* * *
Секундомер лежал далеко в казарме, но даже без него Флитфут знала, что они жутко опаздывают. — Брайтс Брайтли! Если что и радовало, так это что Сильвер Лайнинг был не в настроении болтать. Сначала он задал парочку вопросов о раскладе ситуации, в каком лесу они будут искать и тому подобном. Над Эпплвудом он промурлыкал под нос несколько строк из “Кольтифорния, я иду!” и напомнил, что надо спуститься попить воды, но на этом всё и закончилось. — Мисс Брайтли, ау? Всю дорогу солнце пряталось за облаками. Флитфут определяла время по собственной тени. Когда они остановились на второй привал, тень на фоне неровной гряды Дымчатых гор была длинной, даже чересчур. — Брайтли? Брайтс Брайтли? К тому времени, как они достигли Толл-Тейла, на часах было за четыре. Сама по себе Флитфут добралась бы сюда в два — или без десяти два, если б пропустила душ. Она молчала и, поджав губы, вспоминала по пунктам протокол поиска в вечернее время суток. В месте, где и обещала Спитфайр, они встретились с Мартингалом, пухлым земным пони в клетчатом жилете землисто-горчичного цвета. — Брайтс Брайтли! С момента встречи прошло больше часа. — Мисс Брайтс Брайтли-третья! Больше часа лазания по сырым пещерам в непроглядном мраке. — Брайтли! Малышка, пожалуйста, подай голос! Мы тебя найдём! Больше часа блужданий в соснах. Часа полётов над густым подлеском и пересохшими ручьями. Больше часа без единого отпечатка копытец. Ни волосков из гривы на кусту, ни зацепившийся за ветку ленточки, ни следов, ни голосов. Молчали даже животные. В лесу Флитфут никогда не чувствовала себя как дома, но должна же она слышать какую-нибудь живность. Лягушки квакают у водоёмов, птицы шуршат в кронах, жуки издают… какие-то жучьи звуки. Не молчат. Подумать только, она даже начинала скучать по ласточкам. — Брайтс Брайтли! Флитфут уже тошно от звука собственного голоса. До блевотины тошно. На земле Сильвер Лайнинг бредёт сквозь ветви и перемахивает через упавшие брёвна. Сосны тесно смыкаются, как будто льнут друг к другу, чтобы отогреться от идущего с гор холода. Слишком мало места, чтобы лететь по прямой. В небе Флитфут пробирается по полосе препятствий из тонких стволов деревьев, высматривая жёлтое пятно в тенистом вечнозелёном море. Почему потерянная кобылка должна быть коричневой, как валежник, почему этот цвет? Особо велик соблазн согнать местную погодную команду и подчистить облака. Здесь нужно больше солнца, да и самой Флит не помешает глоток свежего воздуха, пока она ещё не подавилась сосновыми иголками. Но с такой плотной сенью у них вряд ли будет больше пары тусклых лучей в сумерках. Оно того не стоит. Кроме того, солнце скоро зайдёт. — Лайнинг, ты ведь взял фонарик? Сильвер Лайнинг взмахивает крыльями, подхватывает хлипкий ветерок, просачивающийся сквозь деревья, и вспархивает на ветвь. Ветер подул впервые с тех пор, как они прибыли. — Да, при мне он. — Пегас щёлкает фонариком, чтобы убедиться, что тот работает. — Один из еёных, кстати. Брайтс Брайтли, где ты?! Покричи, если нас слышишь! Флитфут тоже зовёт, голос у неё охрип и огрубел даже сильнее обычного. Они с Лайнингом прислушиваются, как эхо затихает в кронах деревьев. Минуту вслушиваются в безмолвие. Две минуты. И они снова взлетают, на сей раз поближе друг к другу. — В каком смысле “еёных”? — уточняет Флитфут, и Лайнинг даёт ей в копыта фонарик. Жёлтыми буквами вдоль корпуса выбито “БРАЙТС БРАЙТЛИ & КО”. Семейное предприятие. — Ясно. Наследница, значит? Это всё объясняет. Серьёзный бизнес, судя по тому, как быстро вызвали Вондерболтов. В голове мелькает мысль. — Знаком с ней, Мямлинг? — Не особо, видел как-то раз в доме у дядюшки пару лет назад. Их семьи, дядина и Брайтсов, раньше жили в одном доме. Она, скорее всего, подходила пару раз за автографами после выступлений. Может, ты замечала? Флитфут пожимает плечами. К моменту, когда начинаются автограф-сессии, её, как правило, уже так колбасит от адреналина, что мало на что обращаешь внимание. Столько автографов надавала, что рот их подписывает на автомате. С запада налетает порыв ветра, шурша лапами сосен, и пробегает зябкими пальцами по хребту Флитфут. Она ёжится, и Лайнинг с озорством во взгляде косится на неё: — Только не говори, что замёрзла, Фалафель. Сколько ты там холодной водой обливаешься, три раза в день? Вообще-то, всего один. Два во время летних гастролей. Ветер столь же быстро утихает. Флит нахохливается, топорщит и раздувает перья, чтобы снова его поймать. Глядит на неподвижный лесной полог, ожидая какого-нибудь движения. Шуршание сосновых лап хотя бы помогает не забыть, что над головой небо. — Не нравится мне тут, — наконец признаётся Флитфут. — Жуть аж берёт. От этого места у неё забегали мурашки, едва она оказалась под сенью деревьев, но Лайнингу этого знать не обязательно. — Могло быть хуже, — говорит он. — Зато не в Сан-Паломино. Флитфут награждает его взглядом. Взгляд тактично предлагает заткнуться и помолчать в тряпочку. — Просто понимаешь, летать над пустыней прикольно только в воображении. В книгах всегда рисуют огромное открытое пространство, небо голубое, летай не хочу. А потом ты попадаешь туда, и оказывается, что воздух такой горячий, а солнце так палит, что не взлетишь, даже если сильно хочется. А в Сан-Паломино взлетать не захочется, поверь, — Лайнинг помахивает кудрявым хвостом. — Всегда почему-то вспоминаю Кантерлот. Казалось бы, причём тут Кантерлот и пустыня? Кстати, совершенно нормальное место для полётов, если не отключать мозги, не подниматься в воздух в середине дня и не забывать пить. Впрочем, болтовня Лайнинга лучше тишины, а если это услышит жеребёнок, так и вовсе замечательно. — Из всех мест