Дыши со мной

Ощущение липкого холода никуда не девается ни через минуту, ни через пять, ни через семь. Оно сопровождает Гарри в течение всего дня, в течение всего лета, всей жизни… Оно останется с ним до самого конца, несмотря на любые его попытки забыть, сломать это в себе, вырваться из вязкого плена ощущений беспомощности и подчинения. Больно настолько, что горло будто сжимают ледяные тиски, хотя он точно знает, что дядя вот уже несколько минут как отпустил его и вышел из комнаты. Но они сжимают, они давят изо всех сил, оставляют невидимые синяки, перекрывая доступ кислорода, который не так уж и нужен. Дышать нет смысла. Кажется, что ещë немного — и все это закончится, если не делать новый вдох, не будет больше ни дяди, ни гостиной, ни еды, один вид которой вызывает рвотный рефлекс. Он сползает по стене прямо там, где стоял, потому что ноги отказываются держать, но и это уже не имеет никакого смысла. — Сколько можно-то… — пробормотал Гарри в ответ на попытки привести его в чувство. Ему казалось, что чем ближе к финишу, тем проще, но по факту оказывалось, что чем в более приподнятом настроении он решается на очередной сеанс, тем больше боли, удушья и онемения пальцев это ему приносит. — Это прошло, — напомнил Снейп, который, удерживая его под локоть, плавно усадил на диван, и Гарри не стал сопротивляться: пытаться погружаться в воспоминание стоя было плохой идеей. — Не прошло, — упрямо процедил он сквозь зубы, вглядываясь куда-то в пол, хотя скорее даже смотрел сквозь него, пока профессор Снейп, заняв место на диване рядом, не повернул его к себе за плечо, вынуждая переключить внимание. — Гарри, — позвал он, добиваясь, чтобы тот в конце концов посмотрел на него, и слегка сжал плечо, на что Гарри даже поморщился, но это помогло по крайней мере отстраниться от мыслей, назвать которые позитивными было бы сложно даже с большой натяжкой. — Все нормально, — неуверенно кивнул он, но профессор все равно не отпустил его, внимательно вглядываясь в лицо, словно выискивал в нем признаки чего-то, о чем не говорил. — Прошлое осталось в прошлом, — настойчиво повторил он, и Гарри показалось, будто он пытается едва ли не вбить в его голову эту мысль, которая действительно плотно засела, хоть и не была до конца проанализирована. — Я знаю, — натянуто усмехнулся он уголком губ, после чего, когда профессор отошёл на значительное расстояние, потянулся за стаканом воды. Попытка вспомнить то, что только что отозвалось резкой болью, теперь не принесла ничего, кроме неприятного озноба и странного першения в горле, исчезнувшего раньше, чем Гарри успел бы его обдумать. — Профессор, — вдруг позвал он, понимая, что сейчас, как и всегда, Снейп отправится заниматься своими делами, а сам он ещё полчаса до ближайшей капельницы сможет провести наедине с собой. Вести дневник больше не хотелось, разглядывать потолок — тем более, а неприятные последствия недавнего сеанса в виде ощущения холода и дрожи постепенно прошли, так что причин уходить он не видел. — Да? — не оборачиваясь, отозвался Снейп, который что-то выискивал в своих шкафах. Гарри уже прекрасно знал, что основное, чем он занимается в своей лаборатории, — это приготовление зелий, которое всегда начинается с подготовки ингредиентов, так что ничего удивительного не было. — Давайте ещё одно попробуем? Снейп медленно обернулся, параллельно захлопывая дверцу шкафа. Затем подошёл ближе и сел в кресло, стоящее напротив дивана, чтобы окинуть его внимательным взглядом, в котором Гарри четко уловил сомнение. — Ты только что не мог дышать в течение минуты, — справедливо отметил он, используя это, видимо, как аргумент против его идеи. — Это средний результат, на который человек без вреда для организма может задерживать дыхание, — парировал Гарри, склонив голову набок, и даже сам отметил, что говорит это не только с энтузиазмом, но и с какими-то проблесками хитрости, что ли, совершенно не свойственной ему в последние месяцы. — У тебя ещё есть время, можно не торопиться, — все же напомнил Снейп, на что Гарри только молча кивнул, никак не комментируя, а потом так же выжидающе уставился на него, давая понять, что его предыдущий запрос все ещё актуален. Снейп молча достал палочку, которую