Дыши со мной

Засыпая на закате, Гарри был практически уверен, что проспит, как обычно, несколько часов, после чего будет до самого утра смотреть в потолок, так что рассвет за окном, первым делом попавший в поле зрения после пробуждения, значительно его удивил. Скорее всего, это было результатом перемены мест, потому что в первые несколько дней в больничном крыле он тоже хотя бы относительно, но придерживался режима дня. Собственно, когда эпизоды сна чередуются с созерцанием потолка, изредка — чтением, а еще реже — ведением записей, время суток за окном просто перестает иметь значение. Он заставил себя подняться на постели, осмотрелся по сторонам и тут же заметил на прикроватной тумбе тарелку с нарезанными овощами. Это выглядело неожиданно. Любая еда, которую ему настойчиво по пять раз на дню приносила мадам Помфри в больничном крыле, была совершенно другой, и если бы Гарри не знал, что притаскивали ей ее эльфы, он бы на полном серьезе считал, что она проводила по несколько часов за плитой, чтобы все это приготовить. От воспоминаний о переполненных тарелках его начало слегка мутить, так что даже от овощей, которые практически не вызывали неприятных ощущений, он отвернулся, скривившись и стараясь переждать приступ тошноты. Когда стало легче, он сел на кровати, спустив на пол ноги, и потянулся за стаканом с водой, которого поначалу не заметил. Мелкими глотками, долго, постоянно прерываясь на то, чтобы в течение нескольких секунд просто посидеть с закрытыми глазами, но он все же выпил примерно треть, поскольку во рту слишком пересохло, чтобы это можно было игнорировать. Сразу после пробуждения — единственное время, когда он мог пойти в душ, не опасаясь, что это растянется слишком надолго из-за головокружения, ставшего практически постоянным его спутником, когда он находился в вертикальном положении, так что он в конце концов поднялся, ступая босыми ногами по каменному полу. Оставалось только найти в этом доме ванную комнату, что заняло несколько минут, а потом столько же он потратил на поиск всех необходимых ему принадлежностей, и когда наконец закрыл за собой дверь ванной, не задумываясь заперся изнутри заклинанием, отмечая, что в этот раз оно почему-то далось с особенными усилиями. Здесь было проще. Даже спокойнее, чем в спальне, несмотря на то, что с ней у него не было связано дурных ассоциаций. Но туда мог заходить кто угодно и когда угодно, а сюда — никто, его заклинание лишало кого бы то ни было такой возможности. О том, почему нельзя просто накладывать запирающее на дверь спальни постоянно, Гарри задумался уже когда вставал под струи горячей воды, и пришел к выводу, что это просто не поможет, поскольку подсознательно он понимал: дело не в заклинании. Горячая вода тут же вызвала в теле приятные мурашки, вплоть до кончиков пальцев, и он просто застыл на несколько минут, позволяя себе стоять под ней, отпуская совершенно любые мысли, независимо от степени их важности. Его не волновало практически ничего, но это, к сожалению, не означало, что он ни о чем не думал, а под душем все мысли растворялись сами собой. *** Поспать профессору Снейпу удалось несколько часов. Долговременное изучение проблемы, с которой он столкнулся, в очередной раз привело его к единственному выводу: он не обладает необходимой информацией, чтобы делать выводы. Было очевидно, что проблемой собственной внешности Поттер не обеспокоен, более того, он даже ни разу не заявил о том, что ему необходимо похудеть, так что вариантов оставалось всего два, причем второй из них — куда более вероятен. К моменту, когда за стеной послышалось шевеление, а потом — хлопнула дверь ванной, он уже успел проснуться и привести себя в порядок, но идея поговорить с Поттером после того, как он вернется из душа, успехом не увенчалась: к моменту, когда Снейп, отвлекшись от изучения очередного психологического трактата — причем маггловского, потому что в магическом мире эта проблема не была настолько исследована, — заглянул к нему в комнату, тот, замотавшись в одеяло, уже спал, а беглый взгляд на тарелку с овощами дал понять, что несколько кусков огурца он все-таки пожевал, хоть это и нельзя было назвать едой. Снейп колебался всего секунду, прежде чем, взмахнув палочкой, бросить на кровать согревающие чары. Пусть это противоречило как минимум одному из