на свете… БРАЙТС БРАЙТЛИ!.. выбрала весьма удачное. — Он замирает, прислушиваясь к эху, и продолжает: — Тут есть вода, много травы и вон, гляди, ягоды. Главное, чтобы не съела ядовитые, конечно. И галлюциногенные. И те красненькие, от них… — Спасибо, я поняла. Меньше всего сейчас хотелось думать о том, что поисково-спасательная операция может превратиться в просто поисковую. Солнце ещё в небе, но сумерки сгущаются — можно включать фонарик. Флитфут шарит лучом меж деревьев, и из дупел и кустов, блестя на свету, глядят сотни маленьких красных глазёнок. — Ого. Так звери тут всё-таки водятся. — Она мрачнеет. — Почему же до этого мы их не слышали? — Кто б знал. Может, распугали их всех своими “БРАЙТС БРА-А-А-АЙТЛИ-И!” Среди деревьев мелькает тень, и видно, как силуэт какого-то мохнатого зверька зажимает лапками уши. Но никто не спешит убегать. Лайнинг разводит копытами: — Или нет. Так или иначе, в тихом жутком лесу услышать нас проще. Если она поблизости, то знает, что она тут не одна. Да и попробуй не заметь наши комбезы: если не услышит, то наверняка увидит. — Отражающие молнии на его костюме подмаргивают, когда на них падают отблески фонарика. — И наоборот. Нам тоже будет проще её услышать. Вообще-то, в словах Лайнинга есть зерно разума, но на душе легче не становится. Флитфут, может, и проспала все лекции на тему ухода за животными (пятёрка теперь кажется какой-то незаслуженной), но она знает, что звери не умолкают просто так без причины. Какие хищники вообще тут водятся? Древесные волки? В Дымчатых горах обитают пумы, они могут спускаться за добычей и в низину. Флитфут присматривается к горной гряде в отдалении: того и гляди, один из пиков обратится большой крадущейся кошкой. Вдруг отставший Сильвер Лайнинг кашляет; пегаска чуть не подпрыгивает до верхушек сосен. — Надеюсь, ты прикрыл рот. Голос Лайнинга раздаётся совсем с другой стороны: — Это не я. Кашель повторяется, и только теперь до Флитфут доходит, как тих и звонок голос. Голосок. — Брайтс Брайтли? Она светит фонариком в зашуршавшие кусты у туристической тропы, и в буро-зелёном месиве кратко мелькает жёлтое пятнышко. Слабый и надломленный, голосок звенит из дебрей: — …Тут… Кха-кха. Я тут! Я тут! — Бедная малютка надрывается так, будто зовёт из последних сил. — Лайнинг, сюда!.. Нашла! — В мгновение ока Флит бросается в лесную чащу. — Не волнуйся, мы тебя нашли, мы поможем. Всё хорошо. До сих пор не верится. Маленькая единорожка всего-то в паре метров от туристической тропы. Неужели всё это время она была тут, без сознания или без сил, чтобы позвать на помощь, когда они проходили тут раньше? Или, заслышав их, сама направилась к тропке? Не имеет значения. Главное, что она нашлась — целой и невредимой. Из-за ветвей показывается Сильвер Лайнинг со спасательным одеялом в зубах. — Приветик, мисс Брайтли, помнишь меня? Ну и сходили вы в поход, конечно, — он насмешливо фыркает, словно кроха всего-то поскользнулась и упала в грязную лужу. Будто ничего и не стряслось, а бояться подавно нечего. Этого хватает, чтобы кобылка заулыбалась, однако она тут же жмурится от яркого луча света. В то время как Флитфут заворачивает её в одеяло, Лайнинг не отводит фонарика и занимает Брайтли беседой. Это сейчас очень важно: за несколько прошедших минут, как они нашли кобылку, та практически не шевелилась. — Зачем это вашему классу понадобилось в такую глухомань? — На полевые опыты. Для школьного проекта. — И что за проект? — Ну-у… Что-то там связанное с растениями. А, точно! Ареал распространения деревьев. — Вот как, интересно! Ты в городе, наверное, совсем деревьев не видишь? У вас в Толл-Тейле такие есть, растут? — Я не из Толл-Тейла. Я из Мэйнхэттена. — Брайтс Брайтли, умолкнув, теребит копытцем запёкшуюся грязь в растерявшей модную завивку гриве и кривит крохотное личико. — Я плохо выгляжу? Мисс Шугаркоут рассердится, если я буду неряхой. Флитфут подмигивает ей: — Не, на все миллион бит. — И предусмотрительно подворачивает одеяло так, чтобы оно закрывало прорехи и пятна грязи на школьной форме Брайтли. — Это уж точно, — хохочет Сильвер Лайнинг. — Да ты посуди сама: мы столько протопали, а тут — бац, ты такая красивая, раза в два очаровательнее нас. Придётся нам просить начальство о новой форме, да, Флит? — А то как же, — говорит Флитфут, не придумав никакой забавной шутки. Брайтс Брайтли глядит на неё большими, круглыми глазами; пегаска едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть. С ней что-то не в порядке. Золотистые глаза Брайтли серы и затянуты поволокой, будто их поразила катаракта, только у неё бельмо покрывает весь глаз и даже белки. Катарактой не страдают в таком нежном возрасте — кобылке на вид не больше десяти. В истории медицины ничего не упоминалось про такие случаи. — Малышка, — Флитфут проводит копытом у неё перед носом, — ты хорошо нас видишь? — Ну да, — Брайтс Брайтли улыбается, сверкая брекетами. — Вы же Флитфут? Из Вондерболтов?.. Клёвые у вас очки. — Спасибо, Брайтс. Клёвые брекеты. — А Банкролл обзывается, что я в них как уродина. Тем временем Сильвер Лайнинг, закончив повторный осмотр, кивает: серьёзных травм или видимых повреждений нет. Можно взлетать. До города целых полтора километра пути, потому летят не торопясь. И не слишком медленно, хотелось бы верить. Предчувствие буквально кричит, что случилось что-то плохое. Очень серьёзное и плохое. — Да что ему знать, Банкроллу-то? Все великие пони носили брекеты, — Флитфут натягивает свою фирменную белоснежную улыбку. — Я вот тоже носила. Одно хреново: попкорна и конфет не потрескать с ними. При детях же можно говорить “хреново”? — Да, я скучаю по… — Брайтс Брайтли замирает, таращится