Дыши со мной

Убитые на самокопание несколько минут сразу после пробуждения привели Гарри только к тому, что он свинья. Он не мог не знать, что, чем больше времени потратит профессор на то, чтобы привести его в себя, тем меньше отдохнëт, что ему было необходимо, потому что, как только Лорд узнает последние новости, профессору потребуется достаточно концентрации и выдержки, чтобы остаться вне подозрений. С утра профессора Снейпа, несмотря на выходной, дома не оказалось. Гарри не помнил, как уснул, но то, что проснулся он на диване и под пледом, явно свидетельствовало, что просидели они так довольно долго. Рвать на себе волосы почему-то не хотелось. Хотелось мысленно себя пнуть за то, что профессор поспал в лучшем случае часа три, но, поскольку исправить этого Гарри никак не мог, оставалось надеяться, что Снейп вскоре вернётся и сможет нормально отдохнуть. *** Спустя несколько часов профессор так и не появился. Гарри сделал все, что мог сделать, чтобы отвлечься, в том числе просидел несколько часов в душе, произвёл лёгкую уборку без помощи магии и исписал бессмысленными рассуждениями три страницы своего дневника, но в конце концов мысли, от которых он так старался уйти, настигли его. Этой ночью он принял решение убить человека. Через пару секунд он успешно это осуществил, после чего вернулся домой и лег спать, чтобы утром проснуться и сделать уборку от скуки. С одной стороны, это его ужасало, но с другой — казалось странным образом правильным, словно вместе с ночной истерикой окончательно растворилась и навязанная необходимость быть «правильным». Если даже самые светлые и добрые волшебники этого мира, такие как Альбус Дамблдор, преследуя свои цели, легко управляют чужими судьбами, то почему вообще нужно думать о правильности и существует ли она на самом деле — вопрос спорный и как минимум требующий обсуждения. Но обсудить это было не с кем. Гарри искал, чем ему заняться, довольно долго и безуспешно, но не потому что не мог обойтись без профессора: он был взрослым человеком, который вполне способен самостоятельно проводить время. Но одно дело — заниматься чем-то, ожидая Снейпа из школы, и совсем другое — сохранять спокойствие, когда он явно ушел на собрание по одной определённой причине. Случиться там могло что угодно, но даже узнать об этом Гарри было бы неоткуда. *** Прошедшая ночь была скрипом, с которым окончательно, хоть и медленно, открылась та самая дверь, что Гарри так долго старался держать запертой внутри себя. Это было больно, то, что произошло, но именно это как никогда резко дало понять, что он не просто готов, он должен настаивать на том, о чем они так и не успели поговорить. Пусть его чувства были хоть миллион раз неправильными, они были, и у него были основания полагать, что они взаимны. Если это так, хотя бы отчасти, то в их случае было важно успеть сказать о них, принять какое-то решение, которое дало бы возможность чувствовать себя комфортно им обоим. Потому что прошлой ночью Гарри как никогда четко осознал, что любая минута жизни может стать последней, и тратить время на сомнения или соблюдения никому не интересных норм общественной морали слишком жестоко по отношению к самим себе. Да, клятвы детства стать добрым волшебником, данные самому себе, были давно преданы и проданы за сумрачную иллюзию борьбы за мир. Да, даже это не могло дать ему права и дальше распоряжаться чужими жизнями. Но теперь, когда все уже было начато, а Снейпа не было дома больше двенадцати часов, единственное, чего по-настоящему хотелось, — найти в себе силы собрать мысли воедино, чтобы оставаться на месте и в адекватном расположении духа. Мысли, как всегда, лезли самые отвратительные. А ведь если бы хозяин дома оказался убит, Гарри бы даже никак не узнал об этом, пока ему не сообщили бы люди, которые целенаправленно попытались бы с ним связаться. Эти мысли периодически заставляли его