Шесть мелодий черной флейты

“I will not leave alone Everything that I own To make you feel like it's not too late It's never too late” ♫ Three Days Grace - Never too late

Сначала со стороны выхода на террасу внутреннего двора послышался странный шум. Лань Сичэнь знал абсолютно все звуки, которые способна была издавать окружающая его действительность, потому что находился в этом доме вот уже второй год. Он без ошибок мог определить, с какой скоростью дует ветер, северный он или южный, влажный или нет, даже не глядя на окно и уж тем более не выходя наружу. Он прекрасно разбирался во всех птицах, пение которых слышал, если был достаточно удачлив, чтобы проспать до рассвета. Если же он вскакивал от кошмара посреди ночи, мог различить уханье сов в лесу чуть ниже по склону горы. Стоит ли продолжать — Лань Сичэнь знал все звуки этого места, и то, что он слышал сейчас, не походило ни на почти бесшумную поступь Ванцзи, ни на бодрый шаг Вэй Усяня, который изредка сопровождал его, когда брат навещал этот уединенный дом, ни на скрежет когтей ворона по деревянному настилу. Это… Лань Сичэнь отложил фолиант, из которого все равно не запомнил ни строчки, хотя читал весь вечер, и вздрогнул, когда услышал это снова, а следом слова: — Да твою-то мать… Что-то затрещало — так рвется дорогая плотная ткань верхних одеяний, — громыхнуло, а дальше Лань Сичэнь услышал такие ругательства, что решил поспешно сделать вид, что их не разобрал. Дядя заработал бы риск искажения ци, если бы рядом с ним произнесли хоть одно такое слово, а тут четыре, нет, пять таких слов. Решив, что это все же куда интереснее фолианта — честно признаться, уединение не приносило ничего, кроме беспросветного одиночества и тоски по ушедшим временам, которые, Лань Сичэнь знал, никогда не вернутся, — он набросил на плечи накидку и вышел во внутренний двор. Время было позднее, Облачные Глубины были погружены в тишину (во всяком случае, до недавнего времени). Снаружи царила осенняя прохлада и пахло влажной свежестью. Лань Сичэнь уже очень давно не соблюдал правило отхода ко сну в девять вечера, потому что с самого начала уединения оно превратилось для него в правило перехода от бодрствования к кошмарам. Куда лучше было не спать вовсе. Он готов был увидеть что угодно и кого угодно, даже Вэй Усяня (хотя голос был не его) или кого-то из приглашенных учеников Юньмэн Цзян, но то, что он увидел на самом деле, на мгновение лишило его дара речи. Под раскидистой кроной миндаля, который Лань Сичэнь берег, потому что каждую весну он расцветал и превращался в настоящее розовое облако, на коленях сидел не кто иной, как глава клана Цзян, весь вытянувшись вперед в какой-то неловкой позе. Даже в ночном полумраке Лань Сичэнь без труда узнал его по широким плечам, темным пурпурным одеяниям и строгой прическе, в которой теперь, кроме серебряной заколки, путались листья. Что он здесь делает? Нет, не так. Ванцзи говорил ему о том, что Цзян Ваньинь приехал к дяде для решения вопроса распределения южных земель, которые попросили покровительства сильнейших кланов совершенствующихся. Не Хуайсан пообещал им защиту, но почему-то умолчал о том, какой именно клан будет заниматься этими отдаленными территориями. Теперь все ездили друг к другу и сидели над картами. Лань Сичэнь предложил бы главе клана Не самостоятельно заняться этой задачей, но, похоже, у того был собственный взгляд на вещи. Впрочем, как и всегда. Вопрос был не в этом. Скорее в том, что Лань Сичэню было известно, что Цзян Ваньинь гостил в Облачных Глубинах вот уже больше месяца. Что ему не было известно, так это почему он вдруг решил зайти в эту их часть, где даже ученики никогда не бывали, зная о его уединении. Более того — зайти не через главные ворота, а через кусты, что окружали внутренний двор. Ползком. Лань Сичэнь потряс головой и сделал несколько шагов к продолжавшему материться себе под нос Цзян Ваньиню. — Прошу прощения… — хрипло от долгого молчания (с кем ему было говорить, кроме брата, с которым они понимали друг друга без слов?) произнес