круглыми глазами вниз. — Ой как высоко. Она обхватывает шею Флитфут передними ножками. Крепко прижимается. — Только не так высоко! В лесу… там… о-он… а он… В её помутневших глазах блестит влага. Маленькая грудка начинает учащённо вздыматься. — Да… нет же, нет, всё хорошо, — Флитфут словно держит в копытах не плачущую кобылку, а потрескавшийся сосуд с молнией. Косится на Сильвер Лайнинга, прося помочь, но тот в не меньшей растерянности. Они постепенно идут на снижение. — Мы больше не будем так высоко, мы… будем прямо над деревьями, лады? Брайтс только сильнее шмыгает. — Лады. Сквозь лапы сосен впереди пробивается больше лучей света. Мелькает уродливый жилет Мартингала. Слава Селестии, поисковый отряд вышел им навстречу. — Смотри, Брайтс, — зовёт Лайнинг, — вон и твой учитель. Отчаянно пытаясь удержаться за шею Флитфут, Брайтли нечаянно выскальзывает из одеяла и оголяет бедро. Смотрит круглыми от ужаса глазами. — Моя метка… Мисс Флитфут, у меня нет метки. Ах, вон оно что. Так вот в чём дело. Флитфут проглатывает смешок облегчения: — А знаешь, не иметь метки в твоём возрасте это клёво. — Сочинила какой-то безумный план и, чтобы получить метку, забрела далеко в лес? На спор, быть может? — Всё рано или поздно её получают, просто иногда надо хорошенько подождать. Это намёк Сильвер Лайнингу — поднять жеребёнку настроение шуткой или забавной историей о том, как он заработал свою собственную метку. Он, однако, хмурится и некоторое время молчит. — Мисс Брайтс Брайтли? Что же с вами случилось там, в лесу? Белёсо-жёлтые глаза малютки наполняются слезами. Она прячет взгляд и шмыгает носом, слишком устав плакать. Взгляд Флитфут мечет молнии, но Лайнинг едва обращает внимание; он не спеша приподнимает лётные очки на нос, внимательно разглядывает бедро кобылки и повисшую гриву. Он безмолвствует, когда их находит отряд Мартингала. Безмолвствует и в то время, пока Флитфут рассказывает про место, провалы в памяти у кобылки, странную поволоку на глазах и истерику. Все сходятся на том, что Брайтс Брайтли переутомилась. — Дальше мы сами, — заканчивает Мартингал и кивает единорогу из своего отряда, чтобы тот подготовил заклинание телепортации. — Рады были помочь, сэр, — Флитфут отдаёт честь. Сильвер Лайнинг повторяет за ней, затем пожимает маленькой кобылке копытце: — До свиданья, мисс Брайтс Брайтли… третья, так? — Пока, — кивает единорожка и вытирает глаза. — Будьте осторожны. Спустя мгновенье их и след простыл. Флитфут вскидывает бровь. Быть осторожными? Странное прощание, но не удивительное для той, кто потерялась в лесу. Что-то щекочет ухо. Флитфут встряхивает голову, и из её блестящей гелем гривы, точно с праздничной ёлки, летит хвоя. Пегаска задирает голову: с сосновых лап ей на макушку сыплется целый дождь зелёных иголок. — Флитфут. Сильвер Лайнинг стоит поперёк тропы, навострив уши, и сосредоточенно смотрит на гаснущее свечение чар телепортации в сгущающихся сумерках. — Я помню её на нашем выступлении в прошлом году весной. У Брайтс Брайтли уже была метка. — То есть? — начинает было Флитфут, намереваясь высказать всё об его осточертевших шутках-прибаутках; он поворачивается, смотрит на неё — ни следа шутливости на лице. — Но как такое… Рокот. Будто гром, но грозы нет — громоподобное “хрусть!” Далеко, где деревья уже сливаются стеной, трещат и валятся сосны. Флитфут отталкивается от земли и взмывает в воздух, пыль вьётся клубами. Сильвер Лайнинг уже на крыльях. Внизу на тропинке дрожат камни. Флитфут с трудом сглатывает ком в горле. — Лети. Багрово-красные ручищи раздвигают сосны, словно занавески на чьём-нибудь окне. — ЛЕТИ! Флитфут стремглав бросается прочь. В ушах завывает ветер. Деревья, словно когтистые звери, пытаются вцепиться ей в комбинезон, листья и веточки царапают лицо, грудь и бока. Краем глаза она замечает, как в лётных очках Лайнинга успевает сверкнуть последний луч закатного солнца. Дым и резкая мускусная вонь напрочь перебивают ароматы леса и сладкий запах свежего ветра. Нечем дышать. Где-то позади трещат деревья. Земля сотрясается. Не похоже, что оно за ними гонится, оно скорее… Флитфут смотрит вниз. Позади них расстилается целый ковёр из листьев и веток. Ох, лягать. Там, где они пролетели, словно открытая рана протянулась настоящая просека. За ними остался след. Неудивительно, что оно не гонится за ними. Этого и не нужно. Лайнинг кивает в сторону небольшой рощицы: — Туда. Тормози. — Поняла. Флит судорожно глотает воздух и чувствует, как жжёт у неё в груди. Притворившись, что собирается вильнуть вправо, она складывает крылья и стремительно ныряет в гущу ветвей. Земля больше не трясётся. Хорошо. Продираясь сквозь заросли, Флитфут видит вверху тёмные пятна открытого неба и хмурится. Безопаснее остаться под прикрытием деревьев или вновь попытаться удрать по воздуху? В небе оно их точно не догонит. Если, конечно, не умеет летать. В том, что касается увёрток, Сильвер Лайнингу нет равных. Если он может проскользнуть сквозь музейный зал, ничего не разбив и не расколотив, он точно в курсе, как пролететь через лес, не оставив за собою следа. — Лайнинг, как думаешь, нам… Его нет. Ни за хвостом Флит, ни у её плеча. Но она не могла настолько его обогнать. Флитфут выскальзывает из зарослей, пытаясь слиться с невысокой тенью. Сердце, будто обезумев, колотится в груди… В нескольких сотнях метров от себя пегаска видит создание… чудовище?.. Как назвать ожившую башню, что теперь возвышается над тропой? Торс минотавра, насаженный на тело боевой лошади, габаритами с дом, весь чёрно-красный и подавляющий своими размерами. Хищно изогнутые острые рога цепляются за макушки деревьев, и там, где они касаются