Дыши со мной

Услышав от Северуса подтверждение того, чего боялся больше всего, Гарри ещë сильнее вцепился в него, хватаясь за мантию, и заговорил настолько быстро, что даже при желании вставить хотя бы пару слов бы не получилось. — Ты не можешь так поступить! Да ты просто права не имеешь, Северус, пожалуйста, я тебя прошу, давай уйдём отсюда прямо сейчас, давай хотя бы попробуем, вдруг у меня получится убить его и так, и у нас будет больше времени, и я… черт, я не знаю… Северус… Снейп тем временем, продолжая его удерживать, взглянул в сторону Малфоя, на что тот, ответив не менее испепеляющим взглядом, медленно достал свою палочку. Скорее всего, это был первый раз, когда у аристократа в черт знает каком поколении так явно дрожали руки, но выяснять, действительно ли это было или только показалось, Гарри не стал: едва заметив движение со стороны Люциуса, он моментально обезоружил его, гораздо быстрее, чем тот успел бы даже поднять палочку на нужную высоту. Малфой в ответ на это только отошел на несколько шагов назад, не попытавшись поднять свою палочку. Казалось, он был рад такому развитию событий, и, судя по тому, что он принял такое решение, Гарри показалось, будто ещё можно было на что-то повлиять, пусть даже банальным бездействием. Это была последняя спасительная соломинка, в которую он отчаянно вцепился, пытаясь втолковать Северусу, что им нужно просто сбежать, но тот, все еще размеренно поглаживая его по волосам, медленно ответил: — Темный Лорд уже не может не догадываться, кто его предал. Если мы не убьëм его, он убьёт всех. И меня в том числе. В любом случае. — Нет! — буквально выкрикнул Гарри, игнорируя тот факт, что находился совсем рядом, потому что у него было полное ощущение, что его не слышали, и контроля над ситуацией у него не было никакого, даже иллюзорного. — Чёрт… что… — бормотал он, стараясь оглядываться по сторонам, как будто искал что-то, что могло помочь ему найти выход, но Северус мягко пресекал все его попытки рассмотреть что-то в стороне. — Я прошу тебя принять мой выбор. — Нет! Нет! Ты слышишь?! Нет! Никогда не приму! — истерично прокричал он ему буквально в лицо, а потом пробормотал то, что пришло в голову, сам не понимая, зачем. — У нас ведь мог быть не месяц, а почти год… — У нас был год, — усмехнулся Северус уголком рта, но Гарри, который едва мог дышать от паники, его веселья не разделял. — Северус… — Родной мой, — впервые за все время Северус обратился к нему именно так, поглаживая тыльной стороной ладони по щеке, и, хотя Гарри было безумно тяжело удерживать зрительный контакт, он старался не отрывать от него взгляда. — Мне очень жаль, что сегодня всё это закончилось именно так. Ты не должен был становиться свидетелем всего этого. Но так должно было произойти с самого начала, и это был мой сознательный выбор. — Ничего не закончилось… — сквозь слезы запротестовал Гарри, — выбор… а мой выбор?.. — Прости меня, — Северус в последний раз поцеловал его в висок, задерживаясь на несколько мгновений, и Гарри почувствовал, как он вдыхал запах его волос. Это заставило напрячься — и не напрасно, потому что в следующую секунду Северус попытался резко передать его в руки Люциуса — очевидно, чтобы тот его удержал. Но Гарри, который был вынужден отойти от Северуса на несколько шагов из-за этой суматохи, быстро вывернулся и наставил палочку прямо на Малфоя, который после этого даже не попытался сделать ни шага в его сторону. Но все это было уже неважно. Обернувшись в ту сторону, которой Гарри не видел на протяжении всего диалога, он заметил Дамблдора, подошедшего довольно тихо. — Долго, — процедил Снейп с ненавистью в голосе. — Змея мертва, — вместо пояснения своей задержки, ответил Альбус, и Гарри будто окатило ледяной водой. Северус заранее знал, что никто из присутствующих не сможет убить его. Он знал — и договорился с Дамблдором, что отправит ему Патронус, и тот явится, чтобы это сделать, но Альбус слишком задержался. Именно поэтому были все эти разговоры… Чтобы Гарри ничего не натворил раньше времени. Гарри изо всех сил швырнул в директора оглушающее проклятье, вслед за которым полетело ещё одно, затем ещё и ещё, и он делал это так быстро, как никогда прежде, в надежде, что хотя бы одно из них достигнет цели, но ни он, ни Люциус, который к тому моменту успел поднять палочку, не смогли даже сбить Дамблдора с ног. — Альбус, пожалуйста, — попросил Северус, пока тот отбивался от