Шесть мелодий черной флейты

“If I'm so wrong How can you listen all night long? Now will it matter long after I'm gone?” ♫ My Chemical Romance - Disenchanted

Се Лянь с Хуа Чэном уже давно легли спать. Разумеется, Фэн Синь был уверен, что спал только Се Лянь, который всегда вставал раньше всех и ложился, соответственно, тоже. Хуа Чэн же наверняка просто валялся и смотрел очередной леденящий душу ужастик в наушниках. И пускай. Всем же лучше, если он будет заниматься этим в одиночестве. Один раз они согласились посмотреть выбранное им кино вместе, и Фэн Синю до сих пор снились эти дурацкие катакомбы с призраками. Му Цин отсидел от титров до титров с каменным лицом, но ночью разрешил Фэн Синю обнимать себя со спины, даже сам прижимался ближе, хотя обычно спал, отгородившись одеялом. Что ж, это был неоспоримый плюс всех этих триллеров. Фэн Синь рывком сел на диване и вцепился пальцами в свои растрепанные волосы. В квартире было тихо. Даже кот, которого Се Лянь притащил с улицы полгода назад в дождливый и холодный день, мирно дрых рядом с кадкой с фикусом. Все называли его Бай, потому что он был белый. Му Цин называл его говнюком, потому что он любил лежать на его медицинском халате и оставлять на нем шерсть. Фэн Синь только диву давался, чем тому мешала белая шерсть на белом халате. Все равно ведь не видно. Здесь ничего и не изменилось за прошедшие две недели, но у Фэн Синя не было ощущения, что он вернулся домой. Они вчетвером снимали эту квартиру с самого начала учебы, так и познакомились, и вот, четыре года спустя, он сидит в их небольшой гостиной и не знает, чем занять руки, куда посмотреть, чтобы не наткнуться на что-то, что принесет кучу воспоминаний. Проще было пялиться в потолок, хотя и там было крошечное и почти незаметное жирное пятно, которое ничем не смог вывести даже упорный Се Лянь. Никто бы и не заметил, но Фэн Синь знал, что оно там есть — осталось после того памятного вечера, когда они заказали на дом пиццу, потому что готовить было лень, и Му Цин в пылу очередного спора запустил в него кусок. Фэн Синь отбил — зачем-то вверх. И как вообще умудрился аж в самый потолок? Он усмехнулся. Два часа ночи — о чем он только думает? Тот спор во время поедания пиццы был мелочью, пустяком, о котором они забыли бы в тот же вечер, если бы не это пятно на потолке и переживания Се Ляня по этому поводу, продлившиеся еще пару дней. То, что происходило теперь, сложно было назвать мелочью. Фэн Синь вздохнул, сцепил пальцы в замок и опустил ноги с дивана на пол, устроил локти на коленях. Тишина давила на уши. Он был благодарен Се Ляню и Хуа Чэну за тактичность и за то, что оставили его одного дожидаться Му Цина по его же просьбе, но он не отказался бы хоть от какого-то отвлекающего фактора. Фэн Синь пробовал полистать Weibo, даже залип на пару видео, но потом, досмотрев их до конца, осознал, что не запомнил оттуда ни слова, ни кадра. Не смог бы сказать даже, про что они были. Мысли его плавали далеко и были тяжелыми, как свинцовые тучи, что сегодня нависали над городом весь день. Он поднялся, подошел к окну и выглянул на улицу. Снаружи никого не было, кроме паренька с собакой на поводке, что стоял у светофорного столба и затягивался сигаретой. Небо уже очистилось от туч, но звезд на нем все равно не было видно из-за городского света. Фэн Синь опустил взгляд и уставился на горшки с бегониями, которые только собирались зацветать. Му Цин на дух не переваривал людей, особенно чужих, но за растениями ухаживал с такой теплотой, что у него распустился бы и нецветущий кактус. Фэн Синь закусил нижнюю губу и отвернулся от окна. Он думал, что их последняя ссора, от воспоминаний о которой он до сих пор покрывался гусиной кожей, была той самой точкой невозврата. После всех слов, что он наговорил Му Цину, тот никогда его не простит. Он и сам не стремился к