ветвей, мигом засыхают и осыпаются хвойные иголки. Даже на таком расстоянии чувствуется ужасная вонь: мускус, гарь и смрад протухших яиц, — теперь она вспомнила, что так пахнет сера. Нахмурившись, чудовище отмахивается ручищей, будто отгоняет назойливого комара. Рука опускается, и Флит видит широченную уродливую рожу, озарённую сиянием яркой серебристой дуги, устремлённой к нему. Не прочь от него. К нему. У неё перехватывает дыхание. Вот ведь идиот. Плевать на скрытность. Флит складывает крылья и бросается вниз. Лес размывается, превращается в мешанину зелёных и чёрных полос. Она не может оторвать взгляд от двух тонких нитей инверсионного следа, петляющих между рогов чудовища, от пегаса, пинающего его уши; с каждым ударом крыльев начинает идти настоящий дождь из хвои и веток. Раз за разом вздымается гигантская рука, и каждый раз пегас успевает уклониться. С неподражаемой грацией молодой ласточки Сильвер Лайнинг чертит дуги и виляет в воздухе, совершает неожиданные рывки и перевороты. Существо с усмешкой отступает на пару шагов. — Ты мне надоел, — ужасный голос отдаётся в животе Флитфут, останавливая её на полпути. Лайнинг бросается прочь, но что-то незримое хватает его прямо в воздухе. Под мертвящим взглядом огромных глаз он безвольно повисает, а затем монстр открывает рот и делает вдох. Яркие ленты света, будто черви, вытягиваются из тела вондерболта и, извиваясь во тьме, исчезают в пасти чудовища. Оно захлопывает челюсть. Сильвер Лайнинг камнем падает вниз. Флитфут ныряет за ним, но в темноте не видно, где он упал. Остаётся лишь гадать по звуку удара и хрусту ломающихся костей. Где-то в вышине над её головой чудовище делано смахивает соринку с плеча и щурится, всматриваясь во тьму между кронами. Затем пожимает плечами и идёт себе дальше. Когда земля перестаёт сотрясаться, Флитфут включает фонарик. — Лайнинг? — Вновь, как и раньше, её голос — единственный звук во всём лесу. Свет фонаря выхватывает из тьмы серые перья, кружащие в воздухе. Внизу их ещё больше. Тонкий лучик света следует за дорожкой из перьев всё вниз и вниз к земле и утыкается в бесформенную серо-голубую кучу, лежащую в грязи. Поисковая операция. От этой мысли к горлу подкатывает желчь. — Сильвер Лайнинг? Луч света отражается от изодранных нашивок-молний; они тускло посверкивают во тьме. Осколки лётных очков усеивают гриву и переносицу, словно Лайнинг продирался сквозь ураган из алмазной крошки. Левое крыло сломано у самой лопатки и торчит под странным углом. Из-под остатков измочаленных перьев выглядывает что-то белое. Флитфут не сразу понимает, что это кость. Она, конечно, сломана, но ведь ничего такого не случилось, он ещё сможет летать. Так ведь? Каждому вондерболту за свою карьеру доводилось переживать по три, а то и пять скверных падений или столкновений. Они случались с завидным постоянством. Как любит говаривать Фаст Клип: “Вопрос не в том, что «Если вдруг?», а «Когда?»”. Флитфут делает глубокий вдох и поднимает очки, смаргивая муть, повисшую в глазах. Про второе крыло она не может сказать ничего плохого, на нём сохранилось куда больше перьев и… И не так много крови. Она держит себя в копытах. Такое случается с каждым. Пару лет назад Рэпидфайр попал в такую же передрягу, и сейчас летает лучше прежнего. Значит, с Лайнингом тоже будет всё отлично. Он будет жить. Он будет летать. — Эй? Т-ты в поряд… — Флитфут смотрит на тяжело вздымающиеся бока пегаса. Дурацкий вопрос. — Ты меня слышишь? Можешь двигаться? Его дыхание учащается — быстрое, прерывистое, — и это здорово пугает. Но он всё ещё дышит. Всё ещё с ней. Стараясь не порезаться об осколки стекла, Флитфут убирает обломки лётных очков и поднимает ему голову. Она безвольно мотается в её копытах. — Давай, Мямлинг, не теряйся. — Флит? — Он медленно открывает глаза, затянутые молочной дымкой. Такой же, как у Брайтли. — Постой. Что… — Его зубы судорожно сжимаются. — Не двигайся, очень уж неудачно ты приземлился. Собственные слова заставляют Флитфут прижать уши. Видала она неудачные приземления, и это было не из таких. Он рухнул с неба как метеорит. — О нет. — Глаза Лайнинга широко распахиваются, когда он видит тени деревьев и луч фонарика, разрезающий лесную тьму. — Нет, нет, нет, НЕТ! Ты уже должна быть на полпути к Клаудсдейлу! Флитфут, что ты здесь ДЕЛАЕШЬ?! Хвост Флитфут дёргается, расшвыривая сосновые иголки и разбросанные перья. — Помогаю одному неблагодарному пегасу с перьями вместо мозгов, который по своей тупости — и он это знает — ввязался в бой без шанса на победу. Заткнись и лежи смирно, если не хочешь снова приманить эту тварь. Кстати говоря, осмотреться не помешает. — Я скоро вернусь, никуда не уходи. Сильвер Лайнинг лишь невыразительно глядит в ответ. — О, ты понял, о чём я. Махнув пару раз крыльями, она осторожно поднимается над пологом леса. Кроны деревьев залиты лунным светом, в облаках такая тишь, что невозможно даже представить, что случилось здесь всего несколько минут назад. Ветер доносит далёкий звук, резкий и пронзительный. Флитфут навострила уши. Слышны крики. Она поднимается выше. Вдалеке затаился Толл-Тейл, скопление расплывчатых теней у подножия гор. Не видать ни огонька. Облака немного расходятся, пропуская больше света, и она видит ярко-зелёный блеск, отражение… Погоди-ка. Флитфут, прищурившись, подлетает ближе. Белые и коричневые каменные крыши сияют всеми цветами радуги. Сияют и… подрагивают. Сквозь зелёную полупрозрачную часовую башню светят звёзды. Ещё днём она была из нормального красного кирпича. Чей-то змееподобный силуэт подпрыгивает на водонапорной башне, как на батуте, вихляясь на ветру; стены колышутся и идут рябью. Желе. Флитфут крепко