после недолгих колебаний направил на него, произнося уже известное Гарри заклинание. Главное — пережить это воспоминание, а два оставшихся не будут иметь такого огромного значения для него, он понимал это, поэтому ни страха, ни просто опасений уже не было. Он смеётся. Нахально, до тошноты омерзительно, и брызги его слюны оседают на его собственных губах, на рубашке, пуговицы которой едва удерживаются застегнутыми из-за толстого живота. Рассматривает его похотливо, прикрыв свои мелкие, впалые глаза, и поднимается со стула, заставляя тот противно проскрести ножками по паркету. — Ты ведь уже подготовился? Кое-кто не станет брыкаться на этот раз, верно? — причмокивает он губами, когда подходит ближе и протягивает руки с покусанными слоящимися ногтями на жирных пальцах… Эти ногти скользят по коже, оставляя саднящие царапины, когда Гарри пытается вырваться, оглаживают живот, вызывая резкий приступ тошноты, а потом впиваются до боли, до ярких пятен, до вскрика, который тут же заглушает вторая ладонь дяди. — Заткнись, мальчик, замолчи, — предупреждающе хрипит тот ему на ухо, пока стягивает с сопротивляющегося Гарри всю одежду, до которой может дотянуться, а потом собственнически хватает его за ягодицы, едва ли не приподнимая, на что тот предсказуемо реагирует очередным криком и попыткой вырваться. — Никуда не денешься, — каждое слово — набатом в голове, а руки, которые в конце концов отбрасывают ненужную одежду, теперь притягивают настолько близко, что хочется исчезнуть, чтобы ничего не ощущать, но он все ещё пытается вырваться, сбежать, оттолкнуть. Пытается, даже когда острая боль пронзает изнутри, а из глаз сами собой начинают литься слезы. Плевать на них, главное — вырваться, не продолжать, не допустить… Спустя несколько минут ощущения смешиваются в неделимый водоворот боли, унижения и ужаса, и он предпринимает последние попытки вывернуться из тугой хватки, но получает за это лишь пощечину и приказ стоять ровно, пока очередные вспышки режущей боли одна за другой накатывают на него с новой и новой силой. Реальность возвращаться отказывалась. Слишком смутно, расплывчато, никакой возможности рассмотреть или расслышать что-либо… Любые слова тут же тонули в непонятно откуда взявшемся шуме, не долетая до слуха, и Гарри даже не предпринимал попыток что-либо понять. Зачем, все равно это не имело смысла. Уверенное прикосновение к плечам, а затем то, как их сжали, массируя и разминая, мягко перекрыло любые другие мысли и ощущения, которые теперь постепенно превращались лишь в отголоски недавнего воспоминания. Гарри замер на несколько секунд. Он понимал, что, не добившись результата привычным способом, позвав его, профессор использовал вариант с тактильным контактом, проигнорировать который его мозг, не привыкший к подобному, не смог бы. Он понимал, но позволил себе ровно три лишних секунды не открывать глаза, потому что прикосновения, которые должны были вызвать резкое отторжение и стремление вырваться как можно скорее, ничего подобного не вызывали. Это было комфортно, а главное — действенно, и ничего лишнего, и как это трактовать, Гарри не знал. — Легче? — поинтересовался Снейп, оставляя его в покое, и он медленно открыл глаза, после чего облегчённо кивнул. — Спасибо, — произнес он, не зная, что ещё можно к этому добавить. Попытка снова прокрутить в голове это воспоминание не увенчалась успехом, и осознание того, что их осталось всего лишь два, было почти нереальным, поскольку ещё пару месяцев назад Гарри был уверен, что это останется с ним на всю жизнь. — У тебя полчаса, чтобы успокоиться, — ответил Снейп, поднимаясь с дивана, и Гарри тут же заявил, не давая ему отойти даже на пару шагов: — Всего два осталось! Давайте сразу! — Нет, — твердо отозвался тот, пресекая любые возмущения по этому поводу. — Если ты считаешь, что твой организм справляется со стрессом так же легко, как психика, то вынужден тебя разочаровать. Третий эпизод подряд он может и не выдержать. — Но мне лучше! С каждым разом, уже через пару минут, — заявил Гарри, не собираясь отступаться от своего, несмотря на то, что подсознательно уже понимал, что ничем результативным для него это не закончится. — Оставлю за собой право заявить, что решать