Дыши со мной

— Поттер, если ты не начнешь самостоятельно вспоминать о существовании согревающих чар, эта прогулка станет последней, — назидательно раздалось откуда-то со стороны, и Гарри, который до этого спокойно сидел на траве, опершись спиной о ствол дерева, только усмехнулся. — Мне не холодно, — ответил он чуть позже, когда, прикрыв глаза, запрокинул голову, касаясь затылком дерева и ощущая, как в кожу упирается шероховатая кора. Здесь дышалось свободно, и хотя в этот раз вылазка в лес была организована исключительно по его инициативе и без всяких побочных целей, профессор все равно исчез в поисках каких-то очередных ингредиентов почти на полчаса. Он знал, что Снейп после этой фразы должен сказать что-то вроде «Я тебя предупредил», но тот выразительно промолчал, а Гарри — даже не пошевелился, чтобы взять палочку. Согревающее заклинание превратило бы пространство вокруг в совсем другое, будто искусственное, такое, которое не соответствовало бы общей атмосфере. Аромата так полюбившейся Гарри полыни уже не ощущалось: в середине ноября было невозможно найти хотя бы один свежий стебель, так что он и не рвался на то поле, где гулял до этого, но мельком поглядывал туда, будто в попытках запомнить пейзажи, которые первыми начали приносить ему спокойствие. Со временем спокойствие стало почти постоянным: оно не означало уныние или хандру, и расценивал его Гарри именно как спокойствие, которое нарушалось, как только он пересекался с кем-либо, помимо Снейпа. На третий месяц его пребывания в доме профессора осознание того, что рядом с ним было комфортно едва ли не сильнее, чем наедине, уже не подлежало обсуждению, а являлось давно принятым фактом. А тот второй — еще не факт, но уже навязчивый мотив, — вертелся в голове все назойливее, словно кто-то запустил в нее рой практически одинаковых мыслей, клубящихся и даже не пытающихся найти выход. — Вообще вы правы, — усмехнулся Гарри, спустя несколько минут доставая палочку, и с хитрым выражением лица действительно применил согревающие чары, правда, не на себе, а на Снейпе, а потом как ни в чем не бывало убрал ее на место, даже не стараясь скрыть самодовольную улыбку. Выразительно-скептический взгляд профессора в ответ на это ясно сказал, что он считает подобное поведение детским садом, что заставило Гарри усмехнуться еще сильнее, но он ничего не cказал, а Снейп — никак больше это не прокомментировал, разве что приподнял бровь, задерживаясь на нем взглядом еще на несколько секунд. Он был неизменно рядом, если не физически, то в последние дни — в мыслях. Отвлечься Гарри не старался. Попробовал лишь однажды, а после поймал себя на мысли, что не понимает, для чего он должен это делать. Да, думать о профессоре как о человеке, который его интересует, было непривычно, но восприятие морали у них обоих давно было искажено, так что этическая сторона вопроса не волновала. Волновало другое. Он никак не мог уловить того, обусловлено ли все, что делает профессор для него, лишь предстоящей войной или существуют другие мотивы, в существование которых хотелось бы верить. Когда он поймал себя на том, что это единственный человек, которого ему хочется касаться — пусть мимолетно, передавая тот же стакан или подавая какую-нибудь книгу, — понимание происходящего сформировалось окончательно, одновременно и удивляя, и успокаивая. Как будто он мог считать, что, выбрав важным для себя человеком именно Снейпа, может по умолчанию рассчитывать на его… Слово «покровительство» не подходило, но оно вертелось в голове, сменяясь разве что «взаимностью», и если одно из них носило почти политическую окраску, то второе — исключительно романтическую, и ни то, ни другое не передавало суть. Он скорее надеялся, что профессор сможет назвать его близким. Это подразумевало и вышеперечисленное, и вместе с тем — защиту, которую он оказывал ему сейчас и явно намерен был оказывать в будущем, пока в этом будет необходимость. — Через десять минут возвращаемся, — оповестил профессор, и тон его явно дал понять, для чего именно это было сказано. Гарри