Дыши со мной

Зашедшего в кладовку бармена от смерти спасла исключительно счастливая случайность. Гарри наблюдал за закрывшейся за ним дверью с надеждой, что тот задержится там как можно дольше, хотя бы на полминуты, и тем самым сохранит себе жизнь. Дезиллюминационные чары были простой необходимостью, которой оказалось достаточно, чтобы войти в этот грязный, мрачный бар, единственные посетители которого ютились втроём за крохотным облезлым деревянным столом. Настежь распахнутая входная дверь служила то ли знаком, что заведение работает круглосуточно, то ли единственным способом вентиляции, но она была как никогда на руку, чтобы они не выдали себя даже скрипом. О следящих чарах или других мерах предосторожности в отдаленных уголках Лютного не могло быть и речи: те, кто мог совершить здесь разбой, чаще всего сами являлись клиентами подобных баров, а представители более привилегированных классов общества были редкостью в здешних местах. Гарри спокойно всмотрелся в лица присутствующих. Они со Снейпом точно знали, что Питер был здесь этой ночью, но желания, чтобы они ошиблись, как было во время убийства Долохова, больше не появилось. Вместе с тем, без интереса разглядывая лицо Петтигрю, за последние несколько лет ещё больше обросшее шероховатыми непривлекательными язвами, он поймал себя на мысли, что не ощущает к нему той всепоглощающей ненависти, которая в течение его третьего и четвертого курса сопровождала его днём и ночью. Многое изменилось за это время, в частности за последние полгода, и теперь он был гадким типом, но отчего-то не был в голове Гарри причиной всех его бед. Пока эти мысли заняли его на несколько секунд, профессор Снейп вначале применил отвлекающие чары к самой компании, затем несколько раз обновил их — видимо, для подстраховки, потому что, как отметил Гарри, те и безо всякого отвлечения их не заметили. Сам он окинул запирающим заклинанием дверь кладовки, возможно, в надежде избежать лишних жертв, но почему-то неодобрительный взгляд Снейпа на это почувствовал едва ли не спинным мозгом, если учесть, что они даже видеть друг друга не могли. В этот раз времени у Гарри было достаточно, чтобы собраться. Его рука не дрогнула, когда он поднимал палочку, но, как только появилась мысль о том, почему, собственно, она не дрожит, узор заклинания дался ему труднее, чем во время тренировок. Так что Гарри в последний момент, затаив дыхание, смалодушничал, и произнес усиленное оглушающее, как в замедленной съемке наблюдая за изменениями в поведении людей за столом. Кто-то из них, потеряв сознание, ударился головой о стол, кто-то — запрокинул голову назад, а Петтигрю, которому повезло сидеть опираясь о стену, только ещё сильнее на нее улегся, безвольно укладывая подбородок на грудь. — Дальше, — безэмоционально скомандовал профессор, который, Гарри точно знал, держал наготове свою палочку на случай непрошенных визитеров, но улицы Лютного были практически безлюдны ночью, так что у Гарри было несколько минут. Он подошёл ближе к ним, не боясь своего обнаружения, и наставил палочку прямо на Петтигрю, уловив даже в полумраке изменения в его внешности. Постарел, а как был похож на крысу даже в человеческом обличье, так и остался. Любовь к сомнительным компаниям и дешёвой выпивке давно была его проблемой, а теперь окончательно загубила его. И Гарри не было его жаль. Убивающее проклятие, сорвавшееся с губ, попало прямо в грудь Питера, слегка встряхнув его, но после оставив в том же положении, что и до этого: опирающимся спиной о стену. Гарри опустил палочку и отошёл на несколько шагов, с лёгким удивлением отмечая абсолютную пустоту в мыслях, словно с ним не происходило вообще ничего. — Если в порядке, приводи их в себя и продолжай. — Зачем? — растерянно прошептал он в ответ, не понимая, что в принципе от него хотят, но и не поднимая палочку, хотя был уверен, что они сделали ещё далеко не все. — Легко убить того, кто и так выглядит мертвым. — Не легко, — возразил он просто для того, чтобы возразить, а потом осекся и не продолжил, потому что понимал: это действительно было легко на этот раз. Гарри не успел сделать практически ничего, когда