Букет из красных гербер

Возвращение домой вызывало у Генри Вайда двоякое ощущение. С одной стороны, он будет жить больше недели в родных стенах, где всяко лучше, чем находиться в чужом городе уже как на протяжении двух лет. Но с другой – мысли о том, что ему придется находиться под одной крышей с отцом, его внутренне угнетали. «Интересно, получится ли из тебя что-то путное?», — больше про себя, но при этом намеренно, говорил Вайд старший при сыне. Генри и сам не мог ответить себе на этот вопрос, что из него должно получится, а слова отца только сильнее давили и развивали неуверенность в себе. Успешное поступление в Королевский колледж как для него, так и для Карла не считалось великим достижением. Выбранная парнем профессия экономиста не представляла для него особых перспектив, она попросту была ему не интересна. А вот Карл Вайд видел же во всем этом хорошее и обеспеченное будущее для Генри. Но пока тот не достиг каких-либо целей, даже мизерных, для Карла сын являлся лишь продолжением его и не более. Любил ли Карл Генри? Возможно, но показывал он свою любовь очень завуалированно и не в общепринятом понимании, как это принято показывать через теплые слова или какие-либо прикосновения. — Я вернулся, — крикнул Генри, как только вошел в прихожую. Ответа не послышалось. Повесив верхнюю одежду и взяв дорожный чемодан, он направился в гостиную. В ней ярко горел камин, на котором были развешены праздничные носки, а на верху стояли маленькие глиняные фигурки Санта Клауса с его верными оленями. Все освещение было включено: настенные светильник, люстра и торшер, — все электрические приборы старались дать свет этой комнате в пасмурный вечер. Ко всему прочему можно добавить разноцветные яркие гирлянды, которые украшали огромную елку. В гостиной было тихо, слышен был только треск дров. Отец сидел на кресле, что стояло в углу, и читал какую-то книгу. На его белый лоб падала черная прядь волос, до которой еще не добралась седина, покрывшая виски, а за очками прятались холодные карие глаза, обрамленные тонкими морщинами. Его лицо было невозмутимым и очень спокойным, стороннему наблюдателю могло показаться, что книга наводит на него только тоску, но насколько Генри помнит, лицо отца всегда было таким спокойным, а в последние годы оно выглядело еще и уставшим. Мэри Вайд сидела возле камина, укутанная в плед,и дремала, уронив голову на плечо, но она сразу же вышла из сонного состояния, как только вошел Генри. — Я дома, — сказал он непринужденно. — С возвращением, — лишь единожды взглянув на сына, сказал Карл и дальше продолжил читать. Мэри встала со своего места и подошла к сыну, нежно его обняв. Генри почувствовал едва уловимый запах лаванды, шедший от нее. — Ты хорошо добрался? — Спросила она, Генри утвердительно ответил. — Ты, наверно, голодный с дороги, я приготовила еду к твоему приезду, так что ложи свои вещи и спускайся на кухню. Комната Генри была очень просторной и уютной. Тут было кресло, на котором парень часто сидел по вечерам и читал книги, которые находились недалеко, возле окна была расположена кровать, а на противоположной стороне шкаф с одеждой и комодом. Включив свет, парень взглянул в висящее небольшое зеркало у входа. В нем он увидел себя со взъерошенными прямыми волосами и кругами под карими глазами, которые были темнее, чем обычно, от чего придавали ему не менее усталый вид, чем у отца. — Какой кошмар, — только и смог промолвить Генри, отстраняясь от зеркала. Имея ровный нос, чуть пухлые губы, худое лицо и красивые глаза, парень был недоволен своей внешностью, умудряясь находить в ней недостатки: нос если прямой, то с горбинкой, пусть и еле заметной, под глазами легко образовывались мешки, если тот не доспал час-другой, а лицо казалось вытянутым. Не было претензии лишь к губам, но, по его мнению, они не спасали ситуацию. Положив чемодан ближе к кровати, чтобы не забыть его распаковать, прежде чем лечь спать, Генри спустился на кухню. Стол был уже накрыт и на нем аппетитно лежала запеченная курочка с картошкой, два вида