отметил, что ему даже не нужно прилагать усилий, чтобы услышать контекст, хотя это не было удивительным, учитывая то количество их практически ежевечерних бесед, которое уже было за спиной за эти два месяца. — Да не сижу я больше, — фыркнул он, но его недовольство осталось без внимания. Сидеть на холодной земле действительно было не лучшей идеей, но ему слишком этого хотелось, чтобы не уделить этому хотя бы полчаса. А теперь, поднявшись, он решил присоединиться к Снейпу, который перебирал листы, срезанные с какого-то дерева. — Вы сегодня никуда не уйдете? — спросил он с небольшой надеждой в голосе, поскольку в последнее время Снейп довольно часто пропадал то в школе, то где-то еще. В это Гарри не вникал, потому что ему уже дали однажды понять, что иногда лучше не обладать какой-то информацией, но не спросить не мог: проводить дни в одиночестве было откровенно скучно. — Не должен, — оповестил профессор, а потом повернулся, взглянув на него с большим, чем обычно, вниманием. — Не замерз еще? — Нет, — тот упрямо помотал головой, хотя пальцы уже в самом деле были холодными. Приходить сюда одному тоже не хотелось: за несколько последних раз это место ассоциировалось со спокойствием, но не с одиночеством, но как только профессор заметил бы, что Гарри пора в тепло, их прогулка бы закончилась. — Что это за листья? — Полагаю, твоя оценка завышена не только по зельям, но и по травологии, — не без своего сарказма, который уже стал редкостью в их диалогах, ответил Снейп, и Гарри просто пожал плечами, понимая, что слова профессора недалеки от истины. — Обыкновенная рябина, один из видов семейства Розовые. Скажешь о них что-нибудь? Еще ни разу, когда у Гарри за последние месяцы был шанс блеснуть школьными знаниями, успехом это не увенчалось, так что он только помотал головой, давая понять, что знает об этом недостаточно, чтобы как-то охарактеризовать хоть листья, хоть дерево, хоть само семейство. Снейп ожидаемо кивнул, даже не пытаясь продолжить разговор, и убрал собранные в пучок листки в свою сумку. — Ваши зелья могут как-то помочь нам победить? — внезапно поинтересовался Гарри, хоть и спрашивал без особого энтузиазма. Вопросы о том, что им предстояло, простыми не были, но они договаривались, что когда они будут приходить в голову, он будет их задавать, потому что когда-нибудь это может оказаться полезным. — В мелочах — возможно, — согласился профессор, отряхивая мантию от нескольких фрагментов сухих листков, которые попали на нее за время прогулки. — В масштабах войны скорее поможет их отсутствие. Несвоевременная подготовка зелья для поддержки директора после проклятья так или иначе его ослабит. — Почему нельзя так же ослабить Волдеморта? Или убить даже, в этом теле, я имею в виду, а потом уже от остальных фрагментов избавляться, разве так не проще? — но на ответ, который бы что-то изменил, Гарри не особо надеялся. — Забываешь о его подданных, — тут же опроверг эту идею Снейп, неспешно прогуливаясь с ним по лесной тропинке. — Белла вернёт его к жизни, даже если придется отдать свою. К тому же нет никаких данных о том, возможно ли вообще убить его сейчас. Не хочу сказать, что он неуязвим, но это рискованно, если не выйдет — второго шанса он не даст. — Зачем ему вообще я? Он же старше меня раза в четыре должен быть... Неужели не ясно, что не все пророчества сбываются? — об этом они еще не говорили, потому что Гарри относил это к разряду философских вопросов, ответов на которые просто не существует, но профессор подхватил и эту тему, давая вполне логичное пояснение. — Если верить министерским данным, так или иначе сбываются все. И редкие из них — такие, как ваше с Лордом, — именно из-за того, что одна из сторон узнала о его существовании. — Такая глупость, — Гарри фыркнул, попутно срывая с какого-то попавшегося на пути дерева пару листков, которые принялся прокручивать в руках, периодически отрывая от них мелкие кусочки, чтобы чем-то занять руки. — Все еще не понимаю, для чего ему следовать тому, что гласит пророчество. Хотя… — он задумался, а потом