ощущать неприятное покалывание в кончиках пальцев и озноб по всему телу, словно его окатывали холодной водой. Спустя ещё два часа, когда стрелка часов упорно близилась к полуночи, Гарри готов был сделать практически все, что потребуется, за новости о том, что со Снейпом все в порядке. Он не думал о романтической любви, это была не та ситуация, когда это имело бы значение, но он думал о любви, которой не могло не быть к человеку, относившемуся к нему как к равному и важному. Гарри тряхнул головой, отгоняя идиотские мысли, которые лишь усиливали беспокойство. Ему стоило приготовить ужин. Плевать, что это не его заботы и магию никто не отменял, это могло занять его хотя бы минут на сорок, к тому же готовить он умел ещё со времён жизни у Дурслей, хоть и не любил. Мысль, несмотря ни на что, осталась только мыслью. Странно было бы стоять и нарезать овощи, когда профессор, возможно, уже был мертв или на грани смерти. И если логичный аргумент о том, что у Лорда он был на хорошем счету, успокаивал с утра, то теперь только нервировал, поскольку чем более лестно мнение, тем сильнее разочарование, и в таком случае Снейпу должно было быть уже очень и очень больно. *** К поздней ночи напряжение, которое сопутствовало Гарри в течение всего дня, достигло своего максимума, так что звук вспыхнувшего в камине огня заставил его моментально ринуться в сторону лаборатории, чтобы в два шага оказаться рядом с профессором. — Все в порядке? Как т… как вы? Я волновался, чтобы с вами ничего не… — он остановился на полуслове, поскольку, едва успев толком взглянуть на обстановку, сразу осознал, насколько это было неуместно. Гарри никогда не видел в этом доме никого из гостей, помимо Альбуса. Тем более он не рассчитывал внезапно увидеть лорда Малфоя, а уж о том, чтобы тот был почти в бессознательном состоянии, и речи быть не могло. Однако то, что Гарри успел разглядеть, заставило его забыть все свои вопросы: многочисленные одежды Малфоя были изодраны, его белая мантия оказалась перепачканной в крови, а волосы — то ли в пыли, то ли в грязи, сложно было определить наверняка, настолько они были запутаны. Малфой опирался на плечо Снейпа и практически не открывал глаз, но, когда Гарри замолчал, он что-то прохрипел на ухо профессору, указывая тростью в сторону Поттера, и сразу же поморщился: говорить, по всей видимости, было больно. — Да тебе ли не все равно сейчас, — раздраженно прокомментировал Снейп в ответ, но все-таки обратил на Гарри внимание и нашел несколько секунд, чтобы произнести: — Я в порядке. Вернись, пожалуйста, в свою спальню, я позову тебя позже. Гарри молча кивнул. Еще пару дней назад он бы протестовал, но теперь, рассматривая некогда сиятельного лорда в полуобморочном побитом состоянии, не мог не осознавать причин этого, так что закрыл за собой дверь раньше, чем ему повторили бы просьбу, и успел заметить лишь то, как медленно Снейп помогал Малфою лечь на диван. *** В первую очередь после того, как Гарри закрыл за собой дверь, Снейп автоматически бросил на нее заглушающее заклинание. Запирающее, вопреки просьбе друга, применять не стал, уверенный, что Гарри не попытается войти, пока его не позовут. — Лежи спокойно, — приказал он, заметив попытки Люциуса пошевелиться, и взмахом палочки разрезал на нем верхнюю одежду, что моментально открыло взору глубокие, все ещё кровоточащие порезы. Снейп действовал так быстро, как мог: обеззараживающее, кровоостанавливающее, заживляющее — все в одной и той же последовательности, до тех пор, пока на коже вместо кровавых ран не осталось красноватых рубцов. Вывести их он был не в силах одними лишь зельями, да и не стоило заживлять их до конца: пожелай Лорд проверить, он сразу бы догадался, кто именно оказал Люциусу такую услугу. — Не хочу… — Пей, — не терпящим возражений тоном Снейп практически под нос сунул ему два флакона, в которых плескались обычные