Пламя дракона

Небольшое пояснение перед началом главы: у детей-драконов нюх развит гораздо лучше, чем у взрослых особей. Приятного чтения! — Ну же, Бэк, прекрати хмуриться, — Чанёль мягко коснулся подушечкой большего пальца складки между бровями омеги и разгладил нежную кожу, наблюдая за напряжённым мужем. С вечера Бэкхён так и не уснул, погруженный в тревоги и переживания, а вот Чанёль после разговора с Сехуном отправил его домой и просил дождаться утра, потому что ночью Ханю в голову могло прийти что угодно, включая внезапную идею жестоко проучить друга и любимого. Выкрасть его из под-носа оравы детей никто не смог бы, к тому же, рядом с поселением чужаков никто не видел, поэтому омега ушел сам и по своей воле, но ребенка просто так он бы никогда не бросил, значит, уходил на время. Чанёлю пришлось раз пять повторить свои доводы и разжевать их младшему брату, чтобы до того наконец дошло, что мужу ничего не угрожает, хотя вожак и сам начинал беспокоиться, умело это скрывая. Хань всегда был очень взбалмошным и резким, но просто так сбегать из поселения, никому не сказав, — на него это было непохоже. Чанёль знал, что, отправив Сехуна домой с ничем, он обеспечил ему бессонную ночь и самое тревожное утро в мире, но и сделать посреди ночи ничего не мог. Вернувшись в спальню, он сразу понял, что поведением Ханя обеспокоен не только его брат. Чанёль попытался и неугомонного Бэкхёна уложить поспать, но тот ворочался до полуночи, а затем и вовсе поднялся с кровати и скрылся за дверью, ведущей в купальню. Через несколько минут вернулся обратно и присел на постель рядом, позволяя обнять себя за талию и мягко поглаживая волосы альфы. Чужие прикосновение и тепло в момент усыпили Чанёля, и тот провалился в глубокий мрачный сон, проснувшись только на рассвете и обнаружив свою омегу на том же месте, где он оставался вчера. Бэкхён сонно смотрел в окно, словно вот-вот ждал каких-то вестей, но на улице было тихо и спокойно, даже местные еще не встали, чтобы начать работу. — Ты так и просидел тут всю ночь? — удивился альфа, выпутываясь из чужих рук, и поймал усталый кивок. Чанёль еще вчера понял, что Бэкхён за всё произошедшее винит себя, но смысла говорить об этом с ним не было — альфа знал, до чего тот был упрямый в своих суждениях. Приходилось лишь ждать Ханя, который, похоже, даже не торопился возвращаться. — Ложись-ка в кровать, — настоял Чанёль, замечая воспаленные глаза омеги и откровенно измотанный вид. Нет, Бэкхён не плакал, но усталость брала своё, и альфа не желал наблюдать за тем, как омега изматывает себя бесконечным ожиданием. — Бэк, ты же знаешь Ханя, он сам себе на уме, сейчас закончит то, что пришло ему в голову ночью, и вернется обратно. Он бы никогда не бросил Сяомин и Сехуна просто так, ничего не сказав, а выкрасть его никто бы не решился, потому что через час пришлось бы вернуть этого болтливого баламута обратно. Бэкхён слабо ответил на улыбку и кивнул, но тревоги простыми словами было не стереть. Он поглубже закутался в одеяло, которым накрыл его альфа и шумно засопел в подушку. — Но Сехун теперь беспокоится… — Если бы моим мужем был Хань, я бы тоже и дня спокойного в своей жизни не видел, — отмахнулся Чанёль, укладываясь рядом и почти вжимая кокон из одеяла в себя, наконец, заставляя омегу полноценно засмеяться. Тот столкнулся с мужем носами и потерся кончиком о чужой, умиротворенно прикрывая глаза. Запах Чанёля убаюкивал уставшее сознание, даря ощущение безопасности и спокойствия, но на задворках все равно упрямо билась мысль о том, что Бэкхён не может просто взять и заснуть — сегодня должно произойти что-то важное, он чувствовал это своим нутром так ясно, что с минуты на минуту готов был наутек кинуться из дома. — Неужели ты совсем не переживаешь? — сонно пробормотал омега в чужие ключицы, чувствуя, как по спине поглаживают широкие теплые ладони. Его всегда поражало, как Чанёль может в любых ситуациях оставаться спокойным и рассудительным, не поддаваясь захлестывающим эмоциям и желанию крушить все подряд, а вдобавок еще и найти нужные слова, чтобы успокоить омегу. — У меня хорошее предчувствие, — Бэкхён ощутил мягкое прикосновение чужих губ к макушке и расслабился, позволяя себе ненадолго задремать. Он хотел еще и подшутить над Чанёлем о том, что тот верит всего лишь какому-то сгустку эмоций внутри себя больше, чем реальной картине вещей, но не успел, потому что провалился в долгожданный сон. В последнее время он вообще страдал от недосыпа и постоянно хотел спать, а внутри у него творился неуёмный ураган