Дыши со мной

— Авада Кедавра, — прозвучало в холодной лаборатории, наверное, в десятый раз за вечер: Гарри уже сбился со счета, но отметил, что голос с каждым разом дрожал все меньше и меньше. Трансфигурированные кролики были мало похожи на Пожирателей, но их было достаточно, чтобы понять, как работает заклинание и сколько силы нужно вложить в него для правильности выполнения. Даже с учётом того, что остаться спокойным не получится, по крайней мере его тело будет помнить все на физическом уровне, и, возможно, это как-то поможет в критической ситуации. Вернув бывшей подушке ее первоначальный вид, он устало завалился на диван, нервно усмехаясь от осознания обстановки. Несколько недель назад один лишь факт того, что Непростительные прочно поселятся в его арсенале, вызывал по меньшей мере ужас, а теперь, когда дело касалось тренировок, он добился почти идеальной техники выполнения, и это не могло не насторожить кого угодно, кто взглянул бы на это со стороны. Однако решение было простым: ввиду отсутствия выбора лучше приспособиться к оставшемуся варианту, чем умереть от разрыва сердца во время одной из вылазок, и рассуждать об этом логически, сидя на диване в привычной лаборатории, было так просто, что эту лёгкость хотелось сохранить и запомнить, чтобы потом использовать в бою. — Руки не дрожат, — прокомментировал профессор, отвлекаясь от своих зелий, которые в последнее время занимали меньше времени, чем обычно, и Гарри кивнул. — Уже нет. — Хорошо. Превратить какой бы то ни было предмет в человека невозможно, разве что в его кукольное подобие, так что это максимум, который возможен, — Снейп указал на подушку, и Гарри снова кивнул. Он и сам знал, что учиться убивать людей в любом случае можно только убивая людей, но это не мешало ему привыкать к этой мысли, используя неживые предметы. — Я хочу попробовать остальные Непростительные, — заявил он, когда Снейп снова вернулся к котлу, и тот вначале замер на несколько секунд, а затем обернулся и спокойно спросил: — Для чего? — Это раздел боевой магии, — логично аргументировал Гарри, хоть это никак не отвечало на заданный вопрос. — Империус относят к ментальной магии, — поправил профессор, однако было видно, что заканчивать эту тему он не собирался, поскольку сделал огонь под котлом слабее и направился к Гарри, чтобы занять место в кресле напротив него. — Ты считаешь, это может тебе пригодиться? — Не совсем, — Гарри покачал головой, понимая, что дать объяснение все-таки придется, но до этого момента он не пытался внятно сформулировать его даже самому себе, так что это заняло время. — Я хочу понять… Если мы в любом случае вынуждены убить ещё как минимум шестерых, и это нельзя предотвратить, то… не знаю, как объяснить. — Ты хочешь понять, почему люди целенаправленно применяют Непростительные? — уточнил профессор, чуть прищурившись, но выглядел вполне спокойно, чтобы Гарри продолжил разговор, не боясь осуждения. — В Отделе Тайн Беллатрикс сказала, что для того, чтобы мое заклинание сработало, я должен хотеть причинить боль. Барти Крауч учил нас, что Непростительные — это не взмахи палочкой, а искреннее желание получить результат. И откуда-то это желание берется у людей. Если понять, откуда оно появляется, почему так происходит, можно попытаться устранить причину, и тогда… — Причины у каждого свои, — прервал профессор тихо, но довольно твердо. — Могу сказать, что, если бы мы не провели значительной работы над твоим сознанием, то причиной, по которой ты хотел бы причинить боль другому, могла бы быть месть. — Я не понимаю, — все-таки покачал головой Гарри. Правильнее даже было бы сказать, что он понимал это логически, но не на эмоциональном уровне. — Значит, если бы мы оставили воспоминания такими же яркими, мне сейчас было бы легче делать то, что нужно? — Не думаю, — коротко ответил Снейп, а затем продолжил