тому, чтобы его прощали — просто демонстративно снял комнату, даже не познакомившись с хозяином и не посмотрев на нее как следует, и съехал на следующий же день. С него хватит. Все было кончено, и никто из них двоих не ставил это под сомнение. Наверное, именно поэтому, две недели спустя, он стоял тут и пытался отговорить себя от идеи побиться головой об стену. Они всегда ссорились. Много. Часто. Сильно. Так — никогда. А еще Фэн Синь не помнил, чтобы за эти четыре года, что он знал своих лучших друзей и Му Цина, он хоть раз проводил без него больше трех дней. Теперь это были две недели. Четырнадцать дней, только два из которых он протянул на своих злости и обиде. Еще семь — на упрямстве. Оставшиеся пять — на алкоголе и бессоннице. Он соскучился по Му Цину настолько, что все внутри скручивалось в жгут и болело, стоило подумать, что он вот-вот увидит его снова. Се Лянь обрадовался, когда он пришел, и очень по-дружески не стал произносить читавшееся в его глазах «я так и знал». Зато Хуа Чэн не имел никакого представления о том, как пишется слово «тактичность», а если и имел, писал его крайне неразборчиво. Едва Фэн Синь переступил порог, он усмехнулся и заявил: «Я ставил на три недели. Гэгэ, ты выиграл!» Они еще и спорили! Се Лянь уверял, что не принимал в этом участия, а у Фэн Синя не было сил обижаться на это. Куда больше его волновал вопрос, как Му Цин. Се Лянь не стал дожидаться, пока он спросит, и пояснил сам. Как Фэн Синь и предполагал, по Му Цину ни черта не было видно, переживает ли он, рассматривает ли он вообще прощение как опцию или просто выставит Фэн Синя за дверь, пожелав возвращаться туда, откуда пришел. Точнее, куда ушел. От него. От человека, которого искренне любил, несмотря на все те сложности, ссоры и даже драки, что между ними случались. Фэн Синь выдохнул сквозь крепко стиснутые зубы и опять рухнул на диван, доставая из кармана телефон. Он повертел его в руке, глядя на темный экран. Нажал на кнопку, чтобы увидеть время. 2:14. Се Лянь сказал, что Му Цин должен был вернуться около двух. Почему он до сих пор не пришел? Он и раньше постоянно пропадал в этих своих лабораториях. Му Цин учился на фармацевта, и три месяца назад его и еще троих студентов с их потока пригласили на стажировку в одну из самых крупных фармацевтических компаний в городе. С тех пор Му Цин лез вон из своего белого халата и из кожи заодно, чтобы быть лучшим из стажеров и получить место сотрудника после окончания универа. Фэн Синь был в курсе, что упорство и честолюбие — самые яркие черты Му Цина. Но приходить домой в два часа ночи… Се Лянь только головой покачал и развел руками — мол, ты же его знаешь. Да, Фэн Синь его очень хорошо знал. И то бледнел, то краснел, пока Се Лянь мягко пояснял ему, что именно так задело Му Цина в его последних словах. Говорить человеку, который уже полтора года ухаживает за внезапно тяжело заболевшей матерью и полностью содержит ее, несмотря на учебу, что его никогда не заботили другие люди, обвинять его в эгоизме и в наплевательском отношении ко всем, кроме себя любимого, было перебором в высшей степени. С тихим стоном повернувшись на бок, Фэн Синь разблокировал телефон и бездумно ткнул в приложение игры в вэйци {[1] — китайский вариант названия древней и очень знаменитой игры, в Японии — го}. Хоть немного отвлечется. Му Цин только глаза закатил, когда увидел, как он скачал это. Да-да, это и правда тупо — играть в игру, которая основана на эстетике и общении с соперником, на телефоне. Но, черт побери, как еще Фэн Синю остановить эту карусель мыслей в своей голове, от которой укачивало, словно от настоящей? Он успел только сделать пару ходов, когда услышал то, чего так ждал. Тихо открылась, а потом со знакомым щелчком захлопнулась входная дверь. Фэн Синь поднялся и резко сел, так и держа телефон в руке. Му Цин прошуршал