из чувств и эмоций, которые с недавнего времени с удвоенной силой рвались наружу. Проснулся Бэкхён уже через пару часов от того, что за окном принялись стучать молотком. Новый день принес новую работу, и на улицу постепенно потянулись местные жители. Шум разбудил омегу, и он приподнялся на постели, замечая, что в комнате никого нет, а за дверью на кухне орудуют слуги. Валяться дальше в постели Бэкхён не пожелал, поднялся с кровати, прошмыгнул в купальню и привел себя в божеский вид, чтобы проведать Исина. Прихватив то, что дал ему лекарь из города, омега покинул спальню и нос к носу столкнулся с мальчиком-слугой, который сидел на кресле возле двери с книгой в руках, ожидая его пробуждения. — Доброе утро! Господин просил передать, что заседает в резиденции, завтрак на кухне, — сообщил мальчик, закрывая книгу и кланясь. От еды Бэкхён отказался, потому что мутило его нещадно, в горло даже кусок не полез бы. Он выпил крепкий чай и отправился к Исину, застав у него несколько больных и Тао, который беззаботно щебетал что-то из мастерской. Младший омега теперь выглядел гораздо более здорово и проявлял интерес к медицине, чем очень радовал лекаря. Домой он проситься перестал, но все понимали, что он просто не хочет обременять капризами жителей поселения, хотя по своим родным землям очень скучал. Договорились, что именно Ифань доставит омегу восвояси, как только окрепнет и сможет заниматься делами, потому что из всех старших именно он за время своего пребывания в лазарете больше остальных сблизился с омегой. — Да, Хань рассказал мне про ляйсэн, — беспечно отозвался Исин, когда Бэкхён показал ему записи врача. — Он был здесь? — удивился омега, поражаясь чужой беззаботности. Кажется, Исина совсем не волновала проблема лекарства, словно он уже давно знал о ее решении. — Да, ты разве не знал? — ответно изумился лекарь, отрываясь от перебора трав. — Я ему рассказал, что такое ляйсэн и где его можно найти, он тут же поспешно ушел, и я подумал, что это ты послал его. — Нет, я этого не делал! — запаниковал Бэкхён, не понимая, как так вышло, что он мог уже держать траву в руках, но этого до сих пор не было. Не мог же Хань намеренно утаить от него это? — Бэкхён, не волнуйся, — тут же подлетел к нему Исин, обеспокоенно дотрагиваясь кончиками пальцев до чужого лба. — Хань просто пришел ко мне поздно вечером, разбудил меня и спросил про ляйсэн, сказав, что это очень важно и именно эту траву тебе сказали найти в городе. Сначала я немного запамятовал название, но мы порылись в книгах, и я все отыскал. Вероятно, Хань отправился на ее поиски. — А что ты ему сказал? — спросил Бэкхен, позволяя Исин всучить ему в руки настой ромашки. — Ляйсэн — очень старая необычная трава из рода цветущих. Если не знать, даже не подумаешь, что она может пригодиться чем-то большим кроме украшения букетов, но у нее много полезных свойств, а одна из отличительных черт — синие лепестки, — сердце у Бэкхёна в груди при этих словах забилось с такой скоростью и силой, словно всерьез намеревалось выскочить из груди — Сам бутон белоснежный, как и у многих полевых цветков, но листья — насыщенного синего цвета. Это растение очень привередливо и растет не везде, но найти его можно, — Исин улыбнулся и поднялся со своего места, снова возвращаясь к работе, — а разве Хань уехал, ничего тебе не сказав? — продолжал омега повседневным тоном. — Как-то не похоже на него, хотя учитывая последние события… Исин резко прервался, оборачиваясь и замечая на полу чашку, которая мелкими осколками разлетелась по деревянной поверхности. Она выпала из ослабевших рук омеги, а в глазах у него застыл такой шок, что лекарь даже напугался. — Только не вставай, а то поранишься, — попросил Исин, находя в углу комнаты небольшой веник и аккуратно собирая осколки в одну кучку. — Бэкхён, с тобой все в порядке? — настороженно спросил старший, поняв, что омега его даже не слушает, уставившись пустым взглядом в свои собственные ладони, сжимающие ткань брюк. Вид у него вообще был полностью отсутствующий. Дело в том, что Бэкхён пытался смириться с мыслью, что большую часть своей жизни он провел рядом с цветком, который теперь мог спасти жизнь его любимому человеку. Бэкхён семнадцать лет подряд поднимался с кровати, выглядывал в окно и разглядывал поразительно синие листья, торчащие среди зеленой травы, укрытой росой. Он выходил из хижины, шел за водой к колодцу и там снова видел цветок — тот разросся по всей деревне, беря начало от его небольшого, криво наклонившегося в сторону домика и до самого