Улыбнись бескрайнему небу

      Первые три дня в Японии, Айко старалась вести себя тихо. Она стороной обходила Хром, избегала подчиненных Хибари и его самого в том числе. В основном, она проводила время в комнате отдыха за просмотром телека, либо в библиотеке, когда хотела побыть одна. А за ужином предпочитала уходить в свою комнату, чтобы не видеть мрачные рожи мафиози. На улицу ей было запрещено выходить. И в этом месте заточения курить хотелось как никогда, а вредный Кусакабе противился угощать ее сигаретами.       Она старалась не унывать. Тсуна писал, что дела идут неплохо и он вернётся даже раньше, чем они планировали. Айко не знала радоваться этому или нет. За все время она так сильно старалась избавиться от скуки, да как-то проебалась и совсем не придумала никакого плана на своё дальнейшее будущее. Что ей делать? Как уживаться с Тсуной? Стоит ли ей смириться и принять свою участь, стать противной, для самой себя, пай-девочкой? Или щелкнуть переключателем и включить свою строптивую, стервозную сторону?       Весь день она провела в своей комнате и не выходила на завтрак. Она рисовала, чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, никотиновой ломки и скуки. Не то, чтобы она умела это делать. Все ее шедевры были обычными каракулями. Она рисовала звёздочки, цветочки, солнышки, сердечки, цифры, геометрические формы. Из сложного были кривые коты, машины, дома, заборы, еда. Ей нравилось быть чем-то занятой. Она вспоминала русский алфавит на бумаге, после чего из отдельных букв составляла матершинные слова.       За дверью люди копошились туда-сюда, готовя какие-то приготовления. Это явно был день Х. День, когда вернётся Тсунаеши. И от этого осознания она просто водила маркером туда-сюда, закрашивая белые просветы, пока лист полностью не стал чёрным.       В обед постучались, и с разрешения войти, на пороге ее комнаты появился Хибари. Лицо его было ещё мрачнее, чем обычно. Он приказал ей собираться и посоветовал ей накинуть свой маскировочный плащ. При этом даже не удосужился выйти за дверь. Хмыкнув, Айко начала переодеваться, пока Облако осматривал ее художества. Он изучал их с таким видом, будто оценивал брать ли ее картины в Лувр.       Из одежды ей предоставили всего парочку повседневных нарядов и комплекты нижнего белья, а сумки, чтобы куда-то убрать личные вещи, совсем не было. Уже через три минуты Айко оповестила своего телохранителя, что она готова. Они вышли из ее комнаты, преодолели бесконечные коридоры, обогнули гостиную, где их ждала Хром, и оказались в гараже. Хибари открыл перед ней дверь тонированного, черного Лексуса и она беспрекословно запрыгнула на заднее сидение. Сам Облако сел за водительское кресло и завел машину, Докуре села вперед с ним.       — И куда мы едем? — решила разбавить молчание разговором. Кея посмотрел на нее через зеркало заднего вида и ничего не сказал. Хром уставилась в окно. Айко закатила глаза. Ну и компанию ей выбрали.       Дверь гаража медленно начала подниматься и они выехали с базы. Что в Италии, что в Японии зима оказалась почти одинаковой, благодаря этому Айко быстро акклиматизировалась. Машина плавно двигалась под лучами солнца по улочкам родного Намимори. И хоть день был в самом разгаре, людей на улице можно было пересчитать по пальцам, словно она оказалась в постапокалиптическом будущем. Поездка заняла от силы минут 20, прежде чем они спустились в тайный подземный гараж. Еще пять минут дороги и они припарковались рядом с десятком, таких же черных машин. Айко с восхищением осматривала каждую: Тойота Крузер, Рендж Ровер, Митсубиси Лансер, Инфинити. Все блестят, словно за рулём никто никогда ездил.       — Идем, — Кея взял ее за шкирку и оторвал от окна Мазерати. Он потащил ее к выходу с парковки, пока она еще рукой пыталась дотянуться до Ролс Ройса. Она возмущалась в слух, спрашивая к чему такая спешка и пыталась задеть кулаками мужчину, чтобы тот ее отпустил.       Они шли по какому-то подземному бункеру и мысли о зомби апокалипсисе еще больше закоренились в ее голове. Она уже начала представлять в голове, как бы сражалась с полчищем зомбарей, как герой спасала слабых и беспомощных, ходила на вылазки за припасами. Однажды она бы самоотверженно отправилась одна в бой, потому что по самодельной радиостанции пришло сообщение о выжившем, которому нужна была помощь. Тсуна бы в тихую отправился за ней следом и когда ее почти укусит мертвяк, Савада пожертвовал бы своей жизнью, чтобы спасти ее. И она бы круто подстриглась и носила только откровенные наряды, как будто она в аниме.       