восстанавливающее и бодрящее зелья. — Отвратительно, — фыркнул Люциус, опустошая первый из флаконов, и тут же получил в ответ комментарий о том, что лечебные зелья и не должны напоминать по вкусу его любимый виски. Малфой на это замечание никак не отреагировал. Когда и второе зелье было выпито до дна, а одежда из рваных ошметков безуспешно попыталась вернуться в первозданный вид, но в итоге была сожжена, Люциус без возражений принял предложение позаимствовать мантию друга и из всех вариантов равнодушно указал на рубашку и первый попавшийся камзол. Натягивая его на себя, он сменил его цвет на серебристо-серый, скорее следуя привычке в выборе гардероба, чем действительно руководствуясь своим желанием. В конце концов в лаборатории воцарилась тяжёлая пауза. Снейп занял несколько секунд тем, что призвал из бара бутылку виски со стаканами, но Малфой только мрачно посмотрел на них и покачал головой, безрадостно усмехнувшись уголком рта. — Значит, все-таки решил окончательно. — Мы это обсуждали, — отстранëнно ответил Снейп, на мгновение осознавая, что Поттер бы вряд ли сейчас узнал в нем профессора, к которому привык, так что попросить его покинуть лабораторию было правильным решением. — Должен быть другой путь, — проговорил Люциус так, словно эту фразу он по меньшей мере повторял уже сотню раз, и она не приносила никаких результатов, но он продолжал это говорить. — Уверен, что не хочешь выпить? — с долей равнодушия, если не сказать, что надменности, уточнил Снейп, и Малфой как будто забыл, что минуту назад выглядел вполне подобающе сдержанному аристократу. Он подорвался с места, резко сделал несколько шагов к Снейпу и, видимо, хотел вначале схватить его, но потом только толкнул в плечо, давая понять, что озлоблен, и скрестил руки на груди. — Ты не имеешь права принимать такое решение в одиночку! — Люциус, сядь. — Ты не понимаешь! Это несоизмеримо, не может одна никчемная жизнь стоить… — Сядь, — резче приказал Снейп, повторяя его позу и скрещивая руки на груди. Он знал, что брать Малфоя грозными интонациями не имеет смысла, но сфальшивил бы, если бы попытался убедить самого себя, что у него сейчас были какие-то другие способы воздействия. — Северус… — полушепотом выдохнул тот, прикрывая глаза, чтобы успокоиться, а затем снова взглянул на него, и почему-то сейчас, в желтоватом свете лаборатории, тени под его глазами были отчётливо видны в контрасте с привычной малфоевской бледностью. — Черт с ним, со мной. Мне ты выбора не оставляешь. Но мальчишка… Снейп уселся в кресло, хмуро поглядывая куда-то перед собой и не планируя ничего отвечать на то, на что нечего было ответить. — Он бросился к тебе, как будто ты единственная ценность в его жизни, ты что с ним делаешь? Ты ему даже не скажешь? — не замолкал Малфой, и Снейп точно знал, почему. Он сразу понял, что нашел рычаг воздействия, на который можно надавить, чтобы хоть чего-то добиться, и не был намерен терять этот шанс. — Нет. — Северус, ты его этим убьешь. Судя по тому, каким именно образом Гарри встретил его этим вечером, Люциус недалеко ушел от истины в своих рассуждениях. О собственных чувствах Снейп давным-давно зарëкся думать всерьез, и что-либо по отношению к Гарри не было в этом исключением, но в обратную сторону это не работало и просто не могло работать. Забирая Поттера к себе из больничного крыла Хогвартса, он просчитал почти все варианты событий, кроме того, что мальчишка банальным образом в него влюбится. — Северус, — настойчиво повторил Люциус, который, кажется, зацепился за тонкую ниточку надежды. — Ты его убьешь. — Или его убьет Тёмный Лорд, — слабо парировал он, все-таки плеснув другу из бутылки на самое дно стакана, и попросил, стараясь завершить этот разговор. — Давай не сегодня. Люциус даже не шелохнулся в сторону стакана, который только просверлил взглядом в течение минуты, а затем безвольно пожал плечами, давая понять, что