пруда. Ляйсэн вообще повсюду рос в его старой деревне. Никто из местных не знал названия, да и никого оно особо не интересовало, потому что ни в каких полезных целях растение не использовали, даже Бэкхён успешно игнорировал его существование до сегодняшнего дня. На дрожащих ногах поднявшись со скамьи, он, забыв забрать свои записи, сбивчиво попрощался с Исином и направился к выходу, чувствуя, как становится сложно дышать. От волнения у него тряслись ладони и кружилась голова, и лекарь попробовал окликнуть его обратно, но в ушах стоял такой шум, что Бэкхён даже кричащих на улице детей едва ли мог слышать. Состояние до тихого ужаса напомнило то, когда он пытался среди пожара и запаха гари найти Чанёля, а перед взглядом стоял только столп пламени, от которого до боли слезились глаза. Бэкхён понимал, что начинает задыхаться и терять сознание, но кто-то резко хлопнул его по щеке и позволил угодить в свои объятия, а когда Бэкхён поднял голову, увидел над собой удивленное лицо Чунмёна. — Что с тобой? — недоуменно спросил альфа, помогая ему встать и опереться на чужую руку. Бэкхён сглотнул сухость во рту и попытался выровнять дыхание. — Бэкхён, ты меня слышишь? — обеспокоенно задал вопрос Чунмён, поняв, что омега никак не реагирует. Однако Бэкхён кивнул и покрепче стиснул его руку, зажмуриваясь до кругов перед глазами. Чунмён ловил на них испуганные взгляды и поспешил увести омегу в тень, посчитав, что тот перегрелся на солнце после беспокойной ночи. — Где Чанёль? — прохрипел омега, облокачиваясь спиной о каменную стену одного из домов. Исходящая от нее прохлада немного привел его в чувство, но тошнота и туман перед глазами, настигнувшие его при выходе из домика лекаря, заставили приложить ладонь ко рту, чтобы остановить рвотный позыв. — Он попросил меня срочно тебя найти, потому что Хань вернулся, — Чунмён переждал, пока Бэкхён придет в себя, и попросил у первого попавшегося прохожего срочно поднести стакан воды, затем помог оттолкнуться от стены и выпить живительную жидкость. Едва ли Бэкхёну стало лучше после этого, но новости о Хане заставили попридержать непреодолимое желание ничком свалиться на землю. Когда они оказались в доме, из гостиной тут же вышел взъерошенный Чанёль и перехватил омегу, мимоходом благодаря дядю. Бэкхён изо всех сил делал вид, что все в порядке, а Чунмён не успел ничего рассказать, поэтому омегу завели в комнату, где вокруг широкого стола уже собрались Хань, Сехун и Кенсу. — Вот, — без предисловий Хань указал ладонью на небольшой букет белых цветков, который был аккуратно сложен на столе, и выжидающе взглянул на Бэкхёна, — ляйсэн я нашел в твоей деревне. — Но как ты понял? — только удивленно выдохнул омега, не верящим взглядом разглядывая знакомые листья насыщенного синего цвета. Он думал, что при виде них от счастья у него улыбка с лица не сойдет, но вид знакомых растений навевал неприятные воспоминания и ассоциации, и Бэкхён так и не решился подойти ближе. — Исин сказал, у цветков синие листья. Я сразу вспомнил, что после того, как Сехун тебя привез, рассказывал мне о цветах в твоей деревне. Его они так впечатлили, что он мне про них все уши прожужжал, — Хань кинул мимолетный взгляд на мужа. — К тому же, легко было догадаться о месте, где все твои страхи брали начало. Я до сих пор помню тот ужас в твоих глазах, когда ты впервые здесь появился. — Я просто таких цветов никогда не видел, — надувшись, оправдался альфа, хотя Бэкхён с уверенностью мог сказать, что его недовольство всего лишь напускное. Его мало интересовали цветы и в принципе все, что не касалось вернувшегося мужа. — Это совпадает с тем, что выпало тебе в картах, правда? — спросил Кенсу, задумчиво вертя в руках стебель одного из цветков. — Похоже, это действительно то, что мы искали. — Но как же я сразу не понял… — виновато шептал омега себе под нос, пока Кенсу переключился на диалог с Ханем. Поддерживающий его за руку Чанёль напряженно нахмурился и притянул омегу ближе, касаясь губами его лба и чувствуя обжигающий жар чужого тела. — Нужно сказать Исину, Ифаню и Чунмёну, чтобы они ехали в деревню и забрали из нее все цветы, какие смогут найти. Я сейчас вернусь, — он отдал распоряжение и увел Бэкхёна в спальню, почти силой заставляя сесть того на кровать и прекратить уговаривать его вернуться. — Все уже в порядке, — говорил Чанёль, одной рукой удерживая омегу за плечо, а второй прижимал ладонь к чужой щеке. — Хань вернулся, лекарство нашли. Его привезут сюда, и Исин начнет исследования, это все равно будет не скоро, ты должен поспать. Когда