салата и овощной пирог с мясом. Мэри добавила ко всему этому еще легкие закуски и один салат. Ее, по обыкновению, черные длинные распущенные волосы, сейчас были наспех завязаны в конский хвост, чтобы не мешались. Генри сразу налетел на еду и сметал в тарелку все подряд. — А отец не придет? — С забитым ртом спросил парень. — Он уже поужинал, и я тоже. Но я посижу с тобой. — Я все это не съем, тебе не нужно было так стараться. Мэри сидела напротив сына и смотрела на него. Тот лишь поглядывал на нее, когда что-то отвечал или спрашивал. Карл считал, что если бы не трепетное отношение Мэри к Генри, то тот, может быть, стал бы решительнее и мужественнее, а женская рука только испортила идеальный образ сына. Конечно Карл говорил свое предположение жене и даже старался как-то на это повлиять, но Мэри считала все это глупостью: ее сын такой, какой он есть. — Как там твои друзья? — Спросила женщина. — Ричард сдал на отличено экзамены, а теперь хочет поехать в Германию, Филип проведет каникулы дома, а единственное, что про него можно рассказать из интересного, так это про его драку в пабе с одним парнем, который спьяну начал приставать к нашей компании. — С ним все хорошо? — Мэри не на шутку забеспокоилась. — Конечно, это же Филип. Как и сказал парень, он не смог все съесть, даже садясь голодным за стол. Пожелав матери спокойной ночи, хотя до отхода ко сну было не менее двух часов, Генри направился в свою комнату, зная, что покинет ее только завтра утром. В спальне его ждал все еще не разобранный чемодан. В нем лежало несколько рубашек с брюками и бельем, а на самом дне — тетради, ручки, подарки для родителей и блокнот для рисования. Время от времени там появлялись наброски или полноценные зарисовки. Генри не был искусным художником, но его рисунки стоили внимания. В основном на них была изображена природа и люди, но последнее встречалось реже всего. Как-то в Лондоне Ричарда пригласили в гости, и тот с собой потащил Генри, который являлся противником любых вечеринок, но все же решил пойти за компанию. Гостей было не более двадцати персон, и среди них Генри сразу приметил красивую миниатюрную девушку с милым лицом и нежной улыбкой. Больше всего ему запомнились ее большие цвета ясного неба глаза и ее черные, как смоль, косы. Она была первой, кого из людей изобразил парень в своем блокноте. Выбрав дальний конец комнаты, где вряд ли бы кто-то обратил на него внимание, он старался рисовать ее незаметно для окружающих. Ричард, узнав, что его друг кем-то заинтересовался, решил взять инициативу в свои руки и познакомить его с этой прекрасной особой, но все обернулось не так, как хотелось. Нежный образ милой девушки со сладким голосом разрушил ее заносчивый и горделивый характер. От нее у парня осталось только воспоминание, запечатленное в блокноте. Почетное место в набросках занимали рисунки цветов из его оранжереи. Ранним утром парень сразу же направился туда, даже не умывшись и не почистив зубы. Небольшая оранжерея, построенная его отцом и пристроенная к задней части дома, была отдушиной и что-то вроде еще одним хобби для парня. «Выращивая цветы, мужчина не станет мужчиной, — так думал его отец, — но если сын действительно серьезно хочет этим заняться, то пусть, это куда лучше, чем бездельничать». Но пока сын отсутствовал, Карл сам наведывался в оранжерею, чтобы регулировать температуру, заняться поливкой или просто посидеть на маленьком диванчике в окружении красивых цветов, состоящих не менее из двадцати видов, половина из которых находились здесь благодаря ему: приезжая из какой-нибудь экзотической страны, Карл привозил понравившийся цветок или его семена. Серые дни в этом городе решили остаться надолго, поэтому блеклый свет от солнца, закрытое тучами, просачивался сквозь стеклянные стены и потолок оранжереи. После долгого отсутствия, Генри решил проверить каждое растение. В длинный ряд были выставлены маленькие цветочки белой и нежно-синей сенполии, которые стразу встречают вошедшего в оранжерею. Рядом с ними были посажены желтые