это мне, — впервые за долгое время выбрал такую формулировку профессор, на что Гарри вначале нахмурился, а потом решил не спорить, поскольку просто так Снейп ничего подобного бы не заявил. — Если энергии слишком много, предлагаю тратить ее продуктивно, — предложил профессор раньше, чем Гарри успел бы сказать хоть что-то, а потом указал кивком головы в сторону дальнего ящика в одном из столов. Гарри сразу же подошёл к нему и открыл, вытащив одну из нескольких абсолютно одинаковых палочек. — Я думал, они все разные, — заинтересованно пробормотал он себе под нос, разглядывая ее и сравнивая с остальными оставшимися в ящике. — У Олливандера — да, — без детальных пояснений ответил Снейп, а когда Гарри вопросительно на него уставился, закончил свою предыдущую мысль. — С твоими боевыми навыками никто не спорит, но координация и силы за последние месяцы значительно изменились. Тебе нужна практика. — С вами? — тут же уточнил Гарри, попутно закрывая ящик. Он хотел задать вопрос о том, почему не может делать это собственной палочкой, но потом нашёл как минимум два ответа, один из которых был о том, что ее, скорее всего, отслеживают, а второй — что ему в любой момент придется сражаться чужой палочкой, так что стоило иметь какие-то навыки. — Птицу наколдуй, — вместо ответа попросил Снейп, снова продолжая заниматься своими делами, и Гарри, который точно помнил, что это чары за пятый курс, вывел в воздухе сложную петлю. Результат не порадовал. — Я понял, — с куда меньшим энтузиазмом оповестил он Снейпа, который кивнул ему, не поворачиваясь, — сначала самостоятельно, а потом уже с вами. Он понимал, что пару недель усиленных занятий решат эти проблемы, но сейчас ему казалось, что он управляет палочкой хуже любого первокурсника, так что после напоминания, что через полчаса обязан вернуться, покинул лабораторию, направляясь в свою комнату, чтобы для начала перепробовать все базовые заклинания, которые не относились к боевым. *** Гарри поглядывал на подругу, практически ничего не рассказывая. Он не собирался соглашаться на встречу с ней, но профессор Снейп заявил, что не появится дома в течение всего вечера, и намекнул, что если он не поговорит с Гермионой, то та поселится под дверью его личных покоев в Хогвартсе. — У тебя румянец появился, — улыбнулась она искренне, и он усмехнулся ей в ответ, никак не комментируя это заявление. Он прокручивал в руках стакан сливочного пива, практически его не опустошая: пить не хотелось. Но и взгляд на еду — а заказала Гермиона им, помимо этого, по какому-то десерту, украшенному фруктами, — не вызывал тошноты, как и какого-либо желания ее съесть. Равнодушие можно было назвать успехом, если понимать, с чего он начинал полтора месяца назад. — Как в школе обстановка? — спросил он, потому что Гермиона уже обсудила с ним все, что только могла, включая ее отношения с Роном, общее положение дел в министерстве и Ордене Феникса и даже предстоящие в самом конце года экзамены, до которых ещё была масса времени. Гермиона — и есть Гермиона, ничего важнее учебы быть не может, и Гарри не мог ее за это порицать, потому что он уже несколько раз был бы мертв, если бы она не использовала заклинания, о которых они с Роном даже не подозревали. Дружба с Роном сошла на нет сама собой во время четвертого курса. Они не держали зла друг на друга, но и не горели желанием общаться, а вот Гермиона была человеком, поддерживающим Гарри в течение всей учебы, и оказалась очень расстроена запретом Дамблдора писать летом Гарри письма. Как выяснилось, он объяснял это тем, что защита дома может быть нарушена, если на его территорию постоянно будут доставляться магические посылки. Гарри предпочел никак это не комментировать. — В школе, вроде бы, спокойно. Директор постоянно пропадает куда-то, МакГонагалл уже даже сидит на его месте в Большом зале. Но никто не знает, куда именно. Кажется, даже она сама не знает, мы пытались с ней разговаривать, — Гермиона пожала плечами и слегка нахмурилась. Гарри знал, что ее не могла не напрягать ситуация, происходящая в магическом мире в целом и в школе в частности, поскольку состояние тревоги никуда не исчезало уже около двух лет, и временное затишье не означало спокойствия. — Ты