлить, громко смеяться и есть столько, сколько хочется. Не бояться, что настойчивый поклонник не поймет отказа или будет распускать о нем слухи. Сехун уже был влюблен, и это было его главным преимуществом. Наверное, за подобными разговорами и прошли бы все вечера Бэкхёна, но неизвестность не могла длиться так долго. Несмотря на то, что с поля боя давно не было новостей, омега нутром чувствовал, что развязка уже близко. Однажды вечером, возвращаясь от Ханя, он увидел на улице Чонина. Тот шел, прижавшись к забору и постоянно озираясь, словно что-то украл или скрывался. От дома Ханя до дома вожака было рукой подать, но Бэкхён пошел следом за альфой, окликнув его уже возле ворот деревни. Чонин вздрогнул, резко оборачиваясь. — Ты куда? — недоуменно спросил омега. Чонин был одним из немногих альф, которым позволили остаться в поселении. Бэкхён часто прибегал к его помощи и успел сблизиться с ним, поэтому странное поведение сразу вызвало вопросы. — Я покидаю деревню, — без вступлений признался Чонин. — А как же Кенсу? — удивился Бэкхён. Он бы в жизни не подумал, что альфа когда-нибудь бросит своего шамана. Они всегда были вместе, бок о бок, с самого детства перевертыша. — Это не навсегда, — успокоил Чонин, оттягивая ворот плаща. — Мне нужно выполнить важное задание. — И что это за задание? — продолжал допытываться омега. Чужая скрытность не нравилась и откровенно пугала. — Это секрет, — альфа мягко улыбнулся. — Но, поверь, это важно для всех нас. Чонин уже собирался идти, но Бэкхён не мог позволить ему оставить свой интерес неудовлетворенным, потому что нечто внутри настойчиво кричало о том, что об этом самом «важном» нужно знать и ему тоже. — Пожалуйста, Чонин, — Бэкхён в последний момент ухватил альфу за запястье, заставляя остановиться. — Что происходит? Это Чанёль тебя попросил? Ты его видел? — Он прислал мне письмо, — Чонин кивнул, неловко сжимая его руку в ответ. С одной стороны он хотел поделиться всем с Бэкхёном, да и тот наверняка имел право знать обо всем происходящем, но с другой — Чанёль четко написал, что о задании можно знать только ему и Кенсу, никто в деревне даже не должен видеть, как он ее покидает. — С ним что-то случилось? Его ранили? Чонин, пожалуйста! — альфа напугался, заметив в глазах напротив нарастающую панику. Бэкхён уже не шептал, а говорил вполне громко, а через несколько секунд мог и начать кричать, разбудив своим шумом местных. — Хорошо-хорошо, — обреченно зашептал Чонин, отводя омегу подальше от домов. Он достал из набедренной сумки письмо и вручил его Бэкхёну, нетерпеливо постукивая пяткой в ожидании, пока омега дойдет до конца. Едва Бэкхён дочитал, сердце рухнуло куда-то в пятки. В письме Чанёль объяснял, что Исин не может избавить его от плохого самочувствия, что он теряет зрение и бредит, а к лекарю толпами выстраиваются драконы, которые пострадали от алоима на поле боя, но лекарства найти невозможно, пока у Исина не будет хотя бы одного экземпляра порошка. — Ему плохо, — сдавленно заключил омега. Настолько плохо, что пришлось даже дергать Чонина, задача которого состояла в том, чтобы выкрасть хотя бы немного порошка у кочевников. На медведей алоим не действовал, но зато Чонин хорошо ориентировался в лесу, и рука у него была тяжелая настолько, что в драке он мог бы уложить двух, а то и трех сильных противников. — Не волнуйся, Бэкхён, я выполню его просьбу, и Исин найдет противоядие, — попытался успокоить омегу Чонин, аккуратно сжимая чужое плечо. Бэкхён выдавил вынужденную улыбку и кивнул, отпуская чужую руку. — Пожалуйста, будь осторожен, — прошептал омега, провожая перевертыша до ворот. — И спасибо, — поспешно добавил он, встречая ответную улыбку. Бэкхён помнил, что Чонин не был частью клана и мог отказать Чанёлю, но все-таки согласился на такое опасное задание, чтобы спасти драконов в деревне. Шмыгнув носом напоследок, омега затопал в сторону дома.***