в очередной раз принимает его просьбу. — Как и весь последний год, — добавил он, не стараясь уколоть Снейпа, но все-таки вызвал в нем чувство вины, которое и без того ныло в течение всего вечера, а затем лишь усиливалось по мере их разговора, пока наконец не выплеснулось в желание разделить с Люциусом первый стакан, обходясь и без тоста, и без льда. — Позови его, пообщаемся, — произнес Малфой позже, когда разговор снова вернулся к Гарри, и Снейп, который вначале хотел напомнить все, чего стоит придерживаться в диалоге с Гарри, решил, что говорить этого не стоит: у Люциуса все было прекрасно с памятью, а лишние напоминания его бы только оскорбили. Так что уже через несколько секунд изящный патронус, промчавшись по всей комнате, прошел сквозь стену, чтобы направиться в сторону спальни и привести за собой Гарри. Никакого волнения по поводу их знакомства с Люциусом — теперь уже нормального знакомства, — Снейп не испытывал, но его не могло не волновать то, что Гарри был достаточно смышленым, чтобы понять многое по их лицам, если они продолжат демонстрировать такое же настроение. Люциус понял это ещё быстрее, так что, не успел Снейп мысленно прикинуть ход будущей беседы, тот уже вернул себе приметный глазу привычный лоск, выраженный идеальной укладкой, матовыми пуговицами, лёгкой хитростью в уголках глаз и вальяжной полуулыбкой, которую даже заметить, если не приглядываться, было сложно. И ничего — или почти ничего, — что свидетельствовало бы о его напряжении минуту назад, не выдало бы его без его желания. Разве что уставший взгляд мог рассказать о тяжёлом дне, но это скрывать не имело смысла. *** Гарри появился не сразу, он постучал в дверь только минут через пятнадцать после того, как увидел патронуса, поскольку дописывал в своем дневнике то, что ему казалось важным дописать прямо сейчас, так как на обдумывание этого у него времени не было. Когда он прошел внутрь и занял одно из пустых кресел, на столе уже была какая-то еда, которая вполне претендовала на то, чтобы стать полноценным ужином, по крайней мере мяса было достаточно. Но, как правильно понял Гарри, в основном оно все-таки было необходимо именно лорду Малфою, с которым они только поздоровались и больше не встречались ни взглядом, ни в диалоге, пока Снейп, отлучившийся, чтобы разобраться с какими-то флаконами, не вернулся обратно. — Полагаю, ты обязан знать о реакции Лорда на произошедшее этой ночью, — произнес профессор, обращаясь к Гарри, и тот кивнул, поспешив добавить: — Да я уже понял, в общем-то. Не знал, что мистер Малфой тоже в курсе… — он попытался сформулировать, но потом махнул рукой и только сделал неопределенный жест, который был призван пояснить, в курсе какого именно плана был Малфой. — Мне жаль, мистер Поттер, что вы стали свидетелем моего появления здесь в неподобающем виде, — без особого сожаления, но с долей сдержанного интереса произнес Люциус, который не спешил приниматься за еду, прокручивая в руках стакан с так и не тронутым виски и поглядывая на Гарри время от времени. — Вряд ли это было вашей инициативой, — кивнул Гарри, только потом понимая, что это могло означать и то, что Малфой не мог проконтролировать пытки Лорда, и то, что Снейп притащил его к себе через камин силой. Но акцентировать внимание на этом никто не стал, видимо, по умолчанию приняв за верный первый вариант, так что и Гарри только пожал плечами. Он успел успокоиться с тех пор, как увидел, что со Снейпом все в порядке, и теперь старался вести себя незаметно, нехотя ковыряясь в тарелке с едой: после долгого волнения есть обычно не хотелось. — Профессор, получается, вы настолько… обладаете доверием Темного Лорда? — поинтересовался Гарри через время, когда окончательно понял, что Малфой действительно знал то, где они были ночью, и в принципе понимал весь их план. — То, что произошло с Люциусом — исключение, а не принцип действия