перед его взглядом мелькнули два ярко-красных луча, после которых двое оставшихся мужчин, хоть и выглядели уже достаточно пьяными, все-таки пришли в себя, и Снейп, пользуясь их абсолютным вниманием к недвижимому Питеру, подождал несколько секунд. Ничего не произошло, Гарри продолжил смотреть с опущенной вниз палочкой, но он смотрел не на тех, что остались в живых, а на того, которого убил несколько мгновений назад. Только значительным усилием воли ему удалось удержать палочку в руках, поскольку ее глухой стук о пол выдал бы их присутствие в считанные секунды. Снейп коротко вздохнул — Гарри скорее почувствовал это, чем услышал, а затем он проследил, как профессор без раздумий убил обоих оставшихся, причем показалось, что он сделал это едва ли не одновременно, настолько короткой была пауза между двумя заклинаниями. Дальше Гарри помнил смутно. Крепкая хватка ладони на плече, холодная ветреная улица, какие-то неизвестные виды, и в конце концов порог уже знакомого дома. Он не знал, выпустил ли Снейп того бармена, которого они заперли, и эта странная мысль была единственной, которая его посетила и так же моментально испарилась, возвращая полную пустоту. К пустоте отчаянно примешивалась нервная дрожь, которую он ощущал физически, но не эмоционально: в эмоциях было слишком пусто, так что, когда его, уставившегося в одну точку, практически силой завели в душ и оставили там одного, он не стал сопротивляться. Ему было совершенно все равно. *** Горячая вода в прошлый раз успокоила его, да и всегда помогала, когда нужно было прийти в себя. Сейчас же это не требовалось. У Гарри было полное ощущение, что его на время лишили возможности что-либо чувствовать из-за своих поступков, а реакции тела — мелкую дрожь, учащенное дыхание — он контролировать даже не пытался, поскольку ему не было до этого дела. Раньше он отдал бы все, что у него было, чтобы добраться до Петтигрю, но теперь, когда собственноручно лишил его жизни, не ощущал ни вины, ни радости, ничего, что могло бы помочь осознать, что это был именно тот человек, с которого все и началось. Как будто для Гарри все началось вовсе не со смерти родителей. Как будто все, что происходило до нынешней осени, — кроме, может быть, дружбы с Гермионой, — не имело больше никакой ценности. Он стоял под горячей водой, никуда не торопясь, ровно до тех пор, пока не осознал, что Снейп мог отправить его в душ, чтобы спокойно собраться и уйти из дома: он же сам говорил, что далеко не обязательно в этот раз Лорд узнает обо всем только с наступлением утра, тем более что убийство было совершено в условно людном месте. Осознание этого факта подтолкнуло его к тому, чтобы гораздо быстрее выбраться из душа, поспешно одеться и выйти из ванной, но опасения не оправдались: профессор мирно сидел в гостиной, листая какой-то фолиант по ментальным искусствам, но вникать в суть главы под названием «Принудительная артименция» у Гарри не было ни сил, ни желания. Он молча окинул книгу взглядом, задумавшись о том, что, если уберет ее из рук Снейпа, ему неплохо так влетит, и устроился рядом с ним на диване, без спроса прислоняясь к нему и укладывая голову на плечо, как будто так и должно было быть. — В этот раз тебе легче, — констатировал профессор, отметив нужную страницу закладкой, а затем убрал книгу на журнальный столик. — Мне не легче, — возразил Гарри, не до конца понимая, почему решил сказать об этом сейчас, ведь минуту назад этой темы в его голове не было. — Любой из них, включая бармена, мог убить нас обоих сегодня ночью. И прошлой ночью у Долохова могли быть посторонние. И в следующий раз шансы выжить у нас будут пятьдесят на пятьдесят, либо да, либо нет. Но почему-то именно то, что мы не сможем быть вместе после войны, должно быть для меня аргументом. Это был тот самый монолог, который, начавшись неожиданно, неизвестно к чему приведет в конце, и Гарри так и не сформулировал вывод мысленно, зато вслух он сформировался сам собою, четко передавая суть. Пальцы все ещё мелко подрагивали и, несмотря на горячий душ, были довольно холодными. Он медленно протянул руку и коснулся ею ладони профессора, а затем обхватил ее