проклятий. — Авада Кедавра, — произнес Дамблдор, на долю секунды направляя палочку в его сторону, и кислотно-зеленый луч, который с сумасшедшей скоростью направился прямо в грудь Северуса, отпечатался в сознании Гарри как в замедленной съемке. Гарри выронил палочку, потому что больше не было смысла её держать. Он видел, как спокойно уходит Дамблдор, как бледнеет Гермиона, но это не оставляло никакого следа в сознании, потому что тот самый проклятый луч достиг груди Северуса. И в тот момент, когда Северус безжизненно упал на землю, Гарри абсолютно забыл, как дышать. Он мгновение простоял в оцепенении, а потом бешено рванулся прямо к нему и далеко не сразу осознал, что его пытаются оттаскивать. На это было плевать. Северус лежал на земле, он не дышал, и как бы Гарри его ни встряхивал, он не начинал дышать, и его взгляд теперь был расфокусирован, а это… это означало… — Он мертв. Вставай, — голос Люциуса звучал как сквозь толщу воды, и смысл его слов не достигал Гарри вообще. Он даже не мог плакать. Он лишь сидел со стеклянным взглядом перед мертвым человеком, который составлял смысл его жизни, и не осознавал того, что только что вообще произошло и что он должен был делать дальше. В какой-то момент по лицу прилетела резкая обжигающая пощечина. Затем ещё одна, которая рефлекторно вызвала слёзы, а потом ещё и ещё, пока Гарри наконец не попытался сфокусировать зрение на Люциусе. Тот уже замахнулся, чтобы ударить снова, но Гарри несколько раз моргнул, давая понять, что видит его, и он передумал. — Вставай. — Зачем? Он спросил это практически без эмоций. Еще несколько минут назад ему казалось, что он задохнется от избытка эмоций, а теперь он не ощущал ничего: ни слез, ни дыхания, ни даже собственного тела. — Затем, чтобы всё закончить, — ответил Люциус, и эта фраза повлекла за собой волну боли, которая едва отступила, давая пару минут на полное отсутствие эмоций. — Гарри… — всхлипнула Гермиона, и он отметил, что она была бледнее мела, — п-профессор Снейп просил, чтобы ты… убил Беллу и… ну… — Поднимайся. Фамилия Северуса заставила Гарри зажмуриться и еще сильнее вцепиться в края мантии Снейпа, давая понять, что он будет сидеть на земле и не отпустит его ни на мгновение, но Люциус, который до этого пытался говорить строго, что-то сказал Гермионе, что та медленно зашагала прочь от них, а потом сел рядом. — Мне никогда в жизни не было так больно, как сейчас, — дрожащим голосом произнес Люциус, и выражение его лица — мрачное, с покрасневшими глазами и залегшими глубокими тенями, — это подтверждало. — Вы не понимаете… — пробормотал Гарри, даже не вкладывая в свои слова особого смысла, просто чтобы что-то сказать. — Ты любил его полгода. Я — половину своей жизни, — прямо, без подбора щадящей формулировки, заявил Люциус, и Гарри, который все еще крепко держал Северуса за мантию, сильно зажмурился, а потом прокашлялся. — И что? — Его смерть не должна быть напрасной. Это были правильные слова, это было единственное правильное что-либо, что произошло за последние минуты, и Гарри даже понимал, что это было единственным, что теперь вообще имело значение, но… отпускать мантию Северуса было почти физически больно. Он взглянул на него еще раз, затем медленно разжал пальцы, выпуская измятые края мантии из рук, и наконец встал на ноги, пошатываясь, потому что перед глазами всё плыло. В голове, помимо всего того, что причиняло невыносимую боль, вертелась одна-единственная мысль: он был обязан убить всех, кто это допустил. Каждый из тех, кто был причастен к смерти Северуса, должен был умереть. Чтобы он умер не напрасно. Чтобы всё это было не напрасно. Эта проклятая змея сдохла, осталось убить Беллатрикс, потом Волдеморта — и можно будет наконец полностью отомстить за смерть Северуса, потому что Люциус был прав — это было слишком важно. Мысли путались, но по мере того, как Гарри, поддерживаемый за плечо Люциусом, а потом и самостоятельно, уходил обратно в эпицентр сражения, он ощущал, как во всём его теле от макушки до кончиков пальцев поднималась искренняя, ничем не помутненная ненависть, которая была катализатором желания убивать тех, кто, по его мнению, должен был сегодня умереть. Он не чувствовал своего тела как такового, но горячие волны злости ощущал в нем как единственную движущую силу, и именно поэтому не придал значения тому, скольких Пожирателей отправил на тот свет, прежде чем сумел добраться до Беллатрикс, которая в этот