***
На следующий день, рано утром Чанёль действительно сходил на набережную и переговорил с капитаном, а через несколько часов они уже стояли на причале с чемоданом под рукой. Бэкхён без всякого чувства сожаления в последний раз разглядывал красивый берег и высокие здания вдалеке, надеясь, что больше не окажется здесь. По дороге домой в груди у него тревожно тянуло, и он толком не мог понять, от предвкушения это или от страха. Когда они сошли на берег, солнце действительно скрылось, а ведь от моря еще нужно было добраться до поселения. Выкупив лошадей в небольшом прибрежном поселке, они отправились к драконам, и к вечеру уже были дома. Несмотря на то, что день клонился к ночи, солнце скрылось, а луна становилась все отчетливее, в поселении жизнь била ключом. Бэкхён ожидал увидеть опустевшие улочки и темные окна, но на улицах было полно народу. Все были чем-то заняты, рядом слышался привычный гул и лай собак, а с окраины доносился стук топора по дереву. Едва завидев вожака с омегой, местные сразу забросали их расспросами и просьбами, хотя с момента их отбытия прошел всего лишь день. За это время уже успела накопиться целая гора дел, но у Бэкхёна была определённая цель, поэтому на большинство вопросов он просто сдержанно и вежливо отвечал так, чтобы его поскорее оставили в покое, а сам глазами искал Кенсу. Через некоторое время шаман нашелся недалеко от забора, которым по-новому окружали поселение. Там же были Чондэ, Чонин и Минсок. Теперь забор выглядел гораздо мощнее и выше, чем раньше, альфы вколачивали длинные прочные бревна в землю и заливали бетоном, а омеги обрабатывали дерево, чтобы дождь, снег и насекомые-вредители не смогли испортить его. Первым Бэкхёна завидел Минсок, который сидел на небольшом возвышении, и удерживал перед собой ведро с окрашивающим средством и подпирал ножкой ящик с гвоздями. Его специально не привлекали к тяжелой физической работе и всегда старались отправлять в одно место вместе с мужем, зная о его уязвимом положении. Чондэ же в это время что-то весело насвистывал себе под нос, пока они с Чонином бревнышко за бревнышком выстраивали новый участок забора до того места, за которое отвечали следующие альфы, расположившиеся в нескольких десятках метров от них. Кенсу мягко и четко водил кистью по дереву, покрывая его светло-коричневой жидкостью с едким запахом полыни. Бэкхён впервые видел, что он занимался общественными работами. Последние дни он вообще был сам не свой, однако глядя на веселого перевертыша, с которым Чондэ дурачился как ребенок, было понятно, что самое страшное уже позади. — Бэкхён, вы уже вернулись? — удивленно просил Минсок, приподнимаясь, когда увидел его. Омега улыбнулся и подошел ближе, помогая другу подняться и обнять его. Было время, когда он несколько дней к ряду не видел Минсока из-за дел или неожиданно свалившихся проблем, однако почему-то именно сейчас тоска ощущалась особенно остро. Следующими на очереди были альфы и Кенсу, которые так же тепло обняли омегу и удивленно завалили вопросами. — Мы успели все сделать за один день, поэтому вернулись так рано, — коротко и ясно пояснил Бэкхён, — Чанёля утащили в резиденцию, наверное, Ифань хочет поговорить. А я решил найти вас. Как у вас дела? Чонин рассказал, что за те два дня, пока их не было, в поселении решили установить новую систему работы, и по ней способная к физическому труду часть населения занималась один день строительством, второй день обработкой земли, а третий отдыхала, если так можно было назвать заседания в резиденции и контроль других. Остальные должны были помогать в лазарете, сидеть с детьми и готовить. По словам Чондэ, подобная система могла наиболее быстро и без особых проблем обеспечить восстановление деревни. Через некоторое время, немного поговорив, альфы вернулись к работе, а Бэкхён присел рядом с Минсоком, доставая из сумки несколько сладостей, которые ему удалось захватить из города. Как и Бэкхён, Минсок был сладкоежкой, и омега не мог забыть про это. — Не знаешь, где Хань? — спросил младший, наблюдая за растекающейся по дереву краской, когда Кенсу вернулся за дело. — Кажется, сегодня он сидит с детьми, — задумчиво ответил