Давай расстанемся, когда клен опадет.

С каждой прочитанной строчкой письма выражение лица хозяина дома становилось мрачнее, а руки с каждой прочитанной фразой содрогалась все чаще и сильнее. "Госпожа! Неужели то, о чем вы пишете – правда...!"— подумав про себя испуганно мужчина, перечитывая несколько раз одну и ту же строчку. Он выпустил письмо из грубых ладоней, полностью покрытых мозолями. — Как же подобное могло произойти... Что нам теперь делать...?— теряясь в мыслях, бормотал себе под нос мужчина. — Я поклялся защищать ее... Твою дочь...— закрыв глаза, прошептал мужчина, тяжело вздознув. — Дядя, что-то плохое случилось...?— вдруг послышался детский голос, доносящийся из дверей. Яо Мэйлин смирно стояла на пороге, наблюдая отчаяние мужчины, что метался из угла в угол, не в силах совладать с собой. — Что тебе нужно?— испугавшись ее присутствия, грозно обратился он, сжимая в ладони подобранное письмо. — Почему вы злитесь на меня? Вы же сами сказали мне переписать правила, выучить, а затем показать вам. Я пришла, чтобы показать...— уставившись непонимающе на человека перед собой, протараторила девочка, ожидая одобрительного ответа. — Верно...— задумавшись, ответил тот, подозвав воспитанницу к себе жестом руки. — Что же ты выучила?— спросил более мягким тоном, сев в свое обшитое кожей кресло. — "Глупый заботится о благе личном, мудрый же размышляет о благе народа."— Уверенно проговорили маленькие розовые губки. — " Горе тому, кто не сумел сдержать языка в момент тяжелый, язык – корень всех бед."— продолжила пересказ девчушка. — " Всякому же благородному, будь то муж или женщина, положено заботиться о чести рода своего, являться примером и нести имя свое достойно." — " Не следует пренебрегать наставлениями старших, юный же да будет покорен и смирен перед советом старших." — "Молчание – золото, скромность – великая благодетель." " Благородный не следует желаниям плотским и неразумным, а воспитывает терпение и проявляет рассудительность." "Счастье и любовь – удел слабых, сильный же не позволяет себе слабостей, благородный тем паче да не испачкает своей чести в непотребстве..." — Все продолжала без остановок Мэйлин, уставившись на подсвечник с тремя горящими свечами. — Достаточно.— прервал монолог низкий приятный голос мужчины. — Вижу, ты хорошо усвоила книгу благодетели. С этого момента строчки в ней станут путеводной звездой твоей жизни. Поняла?— Подойдя ближе к ребенку, обратился хозяин дома. — Что такое путеводная заезда, дядя?— непонимающе спросила девочка, закинув голову назад так, чтобы увидеть лицо мужчины. — Это такая звезда на небе, что помогает найти дорогу. У каждого человека должна быть своя дорога, которой он обязан придерживаться всю свою жизнь. Те слова, что ты сегодня выучила, должны стать твоим жизненным принципом, твоим "я", твоей судьбой, оценкой твоих действий. Ты необычный человек, то, что позволительно другим – тебе строго запрещено, ты молодая госпожа знатной семьи, а это значит, что у тебя есть только один путь, тебе нельзя совершать ошибок. Понимаешь...?— объяснил мужчина, присев на одно колено, ожидая получить положительный ответ, на что девочка непонимающе уставилась на учителя. — Но почему другим людям все можно, а мне нельзя?— опустив взгляд, с нотами недовольства спросила Мэйлин. — Те, в чьих жилах течет благородная кровь, занимают высокое положение, у них есть власть, все блага земной жизни, но лишь одного им не дано — свободы. На плечах таких людей лежит большая ответственность, на твоих плечах она тоже лежит. Ты не можешь выбирать, не можешь делать, что вздумается, ты даже не можешь умереть по своей воле. Простолюдины не несут на себе такую ношу, но и им живется нелегко. Они страдают из-за жадности и произвола знати...— продолжил разъяснения мужчина, задумавшись на последних словах. — А почему они страдают? Их кто-то обижает?— воскликнула девочка, удивленно уставившись своими изумрудными глазами на лицо, что поникло и отчего-то ставшее печальным. — Не бери в голову— строго сказал тот, затем, встав с колен и выпрямившись, отправился медленно к дверному проему. — Тебе пора ложиться спать. Завтра будет тяжелый день. Не забывай всего того, что я тебе сегодня сказал, хорошо?