уже о том, что, по всей видимости, считал более важным. — В данный момент тебе легко тренироваться из-за четкого понимания разницы между живым и неживым. У нас есть пауза практически в месяц, поскольку сейчас Лорд почти убедился, что это убийство — месть, а не целенаправленное истребление его подданных. Но после второго таких ошибок у него больше не будет. Нарабатывай навыки, чтобы они встали на один уровень с рефлексами, но попробуй представлять на месте предмета того, кого тебе предстоит убить. Это звучит дико, я знаю, — поспешил он заверить, прежде чем Гарри успел бы сказать это сам, — но в данном случае твой злейший враг — твоя нервная система. В любую минуту внутреннее напряжение может отразиться на поведении, в том числе на быстроте реакции. Оказавшись лицом к лицу с Питером, ты не сможешь вообразить, что видишь перед собой трансфигурированного кролика, и твоя задача — работать сейчас, чтобы потом все это было максимально рефлекторно. — Рефлекторно убивать людей, — хмыкнул Гарри, на что тут же поймал тяжёлый взгляд профессора, и отмахнулся, давая понять, что не собирается устраивать никаких очередных сцен, чтобы продемонстрировать свои высокие моральные качества. Тем более что от них, по всей видимости, ничего не осталось. Единственный принцип, которого он был намерен придерживаться, — закончить вместе то, что они вместе начали, а для этого он старался понять как можно больше. — Послушай меня, — профессор отвлек его от размышлений и заставил обратить внимание на себя. — Нет ни малейшей вероятности, что тебе придется использовать Круциатус. Для убийства достаточно одного заклинания, для того, чтобы вывести из строя противника есть разрешенные методы. Нет необходимости учиться причинять боль. Гарри хотел сказать, что его интерес не был направлен как таковой на причинение боли, но задумался об этом и не сказал ничего, потому что вопросов к самому себе у него появилось немного больше, чем до этого. Профессор тем не менее добавил: — Ты сейчас вынужден существовать в том режиме, который в мирное время недопустим. Оружие пугает, затем искушает, после чего создаёт иллюзию вседозволенности. Но в конечном итоге оно же и убивает, так что я настоятельно не рекомендую тебе погружаться в это сильнее, чем необходимо, чтобы все прошло как надо. Гарри медленно и не до конца осознанно скрестил руки на груди. Это странное проявление заботы вызвало больше раздражения, чем чего бы то ни было другого как будто сейчас ему напомнили, что он все ещё маленький ребенок, которого взяли с собой на важное взрослое дело. — Интересно, где найти эту грань, — с нажимом произнес он, без зазрения совести намекая на то, что и так перешагнул все допустимые нормы, но когда не получил никакого ответа, довольно быстро успокоился. Это выглядело так, будто он хотел в чем-то обвинить профессора, но на самом деле было лишь защитной реакцией, призванной напомнить, что он достаточно взрослый для всего, что в принципе можно вообразить. — Ладно, я понял, — пробормотал он, отворачиваясь в сторону камина, который решил разжечь даже не потому что было прохладно, а потому что хотелось чем-то занять руки, и предпочел больше не продолжать разговор, потому что сам не мог понять, чего именно хотел добиться в конечном итоге. — Вы поужинаете со мной? — спросил он через время, чтобы окончательно вернуться к мирной теме, а заодно и убедиться, что профессор не стал хуже относиться к нему из-за очередной вспышки агрессии, которая появилась непонятно откуда. — Через сорок минут, — согласился тот, снова возвращаясь к своему зелью, которое, как правильно понял Гарри, требовалось только перемешать и остудить, потому что оно было практически готово. *** — Нет, Гермиона ничего не узнает, я думаю, что даже в самом конце не скажу ей. Потому что, хоть она и моя подруга, я не могу сказать, что она поймет. В