момент, по всей видимости, собиралась на краю поля боя пытать Невилла. А может быть, там был не Невилл, а кто-то другой, до этого Гарри не было никакого дела. Он не то что подбежал, а буквально налетел на нее, резко направляя палочку прямо ей в грудь. — Круцио! — выкрикнул Гарри отчетливо, вкладывая в заклинание такое количество своей силы, которое он только мог в него вложить, поскольку в данный момент магия и ненависть в нем были неразделимы и лились сверх меры, превращая проклятье в истинную пытку. — Ты меня учила этому, — процедил он с безумной улыбкой, склоняя голову набок и наблюдая за тем, как ведьма извивалась на земле, корчась от невыносимой боли, и визжала не хуже мандрагоры. — Я научился. Правильно я делаю? Еще раз? Он снял заклинание на секунду, чтобы дать ей сделать вдох, а то потеряет сознание раньше времени, а потом наложил вновь, используя тот максимум сил, которые мог в него вложить: — Круцио! Было видно, как тело Беллы вновь пронзил острый приступ резкой боли, причем, если в прошлый раз она могла визжать, то сейчас только скрипела, цепляясь ногтями за землю, и судорожно дергалась, представляя собой зрелище, которым Гарри был полностью удовлетворен. Он повторял это снова, снова и снова, до тех пор, пока на горизонте не появился Темный Лорд собственной персоной, который явно приказал Белле сидеть где-нибудь и не высовываться, но она, как всегда, его не послушала, и теперь наслаждалась последствиями. — Круцио! — в очередной раз усилил Гарри воздействие своего проклятия, потому что в последние разы он даже не снимал предыдущее, но по мере приближения Волдеморта, который двигался с завидной скоростью, Люциус достал свою палочку. — Авада Кедавра, — спокойно произнес он, направив ее на Беллу, и Гарри, как ни странно, даже не дёрнулся от проклятия, которое, произнесённое точно так же, привело его к истерике в прошлый раз. Сейчас истерить было некогда. Малфой явно отправил на помощь Патронус напрямую Ордену Феникса, всем, кто мог появиться в эту же секунду, потому что он, по всей видимости, понимал, что Лорд попытается убить Гарри с подмогой, и его свиту нужно будет отвлечь. Гарри же об этом совершенно не думал. Он удерживал палочку наготове и в какой-то момент даже демонстративно, явно давая понять, что ждет, пока Лорд приблизится к нему достаточно. — Гарри Поттер, — позвал тот, как только действительно подошел относительно близко, и его противный шершавый голос вызывал у Гарри желание к чертям разодрать его голосовые связки, чтобы больше никогда его не слышать. — Надо же, узнал, — неуместно засмеялся Гарри, но палочку не выпустил ни на мгновение. — Мы уже квиты, Гарри, мы можем договориться здесь и сейчас. Несложно было догадаться, о чем именно он говорил: из-за Гарри погибла Белла, а из-за Волдеморта — Снейп, и, возможно, если он был в курсе всего, то пытался сказать, что этим они друг другу уже отомстили за всё, что происходило между ними двумя раньше, но это было полнейшей чушью. Потому что Гарри точно знал, что Лорд безукоризненно верил Пророчеству, согласно которому, один из них должен был умереть. И вообще всё это теряло смысл с учетом того, что в списке людей, которым он обязан был отомстить, Темный Лорд занимал одну из лидирующих позиций. Если есть время на разговоры, вспомнились слова Северуса, которые тут же и укололи вспышкой острой боли в сердце, то лучше потратить их на то, чтобы выжить. — Авада Кедавра, — принял Гарри единственное возможное решение, наблюдая, как Лорд моментально ответил ему тем же. Сражение приспешников Волдеморта с прибывшими в приличном количестве членами Ордена Феникса происходило где-то на фоне и не цепляло Гарри абсолютно ничем, потому что сейчас он не магический мир спасал, чтобы думать об окружающих. Сейчас он мстил за смерть любимого человека, поэтому и вкладывал в эту месть абсолютно все свои силы, безо всякого остатка. Сила Волдеморта, пожалуй, могла сравниться лишь с силой Дамблдора, и их противостояние, в течение которого палочка нагрелась так, что продолжал ее удерживать он только из необходимости закончить месть, рисковало быть бесконечным. Но Северус был прав, что для того, чтобы иметь шансы победить Темного Лорда в прямой дуэли, было необходимо избавиться ото всех частей его души, поскольку именно таким образом Гарри действительно мог выйти победителем из сражения. Когда силы, вложенные в одно-единственное противостояние, постепенно заканчивались, и