— сухо подытожил Бальдур, ожидая ответа. — Но дядя, вы говорите, что мои братики живут вместе с папой и мамой, но ведь они тоже особые люди... Тогда почему им можно играть, веселиться и видеться с папой и мамой, а мне нельзя? Это ведь нечестно! Я, конечно, люблю вас дядя, но я хочу увидеть маму и папу. Я что, веду себя так плохо, хуже, чем мои братики? Почему только мне нельзя?— недовольно протараторила Мэйлин, ожидая ответа. Но ответа так и не последовало. — Не забывай того, чему научилась сегодня, ты поняла меня?— грозно спросил мужчина, проигнорировав детский лепет маленькой девочки. В глазах ребенка проскользнула та самая грусть и разочарование, которым она всегда награждала своего учителя всякий раз, когда он пропускал ее вопросы, когда не давал надежды, когда ограждал от всего, чего ей так хотелось узнать. — Клянусь, что никогда не забуду ваших наставлений.— склонив немного голову, пообещала юная подопечная, затем, шустро переставляя ножки, покинула кабинет своего наставника и убежала восвояси. " Мэйлин, я должен сделать так. Это твоя судьба." " И тебе я обещаю, что защищу все, чем дорожишь." — подумав про себя, решил Бальдур. Затушив свечи, он отправился в свою спальню. "Почему так холодно...?"— подумала про себя Мэйлин, содрогаясь от зябкого ветра, оставлявшего на ее теле пупырышки. Медленно и аккуратно девочка приоткрыла сначала один глаз. Но не прошло и секунды, как яркий свет тут же заставил ее прищуриться. Полностью пробудившись ото сна, она снова попыталась открыть глаза. " Что это за свет? Где я?"— подумала про себя юная госпожа Яо. Привыкнув к яркому солнечному свету, она принялась рассматривать все вокруг себя. Это была не ее привычная комната, не ее кровать, в которой она просыпалась каждый день, это было совершенно незнакомое место. Вокруг и над головой, словно великаны, стояли вековые клены, а под ногами шелестела листва и трескались всякие ветки. Поблизости не было никого, совершенно одна среди бесконечного леса. Подскочив на свои две и обняв себя за плечи, девочка принялась бежать, куда глядели глаза. Прежде она никогда не покидала пределов поместья дяди, и даже в поместье были комнаты, в которые ей строго запрещалось входить. Мэйлин бежала, пробираясь сквозь валежник и кусты, к ее глазам подступили слезы, она звала дядю, но никто не отвечал, сколько бы она не звала. —Дядя! Дядя!— срывалось вновь и вновь с ее уст, но ответа так и не следовало. Преодолев очередное препятствие в виде кустарника, Мэйлин и представить не могла, что за прекрасными соцветиями рододендрона ее будут поджидать длинные запутанные заросли терна, что с удовольствием вопьется в нежную кожу детских лодыжек. Внезапная боль раздалась эхом по всему телу, не в силах удержаться на ногах, юная госпожа полностью очутилась в беспощадных объятиях бесконечных терний, полностью взявших под контроль небольшой холм. Закрыв лицо одной рукой, она старалась ухватиться за что-нибудь второй, но все безуспешно, ее потяжелевшее тело покатилось вниз к ручью, что тихой струей бежал куда-то вдаль. Приподняв голову, волосы которой растрепали колючки, Мэйлин застыла, уставившись на свои исцарапанные руки, алая кровь тоненькими дорожками стекала по ним изредка падала каплями на песок. Маленькие аккуратные ступни ног также заныли неведанной доныне ноющей болью, от которой мышцы лица непроизвольно скривились. Девочка пыталась подняться, но тело не слушалось, казалось, будто сейчас нет ни единого места на ее теле, где бы не чувствовалась эта боль. Приподнявшись на локтях, она перевернулась на спину и приняла сидящую позу. В след за красными струйками, хлынули и прозрачные соленые. Одна в большом лесу, израненная, и никого нет рядом, кто бы мог помочь. Как же тут сдержать слезы? Зачем вообще их сдерживать? Почему бы не дать страху и отчаянию пролиться на эту землю? Уставившись на землю, Мэйлин вдруг заметила странное свечение, место, что окропили детские кровь и слезы, поблескивало как-то по-особенному. Протянув руку, она коснулась пальцами странного свечения. Стряхнув