пространно пробормотал, не особо задумываясь о сути своих слов, — а может, и не надо пытаться это понять, все равно же от понимания ничего не изменится, он не перестанет пытаться меня убить. И нет смысла вгонять это в рамки своей логики. — Почему? — поинтересовался профессор, поглядывая на него с легким прищуром, на что Гарри только неопределенно пожал плечами. — Наверное, стоит принять как факт, без причинно-следственных связей и всего этого. А может, если я не могу найти ответ на вопрос, то проблема во мне, а не в вопросе, я не знаю, — они уже практически подходили к краю леса, и Гарри с некоторым сожалением оглянулся назад, потому что ему казалось, что окончательно здесь нагуляться просто невозможно, и он всегда ловил себя на мысли, что ему нужно ещё несколько часов. — Причины и следствия необходимо выяснять всегда, — не согласился Снейп, несмотря на то, что Гарри даже не отвечал, поскольку это были просто рассуждения ради рассуждений. — Но если этот вопрос для тебя все ещё сложный, могу сказать, что я вижу это иначе. Темный Лорд не строит планов по убийству школьника, он строит планы по завоеванию и подчинению магического мира, а ты, согласно пророчеству, единственный, кто способен ему в этом помешать, соответственно, представляешь серьезную угрозу. Даже если ничего подобного не планируешь. — Он не считает угрозой директора? — Альбус не является угрозой для него, Лорд это понимает, — Снейп кивнул, наблюдая, как Гарри медленно разрывает и выбрасывает листы, но ничего не сказал по этому поводу, хотя его взгляд Гарри заметил, и это ему странным образом понравилось. Как и то, что профессор в целом уделяет ему внимание едва ли не с самого утра, потому что настолько свободные дни ему выпадали редко. — Но в пророчестве не сказано о том, что я единственный. Там сказано «равный», это не одно и то же, — задумчиво произнес он, окончательно выходя вместе с профессором к самому краю леса и с сожалением поглядывая назад еще раз. — Полагаю, это так, — уже не стал развивать эту тему Снейп, но и сказать здесь было решительно нечего, поскольку, как помнил Гарри с уроков прорицаний, каждое пророчество можно трактовать бесчисленное количество раз. Снейп отвлек его от мыслей тем, что протянул свою руку, молча предлагая взяться за предплечье. Они всегда трансгрессировали сюда именно так, потому что сам Гарри считал, что еще слишком слаб, чтобы делать это без чужой помощи. Сейчас слабости он больше не чувствовал, но не спешил напоминать об этом, уверенно сжимая пальцами грубую ткань профессорской мантии. *** — Я уверен, Северус, то, как легко мне досталась диадема, было скорее случайностью, — в очередной раз повторил директор, словно ставил себе целью добиться полного понимания серьезности ситуации. — Разумеется, — подтвердил Снейп, поскольку, во-первых, это действительно было так, а во-вторых, диалог грозился стать бесконечным, если бы он ответил чуть более развернуто, даже несмотря на то, что они уже вышли из лаборатории, где говорили по меньшей мере около часа. — Ты понимаешь, в каком направлении нужно продолжать? У меня есть все основания полагать, что медальон расположен именно там, но направляться туда, не имея подтверждения, чревато последствиями, ты знаешь. Но, Северус, Темный Лорд не должен заподозрить ничего, что заставило бы его хотя бы перепроверить… — Если он заподозрит хоть что-то, я едва ли смогу уйти оттуда живым. Директор, я полагаю, Поттер сейчас спит, и беспокоить его… — начал он, как только заметил движение в сторону спальни Гарри, но Альбус лишь отмахнулся, давая понять, что не считает это проблемой. — Я поздороваюсь. Профессор медленно закатил глаза, мысленно делая пометку о том, что визит директора теперь затянется еще минут на сорок. Прошлые его попытки наладить с Гарри контакт были провальными по очевидным причинам, но теперь эти причины были практически устранены, а значит, их диалог должен быть достаточно детальным. Альбус тем временем уже постучал в дверь и, несмотря на то, что ему оттуда никто не ответил, толкнул ее и прошел