***за сими размышлениями, спустя минут десять***
Опа! Зелёная. Её мы положим к салатовым, один хер, как и розовые с фиолетовыми. Пройдясь ещё раз по рядам и заглянув под парты и стулья, тем самым убедившись, что придраться не вроде, а абсолютно точно не к чему, я с гордостью оглядела четыре разноцветные кучки: белую, салатовую, розовую и жёлтую. После этого, неотрывно глядя на кучки мерзости, я решила таки закончить «соревнование», идея о котором хоть немного сгладила моё негативное отношение к происходящему. — По итогам сегодняшнего сбора, с максимальным числом лидирует команда «классический ментол», следом за ней, отстав всего на два очка, следует команда «зелёные яблочки»! Почётное третье место занимает «спелая клубника», отставши от последних всего на одно очко, ну и завершает награждение «банановый коктейль», набравший всего два очка, хотя, согласно моим вкусам, я бы отдала им большинство. На этом наше соревнование окончено! — микрофон, представленный забытым кем-то пеналом, смотрелся крайне эффектно, особенно для наблюдавшего за сим представлением парня, явно старшеклассника. Либо параллель, либо одиннадцатый. Я слегка впала в ступор, а голубоглазая мразь с темными волосами ржёт. Тихо так, сука, подхихикивает. — Дамы и господа, спасибо за присутствие на очередном шоу «Тихие радости послеурочной шизофрении»! Надеемся увидеть вас вновь и спасибо за внимание! — на одном выдохе проговорила я первый бред, снизошедший в мою голову, попутно ощущая треклятый жар, символизирующий то самое. Я, мать твою, краснею. — Постараюсь не пропустить следующий выпуск! — вот теперь действительно, без всякого смущения ухохатываясь, ответил мой зритель. — Смотри, не помри от смеха, — с показной злобой пробурчала я, надеясь, что о моём потрясающем выступлении и не менее впечатляюще алевших щеках завтра вся школа сплетничать не будет. Только это отродье хотело мне что-то ответить, как в класс, подобно мамонту, влетела Валентина. — Ой, Антооша, ты уже пришёл? — прощебетало необычно высоким голоском это существо, которому блеск на губах заменял жир от только что сожранного куска мяса. — Здравствуйте, Валентина Андреевна! Да, как видите. Где та работа, которую вы хотели дать мне написать? — уже не ржет, такой вежливый… подлиза херов. — Да, голубушек. Сейчас-сейчас. — прокудахтала математичка. Вот мне интересно, она его когда голубушком назвала, случаем, не голубцы имела ввиду? Я уже собиралась по-тихому улизнуть, как в дверь постучали и, вдобавок к так еще и не рассосавшимся, добавился один небезызвестный для меня, да еще и для всей школы парень. Фак. Черт-черт-черт. Ты то тут что забыл?! К сведению общественности, протиснувшийся в дверной проём зеленоглазый блондин, говоривший учительнице что-то про забытый пару уроков назад пенал, и был моим предметом воздыхания. Забытый пару уроков назад пенал. Не тот ли случайно, что сыграл немаловажную роль моего позора и покоился в моей руке? — Конечно посмотри, Никита. Она тут прибиралась, может видела. — о людях в их присутствии в третьем лице не говорят, мразь. Так, он поворачивается. Вдоох-выыдох. Соберись. Это просто. Ну? — Да, вот, смотри, пенал. Твой наверное, да? Хотя, кто знает, но ты всё же посмотри… — я подошла на негнущихся ногах, выговаривая текст скороговоркой. Твою маать, десятый класс, Катерина. ПОЗОР. Он, едва удостоив меня взглядом, взял пенал, пробормотав благодарности, развернулся и вышел. Класс. Рукалицо. Выдохнув и припомнив, что всё еще нахожусь не одна, я выбросила участников шоу в мусорку, где им, как и мне, было самое место, подхватила сумку и начала бесшумно, насколько это было возможно, продвигаться в сторону выхода, следя за каждым движением обожравшейся истерички. Да я прям ниндзя! Шажочек, и… кто-то положил мне руку на плечо, тем самым остановив мой побег. Я вздрогнула всем телом, повернув голову. Осмотрев субъекта, что осмелился на сию дерзость, а это оказался всё тот же «Антоша», я стряхнула его лапищу с себя с нескрываемым недовольством. — Ты чуть в косяк не врезалась, — и миролюбиво так улыбается. Еще повернув голову в сторону вожделенного выхода, я и впрямь упёрлась взглядом в косяк. Надо что-то сказать. То самое слово. Как же его там… точно. — Спасибо, — главное, так это лицо кирпичом. — Будь аккуратней, пока, — и голливудская улыбка. Вот что мне интересно, так он всегда улыбается? Ещё одна подобная встреча, и я его из белозубика в беззубика превращу. Серьёзно. Плохо держать в себе негативные эмоции. А я плохой человек. А я уйду не попрощавшись. Бугага. Накрыло.***Размышления в пути мы опустим, ибо никакой смысловой нагрузки они не несут***