чем-то в коридоре и неторопливо зашел в гостиную. У Фэн Синя дрогнуло сердце, когда он увидел его, спустя эти проклятые две недели. В нем ничего и не изменилось: все та же строгая одежда, горячо любимая Фэн Синем темно-синяя рубашка, которая так красиво смотрелась с его стальными волосами. Когда Му Цин устало потер лоб пальцами, на его запястье блеснула широкая серебряная цепочка с крупным плетением. Так он по-прежнему носил этот его подарок? В гостиной горел только неяркий свет на панели над компьютерным столом Се Ляня, и в этом размытом полумраке лицо Му Цина показалось Фэн Синю еще бледнее, чем обычно. Зря он пришел сегодня, нужно было выбрать выходной, но не было сил больше ждать, к тому же у Му Цина непонятно что каждый раз с отгулами, не угадаешь. Долго наблюдать за ним у Фэн Синя не вышло. Му Цин заметил его и остановился, слегка приподняв одну бровь. — Ты? — Привет, — тупо произнес Фэн Синь, потому что не знал, что еще сказать. И, сколько ни думал, ни крутил все это в голове, так и не выяснил, что вообще собирался делать или говорить, когда, наконец, дождется его возвращения. — Что-то забыл? — спросил Му Цин, скрестив руки на груди. Себя, хотел ответить Фэн Синь. Сам уехал, а все мысли остались тут. С тобой, черт побери. — Вроде того, — произнес он вслух. — Что-то поздновато, — ничуть не меняясь в лице, сказал Му Цин, глянув на свой телефон и отправив его на тумбочку. Фэн Синь кивнул, продолжая смотреть на него. Он прекрасно понимал, что Му Цин ни словом, ни жестом, ни взглядом не даст ему заметить свои истинные чувства. Он сам целый год после их знакомства осознавал собственные, потом еще два ушло на то, чтобы узнать настоящего Му Цина, который на самом деле был хрупче фарфоровой посуды, так что вынужден был прятаться под слоями сарказма, нелюдимости и холодности ко всем. Фэн Синь с ума сходил от любви к нему, когда смог заполучить его доверие, смог узнать, какой он человек, потому что замечать мелочи, как Се Лянь, не умел. Теперь это доверие для него было так же недоступно, как лампочка под стеклянной банкой — для мотылька. Только и останется, что биться об стекло. Молчание слишком затянулось, так что Му Цин повел плечами и уже собирался пройти в комнату, которая еще две недели назад была их, но Фэн Синь, едва не запутавшись в ногах, обогнул диван и удержал его за локоть. От этого такого простого прикосновения свело пальцы, как в судороге. Он знал, что скучал, это чувство прогрызло в нем те самые катакомбы из ужастиков Хуа Чэна, но не мог осознать, насколько, пока не дотронулся до Му Цина, не встал к нему так близко, что ощутил запах этого его шампуня, который почему-то постоянно напоминал ему ароматом имбирь. Он ожидал, что Му Цин отступит или выдернет руку, но тот, даже если и собирался это сделать, отвлекся, увидев телефон Фэн Синя, который он так и держал в уже ставших влажными от пота пальцах. — Опять играешь в вэйци на телефоне? Глупость какая. Фэн Синь улыбнулся. Это произошло как-то само собой. — Мне больше не с кем. Ты-то здесь. Му Цин вскинул брови, по-прежнему глядя на его телефон. — Ты приехал сюда, чтобы сыграть со мной в два часа ночи в вэйци? Это была еще одна история, еще одна изюминка их отношений. Фэн Синь предпочитал называть это именно так, а не, как Хуа Чэн, «придурью». Хотя конкретно об этом он быстро перестал так говорить, ведь это была идея Се Ляня. Тот предложил им, когда обстановка между ними накалялась, садиться за игру в вэйци. «Куда лучше переводить все споры в соперничество в игре, это помогает отвлечься», — говорил он. А еще добавлял, что вэйци — это, по старинным обычаям, «беседа рук». Куда лучше, чем драка. Фэн Синь сначала счел это бессмысленным. И думал так до тех пор, пока они однажды не попробовали. Это было сложно — свести ссору к игре, но, когда у них получилось, они стали пользоваться этим