За своими мыслями Айко совсем не заметила, как они добрались до пункта назначения.       — Чаоссу, — раздался противный детский голосок. В сравнении с его взрослым приветствием, Хаос, это казалось нелепым и даже жалким. Асано ни капельки не обрадовалась, когда глаза наткнулись на пиздюка-Реборна, хоть и мечтала увидеть кого-нибудь из своего времени. Она не знала, в чем причина, но этот Реборн максимально отталкивал, ее неприязнь к этому человеку была просто вселенских масштабов и активировалась сама по себе. Ее выворачивало только от одной мысли, что он объявился здесь.       — Айко? — услышала она еще один дрожжащий голос и обернулась на него. — Айко! — восклицает, и тут же срывается к ней. Перепрыгивает через спинку дивана, чуть ли не падает, но вовремя выкручивается и бежит дальше. Он налетает на неё с объятиями, чудом не сбив с ног, и она легко смеётся. — Айко, — шепчет ей на ухо, обнимая так сильно, как только может. Будто пытается растворить ее в себе. Она чувствовала дрожь его тела, в носу защипало. — Я так боялся, что тебя не увижу больше! — признался он, шмыгая носом.       — Тсуна… — белая пелена накрыла глаза. Она обняла его так крепко, как никогда раньше. — Я так рада, что Ты пришёл за мной, — она берет его лицо в свои руки и улыбается сквозь слезы. Бог из машины. Она просто пиздецки рада, что ей больше не придется встречаться с тем Тсунаеши.       — Я бы никогда не оставил тебя, — шепчет ей в губы и после нежно целует ее. И она отвечает ему взаимностью. Она не могла ни ответить.       — Заканчиваете, нам многое надо еще обсудить, — попытался их остановить Реборн, но Айко лишь усмехнулась сквозь поцелуй и прижалась крепче к парню. Ей нравилось делать все киллеру наперекор и позлить его всегда было только в радость.       После поцелуя Тсуна сразу же отвёл взгляд, но крепко-крепко взял ее за руку и повёл к остальным поближе.       — Думаю девочке нужно отдохнуть или сходить перекусить, — с нажимом попросил ее удалиться Реборн. Вежливый способ сказать, что следующий их диалог — это не ее собачье дело. Девочка. Она на это прозвище лишь фыркнула.       — Айко останется со мной, — безразлично бросил Десятый, присаживаясь на диван. Реборн цыкнул, не смея перечить.       — Что ж, это будет длинный разговор, — заметил маленький киллер, отхлебнув своего чёрного кофе. Асано незаметно закатила глаза. Как же это все утомительно.       Вечером в дверь ее комнаты постучали. И она уже заранее знала, кто за ней стоит. Она чувствовала все его эмоции: волнение, страх, порывистость, злость, стыд, нетерпеливость, любовь. И когда она открыла ему дверь все эти чувства вылились на неё с головой и он вновь налетел на неё с объятиями. А затем отстранился, неловко запустил руку в волосы и посмотрел исподлобья.       — Можно зайти?       — Ещё спрашиваешь, дурашка, — и она тянет его за руку в свою обитель. Она подходит к своей кровати, забирается на неё с ногами, облокачивается спиной о стену. Он садится на самый краешек и кладёт руки на колени, как послушный мальчик. Он молчит, видимо, собираясь с мыслями, и никак не решается начать диалог.       — Я опять подвёл тебя, — он сжимает ладони в кулаки и зубы так, что у него желваки играют. — Прости, Айко, — обращает к ней свои налитые кровью глаза.       По всей комнате разносится сдерживаемая, но ужасающая жажда крови, она хочет свернуться в клубок, выгнать его, запереться на всю жизнь в комнате, но вместо этого принимает его. И она буквально чувствует, как силы уходят от неё, но лишь накрывает его кулак своей ладонью и он в миг успокаивается.       — Ты не виноват, — пытается подбодрить. И пока он не успел ещё ничего сказать, она притягивает его к себе. — Лучше поцелуй меня, я по тебе соскучилась, — просит его и он не может отказать ей.       Она ложится на спину и он нависает на ней. Поцелуй начинает набирать обороты, нервы на пределе, их лица горят красным. Язык у Тсуны мягкий, тёплый, проворный. Так приятно целовать его. Внизу живота завязывается узел, когда его руки касаются ее оголенной кожи.       Шатен начал снимать с себя футболку, но та зацепилась за голову и потребовалось некоторое время на это. Она хихикала над этим, пытаясь ему помочь, а после не выдержала и рассмеялась в голос с его краснючего лица и жалостливого, извиняющего выражения. Она оглядела его телосложение. Раньше оно было дряблым и хрупким, а сейчас окрепло и даже появились кубики. Она нервно сглотнула, потому что полуголый, с растрепанными волосами, Тсуна казался ей привлекательным и даже каким-то уютным, словно ее место в жизни — это быть под ним с ним. Его правая рука забралась ей под спину, постоянно придерживая ее, будто она в любой момент могла упасть с кровати. Так глупо. И так мило.       