фрезии, а в паре метров находятся кусты красной иксоры, у которой маленькие четырехлепестковые цветы образовывают шаровидную форму. Чтобы разбавить такой контраст цветовой палитры, по углам были расставлены горшки с зеленой алоказией с белыми прожилками на листьях, драценой и фикусом, а на подвешенных горшочках висели крестовники. Сейчас парня больше всего удивили ярко-красные садовые герберы, росшие вдоль боковой стены в общем горшке. Они были посажены еще в позапрошлом году и Генри пришлось прочесть немало литературы, посвященной этим цветам. Этой весной они снова стали распускаться и должны были заснуть с приходом зимы, но, видимо, благодаря дополнительному освещению и определенной температуры они до сих пор продолжают цвести. Парень присел, чтобы потрогать узкие красные лепестки, а затем достал блокнот и нанес несколько набросков. Когда он закончил, то решил скинуть с себя теплый серый свитер и надел рубашку, которая висела тут и успела изрядно испачкаться. Предстояло достаточно много работы от поливки до дополнительного удобрения почвы. — Доброе утро, — поздоровался Вайд старший, который стоял у входа не известно с какого момента времени. — Доброе утро. Парень не знал, зачем пришел отец, хотя был в курсе, что тот во время его отсутствия следит за цветами. — Признаться, мне пришлось прочесть много чего по уходу за некоторыми цветами. — Прости, я, когда хотел этим заняться, не думал, что уеду в другой город. — Пустяки, это не помешает для общего развития. Отец так же, как и Генри, присел на корточки рядом с ним, надел перчатки и начал ему помогать. — Как столица? — Неплохо, но шумно по сравнению с Йорком. — Это да. В нашем городе спокойно, даже меня это радует, особенно когда приезжаешь с других мест. Все-таки родные места лучше на тебя действуют и в них легче дышится. — Карл встал, отряхнув перчатки от земли, и присел на подлокотник дивана. — Какие планы после окончания университета? Я понимаю, ты учишься только второй год, но какие-то мысли имеются на счет будущего? Парень долго молчал, продолжая обрабатывать землю. Но ответить что-то нужно было, отец все равно так просто не отстанет. — Буду работать по специальности, у меня нет иного выбора. Карл подошел к сыну и, похлопав по плечу, сказал: — Это хорошее решение, даже если тебе оно не по душе. Рано или поздно ты обзаведешься семьей, которую нужно будет обеспечивать. Деньги, конечно, не самое главное, но в этой жизни они нужны, Генри. Отец хотел сказать, что сын больше ничего не умеет делать и каких-либо навыков у него нет, и единственное, чем он может воспользоваться, так это знаниями, полученными в университете, поэтому пойти работать по выбранной профессии — это хорошее для него решение. Генри знал, о чем думает отец и чего не договорил, но эта невысказанность слов только удивила парня. Напоследок Карл позвал сына завтракать, а затем оставил его одного. Сегодня Карл был как никогда с ним добр и мягок.

***

Вечер Рождества проходил тихо в гостиной. Здесь все так же ярко горел камин, отдавая тепло, основное освещение было выключено, кроме бра и гирлянд, что висели на елке и окнах. За большим столом все трое сидели в молчании, иногда перекидываясь фразами. Под елкой уже лежали красиво запакованные подарки, которые должны быть открыты завтра утром, но если кому-то не терпелось узнать, что он получит на Рождество, то в этом доме разрешалось заранее взять свой подарок. Генри еще в Лондоне знал, что будет дарить родителям, и поэтому заранее заказал перьевую ручку для отца с гравировкой его имени. Мамину парфюмерию он решил дополнить еще одними духами, заранее убедившись, что у нее нет таких в ее коллекции. Он же на следующее утро нашел под елкой узорчатый свитер, связанный мамой, и кожаные печатки, подаренные отцом. В конце застолья, когда все наелись и вряд ли бы еще притронулись к еде, семья решила посмотреть телевизор, перебравшись на диван. По всем каналам шла праздничная программа, и найдя одно комедийное шоу, гостиная уже наполнилась смехом и обсуждением этой передачи.