принципе сложно найти человека, который вообще может тебя понять, люди обычно судят только своими мерками… вам помочь? — Гарри прервал свой монолог, обратив внимание, как профессор направился к одному из шкафов за ингредиентами, а оттуда — переместился к другому, видимо, не обнаружив чего-то нужного. — Нет необходимости, — тот достал все, что было надо, и пока он перебирал какие-то сухие листья, Гарри заметил во все ещё открытом шкафу пучок знакомого растения. — Можно я возьму? — спросил он, одновременно протягивая руку, и с молчаливого разрешения профессора уселся на краю дивана, медленно перебирая в руках засохшие листья полыни. — Я не говорил о том, чтобы делиться с мисс Грейнджер деталями. Но поддерживать контакт, чтобы быть в курсе того, что происходит друг с другом, вы могли бы, — ненавязчиво предложил Снейп, полностью погруженный в подготовку ингредиентов, и только пару раз мельком взглянул на Гарри, ожидая от него какого-то ответа. Тот эти взгляды заметил и только покачал головой, легко усмехаясь. — Вам небезразличны мои коммуникативные навыки? — После того, как все закончится, тебе придется вливаться в социум, — назидательно напомнил тот, одновременно и отвечая на вопрос, и игнорируя его. — Не хочу в социум, — равнодушно произнес Гарри, выуживая один стебель из связки, — хочу в лес. Мы там не были уже лет сто. Он взглянул на профессора с надеждой, что тот согласится, но Снейп только отмахнулся от этой идеи. — В ближайшее время ничего, кроме грязи, ты там не обнаружишь. — И никаких ценных корешков или сверхважной коры рябин? — все ещё переспросил он с надеждой, однако выразительный взгляд в ответ дал понять, что успехом идея задавать один и тот же вопрос много раз не увенчается. Сухой стебель в его руках сломался, когда Гарри попытался его согнуть, и он вначале посмотрел на Снейпа, чтобы узнать, заметил ли тот порчу ингредиентов, а потом уже целенаправленно оторвал часть оставшейся ветки и растëр в руках в мелкие кусочки. Распространившийся по комнате запах, который, как Гарри был уверен, должен был дойти и до профессора тоже, моментально вернул в воспоминания о тех нескольких походах в лес, когда он мог часами сидеть в зарослях этой травы, не думая вообще ни о чем. Тогда волнение отступало, оставляя его наедине лишь с его мыслями и с профессором Снейпом, который, что сейчас вспоминалось забавным, старался как можно скорее его из этой травы вывести. Сейчас Гарри уже точно понимал, что о его чувствах профессору стало известно едва ли не раньше, чем самому Гарри. И при этом он не вернул его в школу, когда опасность для жизни миновала, а оставил в своем доме, практически в изоляции от мира, как только Гарри лишь единожды об этом попросил. Он рассматривал Снейпа, увлеченного работой, и мысли о том, насколько профессионально точны движения его рук перемешивались с воспоминаниями о прикосновениях профессора к рукам Гарри, когда ему требовалось поставить ему очередную капельницу. Да, они несли в себе не только позитивные детали, но, как тогда в лесу, так и сейчас в лаборатории, запах полыни прочно был связан со спокойствием, так что негатив сам собой отступал на второй план. Гарри был только рад тому, что его дневник — новый, который был начат уже здесь, — профессор без разрешения никогда не трогал, потому что лишь сейчас поймал себя на мысли о том, насколько часто имя Снейпа встречается на исписанных страницах. Он писал о нем, потому что больше не мог о нём думать, ничего не предпринимая, и это должно было выглядеть глупым со стороны, но на самом деле глупым это Гарри не считал. Профессор был тем человеком, который ассоциировался в первую очередь с доверием. Мысли о нем как о мужчине появились после, но с момента их появления его уважение к профессору дополнялось ещё несколькими совершенно другого рода чувствами, пока Гарри наконец не