Гарри вкладывался уже не только магически, но и банально физически, удерживая палочку под нужным углом и с достаточным упором, место пересечения двух их смертельных лучей начало постепенно смещаться в сторону Лорда. Оставалось приложить последние усилия, но Лорд делал то же самое, так что дело продвигалось медленно, и Гарри казалось, еще немного — и он потерял бы сознание прямо там. Но он обязан был отомстить. За долгие годы унижений и шпионажа, за постоянное нахождение в опасности, за многочисленные повреждения и раны, за то, что Северуса убило смертельное проклятье, когда ему не исполнилось ещё и сорока лет. Гарри вложил все ресурсы своего организма в последний рывок, и уже на грани сознания, когда перед глазами все поплыло, увидел, как его проклятье все же достигло груди Волдеморта, и тот безжизненно рухнул на землю. И пусть сам Гарри уже почти не стоял на ногах, ему хватило сил, чтобы, не обращая внимания ни на что вокруг, доковылять туда, с пренебрежением рассмотреть его валяющееся на земле тело, а затем в последний раз занести над ним палочку. — Инсендио, — прошептал Гарри, после чего с особым удовольствием пронаблюдал, как его бывшего врага, а если быть более точным, их бывшего врага, охватило беспощадное магическое пламя, которое меньше чем через минуту не оставило от тела ровным счетом ничего. Кто-то что-то закричал на фоне, что-то где-то произошло, вокруг носились какие-то люди и кто-то пытался к нему обратиться. Но Гарри, даже не отмахиваясь, а просто не замечая их, медленно и обессиленно переставляя ноги, поплелся в ту сторону, из которой пришёл изначально. Он точно знал, что Северус был там. Он обязан был к нему вернуться, он просто был обязан это сделать. Прикоснуться к его ладони ещё хотя бы один раз, да хоть глянуть на него снова — это уже было важно! — Гарри, — позвал Люциус, когда он уже практически дошел до того места, где в прошлый раз оставался Северус. — Угу, — отозвался он, не замедляя шага. — Его уже забрали отсюда. Гарри медленно остановился. Ему очень хотелось обернуться и что-то сказать, но он понял, что сказать было нечего, так что после этой паузы молча пошел дальше, и остановился лишь тогда, когда все же добрался куда хотел. Северуса здесь и правда уже не было. Был даже след на земле, где он лежал, а Северуса — больше не было, и это было очень странно, потому что когда Гарри уходил, он точно был здесь, значит, и должен был оставаться здесь. — Гарри! — послышался со стороны голос Гермионы. Она шла откуда-то из толпы которая с ликованием что-то там кричала, но в голосе Гермионы радости слышно не было. И правильно, что не было. Пока она подходила, Гарри опустился на землю, ровно на то же место, где сидел в прошлый раз. — Гарри… как ты... себя чувствуешь? Подойдя еще ближе, она присела к нему и коснулась его плеча: довольно аккуратно, но Гарри все равно резко дернул плечом и процедил едва ли не металлическим голосом: — Не трогай меня. Гермиона, подняв руки в защитном жесте, сразу же отошла на несколько шагов. Она явно была уставшей и измученной, чтобы пытаться с ним о чем-то разговаривать, но осторожно добавила: — Ты должен знать, что мы победили… благодаря тебе, Гарри. Тебе и профессору Снейпу, конечно, — тут же поправила она себя, но для Гарри услышать эту оговорку уже не было принципиальным. — Вы победили. Назвать победой смерть любимого человека Гарри не мог, а все остальные события по сравнению с этим не были существенными. Он сегодня проиграл: и дальнейшее существование, и свою любовь, и жизнь человека, который больше кого бы то ни было в мире заслуживал жить. И единственное, на что у него сейчас хватило сил, — это лечь на спину и лежать на земле, молча глядя в небо, ровно до тех пор, пока он не сможет вспомнить, как правильно дышать и не забывать делать очередной вдох. Гарри видел боковым зрением, что Люциус, потоптавшись неподалёку, всё же ушёл, и понимал, что он сам — далеко не единственный, кому сейчас было тяжело, но своя собственная боль перекрывала все попытки принять как факт, что страдал кто-то ещё. Ему было слишком тошно, чтобы что-то понимать. И он не мог даже сдохнуть на этой земле, потому что, пожертвовав собственной жизнью, Северус придал его жизни значимость, к тому же у него оставалось единственное важное дело, которое требовало выполнения. Но пока что сил хватало лишь на то, чтобы, сцепив зубы, медленно дышать, стараясь не поддаваться истерике.