Минсок, пережёвывая сладкую липучку, — можешь поискать его у ручья. — Он все еще живет у тебя? — уже тише спросил омега, немного приблизившись к чужому уху. Наверное, это давно не было секретом, но мало ли какие любопытные уши могли быть поблизости. Минсок кивнул и, отложив сладость, повернулся к Бэкхёну. Его раскосые хитрые глаза смотрели с беспокойством и грустью. — Сехун приходил мириться ночью, но Хань даже не вышел к нему, — рассказал омега, — я переживаю. — Ничего, все будет в порядке, — Бэкхён постарался улыбнуться как можно более искреннее, — мы найдем лекарство, и все наладится, — в памяти невольно вплыли чужие слова о светловолосом человеке, но высказывать их вслух младший никогда бы не осмелился. К тому же, он до сих пор был в замешательстве, и кто-то должен был помочь ему распутать клубок размытых предсказаний. — Кстати, вы выяснили, какое лекарство нам нужно и где его искать? — подал голос Кенсу, отрываясь от покраски дерева. — Нужно сказать Исину, но он, наверное, уже либо спит, либо занят больными. Бэкхён ненадолго замялся, сомневаясь, стоит ли рассказывать все в тех деталях, которые он получил, но в итоге ответил: — Я пока точно не уверен, как раз об этом я хотел с тобой поговорить. Можешь ненадолго отвлечься? Четыре пары любопытных глаз сразу обернулись к Бэкхёну, и ему даже стало немного стыдно от того, что он не может сказать друзьям всей правды, но для начала ему следовало переговорить только с шаманом. Кенсу, немного поколебавшись, кивнул и отложил кисть рядом с ведерком, уводя омегу за собой в дом. — Неужели Сыльён тебе не помогла? — обеспокоенно спросил шаман, как только они оказались внутри. Бэкхён догадался, что тот все время стойко скрывал волнение, а теперь удерживать его больше не было смысла. Как и все в деревне, он больше всего на свете желал выздоровления ее жителей. — Помогла, просто я совсем ничего не понял, — признался Бэкхён, поморщившись, — она так много всего говорила, что я запутался. Может, ты мог бы помочь? — Но я не могу прочесть твои мысли, Бэкхён, — беспомощно отозвался Кенсу, устало присаживаясь за стол, — то, что сказала тебе Сыльён, можешь понять лишь ты. — Я бы понял, если бы она внесла хоть какую-то четкость, — вздохнул омега, — вероятно, из-за того, что она ничего не знает обо мне, все ее предсказания были слишком туманными. У меня в голове куча догадок, но это всего лишь предположения. — Хорошо, будем думать вместе, — Кенсу кивнул головой и, усадив Бэкхёна за стол, скрылся в соседней комнате, возвращаясь через несколько минут с колодой карт в руке. — Насколько я знаю, Сыльён гадает по ним, — шаман раскинул карты перед омегой, и Бэкхён, немного вглядевшись, заметил знакомые очертания и кивнул. — Расскажи все, что помнишь, — попросил его Кенсу после, — и покажи карты, которые тебе выпали. Мы просто попробуем интерпретировать предсказания. Бэкхён приложил все возможные усилия, чтобы попытаться вспомнить все наставления шаманки до последнего слова. Зная, как важно может быть простое, незаметное в речи предложение, он старался до мелочей воспроизвести в памяти их встречу, но передать все точно так же, как вечером накануне ему не удалось. Однако, кажется, для Кенсу этого оказалось вполне достаточным. Затем Бэкхён выбрал карты — изображения на них разительно отличались от тех, что были у Сульён, но в общем и целом карты друг другу соответствовали. — Насчет поиска, — начал Кенсу, повертев карту с цветком в руках, — думаю, речь идет про ляйсэн. У тебя есть мысли, где он может быть? Где все твои страхи берут начало… Загадочная формулировка, но может, ты хотя бы предположительно догадываешься о месте? — Звучит, будто это какое-то переломное место для моей жизни, но все поменялось лишь после того, как я оказался тут, — Бэкхён растерянно покачал головой, — я толком не был нигде, чтобы так сразу понять, о чем речь. — Наоборот, в этом твое преимущество, — Кенсу задумчиво вгляделся в его лицо, — у тебя должно быть не так много вариантов, просто подумай. Не нужно копать глубоко, просто постарайся вспомнить. И, думаю, тебе нужно будет зайти к Исину, возможно, он сможет сузить круг поиска, все-таки он должен знать, где хотя бы