Лорда этим вечером. — Скажем так, он особо пристальное внимание уделил врагам Долохова, — дополнил Малфой, опустошая стакан и отставляя его на стол, видимо, с намерением не продолжать употребление алкоголя в этот раз. — У вас были личные счëты? — Вроде того. — Вам стоило знать заранее… — пробормотал Гарри, без энтузиазма накалывая вилкой кусок мяса, который его откровенно не привлекал, но что-то съесть в любом случае было нужно. — Оставались бы в поле зрения Лорда в течение ночи — не были бы одним из подозреваемых. Люциус хмыкнул, на секунду взглянув на него оценивающе, но Гарри, хоть и точно ощутил этот взгляд, не поднял лица, продолжая бороться с куском мяса, который упорно хотел остаться на тарелке. — Была проведена немалая работа, если после первого же дела вы думаете об алиби для третьих лиц, — вероятно, это должно было прозвучать как комплимент, но Гарри его не оценил практически никак, разве что неопределенно повел плечом. — К сожалению, все предусмотреть невозможно. А в данном случае за решение одного так или иначе придется платить всем. Боковым зрением Гарри заметил, как на этих словах Люциус взглянул на Снейпа, и мог поклясться, что в его взгляде читался укор, но слишком мрачный, чтобы его можно было нормально идентифицировать. Впрочем, ответного взгляда Гарри поймать уже не успел: когда он посмотрел на профессора, тот только устало вздохнул. Каждый раз из тех немногочисленных встреч, когда Гарри видел лорда Малфоя, тот вызывал ощущение абсолютного следования аристократическим манерам. Так было и сейчас, но что-то особенно бросалось в глаза, как будто если бы от него мог исходить какой-то свет, то он был бы совершенно ледяным. В то время как со Снейпом можно было будто согреться. Мыслить метафорами Гарри начал не так давно, но это периодически помогало прояснять в голове то, до чего не получалось дойти логическими рассуждениями. Однако сейчас это ощущение как появилось — так и исчезло, непонятно куда и зачем. — Выпьешь утром, — Снейп протянул Люциусу два небольших флакона с зельями, которые Гарри уже были известны: он и сам часто употреблял их во время своего лечения. — Для чего? — с вызовом спросил тот, на что Гарри снова обратил внимание, потому что ему казалось, что все и так очевидно. Однако Малфой, как только встретился с ним взглядом, тут же передумал продолжать и спокойно забрал зелья, отправляя их в карман. Им явно было что обсудить, понимал Гарри, причем обсудить не в его присутствии, но поскольку они сами позвали его, то он не ощущал себя некомфортно, а просто обращал внимание в основном на еду, которую кое-как все-таки сумел в себя впихнуть. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, как Малфой направился к камину, предварительно с ним попрощавшись, так что только и успел кивнуть в ответ, чтобы это не выглядело так, будто он его проигнорировал, а как только пламя загорелось и погасло, Гарри моментально обратился к Снейпу. — Это тот ваш друг, о котором вы говорили? Вопрос не казался ему неприличным, даже когда он произнес его вслух, и Снейп, видимо, тоже не услышал в нем ничего недопустимого, так что спокойно кивнул. — Он знает о Драко? Я имею в виду… это ведь его единственный сын. Снейп замялся на пару секунд, Гарри отчётливо это увидел, но потом намеренно медленно выдохнул и дал ответ, которого он никак не мог ожидать. — Он не знает. Я не уверен, что тебе стоит забивать себе голову особенностями наших с ним взаимоотношений. — Мы с вами прошлой ночью убили одного человека из семи тех, которых придется убить, вероятно, к концу этого учебного года, если не раньше, — к своему удивлению, практически без эмоций перебил Гарри. — Вы думаете, мне не стоит забивать себе голову тем, что может как-то отразиться на выполнении нашего плана? Он понимал, что это прозвучало довольно резко, и не мог объяснить себе такую вспышку недовольства, которая, впрочем, прошла