зажмуривается. Когда она открывает глаза, всё остаётся по-прежнему. Весь Толл-Тейл превратился в желе. Наконец Флитфут удаётся оправиться от изумления. Сейчас не время думать о том, чего всё равно не исправишь. Она мечется взад и вперёд, хватая кучевые и слоистые облачка и скатывая их вместе. Когда у неё получается облако, достаточно большое, чтобы на нём мог свободно поместиться пегас, она цепляет его хвостом и тянет к земле. По пути вниз она отламывает несколько сосновых веток и очищает их от хвои. Главное припомнить, как это делается… Последний раз она посещала курсы по оказанию первой помощи года два назад, и применить полученные навыки ей довелось всего лишь раз, когда Соарин зацепил крылом кактус. Навострив уши, Лайнинг поднимает голову. — Он всё ещё там? Флитфут закрепляет фонарик в развилке сучка, из тех, что растут пониже, пытаясь соорудить жалкое подобие медицинского светильника. — Нет. Опусти голову. — Она вновь пытается оценить повреждения, нервно подёргивая крыльями. — Приготовься, — говорит Лайнингу пегаска, — сейчас будет больно. Подложив под крыло Лайнинга первую пару веток, Флитфут как можно аккуратней расправляет его, а затем пристраивает сверху вторую пару, изо всех сил стараясь разгладить сломанные перья. Лайнинг лишь пару раз вздрагивает. Трудно сказать, хорошо это или плохо. — Блин, что ты вообще пытался изобразить? В героя поиграть вздумал? Флитфут отрывает рукав комбинезона, и без того державшийся на соплях, чтобы наложить на крыло шину. Здесь лучше подошёл бы эластичный бинт, но приходится пользоваться тем, что есть. Ладно, зато он больше не будет таким придурком, если немного боли научит его не устраивать такое идиотство в следующий раз. Это дрянная шина, да и сделана в спешке, и Флитфут это понимает. Она не умеет лечить, не побеждает чудищ и не воплощает Элемент Гармонии. Она просто Флитфут, а Флитфут всего-то умеет быстро летать. Только и всего. Пони милосердные, а ведь ей хотелось всего-то наматывать круги на трассе. Что в этом плохого? — Мы летуны, а не солдаты, Лайнинг. Мы даже не стражи, во всяком случае не настоящие. — Ладно, строго говоря, они всё ещё входят в состав З.Е.П., но это всё равно что корову, родившуюся на дереве, считать птицей. — Пусть принцессы и Элементы делают своё дело, а мы будем делать своё. Лайнинг сдувает упавшую на лицо пушистую гриву, впивается в пегаску взглядом. — Ага, и может, Селестия уже знала бы, что происходит, если бы ты не осталась и… Ай! Полегче с ногой! Если Лайнинг чувствует боль в ноге, значит, спина у него не сломана. Вот нога — запросто, но сломанную ногу вылечить проще, чем позвоночник. — И я не нападал на него, не заливай — этот монстр был у нас на хвосте, надо было отвлечь его от тебя. Я пытался выиграть для тебя время! Время, которое ты сейчас тратишь впустую! — Он прижимает уши и стискивает зубы, когда Флитфут начинает накладывать шину на сломанную ногу. — Селестия свята, да всё со мной было бы в порядке. Мне даже почти не больно. Посмотрите на него — умудрился выжить в падении, после которого большинство пони навсегда остались бы калеками, если не хуже, а теперь ещё и жалуется. — Это говорит твоя твердолобость и адреналин, Мямлинг. — Флитфут пару раз дёргает завязки, чтобы надёжнее затянуть узел. — Ты что, думал, я могу просто улететь и бросить тебя в лесу? Глядя на деревья, Сильвер Лайнинг стискивает зубы. На это он и рассчитывал. Надеялся, что так и будет. — Значит, ты ещё больший тормоз, чем я думала, — фыркает Флитфут. — Правило три, забыл? Вондерболты никогда не бросают вондерболтов. Чем бы там ни был этот… монстр. — И допустить, чтобы он поджарил сотни других пони? Флит, не знаю, откуда взялась вся эта казёнщина о чести и доблести, но нужно сейчас забыть про неё. — Кивком он указывает на звёзды, мерцающие в просветах ветвей. — Ты всё ещё можешь добраться до штаба за сорок минут. Может, даже за тридцать. Ага, тридцать. Или даже двадцать пять, если она поймает попутный ветер и поднажмёт. — Слушай, это просто. Я самый медленный. Ты — самая быстрая и, к тому же, главная в нашей паре. Если тебе нужно срезать перо, ты не станешь срезать маховое. Крылья не поднимут тебя без маховых перьев. — С одними маховыми тоже далеко не улетишь, умник. — Если потеряешь одно второстепенное, не беда. — Лайнинг пытается рассмеяться, но вместо смеха выходит кашель. Несмотря на это, на его лице играет знакомая беззаботная улыбка. — Ну да, конечно. — Флитфут рассеянно цепляет хвостом облако, подготовленное для Лайнинга, и подтаскивает ближе. — Может, мне дороги все мои перья. Флитфут тыкает носом пегаса в шею. Его шёрстка цвета дождливого неба потускнела и стала как туман, по мокрой продрогшей коже пробегает дрожь. Похоже, это признаки шока. — Ты прав. Я лучшая летунья, и я — твой командир, так что мои глупые решения главнее твоих глупых решений. — Она с трудом поднимает жеребца, который больше неё, и перекладывает его на облако. — Держись. Скоро ты будешь в штабе, и тебе там понравится. — На это уйдёт несколько часов, Фалафель! Это же глупо! Если ты и правда обо мне беспокоишься, просто оставь меня в ближайшей больнице и двигай дальше. — Не могу! — Пегаска взъерошивает свою гриву передними копытами. — Я просто не могу! — Почему?! — Потому что она превратилась в желе! — Я… — Сильвер Лайнинг хмурится. — Чего? — Не знаю, но я своими глазами видела! — Она от души пинает сосновую шишку, отправляя её в полёт. — Всё пошло наперекосяк, Лайнинг, и… Флитфут поднимает голову, всматриваясь в зияющую, словно открытая рана, пробитую в лесу просеку. Отсюда она может видеть ставшую желейной башню с часами. Трудно сказать, являются ли желатин и похищение