внутрь. Снейп остался наблюдать в дверях, и напоминание директора о том, что в лаборатории варилось важное зелье, не возымело должного эффекта: зелье давным-давно было окончено, и даже если бы это было не так, контролировать его было бы куда менее важно, чем эту очередную неожиданную встречу. Поттер сидел на кровати, занятый своим блокнотом, но едва он поднял взгляд, мимолетная улыбка испарилась с лица, словно ее и не было, и после секундной растерянности он настороженно нахмурился. — Здравствуй, Гарри, — благосклонно произнес Дамблдор, проходя внутрь еще на несколько шагов, но только он дошел до центра комнаты, Гарри грубо выпалил, заставляя его остановиться: — Я вас не звал! — Я всего лишь пришел навестить тебя, — совершенно наивным тоном пояснил директор, словно не замечая реакции. Поттер продолжал смотреть на него исподлобья, будто готовый броситься в любой момент, но Дамблдор намеренно смотрел то на его руки, удерживающие блокнот, то на комнату в целом, на что угодно, чтобы игнорировать взгляд. — Профессор Снейп сообщил мне о том, что твое лечение принесло определенные результаты, — на этой фразе директора Снейп ожидал, что Поттер хотя бы мельком взглянет на него в поисках подтверждения, но тот даже не попытался, и это заставило присмотреться к нему внимательнее. — Я не хочу с вами говорить, — тот скрестил руки на груди, сверля директора, все более грозным взглядом, а когда Поттер медленно, не сводя с него глаз, потянулся за своей палочкой, Снейп, стоя за спиной директора, только приподнял бровь, но никак не прокомментировал обстановку. — Я собирался предложить тебе вернуться в школу, Гарри! — радостно заявил Альбус, что прозвучало крайне неуместно, но он, казалось, совершенно этого не заметил, подходя к кровати Поттера и укладывая одну руку на ее металлический край, на что тот отреагировал моментально: — Серьезно?! За каким чертом она мне нужна! — а когда он сделал резкий выпад палочкой в сторону директора, тот легким движением руки его обезоружил, но Поттер этого как будто бы даже не заметил, поскольку продолжал выкрикивать что-то в его адрес попутно оглядываясь по сторонам в поисках чего-либо, что можно было запустить в сторону директора, судя по всему, не особо беспокоясь, не попадет ли это ему в голову. — Оставьте меня в покое! — Гарри… — Всё! — Но Гарри… В какой-то момент профессор Снейп все-таки аккуратно вытащил свою палочку, которую наставил на Гарри и сделал небольшое движение, чтобы ментально проверить свои выводы. Всё подтвердилось: Поттер был совершенно спокоен. И ни улетевшая в сторону палочка, ни какие-то предметы посуды, которые грозились быть запущенными в директора, если он не покинет комнату, не выводили его из себя. По крайней мере настолько, чтобы он вел себя словно готов вцепиться в Дамблдора самостоятельно, разве что совсем немного уступая себе самому в отчаянии, с которым поприветствовал директора в прошлый раз. Снейп мельком усмехнулся, наблюдая за происходящим, а потом только покачал головой и вернулся в лабораторию: нужно было действительно проверить зелье, которое должно было достаточно настояться к этому времени. К тому же он уже понимал, что спустя пару минут директор вернётся к нему. Собственно, до момента, когда Альбус распахнул дверь лаборатории, прошло не больше пяти минут. Он выглядел удивительно спокойным, словно увидел то, что и собирался увидеть, и хотел то ли похвалить Снейпа за это, то ли порадоваться удачному течению дел. — Гарри стал выглядеть живее, он уже не настолько худой, — произнес он вслух, не получая на это никакого комментария, поскольку они оба понимали, что на самом деле это означает «он стал адекватнее, то, что надо, чтобы в нужный момент выйти к Лорду». — Я заберу его, Северус, — решил уточнить директор, перешагивая каминную решетку и поправляя подолы своих мантий, — когда это станет необходимым. — Он еще слаб, — практически равнодушно ответил профессор, и директор кивнул, хотя Снейп, занятый зельем, не мог этого увидеть. — У него есть время набраться сил. Когда яркая каминная вспышка