советом куда чаще. Порой Се Лянь чуть ли не силком усаживал их перед доской, которую купил специально для этого, совал в руки каждому по бочонку с гладкими камушками-фишками и удалялся, гордый собой. Справедливости ради, ему было, чем гордиться. После партии Фэн Синь, к своему стыду, иногда даже не помнил, из-за чего начал ругаться с Му Цином. — Если я выиграю, ты согласишься, чтобы я хотя бы переехал обратно? Я не прошу тебя прощать меня, потому что от моего «извини» ничего не изменится, — опустив глаза, произнес Фэн Синь. — Я знаю, что на это нужно время. Я могу спать в гостиной, чтобы не мешать тебе и… — Ты еще не выиграл, — напомнил ему Му Цин. Фэн Синь усмехнулся. — Да. — А если я выиграю? Следовало посмотреть ему в глаза, но Фэн Синь не мог заставить себя сделать это. Он лишь чуть ослабил хватку на локте Му Цина, когда осознал, как сильно сжимает его руку, и мягко погладил его по предплечью. — Если за время партии ничего не изменится, и ты захочешь, чтобы я ушел, я так и сделаю. Обещаю. Мы… мы можем сделать это завтра, ты только вернулся и устал. Я… Чтобы доказать свои слова, он даже усилием воли отпустил Му Цина и уронил руку вдоль тела. Он, должно быть, сошел с ума, раз предложил все это в два часа ночи после тяжелого дня учебы и работы. Му Цин какое-то время молчал, но потом все же произнес: — Лучше сейчас. Завтра у меня выходной и много планов. Покончим с этим сегодня. Это прозвучало ужасно, но Фэн Синь не чувствовал, что вправе возражать. Он сам назвал эти условия, и отступать было уже поздно. Он на негнущихся ногах вернулся к месту у дивана, выпихнул из-под него подушки, на которых они всегда сидели во время игры. Му Цин тем временем отлучился помыть руки и умыться, а потом стащил с верхней полки доску для вэйци. Фэн Синь от греха подальше отвел от него взгляд, чтобы не смотреть на его крепкую узкую поясницу под краем рубашки, которая задралась, когда Му Цин потянулся руками наверх. — Черные или белые? — спросил Му Цин, вернувшись и сев на подушку перед ним, скрестив ноги. Между ним и Фэн Синем теперь было пустое поле с тонкими белыми линиями. Се Ляню нравилась эта доска. Му Цин, помнится, хотел черную, но она была очень дорогой. — Выбирай ты, — сказал Фэн Синь, делая предположение, что Му Цин, как всегда, захочет играть черными. — Ходи, — сухо сказал Му Цин, передав ему бочонок. Фэн Синь нахмурился и снял с него прохладную гладкую крышечку. Первыми всегда ходили черные. Му Цин все же изменил тактику и решил выбрать белые? Поняв, что происходит что-то интересное, проснулся Бай. Больше всех он любил Се Ляня, но на втором месте неизменно был Му Цин. И теперь, проигнорировав Фэн Синя, кот направился прямиком к нему и начал обнюхивать доску и ластиться под руки. Му Цин отпихнул от своего лица его пушистый хвост. — Уйди, я опять буду весь в волосах, — тихо пробурчал он. Фэн Синь улыбнулся и положил на доску первый камень. — Он так и продолжает спать на твоем халате? — Нет, я купил чехлы на вешалки. Теперь, даже если он их роняет в шкафу, шерсти не остается, — ответил Му Цин, беззвучно укладывая на поле белый камень. — Хороший ход. — Ты про чехлы или про вэйци? — И то, и то. Как мама? — Без изменений. Был у нее сегодня, она зачем-то опять передала тебе привет, хотя я говорил ей, что мы не общаемся. Му Цин продолжал смотреть на доску и делать четкие, выверенные ходы, в то время как Фэн Синь понимал, что не сможет сосредоточиться на игре, даже если на кону будет его собственная жизнь. Он задавал все эти вопросы не для того, чтобы как-то нарушить молчание. Ему действительно были интересны ответы. Любые. Важные или не очень, каждая мелочь. Все. — От меня тоже привет. Я бы хотел снова ее навестить, — сказал он. — Не нужно, — не взглянув на него, сразу же отозвался Му Цин. Этого тоже стоило ожидать. Чего Фэн Синь хотел, если для Му