ты проснешься, всё как раз будет известно. — Я не могу просто спать, пока все там, — не уступал Бэкхён, но силы медленно покидали его, и сопротивляться дальше было неимоверно сложно. Глаза сами собой закрывались, а язык заплетался, но внутри Бэкхёна билась такая тревога, что ему казалось, будто стоит ему закрыть глаза, случится что-то непоправимо ужасное. — Если ты не поспишь, то просто отключишься посреди дороги, Бэкхён, — голос Чанёля стал серьезнее и грубее, и омега ощутил, как к горлу снова подкатил приступ мерзкой тошноты. — Мне плохо, — пожаловался он, укладываясь на бок и подкладывая ладонь под щеку. Он понимал, что должен дать Чанёлю уйти и заснуть, но вместо этого вцепился мертвой хваткой ему в запястье и хныкал как маленький ребенок. На долю секунды его охватил страх, что алоим каким-то образом и на него повлиял до той степени, что омега начал выходить из себя, но Бэкхён был лишь человеком. — Потому что ты устал, — шептал альфа, мягко поглаживая его по волосам. Сердце кровью обливалось при виде омеги, который как будто специально доводил себя до такого состояния, что едва мог стоять на ногах, но Чанёль до последнего не вмешивался, зная, как Бэкхён реагирует, если муж учит его жизни. Но в этот раз без его вмешательства было не обойтись, потому что у Бэкхёна внутри шило никак не могло успокоиться и дать ему отдохнуть. Всё ему нужно было знать и всё брать на себя, хотя раньше он чурался ответственности как огня. Чанёль чувствовал, как в полной мере испытывает гордость за любимого омегу. Несмотря на то, что внешне в Бэкхёне не поменялось абсолютно ничего, не заметить его взросление было невозможно. Чанёль сам себе завидовал и не понимал порой, как мог так холодно относиться к омеге в самом начале, смотря в эти блестящие глазки, наполненные упрямством и силой. Через пару минут, убаюканный чужими прикосновениями, Бэкхён уснул. Альфа накрыл его одеялом и приказал принести в комнату обед, как только омега поднимется с кровати, и не выпускать его, пока не съест все до последней крошки. Любопытный Бэкхён лучше вылижет тарелку до блеска, чем будет скандалить и тратить свое время, ведь альфы, от которого можно будет потребовать свободы, рядом все равно не найдется. А чтобы высказать ему свои недовольства, придется так или иначе все съесть.

***

Однако, когда Бэкхён проснулся, обед уже давно был позади. День клонился к вечеру, и как только он осознал, сколько проспал, то сразу вскочил с кровати, подлетая к двери, которая оказалась заперта. Подергав ручку, омега зло выругался и полез к окну, но через пару секунд дверь отворилась, и на пороге появилась девушка с подносом в руках. Передав послание вожака, она водрузила еду на письменный стол и затворила дверь на ключ, словно боясь, что Бэкхён проскользнет мимо нее и выскочит из комнаты. Омега из упрямства не хотел ничего есть, но неизвестно было, когда собирался объявиться альфа, поэтому запихав рис за обе щеки, он в два счета расправился с ужином и вылетел из комнаты, натыкаясь взглядом на Чанёля в гостиной. Альфа специально не вернулся в спальню, чтобы поиграть с Бэкхёном, и при виде его недовольного сонного лица не смог удержаться от смеха. — У тебя рот грязный, — невольно вырвалось у Чанёля, когда он заметил маленькие белые рисинки у омеги на щеках. Тот моментально утер их и влетел в комнату. — Ты меня за десятилетку держишь? — злился Бэкхён. Чанёль даже подумал, что поспешил с выводами, когда присвоил мужу ту стадию взрослости, до которой ему было еще далековато, но любви от этого меньше не становилось, а потому и смысла особого вычислять особенности поведения омеги тоже. — Если для того, чтобы ты себя хорошо чувствовал, мне надо относиться тебе как к десятилетке, то да, — невозмутимо ответил Чанёль, поднимаясь с дивана. До появления Бэкхёна в комнате он принял важное решение, и теперь нужно было обсудить его с омегой, но сначала Чанёль хотел загладить свою вину за небольшую неприятность, заставшую Бэкхёна в спальне. Он подошел к омеге, мягко утягивая того на кресло, усадил на мягкую поверхность и наклонился к чужому лицу, упираясь ладонями в подлокотники и ловя на себе удивленный взгляд. Уже через пару секунд щеки омеги покрылись едва заметным румянцем, а губы вот-вот готовы были растянуться в игривой улыбке, стоило Чанёлю немного приблизиться. Несмотря на то, что они провели вместе много ночей, занимаясь вполне очевидными для молодых супругов вещами, и проводили течки омеги вместе, чувствительность Бэкхёна успешно игнорировала этот факт, заставляя своего