Чонин вернулся через полторы недели и сразу оказался на больничной койке. Кости его были переломаны сразу в нескольких местах, все тело в ссадинах и синяках, на лице запеклась давняя кровь, но в сумке у альфы Исин моментально отыскал небольшую прозрачную колбу с белым порошком внутри. Для того, чтобы поставить Чонина на ноги, требовалось много времени, еще больше на исследование алоима и поиска лекарства. Исин не был алхимиком, но отказаться от работы просто не мог. Вместе с Чонином поселение потеряло шамана. Кенсу наотрез отказывался принимать кого-то у себя или что-то предсказывать, все своя время проводя у койки больного. Он и не хотел, и не мог предпринять что-то связанное с потусторонней силой, потому что без тотемного животного способности сразу в разы ослабели. От чужаков Чонин захватил не только алоим, но и измученного молодого омегу. Тот занял место Бэкхёна после того, как младший сбежал. Новенький тоже большую часть дня проводил в лазарете в невменяемом состоянии, а если и приходил в себя, то шугался всего и всех, и смог сказать только свое имя — Тао. Теперь, если у Бэкхёна было свободное время, он направлялся к лекарю и помогал Исину, чем мог. Вид крови, хоть и был противен, но больше не пугал. Вместе с помощником лекаря Бэкхён промывал пострадавшим раны и менял повязки, выслушивая бессвязный бред, вызванный горячкой. Подсознательно он чувствовал вину, когда смотрел на худого болезненного подростка, затравленно озирающегося по сторонам. Иногда Тао разговаривал, но всегда был немногословен и насторожен, словно Бэкхён собирался причинить ему вред. Это было объяснимо, но не позволяло Исину разговорить омегу до той степени, чтобы выяснить, какое влияние на него оказал алоим. Исин разрывался между делами, и со временем Бэкхён стал проводить в лазарете едва ли не целый день. Он пытался уступить лекарю как можно больше времени, чтобы тот занялся изучением порошка и смог найти противоядие, что сделать было очень непросто, если у тебя под боком еще двое тяжелобольных. Через несколько недель Тао пошел на поправку и смог сказать больше десяти слов в сутки. Исин внимательно записывал все, что касалось алоима, но ни сам лекарь, ни Бэкхён не спрашивали про его жизнь в плену, прекрасно понимая, какое влияние жестокое отношение оказало на подростка. Однажды, когда они с омегой прогуливались по поляне, Бэкхён предложил Тао пожить у них в доме, но тот наотрез отказался, оставаясь у лекаря, и постоянно просил отвезти его домой. Бэкхён объяснил, что пока вожака нет, он не будет предпринимать такие ответственные действия, да и не знает он толком, где живет клан мальчика. Ближайшее селение драконов было далеко на юге, непонятно было, как Тао оказался так далеко от дома. Занятый помощью Исину и делами в резиденции, Бэкхён совсем выпал из жизни и успел позабыть о своем странном предчувствии, которое преследовало его за несколько дней до возвращения Чонина. Накануне важного дня оно вернулось снова, но уставший омега не придал ему значения, а на следующее утро проснулся от того, что кто-то сильно тряс его за плечо, крича в ухо. — Вставай, Бэкхён, быстрее! — орал Хань над его головой, едва не выдернув омеге руку. С перепугу Бэкхён подскочил на кровати, едва не впечатываясь лбом Ханю в нос. — В чем дело? — испуганно прохрипел омега, глядя в расширенные в ужасе глаза друга. — Сехун вернулся, поднимайся уже! Кочевники здесь! — с этими словами Хань дернул его с кровати, заставляя встать, и быстро кинул в руки первую попавшуюся рубашку и штаны. — Одевайся и выводи всех из дома, встретимся возле выхода с другой стороны, тебя привезли оттуда. Если меня не будет, уведи всех в лес, — с этими словами омега выскочил из комнаты, хлопая дверью на выходе, а Бэкхён, все еще находясь в прострации, принялся натягивать одежду. Он только сейчас услышал, как на улице шумно: все кричат, куда-то идут, дети плачут. Постепенно осознавая ситуацию, он начинал действовать быстрее и слегка подрагивать от страха. Он уже успел забыть о том, что пообещал Чанёлю, а теперь ему предстояло эвакуировать целую деревню в лес, пока где-то рядом будет разрастаться гигантский пожар. Стараясь не думать о плохом и сосредоточиться на безопасности, Бэкхён выбежал из комнаты и приказал служанкам срочно покинуть поселение и направляться к задним воротам, стаскивая туда всех прохожих. Девушки испуганно закивали головой и выбежали прочь, а Бэкхён на секунду застыл, растерянно смотря в распахнутую дверь и наблюдая за паникующей толпой народа, которая стремглав бежала к лесу. Людей вдруг стало неожиданно много, много настолько, что Бэкхён боялся затеряться в этой запуганной куче. Над деревней кружил крупный черный