магии работой одного и того же чудовища, но Флитфут понимает, что оно разумно. Оно хочет отыскать больше пони. Двух вондерболтов и школьницы ему явно не хватит. Если оно сумело на раз справиться с заштатным городком, вроде Толл-Тейла, эта тварь наверняка замахнётся и на более крупные города. Лайнинг прав: ему нужно в больницу, но как знать, не окажется ли, что на месте Эпплвуда теперь кратер, или что всё население Ванхувера эвакуировано, или ещё чего. Да и времени, чтобы двигаться окружным путём, уже не осталось. Надо лететь прямо в штаб. Медики его подлатают или хотя бы доставят к тем, кто сможет. И там Спитфайр и Соарин. Они скажут, что делать. — Флитфут? — Из голоса Лайнинга разом исчезла вся напускная бравада. Он слаб. Испуган. — Флит. Почему я на земле? Он провалился прямо сквозь облако. Пегаска чувствует, как сердце колотится где-то у неё в горле. Лягать, что с ним сделало это чудовище? Её ужас растёт, но она давит его в зародыше. Трусят только салаги. Страх ещё не помог ни одному пони. Так, надо подумать. Он не сразу провалился сквозь облако, он словно медленно тонул. А это значит, что если она будет постоянно взбивать его, облако выдержит, и они, возможно — нет, наверняка доберутся до Клаудсдейла. — Ну да, Лайнинг, оно тебя не удержало. Наверное, это потому, что ты слопал все те печенья, — улыбается, стиснув зубы, Флитфут. Собрать облако заново. Работая крыльями, создать под ним восходящий поток, чтобы оно оставалось плотным. — Говорили тебе, не ешь всю корзинку в одиночку, но ты не захотел делиться ни с кем. Облако держит. Оно не особо надёжно, но держит. Будет куда проще, когда они окажутся в воздухе и будет больше места для манёвра. Они справятся. Лайнинг опускает голову на облако и наблюдает за Флитфут, полузакрыв глаза. Он всё ещё покрыт холодным потом и дрожит. Им очень пригодилось бы второе одеяло. Ветер с пяти градусов к северу. Никого в воздухе. Лётные очки на месте. — Ладно, Сильвер Лайнинг, мы отправляемся домой. Взмывая в небо она понимает, что вокруг снова сгустилась тишина. Крики прекратились. Не слышно шума города, уханья сов, молчат даже сверчки. Её нарушают лишь мерные взмахи пегасьих крыльев. Позади уже пара километров, а Сильвер Лайнинг не произнёс ни слова. Флитфут не уверена, сможет ли она подняться повыше и посмотреть, как он там, не развалив облако. — Эй, Лайнинг. Поговори со мной. Глядя на неё сверху вниз сквозь облачный туман, он медленно моргает. Похоже, разговор придётся начать ей. — Так вот, то печенье. Держу пари, его испекла твоя мама. Одна из тех посылок, что приходят каждый месяц? Сказав эти слова, Флитфут тут же начала сожалеть о них. Теперь она не может перестать думать о пожилой богатой кобыле в огромной шляпе, которая всегда посещает все гонки и соревнования, в которых участвует Лайнинг, хотя он редко занимает первые места. Похоже, Флитфут придётся с ней поговорить. Потом. На миг она представляет себе большую изысканную шляпу, украшенную серыми пегасьими перьями. Слева от них темнеют небоскрёбы Ванхувера. Нигде ни огонька. В воздухе ни одного пегаса. Сильвер Лайнинг так ничего и не ответил. Флитфут пробует ещё раз: — Что это было за печенье-то? — Хм. Не печенье. Это были макароны, — хвост Лайнинга чуть дёргается. — Макароны — которые печенье? — Ты путаешь с макарунами. Макароны совсем другие. Мама покупает их у семьи Цай. — Он меняет позу, и в его голосе вновь слышится улыбка. — Наверное, за то, что я ещё жив, надо ей спасибо сказать. Земные пони умеют держать удар. Понятно, откуда вся эта твердолобость взялась. — По-твоему, — говорит он, немного помолчав, — она заплатила, чтобы меня взяли в Вондерболты, я прав? — Я этого никогда не говорила, — не отрывая глаз от облака, Флитфут прядает ушами. — Но, похоже, всегда подозревала, — тихо усмехается Сильвер Лайнинг. Нельзя сказать, что он так уж неправ. Факт остаётся фактом: Сильвер Фреймс — одна из главных спонсоров. Благодетель и вдова вондерболта. Сильвер Лайнинг умеет летать, причём на удивление неплохо, если не требовать от него особой скорости. Иначе его вообще бы не приняли. Но благодаря своему происхождению, он вполне мог оказаться в послужном списке на пару позиций выше, чем заслуживал. Но даже если и так, он не виноват. Флитфут вновь дёргает ушами и вздыхает. — Эй, не сгущай краски, Фалафель. Взгляни с другой стороны: в самом худшем случае у меня будет почётное место на Стене. Может, даже рядом с отцом, как раз под ним. — Голос Лайнинга снова теплеет. — Спорим, ему бы это понравилось. — Блю Яндеру понравилось бы, если ты как можно дольше оставался на крыле, Лайнинг. — Флитфут осмелилась бросить на него быстрый взгляд поверх облака. — Первым с конца? Я тебя умоляю. Прежде чем Флитфут успевает возразить, пегас качает головой. — Нет, всё в порядке. Я знаю, что я не самый быстрый, но это нормально. У меня лучше получаются дальние перелёты, чем гонки, поэтому я всё ещё участвую в марафонах. То есть, обычно у меня третье место, но это лучше, чем шестое. А шестое лучше, чем вообще никакое. В любом случае, мне повезло. Взгляд его падает на сломанное крыло, и Сильвер Лайнинг удивлённо приподнимает брови. Похоже, он и правда не чувствует боли. — Но давай взглянем правде в глаза: когда последний раз хоть кто-то подходил за автографом к пони, занявшему третье место? Облако под его бедром кажется тоньше, чем нужно. Флитфут скручивает немного облачного пуха и подбивает его снизу. Сломанной ноге так и так нужна подпорка. — Прошлым летом, вот когда. Рэйнбоу Дэш после Марафона Мустанга, помнишь? — Флитфут отчётливо помнила, потому что в тот раз она оказалась на скамейке запасных. Длинные дистанции никогда не были