так же быстро, как и появилась, и теперь он лишь ждал ответа, надеясь, что Снейп не переведет тему. — Гарри, послушай, — тот, не вставая с кресла, склонился ближе к нему, хоть их и разделял целый стол, — это сложная тема. Люциус — мой друг, и то, что мы собираемся совершить, навсегда лишит меня его дружбы, но это не должно лишить меня ее раньше, чем все будет завершено. Если Люциус хотя бы на одну минуту вообразит, что умереть за победу придется его единственному несовершеннолетнему сыну, он найдет способ убить нас обоих раньше, чем мы хотя бы на шаг к нему приблизимся. — Я не идиот, — заметил Гарри в ответ на все это длинное объяснение, — и не собираюсь болтать с ним на досуге об убийстве Драко. Но если он ваш друг, то вы должны были что-то ему сказать о том, кто такие все семь крестражей. Снейп снова ненадолго замолчал, рассматривая Гарри и как будто пытаясь понять, что именно он должен ему сказать. Как будто у него в голове было по меньшей мере с десяток вариантов, и он просчитывал, какой из них приведет к какому результату. — Люциус считает, что седьмой крестраж — это я, — в конце концов отчётливо, хоть и довольно тихо, произнес Снейп, отделяя практически каждое слово, хотя вполне вероятно, что Гарри всего лишь так показалось, поскольку эти слова действительно отпечатались в его голове. Лорд Малфой считал, что потеряет друга. А должен потерять сына, а одновременно с ним — и друга тоже, поскольку именно он лишит Драко жизни. И только что они сидели и ужинали втроём, причем каждый из них осознавал, что колесо уже запущено, и нужно либо продолжать, либо отказываться прямо сейчас, однако для того, чтобы им помешать, у Люциуса просто недостаточно информации. — Почему вы знаете о крестражах, а он нет? — резонно спросил Гарри, стараясь уложить в голове новую информацию, но укладываться она отказывалась, потому что… потому что теперь убить незнакомого человека казалось куда более простым, чем обманывать даже не своего собственного друга. — Я всегда был на хорошем счету у Лорда. Люциус — нет, — прозвучало логично, и Гарри мог бы догадаться сам, но пока что его аналитические способности находились не в лучшем состоянии. Еще полчаса назад он не собирался пить этим вечером в принципе, но вслед за мыслями о Малфое пришли другие, которые окончательно запутали Гарри. Он в течение последнего времени, хоть и волновался о профессоре, но рассуждал исключительно о собственной моральной драме, которая в какой-то момент заняла его настолько, что даже подумать в сторону того, как именно все происходящее отражается на других, он не попытался. Как будто его эгоизму давно пора было ставить памятник. — Я хочу продолжить наш разговор, — твердо произнес он, отрезая пути к отступлению даже для самого себя. Профессор Снейп не стал уточнять, какой именно, но дал понять, что внимательно его слушает, без осуждения поглядывая, как Гарри разливает виски им по стаканам. — Я… я несколько месяцев назад думал о том, будет ли у меня, да и у вас тоже, когда-нибудь человек, которого получится полюбить, — голос практически не дрожал, но это не означало, что Гарри не волновался. Скорее он уже настолько устал волноваться за последние сутки, что теперь организм попросту подавлял все физические проявления этого, может быть, в надежде на то, что это заставит его успокоиться и внутренне. — И пришел тогда к выводу, что это невозможно, потому что для того, чтобы полюбить, нужно узнать человека. А я бы никогда не смог рассказать кому-то о себе все так, чтобы донести… донести то, насколько то или иное событие повлияло на мою личность. И вы бы тоже не смогли. — Ты готовился к разговору, — кивнул Снейп, подтверждая то ли эту мысль, то ли последнюю из сказанных Гарри, и взял протянутый им стакан. — Да. Так вот, вы сказали вчера вечером, что мы не могли бы… Я хочу сказать, ведь вы знаете обо мне больше, чем кто-либо. И