когда вернёшься, Гарри? — поинтересовалась подруга с улыбкой, на что он хотел ответить быстро, но запнулся и сам себя остановил. Когда он вернётся в школу? Ответа на этот вопрос он не знал и, по правде сказать, знать не хотел, поскольку уже давно смирился с мыслью, что в доме Снейпа ему так комфортно, как никогда не было ни в Хогвартсе, ни тем более в доме Дурслей. Да, школа казалась волшебной сказкой, но совсем недолго, и эти ощущения праздника и колдовства он уже практически не помнил, разве что мельком всплывали ностальгические эпизоды с младших курсов, но их было недостаточно, чтобы хотеть вернуться. — Это не от меня зависит, — уклончиво ответил он, надеясь, что она не вернётся к этой теме. Он выглядел куда здоровее, чем во время их последней встречи, так что опровергнуть пользу его пребывания в доме профессора Гермиона не могла, но и заявить ей, что возвращаться он попросту не хочет, он бы тоже не смог, потому что в любой формулировке это звучало бы грубо. В компании Гермионы было почти так же спокойно, как наедине с собой, даже несмотря на то, что в кафе сидело ещё несколько человек. Скорее всего, он действительно по ней соскучился, и это был тот самый момент, когда он был готов с ней встретиться, так что усталости от общения, которой он ждал буквально через пятнадцать минут, не наступило ни через час, ни через два. Они разошлись только ближе к вечеру, и Гарри, приобняв ее на прощание, чем немало удивил Гермиону, прекрасно помнящую его реакцию на прикосновения, тут же направился домой, поскольку после этого разговора у него появился один вопрос к Снейпу, который он понятия не имел, как именно должен сформулировать. Но в том, что задать его стоит, почему-то был уверен. *** Гарри впервые за время нахождения в этом доме решил поужинать вместе со Снейпом, но при этом впервые видел его настолько мрачным. Возможно, это не бросалось бы в глаза со стороны, если бы он знал его чуть хуже, но сейчас, поедая овощной салат и мельком поглядывая на него, он мог точно сказать, где именно тот провел этот вечер. — Ты хочешь что-то спросить? — в конце концов задал вопрос профессор, и Гарри осëкся, тут же уставившись в тарелку, но понял, что это выглядит глупо, так что опять поднял взгляд. — Вы были у Темного Лорда? — Да, — кивнул тот, ожидая, видимо, следующего вопроса. Ничего в его манере разговора не изменилось, но Гарри почему-то резко почувствовал себя студентом, который пытается разговаривать с тем самым профессором Снейпом, которого они знали пару лет назад и боялись до дрожи в коленках. — Что-то случилось? Профессор молча сделал тихий, размеренный вдох, затем выдохнул и ответил уже спокойнее, медленно возвращаясь к тому состоянию, к которому Гарри привык за это время. — Ничего глобального. Только овощи? — он указал на его тарелку, и Гарри сам посмотрел на нее, как будто не знал, что именно себе положил, а потом в качестве эксперимента потянулся за бутербродом с сыром. Тот оказался вполне приемлемым дополнением к ужину. — Гермиона сказала, в школе все спокойно, только директора постоянно нет, — он сам перевел тему, понимая, что задавать вопросы ему отчего-то неловко, а Снейп не горит желанием на них отвечать. — Директор занят поисками, — напомнил профессор, и Гарри кивнул, подтверждая, что помнит их недавний разговор об этом, — причем намного быстрее, чем должен был. — И что это значит? Доедая бутерброд, Гарри задумался над тем, не стоит ли ему взять ещё один. Есть по-прежнему не хотелось, но определить необходимую норму, чтобы попробовать сегодня обойтись без капельницы, было бы неплохо. В конце концов, катетер в руке никак не сочетался с тем румянцем, о котором сегодня говорила Гермиона, и от чего-то одного надо было избавляться. — Что придется прорабатывать план быстрее, чем хотелось бы. Ешь, сегодня тебе об этом можно не думать, — в конце концов заявил Снейп, наверняка заметив, как Гарри колеблется с выбором, продолжать или закончить ужин. Не думать не получалось. Не об этом — так о другом, о вопросе, который он так и не смог сформулировать, и неизвестно, какая из этих мыслей мешала больше. В конце концов он взял ещё один бутерброд, рассудив, что если не может прийти к выводу ни в одной, ни в другой