Цина мать была главным человеком, чьи интересы он всегда ставил выше своих собственных? Тем хуже были слова, что он так неосторожно бросил в пылу злости в тот день. Фэн Синь следил за движениями Му Цина, пытаясь просчитать его ходы, но каждый раз понимая, что просто смотрит на его пальцы. То, как Му Цин играл в вэйци, брал камни, обводил внимательным взглядом доску, прежде чем аккуратно опустить на нее фишку, действительно было настоящей эстетикой. Если записать его на видео, все побегут в магазины за наборами этой игры. Особенно девушки. Фэн Синь захотел дать себе по лбу за эти мысли. Он вздумал ревновать, когда сам же и придумал эту последовательность событий? Браслет на тонком запястье Му Цина покачивался, когда он держал руку над доской, бросая на нее дрожащую тень. Верхний свет они так и не включали. Фэн Синь сжал пальцы в кулак, чтобы не податься вперед и не притянуть его к себе, наплевав на игру. Они не ссорились сейчас, чтобы разрешать конфликт подобным образом. Он не хотел ругаться. Желание было только одно — обнять, как раньше, когда Му Цин стал позволять вот так сгребать себя в охапку, зажмуриться, уткнувшись в его шею, и больше ни о чем не думать. — Ты заснул? — спросил Му Цин, не дождавшись его хода. Фэн Синь покачал головой и положил черный камень рядом с другим. Он и правда хотел выиграть, так что стоило обращать побольше внимания на игру. Важна была не победа, а то, что за ней стояло. — Помнишь, как играли Се Лянь с Хуа Чэном? — прочистив горло, произнес он. — Се Лянь полгода думал, что Хуа Чэн не умеет играть в вэйци, пока как-то не застал твою с ним партию. С тобой он играл в полную силу. Му Цин еле слышно хмыкнул. — Помню. Меня бы разозлило, если бы кто-то играл со мной не в полную силу. Но они даже не поругались. — Они никогда не ругаются. — Да. — Хотя один раз все же было, — вспомнил вдруг Фэн Синь. Му Цин впервые за все это время посмотрел на него и нахмурился. — Когда? — Ты забыл? Ты же их мирил! — Я? — фыркнул Му Цин. — Оно мне надо? Я никогда не лезу в чужие отношения. Фэн Синь тихо рассмеялся. — Ты и не лез. Но кто предложил пойти всем вместе в кино после учебы, а потом не явился, сославшись на плохое самочувствие, так что мне пришлось оставить их там вдвоем и мчаться к тебе? — Я и правда плохо себя чувствовал, — строго сказал Му Цин. — А тебя никто не заставлял ехать за мной. — Му Цин, — поставив камень на доску, Фэн Синь замешкался, так и оставив руку над ней. — Был у тебя какой-то план или нет, все же вышло как нельзя лучше? Они вернулись, даже забыв, из-за чего ссорились. Более того, никто вообще до сих пор не знает, в чем была причина. Му Цин выдохнул и тоже потянулся к доске. Фэн Синь тронул его пальцы своими, когда он опустил камень на поле. — Как бы ты ни скрывал это, ты все равно так много делаешь ради других. Я был идиотом, когда сказал тебе, что это не так. — Ты по жизни идиот. — Му Цин отдернул руку. — Прости меня. — Ты говорил, что извиняться бессмысленно. — Но я все равно хочу это сделать. Надо же с чего-то начинать, — вздохнул Фэн Синь, прикрыв глаза. — Мы ничего не начинаем, и ты проигрываешь, — жестко ответил Му Цин. — Я знаю. Ты всегда играл лучше меня. И это была чистая правда. Фэн Синь был слишком импульсивен и неусидчив для вэйци, в отличие от Му Цина, реальным соперником которому мог стать только Хуа Чэн. Эти баталии должны были войти в историю, но почему-то несправедливо оставались лишь в их общей квартире. — Глупый ход, — прокомментировал Му Цин следующее действие Фэн Синя. — Ты мне подсказываешь? Не хочешь, чтобы я проиграл? Фэн Синь спрашивал скорее с надеждой, чем с издевкой. Но Му Цин только дернул плечом и спокойно убрал от лица прядь волос. — Мне все равно. Если ты так хочешь здесь жить, живи, в конце концов, ты заплатил свою долю за пребывание в этой квартире, — сказал он. — Му