примерно найти это растение. Бэкхён разочарованно выдохнул, понимая, что со слов шамана он лишь запутался еще сильнее. Да, теперь было понятно, что все его поиски сводятся к ляйсэну, но где отыскать его, Бэкхён даже не догадывался. После целого дня в дороге и беспокойной ночи накануне в голове у него была настоящая каша, поэтому они с Кенсу сошлись на том, что у омеги будут сутки на раздумывание, а утром с этим вопросом он направится к Исину. — Давай дальше, — сказал Кенсу, и Бэкхён развернул к нему лицом карту с гильотиной. — Про того человека, — шаман кивнул головой, повертев изображение из стороны в сторону. — Есть мысли? Бэкхён молчал, пустым взглядом глядя на карту. В груди снова поднималась удушливая тревожность лишь при мысли о том, что его догадки окажутся правдой. Он опасался говорить вслух не только потому, что боялся осуждения Кенсу — тот бы все равно никому не рассказал и вряд ли бы хоть как-то выразил свое мнение по этому поводу — а потому что молчание давало ему еще немного времени на сомнения. — Бэкхён, это карта не всегда означает предательство или обман, — заметил Кенсу, наблюдая за его замешательством, — неужели ты думаешь, что на миллион вопросов она всегда отвечает одним и тем же? Ты сам можешь интерпретировать ее значение. — Но я не думаю, что подобный предмет сулит счастливый конец, — в конце концов, огорченно выдохнул омега. Они оба догадывались о ком речь, но произносить имя вслух решился только старший — Просто поговори с Ханем, — посоветовал шаман, убирая карту в сторону, — я не могу влезть ему в голову. Он никогда не будет покушаться на твою жизнь, но если выпала гильотина, у него точно не все в порядке. — Что, если он боится, что все будет как раньше? — на одном дыхании выпалил Бэкхён, удерживая карту. — Так ты все-таки думал про это? — Кенсу нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — Предсказание ведь не обязательно обо мне, — напомнил Бэкхён слова Сыльён, — это может касаться Чанёля, например. Хань много раз говорил, что поселению лучше быть вовсе без вожака, чем с таким как отец Чанёля. — Похоже на правду, — Кенсу несколько минут помолчал, размышляя о чем-то своем, — но не слишком ли рано так радикально рассуждать о власти? Проблемы с Чанёлем пока никак не отразились на деревне и могут не отразиться вовсе. — Зато они отразились на Сехуне. — Хань бы никогда не стал угрожать его жизни, — Кенсу покачал головой, — думаю, ты завел размышления не в ту сторону. К тому же, разве тебе не сказали, что это связано с выбором? Сейчас перед тобой не стоит выбор, соответственно, Хань пока может даже не догадываться о том, что вам придется что-то делить. Просто будь внимателен. Это ведь не прямые руководства к действиям, а рекомендации. Нужно просто ждать. Когда настанет нужный момент, ты сразу поймешь это. — Наверное, ты прав, — Бэкхён вздохнул, чувствуя себя загнанным в тупик, — а круг? — задал он последний вопрос. — Ветки, которые ведут к Чанёлю и Сехуну или Чунмёну… О чем тут речь? — Наверное, про бывшего вожака. Если распространение яда не остановить, Чанёль начнет сходить с ума, в поселение снова вернется разруха и хаос, и так до тех пор, пока кто-то не сможет на время прервать эту цепочку. Однако я не понимаю, почему история повторяется, в смерти отца Чанёля был виновен Хань, но он уже принял наказание. Наверное, это что-то гораздо глубже. Яд отразился на Чанёле, да, но на Сехуне в гораздо большей степени. Вот тебе две ветки. Как прервать круг — станет ясно, когда мы найдем лекарство. А для этого тебе нужно отдохнуть. Кенсу ненавязчиво перевел взгляд на выход, и Бэкхёну пришлось признать, что тот прав. Информация, с которой он пришел и которую получил только что, никак не сходилась, а в голове творился полный кавардак. Омеге хотелось вернуться в дом, закутаться в одеяло и прижаться к Чанёлю под бок, делая вид, что им удалось избежать всех трудностей. Но у него было еще одно важное дело, которое никак нельзя было проигнорировать, иначе Бэкхён попросту не смог бы уснуть этой ночью. Кёнсу напоил его чаем и выпроводил восвояси, возвращаясь к работе. На улице теперь была настоящая ночь, но привыкшие работать в любых условиях, драконы