её коньком. Уже больше часа они не видели внизу ни огонька. В этом захолустье не было больших поселений, одни лишь фермерские городки. Обычно фермеры ложатся с курами, может, все просто спят? Или… — Рэйнбоу Дэш готова взять автограф у кого угодно, Флит, — тихонько фыркает Лайнинг себе под нос. — Она классная. И тоже быстрая. Знаешь, есть в этом и хорошая сторона… Ну вот, пошло-поехало. — Чем бы всё это ни кончилось, какое-то время мне потребуется замена. Одна птичка напела тут, что имя Рэйнбоу Дэш в самом верху списка резерва Вондерболтов. Тебе будет с кем погонять на трассе. По крайней мере, он сказал “какое-то время”, а не “навсегда”. — Она всё равно будет временным вондерболтом, — говорит Флитфут. — Ну, разве что Рэпидфайр бросит капитану вызов и после проигрыша отправится в отставку. — Ты же знаешь, что этого не будет. — Лайнинг замолкает. Сквозь облако Флитфут чувствует, как он напряжён. — Сколько сейчас времени? — Не знаю. Тварь напала на закате… Восьмой час, наверное. Сильвер Лайнинг свешивается с облака, не обращая внимание на гневные протесты Флитфут и угрозы отдать его под трибунал, и вглядывается в зияющее внизу ущелье. — Это Галопинг Гордж. — Молодец, пятёрка за географию, возьми печеньку с полки. Дуй обратно на облако. — Мы ещё только над ущельем? — Он отодвигается от края и убирает голову. Пегасий хвост трепещет на ветру, щекоча нос Флитфут. — В одиночку ты была бы здесь ещё минут пятнадцать назад. Вообще-то десять, но какая, в самом-то деле, разница. — Лайнинг… Кричать на него бесполезно, она поняла это ещё в лесу. Флитфут вздыхает. — Слушай. В Рэйнбоу Фоллз я уже как-то бросала товарища по команде. Тогда мне это очень не понравилось. Облако встряхивает, как телегу на ухабе. Сильвер Лайнинг вскрикивает от боли и дёргается. Его крик слабый и задыхающийся, слишком усталый и болезненный, чтобы быть громким. Адреналин давно уже выветрился. Крик раздаётся снова, и он ещё тише. Вдалеке в лунном свете мерцают радуги, срываясь с края огромного облака и раскрашивая звёзды. Клаудсдейл никогда ещё не казался ей таким красивым. Они уже почти у финиша. Каждая клеточка тела будто умоляет Флитфут прибавить скорость, но она не обращает на это внимания. Ещё чуть быстрее, и облако проживёт не дольше, чем лужа в пустыне Сан-Паломино. Флитфут вновь взбивает южную сторону, попутно откинув хвост своего товарища по команде обратно на облако. — Знаешь, Лайнинг, ты мне кое-кого напоминаешь. Ты слыхал об острове Бабочек? Мой старший брат рассказывал мне, что пони жили там задолго до первого Дня Согревающего Очага, когда три племени ещё воевали между собой и всё такое. Лайнинг ничего не отвечает, и для неё это неудивительно. Вот и хорошо: он может посидеть смирно и послушать. — Видишь ли, пегасы острова Бабочек были воинами, типа самыми лучшими. Когда они вступали в бой, грифоны улепётывали в свои холмы. Каждый из них мог одолеть дракона в схватке один на один. Никто не мог взять над ними верх, и ничто не могло. Завидел хоть одного из них — и всё, копай могилу. Без дураков — они были лучше, чем лучшие из лучших. — При этих словах она не может сдержать улыбки. — Они были типа Вондерболтов, только с мечами вместо лётных костюмов. Они бы точно превратили краснокожее страшилище в яблочное пюре. — И я… — Лайнинг снова дёргается от боли. — Я напоминаю тебе о них? Серьёзно? Он пытается рассмеяться, но даже это движение уже чересчур для него, и он вскрикивает. — То, как ты кинулся на это чудовище? Ага, так и есть. — Флитфут ещё раз уплотняет облако сильными, но медленными ударами крыльев, готовясь к спуску. — Хотя я не об этом. Ты напоминаешь мне о том, что островитяне говорили друг другу, отправляясь на бой: “Возвращайся со щитом или на щите”. — Да? — За порывистым дыханием его голос почти не слышен. — А что это означает, Флит? В ночи сияют огни стадиона. Небо расцвечено полосками света: резервисты заканчивают дневные тренировки, наматывая последние круги. — Это означает: вернись с победой, вернись, погибнув в бою, или не возвращайся вообще. Но я… Уже видны огни взлётно-посадочной полосы. Флитфут подносит копыто ко рту и высвистывает сигнал бедствия. Она видит, как к ним бросаются пони, готовые подхватить их ещё до того, как они приземлятся. — Лично я считаю, что лучше просто вернуться.* * *
К югу от казарм высится мемориальная арка Вондерболтов; изгибаясь, она тянется к солнцу, как огромное сияющее крыло, красное и золотое. На её изгибе серебром и золотом выгравированы десятки имён. Если встать в нужном месте в нужное время, они украсят твои перья множеством сверкающих солнечных зайчиков. Они называют её Стеной. На самом деле это не стена, но всем как-то плевать. Странные прозвища давно стали местной традицией. После обеда она дарит тень измученным тренировками пегасам, чтобы те отдохнули в холодке. Спустя двадцать минут после восхода от её вершины отражаются яркие лучи и врываются в казармы, поднимая с постелей ленивых вондерболтов, прежде чем за это примется капитан. Впрочем, этим утром в том не было нужды. Над ней парят четырнадцать пегасов, их копыта и животы отражаются в чёрном камне. Ломая строй, пятнадцатая ныряет вниз и поочерёдно касается памятника всеми копытами, а затем вновь взмывает в небо. Глядя, как Флитфут возвращается в строй, Соарин усмехается: — Не думал, что ты веришь в приметы. — Я и не верю, — Флит бросает взгляд на здание лазарета, где всё ещё спит Сильвер Лайнинг. — Но больше рассчитывать не на кого. Если наш бывший соратник может подкинуть попутный ветерок, почему бы не намекнуть ему на это? Спитфайр, летящая рядом, кивает. В десятке километров от штаб-квартиры небеса и дороги Клаудсдейла уже забиты воздушными шарами, дирижаблями и колесницами. С подножия облачного города, пони, не желающие отягощать себя багажом или не нуждающиеся в нём, налегке слетают на землю. Пегасы летят поодиночке, парами, а то и целыми семьями от трёх до тридцати трёх пони. Кто-то разыщет своих родных в наземных городах; остальные направятся в приюты для беженцев.* * *