я знаю о вас… меньше, гораздо, но мне интересно узнать больше, что бы это ни было. Мысли начали расплываться, поскольку хотелось привести ещё сотню аргументов, но Гарри понимал, что они попросту не нужны, потому что, учитывая аналитические способности Снейпа, он должен был уже не только понять, к чему ведёт Гарри, но и давным-давно сформулировать для него какой-то ответ. — Вы мне нужны. Не только как учитель или друг, вы нужны мне рядом как любимый человек, и я… — уже к этому моменту в горле пересохло окончательно, так что Гарри взглянул на виски, который налил себе, но так и не выпил, однако все-таки завершил мысль, которая была слишком важна, чтобы ее можно было прервать, — я хочу иметь право открыто назвать вас любимым человеком. Следующие несколько секунд показались практически вечностью. Он пытался поймать в лице профессора минимальные изменения, но не мог их уловить, и от этого напряжение внутри нарастало, затмевая логику, как бы Гарри ни старался руководствоваться только ею. — Я уже говорил тебе и повторю ещё раз. В тот момент, когда все это закончится, я не смогу быть рядом с тобой ни при каких условиях. И одно дело — вспоминать об увлечении, оставшемся увлечением, и совсем другое… — О взаимной любви, которая закончилась с окончанием войны. Пусть так, я согласен, — легко произнес Гарри, хотя даже сам понимал, что его улыбка была нервной. — Я ничего тебе не предлагал. Только аргументировал свой отказ. — Но не тем, что я вам безразличен, — выпалил Гарри, сощурившись и вглядываясь в его лицо так открыто, будто именно вот так вот его рассматривать он имел полное право. Впрочем, эта вспышка быстро прошла, оставляя за собой непонимание, что он должен произнести дальше, потому что в разговорах с профессором настоять на своем можно было только рациональным мышлением, которое было несовместимо с эмоциями. — Полагаю, мне нужно продолжить вечер в одиночестве, у меня остались незавершëнные дела на сегодня, — безо всяких эмоций оповестил Снейп, и Гарри, у которого моментально появилось в голове с десяток разных противоречий, просто покачал головой, залпом опустошил стакан и поднялся с кресла, а потом тут же поморщился. — Что это за гадость? — недовольно прошептал он, когда отдышался после слишком неожиданно обжигающей горло жидкости. — Виски. — И вам это нравится? — фыркнул он, отправляя стакан на столик и уходя по направлению к двери. — Мне нет. — И зачем тогда… а, понятно, — кивнул он раньше, чем закончил формулировку собственного вопроса. Либо Малфой настолько часто появлялся в этом доме, что у него здесь был персональный вид алкоголя, либо профессор Снейп прекрасно знал, чем обернется их сегодняшняя аудиенция с Лордом и заранее подготовился к тому, чтобы создать другу хотя бы относительно комфортные условия после. Так или иначе все это требовало осознания и размышления, поэтому Гарри, так, собственно, ничего и не добившись очередным разговором, лишь пожелал спокойной ночи профессору, закрывая за собой дверь. И уже после того, как прикрыл ее, услышал глухой стук стекла: то ли у Снейпа в запасах был и другой алкоголь, то ли он не настолько сильно не любил виски, чтобы не позволить себе налить ещë немного, а ведь при Гарри он даже не выпил то, что было налито до этого. В любом случае прислушиваться дальше Гарри не стал: в его голове ничего не было разложено по полочкам и до этого, а после последнего разговора стало еще запутаннее, так что ему прежде всего предстояло разобраться с тем, что вообще происходило в его жизни, а главное — что он должен был делать дальше. Одно он уже знал наверняка: пока у него была возможность хотя бы просто видеть профессора, он не смог бы отступиться от своей цели, поскольку понимание того, насколько резко и внезапно может оборваться человеческая жизнь, появившееся совсем недавно, подстëгивало что-то делать, пока у него были хоть малейшие шансы.