имели отличное зрение, и отсутствие солнечного света их никак не смущало. Перед ними стояла цель, которую нужно было достичь в рекордные сроки, а на сегодня объем работы пока не был выполнен. Бэкхён проскользнул мимо по-новому возведенного забора и высокой разрушенной смотровой площадки и постарался добраться к ручью как можно более незаметно. На поляне, соединяющей лес и деревню, в круг собрались дети и подростки, что-то наперебой крича и размахивая руками из стороны в сторону. В центре их хоровода, на удивление Бэкхёна, изумлённо застывшего у кромки поля, находился Ифань, важно раздавая указания и опираясь на костыль, который он крепко придерживал под мышкой. Он выглядел забавно среди кучи малышни, но даже тут не мог не командовать. Снаружи круга по часовой стрелке двигался Тао, радостно что-то крича и тоже размахивая руками в такт детям. Через несколько мгновений Бэкхёну удалось понять, что они играют в игру. Видимо, раны Ифаня были слишком серьезными для того, чтобы отправлять его работать с остальными, но оставить его без дела, зная характер альфы, наверняка было не возможно, поэтому пришлось пристроить туда, куда он годился. Кажется, дети его обожали, с раскрытыми ртами слушая все его указания и тут же их выполняя. Им в радость было не спать до поздней ночи и играть со взрослыми, и Бэкхён даже позавидовал их беззаботности. Пробежавшись глазами по кругу и поляне, омега заметил Ханя на небольшом камне возле реки. Он сидел в центре, держа в руках книгу, а по бокам от него, на мягких шкурах лежало несколько совсем маленьких детей, видимо, уже слишком уставших для того, чтобы продолжать игру. Они не спали и внимательно смотрели на омегу, который с жутковатым выражением на лице рассказывал им таинственную сказку про древнее королевство. Бэкхён, стараясь не потревожить игру, пробрался по краю поля к Ханю. Заметив его, тот сразу широко улыбнулся и отложил книгу в сторону, чтобы подозвать кого-то из старших. Через пару секунд из круга выскочила невысокая девушка, состроив недовольную рожицу, и заняла место Ханя в центре детей. — Как же вы так быстро все успели? — спросил омега, когда они обнялись и поздоровались. Бэкхён неловко повёл плечами, решив умолчать о том, что ему наказали побыстрее вернуться домой. Когда Хань стал расспрашивать про лекаря и шаманку, омега коротко описал все, что ему удалось узнать, внимательно следя за реакцией друга, но Хань вел себя как обычно, в некоторых моментах открыто удивлялся, в других заявлял, что предсказания похожи на глупость. Больше всего его интересовали слова про ляйсэн, оно и понятно. Он внимательно ловил каждое слово и очевидно прикладывал усилия, пытаясь понять, где может находиться трава. — Может, сходим к Сину? — предложил блондин, когда Бэкхён признался, что так и не догадался про место нахождения лекарства. — Он кучу всего знает о травах и сможет помочь, — Хань нетерпеливо схватил его за запястье, но Бэкхён остановил его. — Уже слишком поздно, сходим завтра утром, — омега перевел взгляд на звёздное небо, — он либо уже спит, либо до сих пор возится с больными и слишком устал. И я тоже, если честно, — его слова не очень-то убедили Ханя, но тот все же согласился. — Как только мы найдем траву, все закончится, тебе же это предсказали, да? — сделал омега самостоятельный вывод, так как Бэкхён ровно половину чужих слов упустил из своего повествования, никак не конкретизируя их. Карта с гильотиной Ханя не интересовала от слова совсем, он не обратил на нее никакого внимания, и все его мысли были сосредоточены на лекарстве, тогда как Бэкхёна эта карта никак не могла оставить в покое. — Не совсем, — расплывчато ответил он. На самом деле, у омеги появлялись подозрения, что после находки ляйсэна проблем у них станет в три раза больше, но рассказывать об этом Ханю не было смысла, он бы все равно ничего не понял и только зазря испугался бы. Хань принялся что-то болтать в своей излюбленной манере, не давая собеседнику и слова вставить в ответ, но Бэкхён его и не слушал, потому что был слишком занят тем, чтобы не сгореть со стыда, стоя перед другом. Пока Хань волновался о траве, Бэкхён всё не знал, как начать разговор