Вы гляньте, консьержка в трезвом состоянии! Редкий случай, однако. — Здрасте, Ефросинь Петровна! — Привет, Катюш. Что-то ты сегодня припозднилась, — нормальная бабка, кстати. Порой я засиживаюсь у неё, выслушивая пусть и частенько повторяющиеся истории за чашкой чая. — Математичка жвачки отдирать заставила… — Эта ваша мымра, Валентина? Ещё когда мне было двадцать лет, она тогда только родилась. Но ребёнком с детства жадным была. Никому свои игрушки не давала, да еще и у других детей отбирала. А крикливая то — чуть что, так сразу в слёзы, и пока по её не сделаешь, не замолкнет. После я у вас преподавала в школе русский язык, а у неё классной в третьем классе была. Более стервозного, ленивого и жирного ребёнка на тот момент, да и опосля, не встречала. Хотя мать у неё хорошая женщина была. Жаль, на тот свет уже отошла. А с её тогдашней учёбой ей бы пол подметать идти, да посуду мыть, а она — преподаватель. Тьфу, кого только сейчас на работу не принимают… ох, заболтала я тебя. Беги скорей домой, твои вернулись уже. Рано сегодня что-то. — Ага, побежала! — хорошая, добрая, весёлая старушка. Жаль, что одинокая. А вот сейчас мне предстоит открыть дверь. Я уже слышу нечленораздельные вопли по ту сторону. И какого черта все собрались раньше отведенного времени? Добро пожаловать домой, Катюш. Я очень надеялась тихо прошмыгнуть в свою комнату, не обратив на себя внимания, как до меня долетела обессиленным маминым криком произнесенная фраза: — Ну и что нам с твоим сокращением делать, а? Я замерла в ступоре — отчим не тянул, но зарабатывал на обеспечение всей семьи, в то время как мама занималась частным и не особо прибыльным заработком — она грумер. А потому сокращение — очень неприятная процедура, после которой, спустя примерно две недели, следует увольнение, а вслед чего — сокращение семейного бюджета. Конечно, я и так на себя деньги особо не трачу — оно мне не шибко надо, однако новость всё равно малоприятная. Я остаюсь стоять около поворота в свою комнату в попытке узнать больше. — Ты же знаешь, что я достаточно хороший специалист и довольно быстро смогу найти работу. К концу лета уж точно… — К концу лета? Ты хоть понимаешь, что это значит? Мы же теперь никуда уехать не сможем! — под никуда, ясное дело, подразумевалась Болгария. Я начала тихо ликовать. — Ну, почему не сможете. Я думаю, что ты с Пашкой сможешь там пару месяцев провести. Я приеду на пару недель в середине лета. Мы же не все сбережения теряем. — А с Катей что делать? — Ты же прекрасно знаешь её отношение к отдыху на море, она его почти не выносит. — мама вдохнула чтобы что-то сказать, однако Сережа её опередил, — Да, я знаю, что это полезно. Но если на всех денег не хватает, то пусть проведет лето в городе. Может на дачу съездить. Да и с классом у них всегда какие-то поездки. — в ответ на это мама промолчала, шумно выдохнув. — Поверить не могу, что так все получается. Но в чем-то ты прав. Ей, в конце-концов, жить в этом городе. Пусть на экскурсии походит, подработку найдет на лето. Я была вне себя от радости — наконец-то моё лето пройдет так, как я хочу. Да еще и дома кроме отчима никого не будет… Кажется, жизнь начинает налаживаться. Я оттолкнулась от стены и вернулась ко входной двери — после такого разговора меня не должны обнаружить. Преувеличенно громко повертев ключом и хлопну дверью я завопила: — Я дома! — Ужин скоро будет, не проворонь. Ничего не ответив, я прошла в свою комнату и упала на кровать.