Цин, — оставив камень лежать в том самом «глупом» месте, позвал Фэн Синь. — Я хочу быть с тобой. Неважно, где. Здесь или где-то еще. Му Цин не изменился в лице, только еле заметно поджал губы. Фэн Синь не мог точно сказать, из-за его это слов или из-за того, что тот просто продумывал следующий ход. Который оказался финальным. — Пас, — изрек Фэн Синь, окинув взглядом доску. — И я пас, — сказал Му Цин. — Очки считать не нужно. Я выиграл. Даже без учета дополнительных очков за твое право первого хода. У Му Цина вдруг завибрировал телефон, оставленный на тумбочке. Он встал, отошел и ткнул пальцем в экран, выключив его. — Кто звонил? — спросил Фэн Синь. — Это будильник, — не поворачиваясь к нему, сказал Му Цин. — Будильник? В половину четвертого ночи? Му Цин кивнул. — Напоминает, что, если я не лягу спать, не проснусь утром вовремя. Фэн Синь нахмурился и тоже поднялся на ноги. Он не помнил, чтобы у Му Цина был такой будильник. Он, когда поздно приходил, всегда просто ложился спать. Даже если они засиживались, что случалось не так часто после того, как он начал стажировку, Му Цин просыпался без проблем. — У тебя бессонницы? Му Цин покачал головой, откладывая телефон. — Нет. Просто на всякий случай. Ну конечно. Фэн Синь в несколько шагов сократил расстояние между ними. У него дрожали руки, но он все равно обхватил Му Цина за талию со спины и прижал его к себе. — Зато у меня бессонницы, потому что я не могу без тебя нормально спать. — Купи снотворное, — с этими словами Му Цин попытался высвободиться, но Фэн Синь его не пустил. — Мне не помогает. Я правда был идиотом, прости меня, — сказал он, крепче обнимая Му Цина. Уверен был, что тот собственным телом ощущает, как колотится его сердце. — Я знаю, что ты выиграл и попросишь меня уйти, но я скучаю по тебе. Му Цин вдруг оставил попытки сбросить с себя его руки и опустил свои вдоль тела. Выдохнул со смешком. — Ты меня удивляешь. Ты извиняешься, но при этом так и не перестал делать выводы за меня, думая, что знаешь меня лучше, чем я сам. Тебе и правда пора. Фэн Синь отпустил его, но только чтобы развернуть к себе. Взял за локти. — О чем ты? Му Цин упрямо посмотрел на него своими почти черными глазами. — Я даже не говорил, что будет, если я выиграю. Все эти выводы ты сделал сам. Но я и правда попрошу тебя уйти. Фэн Синь удержал его на месте. — А какие были варианты? Му Цин, скажи мне. Извини, ты же знаешь, я ни хрена не понимаю в намеках. Я и, когда ты прямо говоришь, ни хрена порой не понимаю. Или не сразу понимаю. Я… Он понял, что окончательно запутался, из-за чего начал нести совершеннейшую чушь, которая разозлит не только Му Цина, а любого даже самого собранного и спокойного человека. Фэн Синь закрыл глаза и заставил себя заткнуться. Му Цин какое-то время тоже молчал, потом все же ответил: — Я же сказал, живи здесь, если надо. Это не я решаю. Се Лянь с Хуа Чэном будут только рады. Нам не очень хочется искать нового соседа, а втроем плата вырастет. — Я люблю тебя. Му Цин вздрогнул. Фэн Синь так и стоял с закрытыми глазами, вцепившись в него, как в единственную опору. Это была еще одна «изюминка» или «придурь», в версии Хуа Чэна, их отношений. Они никогда, ни разу, даже в шутку не говорили друг другу этих слов. Фэн Синь порой чувствовал, что вот-вот скажет их, но так и не делал этого, опасаясь даже предполагать, что получит в ответ. Му Цин не любил разговоров о чувствах. Вообще не любил бросаться словами. Его отношение можно было понять только в поступках, и Фэн Синю этого хватало, но всего две недели разлуки, превратившись в его голове в беспросветную вечность, заставили его произнести это. Давно. Он давно должен был ему это сказать. — Ты что… пьян? — попробовал предположить Му Цин. Фэн Синь только усмехнулся, не открывая глаза. — Эта фраза даже была в моем списке, когда я думал весь этот год, что