обладателя реагировать на чужие прикосновения, затаив дыхание. — Что? — не выдержал омега, когда муж стал еще ближе, а его запах заставил томно прикрыть глаза, неосознанно поддаваясь навстречу. Едва заметный шепот долетел до уха альфы, уже когда он легко покрывал поцелуями чужие щеки, спускаясь к красиво очерченной линии челюсти, аккуратному подбородку и нежной шее. Бэкхён судорожно выдохнул и сжал руками обивку подлокотников, вжимаясь в спинку кресла и ощущая, как губы альфы становятся настойчивее и грубее. Воздух в комнате наполнился сладким запахом возбуждения, но как только в голове у Бэкхёна поселилась идеальная звенящая пустота, сосредоточившаяся на чужих прикосновениях, Чанёль отстранился и насмешливо заглянул ему в лицо. — Прощаешь? Бэкхён пару секунд в замешательстве глядел на мужа, а затем красноречиво выгнул бровь, понимая, что с ним в очередной раз играют, и сражаясь с желанием отпихнуть альфу, толкнув того в плечо. Но в итоге он юрко выскользнул из чужого захвата и направился в сторону корзины с фруктами на столе, замечая рядом синие лепестки. В груди что-то напряженно заныло, но он не придал этому значению и, взяв из корзины яблоко, резко зажевал его, чтобы чем-то себя занять, потому что к нутру уже снова подкатывала ничем не объяснимая паника. — Я всё возмещу позже, — послышалось из-за спины, и Бэкхён обернулся, замечая на лице альфы извиняющую улыбку и беспомощно разведенные руки. Чанёль подумал, он опять надулся, но причина тревоги крылась глубже. Бэкхён ответил мягкой улыбкой и легким кивком, но уже через несколько секунд все мышцы застыли в напряжении при следующей фразе альфы: — Мне нужно с тобой поговорить. Это важно, — ненавязчиво предлагая Бэкхёну сесть, словно чужие слова могут пошатнуть его состояние, Чанёль оказался на широком резном стула напротив, собираясь с мыслями. От прежней игривости в его глазах не осталось и следа, и Бэкхён понял, что разговор действительно будет серьёзным. — Ты проспал немного больше, чем я предполагал, — Чанёль неловко улыбнулся, — и за это время произошло много изменений. Исин, Тао и Ифань ездили в твою деревню и собрали всю траву, которую удалось найти там и поблизости, а потом Исин объяснил мне, что этого объема едва ли хватит на двух человек. — Но ее там были целые горы! — запротестовал Бэкхён, вспоминая усеянные синим цветом тропинки. — Да, видимо, засуха выкосила большую часть травы, поэтому ее стало гораздо меньше. Исин придумал выход: семена хорошо приживутся на земле драконов. Если успеть посадить их этой весной, то следующим летом цветы снова взойдут, и их станет гораздо больше. — Хорошо, — Бэкхён облегченно выдохнул, — тогда мы вылечим тебя, верно? И на следующий год Исин сможет сделать лекарство для остальных?  — Не совсем, — Чанёль отвел глаза, заставляя омегу с силой впиться пальцами в край пледа на диване, чтобы удержаться от крика. — Я принял решение отдать большую часть травы Сехуну. Выведение яда требует стабильного повторяющегося лечения, это долгий процесс, и если мы опоздаем, то может быть слишком поздно. Алоим нанес повреждения его нервной системе гораздо больше моей, а мой глаз, как ты и сам знаешь, все равно не вылечится полностью. Того, что останется, вполне хватит, чтобы замедлить процесс интоксикации внутри меня, но для Сехуна этого будет недостаточно. Бэкхён разочарованно откинулся на спинку дивана, обдумывая чужие слова. В предложении Чанёля был смысл, и омега понимал, почему тот принял такое решение, но смиряться с ним так просто было нелегко. — Ты уверен? — нерешительно спросил Бэкхён, внимательно глядя на альфу напротив. — А ты? — вдруг спросил его Чанёль, заставив мужа непонимающе нахмуриться. — Тебя ведь это тоже касается. — Вряд ли мое мнение поменяет твое решение, — расстроенно признался омега, догадываясь, что все решено уже без него. — Бэкхён, оно в корне всё поменяет, — альфа поднялся со стула и через несколько секунд присел на диван рядом, обхватывая чужую ладонь своей. — Я не хочу, чтобы ты согласился просто потому что, так решил я. Я не один буду справляться со всем этим. Тебе тоже предстоит ждать. — Но ты ведь сказал, что остатков хватит, чтобы замедлить распространение яда? — Да, но это не полностью избавит меня от него. Все останется как прежде, просто не станет хуже. — Но ты вроде научился сдерживать это, — Бэкхён попытался подбадривающе улыбнуться. Он не знал, кого толком успокаивает, себя или Чанёля, главное, что его слова действовали на обоих. — У меня чувство, будто я тебя предаю, — с грустной улыбкой ответил