Лань Сичэнь. Цзян Ваньинь замер, а потом сел чуть ровнее, поднимая на него взгляд. Выбившаяся из тугой прически прядь легла на его высокий лоб и щеку. Лань Сичэнь моргнул, увидев его руки. Глава клана Цзян крепко держал пытавшегося вырваться на свободу любимого черного кролика Ванцзи. Лань Сичэнь сразу узнал этого зверька — по тонкой красной ленточке с крошечной нефритовой подвеской на шее. Ее сделал Лань Сычжуй еще в детстве, зная о любви Ханьгуан-цзюня к этому кролику. Он прожил так долго, благодаря духовным силам брата. Был еще второй, белый, но его редко спускал с рук Вэй Усянь. Тот был очень послушным и почти никогда не убегал. — Глава клана Цзян? — вопросительно произнес Лань Сичэнь, хотя ответ был очевиден. У Цзян Ваньиня был все тот же строгий, серьезный взгляд, который Лань Сичэнь помнил еще со времен Выстрела в Солнце, хотя тогда этот человек был совсем юным. Сейчас он стал выше, шире в плечах и импульсивнее по характеру. Если было, куда импульсивнее. Кролик пихнул задней лапой его руку, и Цзян Ваньинь поморщился, перехватывая его поудобнее, но так и не отвел глаза от Лань Сичэня. — Что вы здесь делаете? — предпринял новую попытку завязать разговор Лань Сичэнь. Хотя разве ему стоило пытаться это сделать? Не он сейчас стоял на коленях во влажной траве и боролся с брыкающимся кроликом. Цзян Ваньинь коротко кивнул, будто приветствовал Лань Сичэня на совете кланов. — Глава клана Лань. Не хотел вам мешать, не знал, что вы… что это… — Он снова поморщился, на этот раз от досады, и дернул плечом. Лань Сичэнь заметил, что у него порван рукав. — Этот мелкий засранец… Лань Сичэнь выдохнул. Цзян Ваньинь закатил глаза и покачал головой. Решив, что эта сцена не может стать еще более странной, Лань Сичэнь опустился рядом с ним и осторожно положил ладони на бока кролика, задевая чужие холодные пальцы. — Давайте я помогу. Это очень своенравный кролик, но ко мне он давно привык, — произнес он. Цзян Ваньинь послушно убрал руки и сразу же выпрямился. У него была идеальная, горделивая осанка, демонстрировавшая военную выправку. Даже в такой неловкой (или она казалась неловкой только Лань Сичэню) ситуации он оставался спокойным. Только слегка потемневшие скулы и эта прядь, что постоянно отвлекала даже не его самого, а Лань Сичэня, напоминали о том, что он мгновение назад боролся с маленьким зверьком. Лань Сичэнь погладил черного кролика по длинным ушам. Тот повел носом и уткнулся ему в грудь как раз в то место, где сходилась накидка, в надежде пробраться под ткань к теплу. Цзян Ваньинь хмуро следил за каждым его движением, сжав губы в тонкую линию. Он так и сидел на коленях, но как раз в этот момент вспомнил об этом и поднялся одним движением, отряхнул волосы и одежду, тронул порванный рукав. — Твою… — начал он, но проглотил ругательство. Лань Сичэнь лишь заметил, как заходили желваки по его лицу и дернулся кадык. — Это любимый кролик моего брата, — произнес он. — Я знаю, — отозвался Цзян Ваньинь. — Именно поэтому я здесь. — Он убежал? — Да. — Сам? На этот вопрос не нашлось такого же быстрого ответа. Цзян Ваньинь сделал сложное лицо, по которому невозможно было сразу понять, злится он или смущен, но в следующее мгновение резким жестом указал куда-то в сторону и сказал: — Он утащил это. Лань Сичэнь проследил за его взглядом и заметил в траве что-то цветное. В темноте было сложно понять, что именно. Он, не отпуская кролика, подошел ближе и, наклонившись, поднял с земли тонкую веточку с плотно закрепленной на ней фиолетовой шелковой нитью. Должно быть, на его лице читалось такое замешательство, что Цзян Ваньинь издал недовольный стон. Наверное, это была слишком важная вещь для главы клана, раз он решил пробраться сюда через все эти заросли следом за кроликом. Лань Сичэнь не был уверен, что даже сам прошел бы тем же путем, не изорвав свои одеяния до состояния лохмотьев. Кролик, до этого спокойно сидевший на его руке, пригревшись у груди, беспокойно завозился, увидев веточку. Налетел порыв холодного осеннего ветра. Даже Цзян Ваньинь