ты мне ответишь, если я тебе это скажу. А теперь я понял, что это не важно. Я всего лишь хочу, чтобы ты это знал. — Он обнял Му Цина снова. Зажмурившись, коснулся губами его плеча. — Я не пьян, я просто идиот. Но я тебя люблю. Безумно. Му Цин молча стоял в его руках, и, хотя Фэн Синь знал, как сильно он не любил частый или длительный физический контакт, он просто не мог его отпустить. Он действительно скучал, и теперь даже голова кружилась от знакомого любимого запаха, от тепла тела, что он прижимал к себе, а в груди все горело и жглось, как в тот раз, когда они вообще впервые обнялись. Обстоятельства были не самые лучшие, но Фэн Синь все равно хранил воспоминания о том дне, несмотря на свою дерьмовую память. У Му Цина тогда заболела мать, и он обнял его, чтобы хоть как-то успокоить, потому что сил не было смотреть на его бледное лицо и искусанные губы. Обнял — и просидел с ним так до поздней ночи. Не ругаясь, как обычно, ничего не говоря и не обсуждая. Просто — молча. А на следующий день поехал вместе с ним в больницу и не уезжал, даже когда Му Цин начал его прогонять. Позже его матери стало лучше, и ее отпустили домой. Фэн Синь надеялся, что вскоре она совсем поправится, и Му Цину будет легче со всем справляться. От мыслей об этом чувства совсем захлестнули его с головой. Он ни черта не умел обращаться с Му Цином, несмотря на четыре года проживания в одной квартире, постоянно делал ошибки из-за своего собственного дерьмового характера, но Фэн Синь и представить не мог рядом с собой кого-то другого. Он снова поцеловал Му Цина в плечо, коснувшись губами тонкой ткани рубашки, повернул голову и осыпал поцелуями его шею, щеку, висок. На Фэн Синя будто разом свалилось все то напряжение, в котором он жил эти две недели, лелея свои обиды, что теперь казались детскими и пустяковыми. Он, как ненормальный, стискивал руками Му Цина все крепче и крепче, а, когда тот все же обнял его в ответ, едва не осел на пол с ним вместе от накатившего облегчения. В голове не осталось ничего, кроме размытого гула. Фэн Синь впился губами в губы Му Цина, сжал пальцами его волосы у затылка, привлекая еще ближе к себе. — Так что… что ты хотел попросить… если выиграешь? — спросил, задыхаясь, Фэн Синь, целуя Му Цина почти после каждого слова. — Не знаю. Я хотел придумать, когда выиграю, — тяжело дыша, ответил тот. Фэн Синь сгреб его в охапку, поднимая над полом. Громко мяукнул недовольный Бай, который все это время терся у их ног. — Это нечестно, — сказал Фэн Синь. — Ты еще можешь воспользоваться своим вариантом и уйти, — сверкнув глазами, отозвался Му Цин. — Чш-ш-ш, — Фэн Синь коротко поцеловал его в губы. — Не кричи, ты разбудишь Се Ляня с Хуа Чэном. — Ты думаешь, они спят? Фэн Синь не хотел отпускать его и собирался убраться в комнату, но, открывая дверь, пихнул ее слишком сильно, и она с громким хлопком ударилась об стену. — Ой… Му Цин вздохнул. Фэн Синь упрямо не ставил его на пол, думая, что не захочет делать это ближайшую неделю. Как будто ему это кто-то позволит. — Теперь, полагаю, не спит весь этаж. Фэн Синь в темноте прошел к кровати, умудрившись по пути ничего не сшибить, и опустился на нее вместе с Му Цином, целуя его в шею. — Раз уж мы все равно всех разбудили… У ребят есть беруши, а на других соседей мне плевать, — сказал он, убирая со лба Му Цина растрепанные волосы. Даже в темноте он видел его лицо и блестящие глаза. — Я правда очень люблю тебя. Му Цин отвернулся. — У тебя пластинка заела? — спросил он тихо. Фэн Синь усмехнулся. Пусть на то, чтобы получить от него ответ, у них уйдет еще четыре года, он готов был и на это. В чем он никогда не сомневался — так это в чувствах Му Цина. Поступки все же куда важнее слов. В соседней комнате что-то тоже прогремело, а потом послышался приглушенный смех Хуа Чэна. Да, эта ночь явно была придумана не для сна.