Чанёль, — ты столько времени потратил на поиски лекарства, и я так мучил тебя все это время. Я знаю, у тебя никогда не было братьев и сестер, но… — Я понимаю, — Бэкхён прервал мужа кивком головы, — он твой самый близкий человек. Вы всю жизнь были вместе, и ты хочешь помочь в первую очередь ему. — Но решение должен принять ты, — сказал ему Чанёль, покрепче сжимая руку, — все будет так, как скажешь ты. Если тебе нужно время, то… — Нет, все в порядке, — выбор вдруг дался Бэкхёну так легко, словно с плеч опустился огромный груз. Он будто все это время ждал, пока Чанёль задаст этот вопрос. — Я тебе доверяю. Если ты думаешь, что мы сможем потерпеть еще год, все хорошо. Я буду рядом. Чанёль благодарно улыбнулся, резко утягивая его в объятия и целуя, куда придется, заставляя Бэкхёна смеяться и зажиматься от щекотки. Он мягко отстранил альфу, упираясь ладонью тому в грудь и с приятным чувством удовольствия ощутил, как радостно заходится под его рукой чужое сердце. — Думаю, тогда нам нужно навестить соседей, — предложил омега, красноречиво переводя взгляд на лепестки цветка поблизости. Чанёль согласно кивнул и отстранился, в последний раз оставляя нежное прикосновение за ухом мужа. Через некоторое время, когда они оказались у Сехуна и Ханя, одна из прислуживающих в доме девушку завела их в гостиную, где нашлись только альфа с дочкой. Сяомин увлеченно пыталась научить кота разговаривать, сидя у отца на коленках, и постоянно получала от вредного животного недовольный взгляд и попытки оцарапать детскую ручку. Ханя в комнате не было, и девушка услужливо сообщила, что он спит с полудня, потому что всю ночь пропадал в деревне Бэкхёна. Встретив Сехуна после приезда, он так и не нашел решимости снова его покинуть и остался дома, чем несказанно обрадовал мужа, который теперь не был вынужден в одиночестве слоняться по огромному зданию, выискивая себе новые и новые занятия, чтобы вытеснить из головы мысли о сумасшествии. Едва заметив их в дверях, Сехун сразу понял, что предстоит важный разговор, поэтому тут же попросил разбудить Ханя и присмотреть за ребенком, пока они будут беседовать. — Это не настолько официально, чтобы вас прерывать, — остановил девушку Чанёль, и она, оглянувшись на хозяина и получив настороженный кивок, скрылась за дверью, ведущей в спальню. По лицу Сехуна было заметно, что хороших новостей он не ждал, поэтому нервно отводил глаза, и в комнате повисла напряженная тишина, пока внутрь не заполз сонный Хань. — Будете чай? — растерянно спросил омега, оглядывая собрание. Дочь, соскочив с дивана, дернула его за штанину, и он поднял ее на руки, нервно прикусывая губу и кидая недоуменные взгляды на такого же обескураженного альфу. — Боже, ну у вас и лица, — не удержавшись, засмеялся Чанёль, занимая кресло возле камина, так и не дождавшись приглашения. Бэкхён же оперся бедром о подлокотник, неосознанно вращая между пальцами стебель цветка, который он прихватил из дома. — Ждете, что я вас прогоню, что ли? — Вообще-то вы могли бы и предупредить о своем приходе, — тут же ощетинился Хань, — может, у нас дела какие. — Да ты проспал весь день, — напомнил ему Чанёль, выгибая бровь. Омега закатил глаза и пробормотал что-то под нос, но отвечать дальше не решился. — Так зачем пришли? Что-то случилось? — спросил Сехун, поняв, что брат в хорошем настроении, и плечи его расслабленно опустились. — В общем, вы, наверное, слышали, что Исин сказал, — сразу приступил Чанёль к главному, внимательно рассматривая лицо Ханя. Бэкхён не понимал, почему тот концентрирует внимание на нем, ведь сам он больше наблюдал за Сехуном, которого лечение касалось напрямую. — Про то, что его едва хватит на двух людей? — мрачно уточнил Хань, получая утвердительный кивок в ответ. — Мы с Бэкхёном приняли решение отдать лекарство Сехуну, — огорошил хозяев альфа, невозмутимо принимая из рук служанки кружку с ароматным горячим чаем. Бэкхён отказался и едва удержался от смеха, наблюдая за вытянувшимися лицами друзей и даже девушки с подносом в руках, которая, растерявшись от услышанного, так и застыла у кресла, удивлённо глядя на вожака. — Нет, я не могу принять его, — внезапно начал отнекиваться Сехун, беспомощно глядя на брата. Хань, на лице которого при этих словах застыло выражение полного ужаса, сбивчиво схватил альфу руку, пытаясь остановить и переубедить его, но Чанёль заговорил первым. — Врач из столицы сказал, что мой глаз все равно невозможно излечить окончательно. Отравление слишком сильное, но оно хотя бы не повлияло на нервную систему так, как это