смог сформулировать это для себя в единый вывод. — Я вам безразличен? — спросил он довольно тихо, но был уверен, что его услышали, и понял, что не ошибся, когда Снейп поднял на него взгляд. — Мне казалось, мы об этом поговорили, — строже, чем звучал его обычный тон, произнес он, однако Гарри это не остановило. Он отложил полынь в сторону и добавил, чуть склоняя голову набок: — Но вы не можете отрицать. Профессор на время отложил в сторону нож и окончательно обратил внимание на Гарри, приподнимая бровь в знак вопроса, который не требовалось озвучивать, потому что ответ на него у Гарри уже был готов. — Если бы вам было все равно, вы бы всучили мне флакон успокоительного и отправили спать, когда мы вернулись из дома Долохова, но вы успокаивали меня сами. И обнимали сами, я вас об этом даже не просил, — он поднялся с места, чтобы подойти ближе к профессору, и остановился напротив разделочного стола. — Мы говорили, — моментально ответил тот, сохраняя, в отличие от Гарри, полное спокойствие, — о том, что и твое присутствие там, и твое непосредственное участие — необходимость, призванная дать тебе определенные навыки. — И что? — Гарри даже прищурился, понимая, что его раздражают попытки профессора перевести тему. — И то, что способность приходить в себя без успокоительных зелий — один из важнейших навыков. Тебе следует учиться возвращать себе контроль самостоятельно. — В ваших руках — это не самостоятельно, — отделяя каждое слово, произнес Гарри в ответ, сам не понимая, для чего именно, но это казалось настолько важно сказать в этот момент, что он не стал противиться желанию. Однако и дожидаться ответа резко перехотелось. Гарри был почти уверен, что Снейп скажет что-то о войне, необходимости держать себя в руках и прочее, а все это он слышал уже десятки раз, и ещё никогда это не помогло успокоиться. Так что он лишь выдержал холодный пристальный взгляд, покачал головой и резко развернулся, чтобы в несколько мгновений покинуть лабораторию, оставляя так и не убранную разломанную полынь валяться на диване неаккуратным пучком с несколькими стеблями рядом. *** Каких усилий стоило Малфою отстоять свое поместье и вернуть ему право быть исключительно закрытым менором для членов семьи — не знал в деталях даже Снейп. Они не говорили об этом, Люциус лишь упомянул, что никакого наблюдения за домом не ведётся, но судя по тому, как устало он тогда это сказал, это стоило сил. Теперь же это означало возможность спокойной уединенной беседы вначале втроём, а затем — уже без Нарциссы, когда та, не желая говорить о делах Лорда, удалилась в свое крыло поместья. — Я хотел бы сказать, что это не так, Северус, но… — Люциус только сделал неопределенный жест рукой, давая понять, что никаких вариантов у него нет. — Ты совершаешь ошибку. — Совершил, когда оставил его у себя, — согласился тот, прекрасно понимая, что друг имел в виду не это. — Северус, — тихо произнес Малфой, что в и без того спокойной атмосфере прозвучало едва не как полушëпот, — посмотри на меня. Снейп тяжело отвёл взгляд от камина и вгляделся в его глаза. Что он мог сказать человеку, которого просил убить его, когда придет время? Едва ли какие-либо слова имели место быть, но даже простой взгляд был сложным. — Не делай этого. Я прошу тебя, — настоятельно повторил Малфой, вглядываясь в его глаза так, словно считал, что это их последний разговор, насколько отчаянной была эта попытка изменить уже принятое решение. — Слушай, — наконец выдохнул Снейп, отводя глаза и потянувшись за стаканом виски, — если я не говорю о том, что чувствую себя сволочью, это не означает, что этого нет. Я знаю, что за каким-то чëртом все ещё нужен тебе, нужен Гарри, отчасти нужен Драко, но не заставляй меня снова считать, что у меня есть хоть малейший шанс, потому что его у меня нет, тебе это известно! Напряжения в их диалогах, как это