о том, зачем именно он пришел. Но если не поговорить об этом, подозрений и сомнений будет становиться еще больше, и это окончательно угробит их отношения, в которых Бэкхён и так уже не доверял. — Как думаешь, о чем была карта с гильотиной? — тихо спросил омега, когда Хань перестал говорить. Друг оторвал задумчивый взгляд от группы детей и нахмурился. — Откуда мне знать? — он пожал плечами. — В деревне полно народу, может, кто-то тебе завидует. Да и при чем тут она? — вдруг возмущенно всплеснул руками Хань. — Сейчас надо думать совсем о другом! — Мне это не даёт покоя, — признался омега, отводя глаза. — Мне сказали, что этот человек из моего ближайшего окружения. — Не знаю даже, подумай, кто в последнее время странно себя вел, — отмахнулся Хань. — Я подумал про тебя, — выпалил Бэкхён, в упор глядя на друга. Слова сами вырвались, потому что придумывать поводы разговорить Ханя дальше было унизительно и глупо. — Что? — на лице омеги застыло выражение полнейшего недоумения. — Что ты сказал? — Чёрт, — вдруг прошептал Бэкхён, понимая, что ошибся или начал разговор не в то время, но отступать было поздно, — описание так хорошо подошло к тебе… Я подумал, вдруг это связано с местом вожака или твоим прошлым… Ты ведь уже шел против клана раньше. — То есть, ты думаешь, что я ежедневно вынашиваю планы твоего убийства или свержения Чанёля? — холодно спросил Хань, делая шаг назад. — Нет, конечно, — Бэкхён беспомощно застонал и схватился за свой лоб, пытаясь придумать, как донести все до Ханя так, чтобы тот не разозлился, но это было невозможно. Пришлось говорить правду, какой бы она ни была. — Просто иногда ты пугаешь меня. Пугал, точнее, потому что я никогда не могу понять, о чем ты на самом деле думаешь. Сейчас я привык. Но вся эта ситуация с Сехуном… Я испугался, вдруг ты считаешь меня виноватым, вдруг хочешь всё изменить. Снова. Злишься на меня. — Конечно, я считаю тебя виноватым! — Вдруг яростно крикнул Хань. — Черт тебя подери, Бэкхён, ты представляешь, какую цену мне пришлось заплатить за то, чтобы Чанёль стал вожаком?! Я же сам тебе рассказывал! Как только все наладилось, он зачем-то принял предложение твоей деревни, и Сехуну пришлось тащиться на другой конец леса, чтобы тебя сюда притащить. Ну, а ты… — Хань вдруг жестоко улыбнулся, — ты постоянно был чем-то недоволен. Тебе все предоставили на блюдечке, а ты воротил нос, даже не знаю, откуда в тебе столько вредности? — чужие слова неприятным осадком отзывались внутри, провоцируя злые слезы, но Бэкхён не давал им пролиться. Во-первых, потому что было обидно, а во-вторых, потому что ему впервые за долгое время говорили ничем не прикрытую правду. — Я смотрел на тебя и думал, вот бы поменять нас местами, я бы тогда посмотрел, как ты запоёшь. Ты постоянно трепал Чанёлю нервы, а еще эта идиотская договоренность про кочевников, которая так выводила меня из себя, с какой стати мой муж должен был рисковать своей жизнью ради твоей деревни? Я нянчился с тобой как с ребенком, принимал все твои капризы, относился с пониманием и добротой, а ты мне теперь заявляешь, что я пытаюсь тебя убить? Из-за тебя у Чанёля слетает крыша, а Сехун — просто невменяемый. Во всем этом виноват ты, но я ни разу не допустил мысли о том, чтобы избавиться от тебя. Идиот Чунмён — просто обиженный жизнью придурок, но ты — совсем другое дело. Ты эгоистичный глупый ребенок. Я думал, жизнь в поселении тебя поменяет, но по итогу ты остался таким же, каким сюда приехал. — Но я и был ребенком! — не выдержал Бэкхён, чувствуя, как от злости и обиды его всего трясет. — Меня забрали из дома, привезли в незнакомое место, где все говорили на незнакомом языке, чтобы я стал мужем чужого человека. Тебя хотя бы любили. Ты был знаком с Сехуном задолго до того, как отправился в поселении, но для меня Чанёль был монстром. Ты ведь знаешь, как среди людей рассказывают о драконах. Что они чудовища, жестокие, кровожадные, не знают пощады. Да, твоя история была гораздо хуже, и мне жаль, что тебе пришлось столько пережить, но твои страдания не обесценивают мои, — на выдохе выпалил омега, утирая мокрые щеки. — Слушай, Бэкхён, — вдруг до жути спокойно произнес Хань, несмотря на то, что губы у него предательски дрожали, — если мне придется, я все сделаю для того, чтобы с Сехуном и Сяомин всё было в порядке. Так что сосредоточься на том, чтобы найти лекарство, и раз уж ты так меня боишься, я тебя больше не потревожу. Удачи в поисках, — Хань резко развернулся и устремился в сторону ручья, а Бэкхён так и застыл у кромки леса, наблюдая, как дети радостно носятся вокруг Ифаня. Кажется, их ссору никто не услышал, но легче от этого Бэкхён не стало. Он почувствовал себя настоящим глупцом, но на место беспокойства и тревожности наконец пришло опустошение.***