произошло с тобой. Я научусь контролировать это, уже пытаюсь, но с тобой все гораздо хуже, Сехун, ты же видишь, — голос Чанёля вдруг смягчился, словно он разговаривал с ребенком, — оставшейся части цветов хватит, чтобы замедлить распространение яда, а ты сможешь вылечиться. Если ты не примешь сейчас предложение, то потом будет слишком поздно. Ты ведь знаешь, как это происходит, — слова альфы почти перешли в печальный шепот, — от этого пострадаешь не только ты. — Бэкхён, осторожно! — вдруг крикнул Хань, когда тело омеги накренилось до той степени, что вот-вот не выдержало бы и рухнуло на пол. Бэкхёна словно выдернули из затяжного сна, он широко распахнул глаза и глубоко задышал, отстраняясь от кресла. Занятые разговором альфы даже и не заметили, как омега постепенно выпадал из реальности, прикрывая глаза и все ниже опуская голову. Выпуская чашку с чаем из рук, Чанёль испуганно обернулся на него как раз в тот момент, когда Бэкхён едва ли не рухнул в кресло, но альфа успел перехватить его так, чтобы тот угодил в его руки, а не полетел на пол. — Меня тошнит от запаха чая, извините, — пробормотал он, приподнимаясь и тут же хватаясь за шею. Разлитый по ковру напиток моментально наполнил комнату ароматом чего-то кислого, и омега поморщился, ощущая, как к горлу подступает тошнотворный ком, перехватывая дыхание. — Может, у тебя аллергия на этот запах? — взволнованно предположил Хань. — Я могу лечь? — пролепетал омега, упираясь руками в спинку кресла. — Все в порядке, — выдавил он, замечая, как Чанёль поднимается и пытается усадить его на свое место. — Я отведу тебя в спальню, — сказал Хань, беря его под руку, и завел в комнату, доводя до кровати и опуская на покрывало. — Ты болен? Ты весь дрожишь, — Хань потянулся к его лбу, и Бэкхён облегченно выдохнул, чувствуя касание прохладных пальцев к горячей коже. Следом за ними в комнату прошмыгнула Сяомин, тут же пристраиваясь омеге под бок и любопытно заглядывая в чужие глаза. На дне ее зрачков плескались огненные искры, затягивая Бэкхёна в свой омут. — Я достану покрывало, — сказал Хань, когда Бэкхён лег на постель, и отошел к шкафу, выискивая в его недрах что-то потеплее. — Какой мерзкий запах, — Бэкхён сморщил нос, до сих пор ощущая, как в комнату просачивается аромат кислого чая. Хань попросил Сяомин закрыть дверь и отворил окно, но девочка не поднялась с места, все с таким же любопытством глядя на Бэкхёна. Ее неотрывный взгляд мог бы даже напугать омегу, но его охватила такая слабость, что сил на испуг едва хватило бы. Веки становились такими тяжелыми, что ждать, пока Хань отыщет одеяло и что-то ответит ему, было слишком тяжело. Когда друг заговорил, Бэкхён едва смог понять, о чем речь. К его лицу вдруг принюхались, и когда он сонно моргнул, увидел, что Сяомин приблизилась к нему нос к носу, внимательно глядя в глаза, будто пыталась что-то отыскать в них. Затем маленькая рука скользнула к его животу, прислоняясь к шелковой ткани рубашки и осторожно поглаживая мягкую кожу. — Хань, извини, что я подозревал тебя, — все-таки нашел в себе силы Бэкхён, чтобы сказать это. Ему казалось, будто непременно нужно сделать это именно сейчас. — Да все в порядке, — приглушенно отозвался омега, роясь на верхней полке. Он никогда раньше не стелил кровать сам, поэтому понятия не имел, где что находится. — Ты тоже меня извини, — он на секунду оглянулся, убедившись, что Бэкхён его слушает, — я столько всего тебе наговорил. Самому стыдно… — Если бы я не поверил в слова шаманки, мы бы не поругались. Решение оказалось таким простым, мне просто нужно было немного подождать, — вздохнул омега.  — Если бы мы не поругались, я бы не поехал искать лекарство так резко, — переубедил Хань. — И потом… Если бы вы не решили отдать его Сехуну, мало ли, что взбрело бы мне в голову… Произошла цепная реакция. Наверное, это связано с той картой про решение и... Сяомин убрала руку от живота омеги, и Бэкхён вдруг почувствовал такое спокойствие, что моментально провалился в сон, заставляя Ханя обеспокоенно тронуть его за плечо и, в конце концов, просто накрыть одеялом, оставляя в покое. — Пойдём, милая, — позвал Хань, направляясь к выходу и протягиваю дочери руку. Та послушно соскочила с кровати, вкладывая маленькую ладонь в чужую. — У Бэкхёна в животике дракон, — вдруг заявила девочка, беззаботно подпрыгивая, чтобы ухватиться за слишком высокую для нее ручку двери. — И его запах совсем-совсем другой, — Сяомин выскользнула из комнаты, все-таки отворив дверь, а Хань так и застыл у порога, ошарашенно глядя в стену.