огня вначале осветила комнату, а затем моментально успокоилась, возвращаясь к состоянию неспешных языков пламени, Снейп с задумчивым видом убрал на свои места все приборы, которые использовал для приготовления зелья. Поттер оказался куда более предприимчивым в критических ситуациях, чем могло показаться со стороны, а это означало, что их шансы на победу, если он будет продолжать вести себя так, увеличивались по сравнению с теми, которые приблизительно представлял профессор. — Я подумал, не надо его беспокоить… — раздалось со стороны двери почти виноватым голосом Поттера, в котором, однако, слышались нотки задора и какой-то насмешливости, явно перенятой у Снейпа. — И поэтому запустил в него стаканом. Любопытный способ не беспокоить человека, — с такой же насмешкой в голосе отозвался профессор. — Ну он же за этим пришел, — заявил тот так, будто это было само собой разумеющееся, и был, как ни странно, прав. Альбус уже не мог вызывать в Гарри тех эмоций, что вызывал месяц назад, но если бы он это понял, то в их и без того непростом плане образовалась бы довольно серьезная помеха в лице директора. — Поверил? — с надеждой в голосе поинтересовался Гарри, прикрывая за собой дверь и подходя ближе, а потом с молчаливого разрешения Снейпа взял из его рук плотно закупоренный флакон с еще теплым зельем, которое не плескалось внутри, как большинство других, а разливалось томно и тягуче, будучи максимально густым. — Что это? — Жидкое проклятие, — не вдаваясь в детали, пояснил Снейп, на всякий случай бросая на флакон заклинание неразбиваемости. Гарри глянул на него укоризненно, но тот совершенно никак на это не отреагировал, не хватало еще лечить его от последствий, если пузырек случайно выскользнет. — Если бы не поверил, ты был бы уже в школе. — Все равно он постарается меня забрать. Решит, что, как только Волдеморт узнает о его поисках крестражей, он сможет напасть в любой момент, а значит, я должен буду всегда быть под рукой. Так что за проклятие? Профессор еще раз задумчиво взглянул на него, понимая, что та цепочка, которую Гарри выстроил в своей голове, не так проста, как может показаться на первый взгляд, но продолжать об этом говорить не стал. — Аналог Круциатуса в принципиально другом формате магического применения, — дождавшись, пока тот рассмотрит флакон со всех сторон, он забрал его у него и спрятал в одном из ящиков стола, боковым зрением отмечая, как тот следит за движениями его рук. — Значит, зелье боли, — хмыкнул Гарри, словно опомнившись, когда Снейп убрал руки в карманы, — правда, не такое, как Гермиона когда-то описывала. Она говорила, есть экспериментальный вариант с таким названием, и это что-то вроде противоположности Амортенции: пахнет тем, чего больше всего боишься, что вызывает отвращение или причиняет боль. Мы тогда так и не определились, каким бы оно было для нас. — Едва ли такой рецепт имел бы практический смысл, — прервал Снейп, наблюдая, что, даже ведя довольно связный монолог, Гарри внимательно и с тенью задумчивости рассматривает его, не прямо и неотрывно глядя в глаза, конечно, но короткими заинтересованными взглядами, которые к этому моменту имели уже довольно определенный характер. С этим необходимо было что-то делать, но заводить прямой разговор оснований как таковых не было, а игнорирование было чревато последствиями, предугадать течение которых было невозможно, так что впервые за последние два месяца Снейп признал, что ему необходим совет со стороны. По крайней мере пока для советов не стало поздно, поскольку сейчас было очевидно, что сам Поттер уже тоже прекрасно осознает суть и своих мимолетных взглядов, и наполовину случайных прикосновений, и задумчивости, которая сопровождает эти жесты все чаще. — Есть хочешь? — спросил профессор в конце концов, когда окончательно разобрался со всем, что оставалось на разделочном столе, и переместился в сторону кресел со столиком. — Ага, — моментально отозвался Гарри, заинтересованно переключаясь на эту тему, потому что, судя по всему, даже не завтракал. — А что у нас на ужин?