случалось в разговорах с Гарри, не было совершенно. Только пустота, огромная недосказанность и горечь — но не со стороны Снейпа. Он легко узнавал во взгляде Люциуса, обращенном к камину, боль, которую тот даже не пытался скрывать. Снейп слишком хорошо его знал, чтобы предугадать дальнейший ход диалога, но все же не был готов видеть в глазах друга отчаяние. — Ты мне нужен, — произнес тот так отрывисто, словно у этой фразы должно было быть начало и конец, но не было ни того, ни другого. — Двадцать лет прошло. У тебя семья, — логично ответил Снейп, который к этой фразе был странным образом готов и точно понимал ее суть, хоть они и не говорили об этом никогда за последние полжизни. — Гарри не переживет, — снова добавил Малфой, хотя лично для него эти слова уже ничего не значили после того, что он сказал раньше. Он все ещё продолжал вглядываться в огонь, будто в попытках вернуть себе не только спокойствие, но и положительный настрой, но чем больше старался, тем сильнее проступало его внутреннее напряжение. — Ему придется. Ты поможешь ему, будешь рядом, — мысль об этом отдалась внутри чем-то ноющим, хотя Снейп моментально приложил все усилия, чтобы заглушить это чувство, и тем не менее дискомфорт остался. — Ему нужен ты. — Я знаю, — после недолгой паузы ответил Снейп, понимая, что никакого другого ответа у него на это нет. Он настолько свыкся с присутствием Гарри в своем доме в последние месяцы, что не хотел задумываться о том, чтобы вернуть его в школу, потому что именно это, скорее всего, стало бы катализатором проявления изменений в нем самом. Все, что так или иначе он чувствовал по отношению к Гарри, — а не чувствовать вообще ничего он банально не мог за столько времени, — подавлялось на корню, поскольку в любом случае не получило бы развития. — Люциус, — вздохнул он, отставляя стакан и поднимаясь со своего кресла, чтобы, обойдя кресло Малфоя, мягко положить ладони ему на плечи и несильно сжать. — Это не тот случай, — резко отозвался тот, отдергивая плечо, но Снейп повторил прикосновение ещё раз, и он уже не стал сопротивляться, давая понять, что ему совершенно плевать. — Выбора у нас нет. Но времени для того, чтобы привыкнуть, у тебя ещё достаточно, — говорил Снейп довольно медленно, отмечая, что друг ни капли не расслабился под его прикосновениями, но по крайней мере не напрягся сильнее, а это означало, что рано или поздно напряжение сойдёт, не грозясь обернуться срывом. — Ты привыкнешь, и это не будет шокировать так же, как сейчас. — Снейп, — тот в конце концов отвёл его руки и обернулся, чтобы устало взглянуть в его глаза снизу вверх, — ты хоть когда-нибудь можешь подумать о себе? Вопрос был почти риторическим, хотя теперь он обретал иной смысл, однако сказать, что с учётом обстоятельств думать о себе уже просто лишняя трата нервов, Северус не решился. Как бы ни были они оба склонны к язвительности, были ситуации, когда шутить не стоило, поскольку это бы только все ухудшило. По крайней мере для Люциуса точно. *** Мандража, как перед первой вылазкой, больше не было, но беспокойство, на которое Гарри старался не обращать внимания, все-таки сопровождало практически в течение всего дня. Вопрос о том, насколько это правильно, он больше не поднимал, поскольку ответа на него не существовало, но его волновало другое: в течение последних недель любые их разговоры с профессором, касающиеся личных тем, непременно проходили со вспышками агрессии, в результате чего они так и не пришли ни к какому выводу. Время шло, Хвост был уже вторым, кого они должны были убить, и, если верить словам Снейпа, то после того, как все закончится, Гарри не сможет больше претендовать на право быть рядом с ним. Но сейчас ещё ничего не было окончено, и, несмотря на то, что с прошлого раза прошел почти месяц, казалось, это время пролетело слишком быстро, и он не успел подготовиться