пунктов, которые должны были доказать самому Поттеру, что ему необходимо лечение, но по крайней мере мерзнуть во сне он точно не должен был, потому что это не имело никакого смысла. Времени на то, чтобы дочитать начатое, оказалось более чем достаточно, потому что Снейп был уверен, что, не испытывая холода, Поттер проспит значительно дольше, чем обычно должен длиться дневной сон, но сам факт того, что его сил хватило только на душ, не говорил ни о чем позитивном. Он слаб, он истощен, его скулы так явственно выделяются на похудевшем лице, что в сочетании с синяками под глазами создают впечатление, будто его по меньшей мере морили голодом, но это не отвечает на главный вопрос: где искать первоисточник случившегося. Всё приводило к мысли о том, что Дамблдору известно куда больше, но всё, что тот собирался сказать, он уже сказал, и, исходя из опыта предыдущих лет, искать ответы в этом направлении было пустой тратой времени. Снейп оказался прав в том, что отвращение Гарри испытывал в основном к приготовленной, сложной еде, которая по заверениям Помфри отправлялась прямиком из окна больничного крыла, а по отношению к простым продуктам это выражалось значительно слабее. Естественно, оставался вариант того, что мальчишка, пусть и настолько апатичный, не был идиотом, чтобы не понимать, что хоть какое-то количество еды было ему просто необходимо, но понимал он это и раньше, однако к школьной еде не притрагивался. Того, что директору рассказала Грейнджер, для полноты картины все равно не хватало. Если быть точнее, этого было ничтожно мало, поскольку сведений о том, что Гарри избегает любых мест, где присутствует еда, она могла и не сообщать, ибо это было очевидно. Другой вопрос, что при упоминании любых романтических отношений, будь то ее рассказы о них с Уизли или даже шутки о девушках с соседних факультетов, он немедленно покидал комнату, ничего не объясняя. Это все, что она смогла донести директору, и после личного уточнения Снейпа оказалось, что тот не скрыл ничего из сказанного, и это действительно было все, что она знала. То, что ближе к вечеру, несмотря на пробуждение больше часа назад, Поттер к овощам так и не прикоснулся, стало очевидно, как только Снейп вновь открыл дверь в его комнату. Тот сидел на постели, опираясь спиной на подушки, и прокручивал в руках прозрачный стакан с водой, опустошëнный практически полностью, но, когда заметил его появление, поднял голову. — Доброе утро, — кивнул он, после чего снова перевел взгляд на свой стакан. По всей видимости, сам вид воды не вызывал у него отвращения, но то, как медленно и нехотя он делал мелкие глотки, говорило, что этот процесс давался ему довольно тяжело. — Вечер, — поправил Снейп, призывая из дальнего угла стул, до этого безучастно стоявший под широким зеркалом. Он поставил его в нескольких шагах от кровати Гарри, и тот машинально убрал под подушку одну из своих плотных тетрадей, которая до этого покоилась на одеяле. — У меня утро, — он пожал плечами, медленно допивая оставшуюся воду, причем в течение всего этого времени был сконцентрирован исключительно на стакане, так что говорить Снейп начал лишь после того, как Гарри убрал его обратно на тумбу. — У меня есть несколько вопросов к тебе, — произнес он, на что тут же получил равнодушный ответ: — Задавали уже. — Других, — пояснил он, тут же озвучивая первый. — Ты не хочешь или не можешь есть? Гарри поднял на него тяжелый взгляд. Скорее всего, того, что разговор пойдет именно в этом направлении, он не ожидал, так что теперь даже задумался о том, как на него лучше ответить, и судя по его лицу, выбор был не так уж и прост. — Не могу, — выдал он после минуты напряженного молчания, в течение которого неотрывно всматривался в лицо профессора, словно решая, можно ли ему доверять. — И ваше «надо» на меня не подействует. — К сожалению, — кивнул Снейп, подтверждая, что согласен с его последним высказыванием. — Наверное, — тот снова равнодушно пожал плечами. Понимание медленно начинало вырисовываться. Пока что — лишь тенями каких-то образов, но опасение, что во всем этом директор напрямую принимал участие, появилось уже сейчас и упорно вертелось на периферии рассуждений, не имея под собою ни одного рационального обоснования. Поттер не был типичным подростком. Более того, с учетом хронологии его жизни логичнее было