теме, следовательно, их стоит отложить хотя бы на день. Он все ещё продолжал исподтишка наблюдать за профессором. Тот казался сегодня чуть более взволнованным, чем обычно, но проявлялось это разве что в более резких жестах, которые едва ли были бы уловимы, если бы он не прожил с ним рядом столько времени. Хотелось задать несколько вопросов, внести ясность в определенные вещи, но он видел, что сейчас не лучшее время, поэтому лишь продолжал молча жевать и наблюдать, не делая никаких выводов. *** — Мой лорд, неужели это соответствует плану? — тихо спросил Снейп, занимая одно из кресел неподалеку от него. В поместье Лестрейндж было несколько гостиных, но Лорд всегда выбирал одну и ту же, наиболее импонирующую ему, и сегодняшний день не был исключением. — Не совсем, Северус, — шипяще отозвался тот, направляя взгляд исключительно на него. Снейпу был предложен виски, ужин, но он по своему обычаю от всего отказался, не изменяя этой традиции уже много лет. — Тогда что мы будем делать? — Ничего, — лёгкая улыбка означала, что Лорд доволен тем, как идут дела, и настроен вполне положительно, — мы уже практически готовы. Пусть старик ищет даже в два раза быстрее, несколькими месяцами больше или меньше — не так принципиально. Скоро он наткнëтся на нашу ловушку, и вот тогда мы наконец сможем приступать. В голосе Лорда явно слышались нотки удовольствия. Он несколько лет готовил этот план, и теперь до его выполнения оставалось всего ничего, так что Снейп тоже усмехнулся, внешне разделяя его предвкушение. — Ты помнишь, Северус, — он снова обратил на себя внимание, — мы должны дождаться момента, когда он будет максимально уязвим. — Но при этом зелья он дождаться не должен, — подхватил Снейп, уверенно заканчивая его речь. — Я все помню, мой Лорд. Когда аудиенции проходили в таком формате, со стороны это напоминало почти дружескую беседу. Но Снейпу было прекрасно известно, что таковой она не являлась никогда, даже несмотря на положительное расположение Лорда по отношению к нему. Это была игра, в которой пока что в плюсе были обе стороны, по крайней мере до тех пор, пока одна из них нуждалась в другой. *** — Опозорить меня решил! Паршивец! — шипел дядя, возясь сверху на нем, и Гарри с ужасом понимал, что тот стаскивает с себя, а потом и с него, брюки, пытался вырваться, но любые попытки, как и крики, пресекались в первые же мгновения. — Чтобы Вернон Дурсль заявлял полиции, что не способен справиться с собственным племянником! Из-за тебя, мальчишка, меня поднимут на смех! И ты ответишь мне, ты ответишь! За все ответишь… Боль. Повсюду, в каждом уголке этого чертова мира и в каждой частичке тела. Боль резкая, рваная, жгучая, заставляющая повиноваться инстинктам, буквально кричащим вырываться и бежать как можно дальше, но сильные, отвратительно-грубые пальцы удерживают на месте, а голос где-то на периферии слуха насмехается, отпускает сальные шуточки, заглушая отчаянный крик. — Хватит… пожалуйста… Никто не прервет эту боль. Унизительную, незаслуженную, обращающую все его детство в кошмарный сон, поскольку теперь даже те немногочисленные моменты, в которые он мог бы назвать дядю хорошим, всегда будут восприниматься сквозь призму того, что он делал этим летом… — Я прошу вас! За что?.. Отпустите! За что? Вопрос, которым Гарри задавался каждый раз, когда у него оставались на это силы, и каждый раз он оставался без ответа, поскольку ответа на него быть просто не могло. Логически он это понимал, но эмоции, которые теперь спали большую часть времени, а просыпались всегда внезапно и вспышками, провоцируя истерику за считанные секунды, требовали ответа, заставляя его бить кулаками подушку и выискивать между помятых страниц дневника любое из лезвий, уже давно перепачканных высохшей кровью. Опуская палочку, Снейп привычно первым делом схватил стакан с водой, буквально вкладывая его в руки Гарри, а затем мягко сжал его предплечье, чтобы обратить на себя внимание. Когда это не помогло — сжал ощутимее, слегка встряхнув его. — Гарри, вдох должен быть медленным. Спокойно, — он не был до конца уверен, что тот вообще его слышит, но, судя по тому, что Гарри, все ещё с силой жмурясь, постарался превратить прерывистое дыхание в чуть более