Когда он вернулся, Чанёль уже был дома, встречая его на пороге. — А я тебя потерял, — улыбнувшись, сказал альфа, помогая омеге повесить плащ. От его глаз не укрылись следы чужих слез и вялое состояние мужа. — Что-то случилось? — Чанёль мягко приподнял Бэкхёна за подбородок, заглядывая в грустные глаза, но омега только покачал головой и выдавил неуверенную улыбку. — Это от усталости, — рассказывать про ссору с Ханем было стыдно. Чанёль и так редко верил в предсказания, а тут еще и от чужой шаманки. Он наверняка бы тоже подумал, что Бэкхён глупый ребенок, который ничего не может решить сам. Они поужинали в уютной тишине и уже через полчаса оказались в спальне. Бэкхён впервые за долгое время почувствовал успокоение, утыкаясь носом в мягкое покрывало, пахнущее родным теплом и чувствуя крепкие объятия на спине. Чанёль заснул сразу же, как его голова коснулась подушки, а Бэкхён с пугающей ясностью и спокойствием рассуждал обо всем, что произошло с ним с момента появления в деревне. Разговор с Ханем магическим образом промыл ему мозги до такой степени, что теперь расставить все по полочкам оказалась гораздо проще, а в голове сама собой родилась идея о местонахождении ляйсэна. Однако как только, как показалось Бэкхёну, он начал подбираться к разгадке, в дверь легко постучали, и в проеме показалась голова взъерошенной служанки. — Юный господин, брат правителя требует срочно его видеть, — извиняющимся тоном сказала девушка, и Бэкхён услышал, как кто-то с силой колошматит во входную дверь. — Сехун? — недоуменно уточнил омега, приподнимаясь. Служанка кивнула и ждала дальнейших приказаний, а Бэкхён вдруг четко почувствовал, что ничего хорошего приход Сехуна ему не принесет. Растолкав сонного Чанёля, омега приказал девушке отворить дверь, и уже через несколько минут в комнату залетел запыхавшийся альфа. — Где Хань? — с порога потребовал ответа Сехун. Чанёль, простонав что-то невразумительное себе под нос и щурясь от света свечек, приподнялся на постели и уставился на брата. — Я похож на человека, который должен это знать? — Тао слышал, что вы поругались, — Сехун перевел злой взгляд на Бэкхёна, — что ты ему наговорил? Я нигде не могу его найти. Минсок сказал, что Хань не возвращался в дом и подумал, что тот у меня, но он не приходил. И пропал сразу после вашего разговора. — Но я не выгонял его, — беспомощно отозвался омега, не до конца понимая, что происходит. Куда Хань мог деться посреди ночи? — Это твоя вина! — крикнул Сехун, подлетая к постели. Бэкхён только сейчас догадался, что тот скорее всего снова был не в себе, раз даже не попытался завести нормальный разговор. Он походил на городского сумасшедшего с его постоянно дрожащими ладонями и болезненно блестящими глазами. Чанёлю еле удалось оттащить его от кровати, а через мгновенье Сехун вдруг схватился за сердце и принялся бормотать, что Хань ушел из-за него, и на самом деле это альфа виноват в том, что они не могут вернуться домой и жить как прежде. Бэкхён пораженно смотрел на то, как Сехуна мотает из стороны в сторону, от одной крайности к другой, и с ужасом осознавал, что если они продолжат бездействовать, станет слишком поздно. — Бэкхён, оставайся здесь, — попросил Чанёль, выводя Сехуна прочь из комнаты. Омега слышал звук бьющегося стекла, но выйти и посмотреть, что происходит, так и не решился, потому что голоса альф постоянно то повышались, то понижались. Из гостиной доносились сначала крики, потом беспомощное скуление и в конце концов что-то походящее на нормальный разговор между двумя людьми. Той ночью Бэкхёну так и не удалось уснуть.