песок, она обнаружила небольшой предмет в виде кристаллика. Он излучал какую-то определенную ауру, мерцал, манил, взывал и взывал. Что-то в этом куске прозрачного камня, размера с кулачок младенца, завораживало, он будто просил прикоснуться к себе. Взяв в его в ладонь, Мэйлин сжала кулак, так, что алые струйки полностью окутали медальон, его свечение проникло в царапины и ссадины, распространяясь все дальше и дальше по всему телу. Закрыв глаза, израненная бедняжка все больше и больше чувствовала тепло и легкое жжение. Как только тепло испарилось, она приоткрыла веки. От испуга, ее рука дрогнула, а найденная вещица выпала из ладони. Оглядев себя с ног до головы, Мэйлин не обнаружила ни единой ссадины. Истерзанная нежная кожа теперь выглядела так, словно все это и вовсе было сном. — Что ты тут делаешь, Мэйлин?— вдруг послышался позади голос. Испугавшись еще больше, девчонка подскочила на ноги и попятилась в сторону от говорящего. Как же должно быть она была напугана, что не узнала собственного дядю. — Дядя!!!— вдруг сорвалось с маленьких тонких губ. Увидев своего самого близкого человека, они ринулась к нему навстречу, расставив руки, чтобы вцепиться в столь знакомые одежды. Однако мужчина не позволил ей свершить желаемого. Остановив ее перед собой рукой, он попятился назад и холодно оглядел свою подопечную с ног до головы. — Как ты здесь оказалась? Зачем ты убежала?— строго спросил учитель, нахмурив взгляд. — Чем ты тут занимаешься?— повысив тон, продолжил он. — Дядя, я не знаю, я ничего не знаю. Я проснулась там, я звала вас, но никого не было, мне было страшно и я хотела пойти домой, но потом у-упала и оказалась тут...— ответила судорожно юная госпожа, потихоньку похныкивая. — Это все из-за твоей беспечности! Я всегда говорил тебе быть внимательной и осторожной, не соваться никуда, а теперь тебя похитили и чуть не убили!— сорвавшись на крик, добавил мужчина. — П-плохие дяди п-похитили меня...?— Заикаясь, спросила девочка. — О-они хотели меня убить??!— Захлебываясь слезами, переспросила Мэйлин. Содрогаясь от страха, она побежала к дяде, словно испуганный кролик в нору, в которой он чувствовал себя безопасно. — Дядя, с-спасите меня! Хнык, мне страшно, хнык!— Умоляла девочка, обвив маленькими ручонками стройную талию мужчины. Они какое-то время стояли так, но Бальдур все же вновь, положив свою руку на хрупкое плечо своей подопечной юной госпожи, оттолкнул ее от себя. — Юной госпоже не подобает такое поведение. Вчера поклялась мне все запомнить, а сегодня уже забыла то, чему я учил тебя все это время!?— Строго отчитал заплаканного ребенка мужчина, даже не пытаясь хоть немного ее успокоить. На что девочка лишь еще больше раздалась плачем, закрыв лицо рукавом одежды. — Я сказал тебе перестань реветь! Ты сама виновата! Если бы ты делала все так, как я тебе говорю, то такого бы не произошло! Теперь-то ты понимаешь, почему тебе нельзя своевольничать! Теперь понимаешь!?— Прокричал дядя, схватив запястье, что закрывало лицо, по которому бежали предательские слезы, которые она была не в силах остановить. — Перестань реветь! Отныне больше тебе нельзя плакать! Нельзя бояться! Нельзя убегать! Нельзя задавать дурацкие вопросы и нельзя делать все, что вздумается, ты поняла?— —...— — Ты поняла меня?— Холодно повторил мужчина, внимательно наблюдая за реакцией девочки, отчаянно пытавшейся иссушить свои слезы, забыть страх, твердо стоять на месте, не задавать вопросы, и делать только то, что говорят. Наконец, Мэйлин собралась силами и кивнула в ответ. — Это не ответ.— строго ответил учитель. — Я...п-поняла.— пробормотала девочка. — Это ответ неподобающий человеку из благородной семьи. Твой ответы должны быть ясны, как солнце и тверды, как камень.— вновь холодно отчитал мужчина. — Я поняла.— исправившись, ответила та, опустив взгляд вниз. — С этого дня ты будешь учиться усердно. За мной.— скомандовал учитель, позвав ее идти вслед за ним. Мэйлин сделала шаг, но затем вспомнила про оставленную вещицу, быстро и незаметно подобрав ее из песка, она сунула кристаллик во внутренний карман и поспешила за своим единственным на свете близким человеком.