***

— Ну наконец-то, — послышалось сверху, и Бэкхён окончательно открыл глаза, завидев наклонившегося над ним Тао. — Проснулся! — крикнул омега, заставляя Бэкхёна поморщиться от громкого звука, и приподняться на постели. Несмотря на то, что за окном только принимался рассвет, он чувствовал себя очень бодро и свежо, будто проспал часов десять. В комнате появился Исин, и Бэкхён вдруг понял, что находится в лазарете. — Что случилось? — недоуменно спросил он, наблюдая, как Исин измеряет ему температуру и давление, а затем внимательно разглядывает его лицо, вертя его из стороны в сторону. — Это мне хочется спросить! — вдруг возмущено выдал лекарь. — Я понимаю, что тебе большую часть времени абсолютно плевать на свое здоровье, но может, стоит подумать хотя бы о ребенке?! — Каком ребенке? — растерянно поинтересовался омега, поворачиваясь к загадочно улыбающемуся чему-то своему Тао. — Бэкхён, ты беременный, — заявил Исин, заставляя его недоуменно приоткрыть рот. Чужие слова повисли в давящей тишине, но кажется ни Тао, ни Исин ее не смущались, беспечно занимаясь своими делами и даже не замечая шок Бэкхёна. Когда удивление немного сошло на нет, он почувствовал, как его одновременно наполняет чувство радости и страха. Это ведь так удивительно и в то же время странно, думал омега, осторожно дотрагиваясь до пока еще абсолютно плоского живота, что внутри него растет их общая с Чанёлем частичка. Она маленькая, хрупкая, и ее так легко потерять. — Отсюда и постоянные переутомления, слабость и тошнота, — продолжал Исин, вручая Бэкхёну в руки травяной отвар, — тебе нужно соблюдать режим и правильно питаться, а ты, наверное, только и делаешь, что поедаешь сладости, — упрекнул лекарь, — будь внимательнее, теперь тебе нужно заботиться не только о себе. Бэкхён послушно кивал, ловя в отражении жидкости в стакане свою до глупого радостную улыбку. Ему не терпелось оказаться дома, но Исин отказывался отпускать его, пока в стакане не станет пусто, поэтому он глотал горький отвар, чувствуя, как внутренности опаляет приятным теплом, а внутри что-то мягко, почти незаметно, впервые дает знать о своем присутствии.  — Выносить дракона — очень сложно, — продолжал умничать Исин, но Бэкхён его уже не слушал, откладывая стакан в сторону и спрыгивая с койки. — А где Чанёль? — полюбопытствовал омега, натягивая обувь и заправляя рубашку. Больше всего на свете ему сейчас хотелось видеть мужа. — Пришлось пинками выгонять его спать домой, — недовольно пробурчал лекарь, — я ему ничего не сказал, имей в виду. Он думает, что у тебя переутомление. А то я побоялся, что он мне весь мозг вынесет за ночь, — кажется, Исину прилично потрепали нервы за прошедшие сутки, потому что Бэкхён впервые видел его таким недовольным, но чужие ворчания почему-то совсем не обижали, а только смешили. — Спасибо, — благодарно прошептал Бэкхён, уже выбегая за дверь. Исин посмотрел ему вслед и незаметно улыбнулся, наблюдая, как за окном проносится маленький быстрый урганачик, спешащий восвояси. Впервые, покидая лазарет, Бэкхён казался настолько счастливым. Исин знал, что ему еще не раз придется принять этого неусидчивого омегу в своем кабинете, что в стенах его дома прольется много крови и слез, но что-то внутри настойчиво подсказывало, что у них, у всех них всё обязательно будет хорошо. Только надо заставить Бэкхёна регулярно ходить на приёмы, подумал тогда Исин. А Бэкхён ни о чем не думал, он просто бежал домой, ловя удивленные взгляды жителей деревни драконов и даже не пытаясь стереть с лица счастливую улыбку. Внутри было так спокойно и радостно, как еще никогда, потому что Бэкхён, после долгих поисков, страданий и слёз, наконец, почувствовал внутри себя то самое пламя дракона.