размеренное, он слышал и даже воспринимал. — Открывай глаза, медленно, — требовательно произнес профессор, наблюдая, как тот вначале замотал головой, а затем все же выполнил его просьбу, немного растерянно оглядываясь по сторонам. — Все в порядке, — поспешил заверить его мальчишка, хотя едва мог дышать, и эта выдержка в который раз удивляла. О его упрямстве в педагогическом коллективе Хогвартса ходили легенды с его первого курса, но когда он появился в этом доме полтора месяца назад, ни о какой силе воли и речи не шло. Гарри действительно отчаянно хотел жить, доказывая это в мелочах, на которые, вполне вероятно, даже сам не обращал внимания. После особо жестоких воспоминаний даже по телу Снейпа проходили мурашки, а Поттер упрямо заявлял, что все в порядке, и он готов продолжать. Как и сейчас — едва пришел в себя, и уже, судя по лицу, намерен попросить о том, чтобы последнее воспоминание тоже было изменено прямо сейчас. — Продолжаем? — без лишних слов спросил профессор, на что получил странный — практически радостный! — кивок с его стороны. Наверняка думал, что уговаривать придется, а тут Снейп сам предложил продолжать, да ещё и прямо сейчас. Палочка появилась в воздухе практически сразу. Гарри даже не жмурился больше, а смотрел спокойно, очевидно, понимая, что, независимо от событий ближайших минут, в конце концов все будет в порядке. — Вся пицца — твоя, мальчишка, — протянул дядя Вернон притворно-слащавым голосом, подходя к нему ближе, — тебе ведь так нужна еда сейчас, верно? Ты сможешь съесть ее всю, я обещаю тебе, обещаю… Бормоча все это, он спустил собственные широкие трусы, после чего, не сводя глаз с Гарри, пару раз провел ладонью по полувозбужденному члену в зарослях светлых, вьющихся волос, и той же рукой потянулся к его ладони. Однако едва лишь их пальцы соприкоснулись, Гарри отскочил от него, как от огня, с тяжёлым дыханием и широко распахнутыми глазами всматриваясь в дядю и пытаясь понять, в действительности ли происходило то, что он видел перед собой. Он отчего-то бросил ещё один взгляд на пиццу — которая была, по правде сказать, чертовски ему нужна, — и почувствовал, как дядя, взяв его ладонь, уложил ее на собственный, уже скользкий член. Видимо, его подсознание реагировало куда быстрее, поскольку о том, что в носу неприятно щиплет, он узнал лишь когда по щекам уже потекли слезы. Плакать не хотелось. Он даже не понимал, почему вообще он плачет, но они текли сами собой, и останавливать их он тоже не мог, поскольку вообще не соображал, как должен себя вести. — Мой мальчик… — пробормотал Вернон, когда тот прикоснулся к нему, а затем накрыл его ладонь своими пальцами, — мой мальчик, если мы не будем двигаться, у нас с тобой ничего не получится… давай… вот так, вместе, давай, вниз и вверх, давай сам… Сделай дяде приятное… — но его ладонь он не отпускал, и по мере движений Гарри ощущал, как член дяди наливается кровью и становится больше, что снова-таки приводило его в ступор. Гарри ошарашенно замер, когда дядя притянул его за шею ближе, и он почувствовал скользящие движения по его щеке, потом — по губам, и уже в следующую секунду, раньше, чем он успел бы отреагировать, ощутил обжигающую щеку жидкость, выплеснувшуюся на него несколько раз и вязко застывшую на коже. — Молодец, мальчик, молоде-ец, — слащаво бормотал дядя, который отпустил и его руку, и шею, и теперь лишь несколькими движениями большого пальца размазывал по его щеке вязкую субстанцию. — Пицца на столе. Судя по состоянию Гарри, что бы он до этого ни заявлял, именно это воспоминание оказалось для него самым тяжёлым. Оно буквально перевернуло все с ног на голову, разрушая привычный для него мир, и теперь, когда оно оставалось единственным ярким пятном прошедшего лета, само собой, оно влияло куда сильнее, чем когда похожих событий было целых десять. — Гарри, — позвал профессор Снейп, понимая, что конкретно сейчас слова будут бессмысленными. Он подошёл ближе, медленно притягивая его к себе настолько, чтобы Гарри смог ощутить и его спокойное, размеренное дыхание, и прикосновение к собственным плечам. Так или иначе это привело бы его в себя куда быстрее и мягче, чем попытки облить водой, ударить по щекам или использовать давно любимые