как надо. К чему именно — к убийству или к тому, что они станут на шаг ближе к концу всего этого, — он не знал. — Он почти никогда не проводит время в одиночестве, старается привязываться к компаниям. Не всегда к адекватным, но никогда — к сильным магам, потому что они могут ему навредить. Лорд — исключение, о котором Питер давным-давно пожалел, больше подобных ошибок он не повторяет. Но любой лишний присутствующий — угроза разоблачения, поэтому… — Убить всех на месте, а если это будет кто-то свой, то стереть память, первым занимаюсь я, вторым вы, — монотонно проговорил Гарри, слегка покачиваясь на месте, словно давая понять, что эти установки уже отпечатались в его голове навечно. — Не недооценивай обстановку, если не уверен — проверяй, добивай. Но как только появится угроза жизни, ты должен воспользоваться портключом немедленно, без колебаний, — напомнил профессор, не видя, как Гарри закатил глаза. Он не относился ко всему легкомысленно, он потратил на подготовку столько сил и времени, что последовательность действий отложилась в его голове на долгие годы, не говоря уже о ближайшем вечере. И Гарри прекрасно понимал, что его поведение сейчас — это самозащита, которая в прошлый раз проявилась по-другому. — Если я задержусь, сколько бы времени ни прошло, ты сидишь дома и не предпринимаешь ничего. — А если он тебя убьет? — переспросил Гарри, вкладывая в это одновременно и возмущение, и интерес, одернет ли его профессор и напомнит ли в очередной раз о субординации. — Лорд не психопат, которым ты мог представлять его в течение долгих лет. Он не убивает без разбора тех, кого принял в ближний круг. — Малфоя он чуть не покалечил! — парировал Гарри, понимая, что смысл в его словах был неоспоримый. — Угрозы жизни там не было. — Значит, пытать он будет? — Гарри скрестил руки на груди и уставился на Снейпа так, будто пытался едва ли не обвинить его в этом, но ему не потребовалось никаких замечаний, чтобы понять, что такое поведение в данный момент было неуместным, так что взгляд он сделал проще, но ответа все ещё ждал. — Моя репутация не была нарушена. Полагаю, меня он в этот раз не тронет, — странным тоном ответил профессор, и это звучало как какое-то успокаивающее обещание, что возымело должный эффект, поскольку Гарри счёл сказанное логичным и действительно прекратил рассуждать в этом направлении. — А если что-то пойдет не по плану? Кому мне все-таки сообщить, Малфою? Снейп еще раз пристально на него взглянул и добавил в голос твëрдости, чтобы он звучал уже назидательно, а не просто спокойно, как раньше: — Сидишь здесь и не высовываешься. Единственный расклад, при котором тебе нужно будет покинуть этот дом, — оповещение сигнальных чар о вторжении или опасности. — Повеситься можно, как жизнерадостно, — фыркнул Гарри, но продолжать дискуссию не стал, потому что у них уже не было на это ни времени, ни лишних сил, и сконцентрироваться стоило исключительно на предстоящей операции. — Скажите, что все получится, — попросил он, поглядывая на профессора не без волнения, но все-таки был почти в полном порядке, если сравнивать с предыдущим разом. — Получится, если не отступать от договоренностей, — ответил тот, и Гарри не удержался, чтобы снова не закатить глаза, потому что даже в этом простом секундном моменте Снейп нашел способ ещё раз напомнить ему о правилах, которые он и без того знал едва ли не дословно. Но времени действительно больше не было. Проверив ещё раз наличие необходимого обмундирования, они наложили на себя дезиллюминационные чары и вышли из дома. И первое, что встретило их на улице, помимо сумрака, — сильный дождь с холодными порывами ветра, который в одночасье сорвал с Гарри капюшон и заставил его поëжиться от противной погоды: подобные лондонские ночи он не любил никогда, предпочитая им нейтральную температуру и отсутствие любых осадков.