— Весь город? Кэп, ты уверена? — Ты сам видел, Соарин. Сильвер Лайнинг проваливается сквозь облака, что твой земной пони. Это тебе не сломанное крыло, это пегасья магия. Магия полёта, — Спитфайр отвернулась к окну. — Как думаешь, что будет, если тварь, пожирающая магию полёта, доберётся до Клаудсдейла? Наблюдая за тем, как его бумаги трепещут в потоках воздуха от вентилятора на потолке, Соарин чешет в затылке. — Если оно пожирает магию пегасов, как мы должны его победить? — А мы и не должны, — медленно проговаривает Флитфут. — Мы отвлечём его. Проследив за направлением взгляда Спитфайр, она поняла, что та смотрит на лазарет. — Мы выиграем время.* * *
Начало хорошее, но Флитфут понимает, что с такой скоростью Клаудсдейл не эвакуировать до двенадцати ноль-ноль. Это слишком долго. Судя по разведданным из Кантерлота, Тирека стоит ждать где-то к десяти ноль-ноль, если не раньше. То, что с ним Дискорд, делает прогнозы почти бесполезными, но это всё же лучше, чем ничего. Флитфут пикирует за границу Клаудсдейла, зубами едва не касаясь задних копыт Спитфайр. Тирек. Кошмар имеет имя. Это не какое-то таинственное чудовище из ниоткуда, а Тирек, сбежавший из Тартара. Всё, что имеет имя, реально. Его можно потрогать. Побить. То, что можно назвать по имени, может получить молнией в рожу или копытом в глаз. Её копытом. В его глаз. Она сжимает зубы и складывает крылья, срываясь в свободное падение. Словно взывая к ней, в ушах взвизгивает ветер. — Полегче, Фалафель! — Это были первые слова капитана Спитфайр после предрассветной летучки. — Полегче! Побереги силы до того, как мы будем на месте. Она права. Некоторые пегасы из числа резервистов изо всех сил пытаются не отставать, например тот белый мускулистый жеребец позади. Спустя секунду её нагоняет Соарин. Вместе они возвращаются в строй, оставляя за собой сине-жёлтый инверсионный след.* * *
Трое. Флитфут, слегка пьяная от воздуха и слишком возбуждённая, чтобы заснуть, отправлялась в постель с надеждой, что когда проснётся, её будет ждать целая команда Вондерболтов. Сюрпрайз, высунув мокрую голову из душевой, отпустит шутку про грядущее “спасение утопающих”. В раздевалке Хай Виндс — делает растяжку. Мисти Флай выбивает дурь из боксёрской груши. Блейз отжимается на крыльях и одновременно что-то уминает за обе щеки. Но вот она проснулась, а их трое: Спитфайр, Соарин да она сама. Ровно столько же, как и вчера. Телеграф приказал долго жить ещё прошлым вечером, но в Клаудсдейле не нашлось таких быстрых посыльных, что смогли бы облететь всех “болтов” и собрать команду до заката. А как заявила Спитфайр, Флитфут для этого слишком измотана: надо отдохнуть перед завтрашним, до Филлидельфии не хватит силёнок и вообще это не обсуждается. Единственной в радиусе их досягаемости пегаской, кто не уступал бы вондерболту, была Рэйнбоу Дэш, живущая в Понивилле, но она и так помогала принцессе Твайлайт Спаркл всем чем могла. Ну, разе что случится чудо. Остальной команде придётся действовать по ситуации.* * *
В голове группы кадетов летит незнакомая кобыла. Без формы, без лётных очков — щурит слезящиеся глаза на встречном ветру. Флитфут не припоминает, чтобы вообще её видела, не то что в академии, но Спитфайр ей доверяет, и этого достаточно. Серая шерсть и золотистые глаза доброволицы напоминают ей Лайнинга, только как если бы тот косил на один глаз и летал с грацией медведя. Утром она всучила всем всякую выпечку, мол, калории лишними не будут. Заметив пристальный взгляд Флитфут, она широко улыбается и делает копытом под козырёк. Флитфут, кивнув, козыряет в ответ.* * *
Капитан Спитфайр стояла перед одиннадцатью резервистами: некоторые — выпускники, свежая кровь, но большая часть ещё зелёные кадеты. Половина до сих пор блевала после штормилки, а другая половина даже простуду поймать не сможет в одном стойле с виндиго. Ни один не бывал на чрезвычайных построениях. Все как один дрожали в темноте — не то от предрассветного зябкого воздуха, не то ещё от чего-то. — Мы знаем, что он из Тартара и поглощает магию. Пегасью магию. Но нам неизвестно, на что он ещё способен. — Спитфайр умолкла на миг. — Поймите одну вещь: вы ещё не вондерболты. И я не в праве приказывать кому-либо из вас. Спитфайр сложила свои солнцезащитные очки и заглянула добровольцам в глаза. — Не стану врать: тот, кто полетит сегодня, серьёзно рискует не вернуться. Если кто-то передумал — уходите сейчас. Никто не скажет вам ни слова. Никто не сдвинулся с места. Кто-то побледнел, одну кобылу трясло так, что стучали коленки, но ни один пегас не сделал шага назад. Капитан выждала секунду. Затем расправила крылья — перья гордо блещут золотом в огнях стадиона. По лицу пробежала ухмылка. — Тогда стартуем.* * *
— Вижу его! — Соарин перекрикивает ветер. Пегасы уплотняют построение. Два громадных кривых чёрных рога видны на горизонте. Он не смотрит в их сторону. Макушки деревьев уже едва достают ему до груди. — Точно, он, — Флитфут щурит взгляд под линзами очков. — Вымахал ещё больше. — Чем выше шкаф, тем громче падает. — Спитфайр срывается в пике. Но Флитфут быстрее. Все слова давно сказаны. Дело за малым. Она молча подхватывает нисходящий поток и стрелой пронзает небо. На долю секунды глазищи Тирека делаются круглыми, точно тарелки, — и копыто с разгону влетает ему в глаз.