бы сказать, что к настоящему времени подростком он уже не был вовсе, и из факторов его заболевания этот пункт можно было практически исключать. Возраст — как катализатор, но не как причина. — Почему так происходит? — спросил Снейп снова, на что тот тихо фыркнул, отворачиваясь, но вскоре повернулся обратно, и усмешки на его лице уже не было. — Я не прошу тебя дать рациональный ответ, только описать свое мнение. — Следствие теории, — неразборчиво пробормотал Гарри, и судя по тому, как он после этого скрестил руки на груди, ничего больше говорить он уже не был намерен. — Какой теории? — все же попытался уточнить Снейп, но в ответ получил только предсказуемое мотание головой и взгляд в одну отдаленную точку, так что, следуя выбранной тактике, настаивать не стал. — Ты понимаешь, чем грозит такое поведение? Ответный взгляд, в котором внезапно появилась настороженность, а следом за ней — и злоба, заставил его осечься и осознать, что подобное заявление было неудачным, так что, подавив в себе желание произнести что-то совершенно другое, Снейп спокойно исправился: — Состояние. Такое состояние. Поттер, кажется, эту поправку даже оценил. По крайней мере скрытой агрессии в его взгляде явно поубавилось, и он только запрокинул голову на подушки, прикрывая глаза. Усталость ли это была, очередной ли приступ слабости или головокружения, нельзя было сказать наверняка. — И чем? — хотя его интонация уверенно говорила о том, что ему нет до этого никакого дела. — Поттер, — выдохнул Снейп, усаживаясь поудобнее и поправляя полы мантии, поскольку его попытка воздействовать на рациональную часть сознания мальчишки обещала быть долгой. — То, что с тобой происходит, это… — А-но-рек-сия, — по слогам пробормотал Гарри полушепотом, что уже значительно упрощало процесс. — Я это слово в больничном крыле слышал чаще, чем свое имя. — Именно. И чревато это довольно серьезными последствиями, — стараясь, чтобы это звучало не как запугивание, а как адекватный разговор, — что уже было странно ввиду полного равнодушия одной из сторон, — произнес профессор. — С метаболическими заболеваниями ты уже столкнулся, как и с недостаточностью важных для организма веществ. И если сейчас это проявляется только слабостью или головокружениями, то такими темпами… — Уже, — прервал Гарри хрипло, потому что лежать, запрокинув голову, оказалось не так удобно, как выглядело со стороны, так что он опять приподнялся на подушках. — Вы же хотели сказать про сердцебиение, температуру, холод, да? Про сон, волосы и ногти? Уже. Вы и сами видите. И я тоже вижу, профессор, — произнес он так просто, словно говорил о чем-то совершенно несерьезном. — Как видите, это ничего не меняет. Логичный вопрос, который хотелось снова на это задать, — почему так происходит. Но он видел, что Гарри, который только начал говорить по крайней мере что-то существенное, уже однажды отмахнулся от этого, так что решил продолжить начатую тему. — Я говорил не о ногтях, Поттер, — произнес он серьезно, надеясь если не услышать понимание, то по крайней мере вызвать эмоциональный отклик, который не будет связан с причинами и при этом — поможет разобраться в случившемся, — опущение внутренних органов, постоянная болезненность в желудке, дистрофия… — М-гм, — не проявляя никаких эмоций по этому поводу промычал Поттер, и Снейп добавил уже настойчивее: — Атрофия коры мозга, — произнес он с нажимом, не упоминая, что это — обратимый процесс, но обращая на себя внимание, — тоже не кажется тебе серьезным риском? Такими темпами у тебя даже система свертывания крови изменится. — И что? — безо всякого интереса переспросил Гарри, и показалось, что все, что пытался донести до него Снейп, он попросту пропустил мимо ушей, поскольку ему это не было интересно. Это начинало раздражать. Одно дело — не испытывать волнения по поводу своего состояния, и совсем другое — не слушать обращенные к тебе слова. С явным намерением отложить в его голове хоть что-то как результат разговора, Снейп заявил резче, чем до этого: — Вплоть до летального исхода, Поттер! Статистика доходит до пятнадцати процентов от общего числа диагностированных случаев, — но не успел он добавить что-то еще, как Гарри, пусть и хрипло, но все же довольно громко засмеялся, опять полностью откидываясь на подушки. — Серьезно? — прокашлял он, причем даже не