своей рукой, будто у него ее уже забирали. — Я хочу, чтобы вы были со мной, — произнес он тише, чем до этого, легко потираясь щекой о его плечо, — хочу этого сейчас. Неважно, что будет тогда, когда мы, возможно, даже не будем живы оба. У нас есть ещё немного времени, что вам стоит уступить мне эти несколько месяцев? Глубокий размеренный вздох от профессора был показателем того, что он не собирался выгнать Гарри прямо сейчас. Он приобнял его, затем левитировал с каминной полки один из флаконов — очевидно, с успокоительным зельем, — но Гарри от него только отмахнулся. — Я спокоен. Я не на эмоциях это говорю, — убедительно заявил он, не желая ни на секунду даже поднять голову, но был готов бороться за свое право «успокаиваться без соответствующих зелий». Тем более когда они действительно не требовались. Только сейчас он отметил, что камин, который до этого не попадал во внимание, тихо скрипел поленьями, создавая ощущение уюта. Судя по тому, что здесь изначально было тепло, он горел и до этого, но Гарри, видимо, наконец расслабился настолько, что сумел обратить внимание на все, что его окружало, а не только на самого Снейпа. А может, дело было в том, что молчание профессора в какой-то момент перестало вызывать беспокойство: оно не было напряжëнным, потому что, судя по всему, отвечать что-либо тот вообще намерен не был. И Гарри перевел тему: — Все как-то слишком просто, — пробормотал он, теперь уже касаясь ткани мантии Снейпа не щекой, а губами, и не собирался прекращать говорить именно так, — Долохов спал без охраны, Петтигрю пил в баре. Они как будто совершенно не ценили ни свою собственную жизнь, ни доверие Волдеморта, ничего… — Осознание собственного превосходства часто граничит с воображением о своей неуязвимости, — пояснил Снейп, все-таки отклоняя его от себя, и Гарри что-то недовольно фыркнул, невнятно пробормотал, а потом совершенно уверенно уткнулся в его мантию снова, и готов был поклясться, что на этом моменте Снейп должен был закатить глаза, но он этого в любом случае бы не увидел. — Не настолько, чтобы их мог убить первый встречный, — возразил он, все ещё помня, несмотря на посторонние мысли, о теме разговора. — У Долохова камин был зачарован практически от всех магов Британии, за исключением ближнего круга Лорда. Петтигрю о встрече со знакомыми договаривался практически за две недели, заранее вычисляя, кто и во сколько должен прийти и уйти из этого бара, чтобы улучить несколько часов без посетителей. У каждого из них есть охрана, но ни за кем и никогда охрана не следует по пятам круглосуточно, поскольку это означало бы полное отсутствие приватной жизни. Мы рассчитали часы индивидуального времяпрепровождения каждого и отобрали из них максимально удачный вариант. Гарри не перебивал его, а на вопросы, которые появлялись, он тут же сам отвечал в своей голове, так что сказать было практически нечего. Его должно было шокировать то, что после убийства троих людей они спокойно сидели у камина и вели неспешные разговоры. Как сказала бы тетя Петунья, ничего святого в них уже не осталось. — Я не пойду в свою спальню, — оповестил он через время, когда окончательно устроился под боком профессора Снейпа, и тот ответил строго, но довольно тихо, чтобы это не нарушило атмосферу покоя: — Можешь уснуть на диване, я отлевитирую тебя в твою постель. — Ну нет! — тут же фыркнул он, моментально представив себе эту картину. — Тогда иди сам, — спокойно произнес Снейп, никак не реагируя на его эмоциональный выпад. — Не пойду. — Без вариантов. — Нет, варианты есть, — настойчиво повторил Гарри, который, казалось, готов был вести этот спор до самого конца, потому что остаться после совершенного преступления не в одиночестве на всю ночь было слишком важно для него, чтобы уступить после пары неудачных попыток. Но когда ни третья, ни четвертая тоже ни к чему не привели, он прекратил словесные баталии, решив, что не имеет смысла говорить о том, что и так очевидно. Тем более оставшееся время, пока сонливость не начала бы мешать, они могли посвятить разговорам, далëким и от войны, и от всего, что с ней связано, а это было куда ценнее возможных споров.