дракон, бросая блики с блестящей чешуи на крыши домов. Тень его крыльев покрывала приличную часть улицы, а длинный хвост угрожал снести смотровую башню у главного входа. Внимательно наблюдая за вереницей людей внизу, он широко раздувал ноздри, словно вот-вот готов был выпустить наружу пламя, а Бэкхён завороженно уставился на его огромную морду, пытаясь свыкнуться с мыслью, что существо перед ним реально. Внезапно мимо кто-то пробежал, чудом не сбив омегу с ног, но направлялся беглец к противоположной от убежища стороне. Бэкхён собрался окликнуть его, но не успел, на его глазах мальчишка обратился в маленького золотистого дракончика, скоростной стрелой взмывая вверх. Через несколько минут в небе было уже около пяти-шести драконов разного размера, из которых самым крупным был Сехун. Бэкхён понимал, что не сможет уследить за всеми со своего места обзора, поэтому пришлось бежать к смотровой башне, которая уже пустовала: часовым жизнь тоже была дорога. Взбежав на самый верх по лестнице, омега наблюдал, как люди скрываются за деревьями, растворяясь в густой листве. В толпе народа ему удалось различить Минсока под руку с маленькой Сяомин и Исина, волочащего за собой напуганного Тао. Ни Ханя, ни Чонина с Кенсу Бэкхён не увидел, и до последнего оставался на башне, крича, чтобы все пошевеливались. Когда на улицах оставались лишь единицы людей, Бэкхён почуял запах гари. Со своего места обзора он отлично мог видеть, как по реке стремительно плывут боевые корабли, оснащенные современными оружием и бомбами. Нужно было уходить, но Бэкхёну было безумно страшно спускаться. Он хотел хотя бы ненадолго отсрочить момент бойни, и до самого конца мешкал, пока Сехун не издал громогласный рев прямо над башней, чудом не снеся огромным хвостом омегу на землю. Едва Бэкхён ступил на лестницу, мимо пронёсся еще один дракон, и омега по инерции оглянулся в сторону, откуда тот прилетел, чтобы заметить еще десятки таких же. Чанёль действительно был самым огромным. Один обхват его крыльев мог накрыть большую часть их деревни под собой, а хвост легко снести половину флота противника, но что-то было не так. Дракон широко отрыл рот и раздувал ноздри, но огонь не поступал, и летел он так грузно, словно его что-то тяготило к земле. Бэкхён только через несколько секунд заметил, как из шеи у него торчит длинный железный гарпун, а из раны сочится бордовая, почти черная кровь. Драконы слегка не долетели до деревни, останавливаясь за несколько метров от главных ворот, повисая в воздухе длинным рядом и закрывая крыльями поселение. Теперь они были не нападающими, а защищающими. Поняв, что с минуты на минуту начнется обстрел, Бэкхён пулей слетел с башни, бросившись к лесу. Едва он ступил на траву, земля под ним затряслась, а спину объяло жаром. Все было в огне. По драконам стреляли и с берега, и с поля, а они в ответ безостановочно палили людей. Некоторые остались в человеческой форме, помогая с земли, но Бэкхён не мог долго на это смотреть. Его швыряло из стороны в сторону так, что когда он добрался до остальных, ему казалось, что он готов выкашлять все свои органы. В нос забрался едкий запах гари, дышать было нечем, а глаза слезились от дыма. — Господи, — с ужасом прошептал Хань рядом с ним, и Бэкхён был полностью согласен. В данный момент только Бог мог спасти их от верной смерти. По реке безостановочно текли трупы и ручьи крови, смешиваясь с обломками кораблей и оружий, небо заволокло черным дымом, земля покрылась пеплом, но ужаснее всего было видеть то, с какой скоростью драконы друг за другом падали на землю грузным скопом. Бомбы раскрывались в воздухе, заволакивая пространство вокруг себя белым туманом, и не дай бог в этот концентрированный порошок попадал дракон — он тут же ничком устремлялся к земле словно парализованный. Одного из них отшвырнуло в сторону так, что крылом он попросту сбил крайний дом, и огонь начал перебрасываться на поле, а от него до деревни — всего ничего. Слава богу, после того, как альфы уехали в последний раз, Бэкхён не без помощи совета додумался окружить край деревни рвом, заполненным водой. Им потребовалась куча времени на его строительство, но пока он еще мог выдержать напор огня. Бэкхён смотрел в серое, укрытое мглой небо и молился в такт шаману, чтобы бойня просто кончилась.