вернул себе былую серьезность через пару секунд, как делал до этого, а продолжал странно улыбаться до самого конца своего вопроса. — Меня каждый год обещает убить самый темный волшебник нашего времени, а вы мне — пятнадцать процентов? Это, получается… пятнадцать из ста, значит, примерно три из двадцати? Я думал, у меня чуть меньше шансов выжить, чем семнадцать из двадцати. По мере его дальнейших рассуждений улыбка все-таки растворялась сама собой, а он не пытался сохранять веселое настроение, так что довольно скоро вернулся к привычному безразличию, в котором, казалось, чувствовал себя комфортно, хотя скорее всего, дело было в том, что отсутствие эмоций практически не требовало прилагать усилия. — Мне не страшно, — подвел он итог, уже равнодушно поглядывая на Снейпа, хотя тому казалось, что Поттер просто не задумывается, что страшно ему все-таки быть должно. — Вам не страшно умереть в шестнадцать? Вопрос прозвучал серьезнее, чем ожидалось, поскольку задавал его Снейп исключительно с воспитательной целью, однако Гарри даже задумался. Это действительно звучало странно. И звучало бы так по отношению к совершенно любому подростку, так что он не был исключением, однако его ответа профессор так и не дождался, поскольку тот в какой-то момент лишь отвернулся обратно к окну, давая понять, что не собирается ничего говорить. — Поттер, — позвал он спустя несколько минут, — основных причин заболевания не так много, и некоторые из них я исключил уже сам, но спросить должен. Вы принимали специфичные препараты? Антидепрессанты, транквилизаторы? Маггловские наркотики? Гарри отрицательно покачал головой, не поворачиваясь. Все это выглядело как затянувшаяся странная сцена из какого-нибудь отвратительного любительского театра. Будь на его месте любой из студентов его факультета, Снейп бы не церемонился, но проблема была, во-первых, в состоянии Поттера, а во-вторых, в том, что он — это он, и стандартные схемы не работали с ним начиная с самого момента его рождения. — Хронические, онкологические заболевания? Еще одно отрицание только подтвердило то, что Снейп знал и сам, исходя из результатов диагностики двухнедельной давности. Единственный значимый фактор, заключающийся в психологической составляющей, будь то сильное физическое или моральное потрясение, делился на два возможных варианта, каждый из которых был практически равновероятным. Либо нервная кахексия, что является следствием расстройств психики, либо причина исключительно нейродинамическая, например, сильная боль или чрезмерный эмоциональный выплеск, что буквально подавило нервный центр головного мозга, отвечающий за аппетит. С учетом того, что изменения произошли настолько скоропостижно, пожалуй, последний вариант был вероятнее, к тому же он частично объяснял и поведение Поттера, хоть и не указывал на первопричину. — Тебе необходимо насыщать организм жизненно важными элементами, — обратился Снейп снова, когда пауза слишком затянулась, но в этот раз уже не стал пытаться повернуть его к себе, поскольку в прошлый раз это ни к чему хорошему не привело. — Ага, — отозвался Гарри, — белки, углеводы, шесть раз в день и все прочее, я помню, — и тон его, как и вчера, и в предыдущие дни, когда он еще находился в школе, явно давал понять, что следовать инструкциям он не станет. — Поттер, я оставлю тебе на ночь блюдо с фруктами и воду. Съешь столько, сколько сможешь. Пить старайся больше. В окно не выбрасывай — цели избавиться от еды у тебя больше нет, — отправляя стул на место, произнес Снейп, стараясь сделать так, чтобы это не звучало как приказ, потому что приказы, насколько они уже успели выяснить, на Поттера действовали меньше всего. Если он иногда может пожевать что-то простое, то пусть это по крайней мере будут фрукты, поскольку их энергетическая ценность в разы превышает пользу от огурца. От действий Поттера теперь зависело все, что будет происходить в дальнейшем. Если у него хватит благоразумия на то, чтобы хотя бы попытаться поесть, то с ним можно будет продолжать вести диалог, если же нет… Вылечить надежду магического мира необходимо любыми способами. Вопрос лишь в том, не причинит ли такое лечение ему еще больший ущерб, поскольку одно дело — вылечить физиологические проявления, и совсем другое — не усугубить при этом психологическую проблему, которая их вызвала.