им лезвия. Хотя все вышеперечисленные методы тоже в какой-то мере были бы действенными. — Дыши со мной вместе, — произнес он тихо, прекрасно зная, что нужно повторить несколько раз, чтобы до его слуха это дошло, и повторил, с небольшими паузами, наблюдая за реакцией и изменениями в поведении. Поттер наверняка был уверен, что последнее воспоминание будет самым лёгким, так что к недостатку кислорода и подступающей истерике не готовился, и пресечь их следовало раньше, чем они бы возымели над ним власть. — Гарри, — снова позвал он, когда его дыхание почти восстановилось, и отпустил его раньше, чем он успел бы осознать свое положение. — Все… нормально, — прокашлявшись, наконец ответил Гарри, медленно открывая глаза. На слово ему профессор не поверил. Он несколько раз проверил зрачки, сосчитал пульс, вгляделся в лицо и лишь после того, как убедился, что критический этап миновал, окончательно оставил его в покое. — Это было сложно, — поделился Гарри, когда смог говорить связно, но даже тогда его пальцы подрагивали, что все ещё свидетельствовало о напряжении, но уже не беспокоило профессора так сильно, как его состояние минуту назад. — Предсказуемо, — ответил тот, не спеша возвращаться к своим делам, а продолжая сидеть рядом с ним на диване, и Гарри хотел сказать что-то ещё, но замялся и выдавил из себя лишь пару слов. — Спасибо, — так тихо, словно не был уверен, стоит ли это говорить. Но когда он добавил следующее, профессору стало понятно, в чем именно заключалось сомнение. — И за то, что… в общем, помогли прийти в себя. На лице Гарри будто мелькнула тень смущения, что заставило Снейпа нахмуриться, а потом — детально объяснить ему, в чем заключался смысл такого подхода и почему это стоит воспринимать исключительно как один из оптимальных методов в конкретной ситуации. Следующие несколько минут, пока Гарри был слаб, а значит, не мешал своими разговорами, Снейп обзорно прошелся по всем бывшим болевым точкам, поправляя детали, которые были упущены, а заодно проверяя прочность ментальных щитов, установленных на пятом курсе. Все это заняло минут двадцать, в течение которых Поттер сидел практически спокойно, но к тому времени, как он окончательно пришел в себя, продолжать было уже невозможно, поскольку его мысли уплывали совершенно в другую сторону, и в конце концов он признался, что попросту устал. — Профессор, — позвал Гарри, когда тот его уже отпустил. — Можно задать вам один вопрос? Он, может быть, глупый, но… это важно. Снейп кивнул, давая понять, что ждёт, и Гарри, вначале замявшись, все-таки сумел сформулировать то, что не мог спросить в течение последних дней. — А вы ведь… вылечили меня уже. Получается, теперь мне придется вернуться в школу? Снейп не дал ответа сразу. Он помолчал несколько секунд, даже хмыкнул про себя, а потом задал встречный вопрос, которого, скорее всего, Гарри не ожидал. — Ты бы хотел остаться здесь? Именно так и именно в такой формулировке. Поттер так часто повторял, что ему на все плевать, что теперь, по окончанию работы с ментальными проблемами, хотелось понять, насколько уверенный ответ он может дать и будет ли этот ответ эмоционально подтверждён. — Да, — однозначно заявил Гарри, который одновременно и чувствовал себя неловко, что было видно по тому, как он перебирал пальцы, и был довольно упрямым и наверняка мог бы аргументировать свое решение, если бы его об этом попросили. — До тех пор, пока это возможно, я не вижу проблем, — в конце концов сказал профессор, поскольку ответа мальчишка по-прежнему ждал, и если верить его словам, это в самом деле было для него важно. Когда Гарри, уже пожелав спокойной ночи, покинул его лабораторию, Снейп остался задумчиво сидеть в кресле, глядя сквозь стену. Мыслей не было практически никаких, за исключением одной: стоило дать Гарри хотя бы несколько дней спокойной, размеренной жизни. Они не сделают погоды в масштабах предстоящей войны, но, возможно, будут служить относительно светлым якорем. Поскольку то, что ему вскоре предстоит узнать и пережить, если он согласится сыграть свою роль в войне — совсем не ту, что была уготовлена Дамблдором, — напрочь перечеркнëт мечты о спокойной, счастливой юности, которые могли зародиться в его голове.