Его вторая рука потянулась к ее задранной юбке, ловко нащупали чувствительную точку на ее теле и она невольно выпрямилась в спине. Дыхание сбилось. Его поцелуи перешли на шею, а пальчики доводили ее до исступления, срывая стоны из ее рта. Тсуна явно учился этому перед тем, как дотронуться до нее. Она представляла, что их первый раз будет не таким нежным. Скорее неумелым, неловким и нелепым. Таким, что ей будет стыдно потом вспоминать, но в реальности все было в точности до наоборот. Хотя он почти сорвался, когда начал нетерпеливо снимать с себя штаны.       Он плавно опустился вниз. Его дыхание на внутренней стороне бедер привело ее в панику, и когда она попросила его остановиться, Тсуна уже принялся за дело. Вся кровь прилила к голове, а она сама издала такой громкий стон, что ей стало так стремно и пришлось накрыть рот руками. Она неловко приподняла голову, чтобы взглянуть на него, но мафиози не обращал внимания, увлеченный своим делом. Все ее тело горело, голова кружилась, мысли путались. В кончики пальцев на ногах пошел странный импульс, по всему телу прошла дрожь, она непроизвольно выгнулась в спине и вскрикнула, а после накрыла лицо руками. Так странно, так волнительно, так хорошо, так неловко, так стыдно и все одновременно ей еще никогда не было. И в ответ на эти эмоции, Тсуна испуганно поднял на нее голову.       — Ты в порядке? — взволнованно спросил он. — Тебе больно, Айко? — она прыснула на этот вопрос и посмотрела на него сквозь пальцы.       — Нет, все нормально, — говорит охрипшим голосом и притягивает к себе ближе. Они сходятся в поцелуе, Тсуна упирается локтями в кровать, чтобы не давить на неё своим весом. Айко обхватила его бёдра ногами. — Не останавливайся, — шепчет в губы и у него сносит крышу.       Он входит осторожно и медленно, боится причинить ей боль, ведь не знает, что она уже и не девочка вовсе. И она подыгрывает ему, потому что ни за что не расскажет правду. И когда он оказывается в ней, Айко стонет в один голос с Савадой и сама же удивляется этому, потому что это было впервые, когда ей не пришлось симулировать. Она лишилась ещё года четыре назад после насилия, и спала с Мочидой, когда они встречались. В первом случае она чувствовала лишь боль, во втором — абсолютно ничего и не понимала, за что люди так любят секс. Но в этот, третий раз, она почувствовала нечто приятное.       С каждым толчком, Айко входила во вкус и ей все больше нравилось. Тсуна корчил смешное лицо, стискивал зубы, он иногда вздрагивал и моментами замирал, наверное, чтобы не закончить все раньше времени. Но в конце концов, не выдержал и начал двигаться так, как ему хотелось. Он шептал ей комплименты, говорил, как ему хорошо и что он рад быть с ней.       Через пару минут Тсуна вышел и излился ей на живот. А после извинялся и вытирал сперму с ее кожи своей футболкой. Он спрашивал, все ли понравилось, интересовался, как бы ей хотелось попробовать в следующий раз, переживал, что закончил так рано и клялся, что такого больше не повторится.       Они устало откинулись на кровать, укутываясь плотнее в одеяло. Его рука нащупала ее ладонь и они переплели пальцы. Тсуна повернул к ней голову и посмотрел на неё так странно, что у неё загорелись щеки. Они оба тяжело дышали.       — Ты такая красивая, Айко, — шепчет он, будто видит ее в первый раз.       — Дурак что ли, — бурчит она смущённо, а в груди разливается приятное тепло. Она вычитала в каком-то журнале, что после секса мужчины больше не считают девушек сексуально привлекательными, но кажется Тсуна был не из таких. Она легко усмехнулась.       Савада повернулся к ней боком и любовно убрал ее волосы с лица.       — Айко, если бы ты… — он не продолжает, потому что ему противна сама мысль этого. И он кривится, сдерживая свою ярость по отношению к взрослому себе. Мотнув головой, он продолжил: — если с тобой что-то случится, я сожгу весь мир дотла, — говорит он на полном серьезе и у неё мурашки бегут по телу.       Как бы она не воспринимала взрослого Тсунаеши и отрицала его полное существование, Айко не могла не заметить начавшие проявляться сходство. Потому что ее Тсуна уже говорит Его словами. Она грустно улыбается, заглядывая в родные карие глаза. И она должна сказать ему, что ему не стоит так реагировать, что на ней мир клином не сошёлся, что он должен двигаться дальше. Сказать все возможное, чтобы ее Тсуна никогда не вырос в того монстра, но она, как заядлый эгоист, отвечает ему:       — Меня устраивает.