еле заметно повел плечами. — Хотите чаю? — спросил неожиданно для себя Лань Сичэнь. Глава клана Цзян удивленно вскинул бровь. — Разве вы не в уединении? Я и без того чувствую себя виноватым, что нарушил ваш покой. Лань Сичэнь покачал головой. — Вы мне не помешали. Я все равно не собирался спать. — А как же правило? Спят все, кроме, разве что, Вэй Усяня, который почему-то решил, что поздняя ночь — идеальное время, чтобы научить вашего племянника игре на флейте. — Сычжуя? Он тоже не спит? Цзян Ваньинь прикусил нижнюю губу. — Я вам ничего не говорил. — Разумеется. Сказав это, Лань Сичэнь вместе с кроликом направился к спасительному теплу дома. Пару мгновений спустя он услышал шаги Цзян Ваньиня за спиной. Оставленная в подсвечнике единственная свеча уже почти догорела, так что Лань Сичэнь потушил ее и зажег новую. Комнату, в убранстве которой были лишь кровать, низкий стол со стопкой фолиантов и свитков и сундук с вещами, залил мягкий рыжеватый свет. Лицо Цзян Ваньиня в таком освещении казалось чуть смуглым. Хоть кто-то не бледен, как полотно, подумал Лань Сичэнь, но вслух ничего не произнес, занявшись приготовлением чая. Глава клана Цзян стоял, заложив руки за спину и наблюдая за кроликом, который обнюхивал стол, пытаясь дотянуться до его края. Через некоторое время они все же сели друг напротив друга. Лань Сичэнь разлил чай и подал Цзян Ваньиню наполненную пиалу. — Расскажете, что это? — спросил он, сделав глоток из своей чаши и указав кивком на найденную веточку с фиолетовой нитью. Цзян Ваньинь опять закатил глаза и не ответил. Молчание длилось довольно долго, и Лань Сичэнь уже решил, что он не станет ему ничего рассказывать, но Цзян Ваньинь, отпив чай, взял веточку со стола и вдруг бросил ее в другой конец комнаты. Кролик, задремавший рядом с Лань Сичэнем, встрепенулся и быстрыми прыжками, едва не путаясь в лапках, кинулся за ней. — Вот, — изрек Цзян Ваньинь, снова принимаясь за свой чай, как ни в чем не бывало. Лань Сичэнь всегда считал себя человеком, умеющим идеально скрывать любые эмоции на своем лице. Однако на этот раз это умение предало его. Он сидел, замерев с пиалой в руке, удивленно смотрел в сторону шуршащего в темноте угла кролика, и очнулся, лишь когда тот снова появился в освещенной части комнаты… с веточкой во рту. Цзян Ваньинь дождался, пока кролик доберется до него, и попробовал забрать у него трофей, но зверек не отпустил. — А ну отдай! — приказал глава клана Цзян. От его тона даже Лань Сичэнь едва заметно приосанился. Любимому кролику Ванцзи было совершенно все равно на грозный голос. Зверек вприпрыжку обогнул стол и залез на колени Лань Сичэня. Тот отставил, наконец, свою пиалу и протянул к нему руку, на которой тут же оказалась злосчастная веточка. Поднимать глаза на Цзян Ваньиня было почему-то неловко. Тот издал короткий недовольный звук. Лань Сичэнь осознал, что понятия не имеет, что здесь происходит. — Вы… дрессируете кроликов? — неуверенно произнес он, все же посмотрев на него. Цзян Ваньинь резким жестом убрал от лица мешающую прядку, но она все равно вернулась на свое место. Он поморщился. — Я уже неделю сижу здесь просто так в ожидании решения вашего дяди. А вчера он отправился в Цинхэ Не, потому что, видите ли, Хуайсану — простите, главе клана Не — взбрело в голову побеседовать с ним лично. Учитель Лань правильно сделал, что не взял меня с собой, иначе я бы высказал этому… все, что я думаю об этой реформе южных земель, прямо в лицо! — произнес он на одном дыхании. Лань Сичэнь нахмурился. — И вы ждете его возвращения? Цзян Ваньинь одним глотком допил оставшийся в пиале чай. Лань Сичэнь налил ему еще. — Конечно, жду. Не приезжать же мне сюда снова, когда он вернется! У меня есть дела в Пристани Лотоса, а я здесь — ем безвкусную еду и вспоминаю дни, когда еще учился в Гусу. Это прозвучало так искренне, что Лань Сичэнь решил пропустить мимо ушей язвительное замечание о кулинарных предпочтениях родного клана. Он соврет, если скажет, что блюда юньмэнской кухни не пришлись ему когда-то по вкусу, в отличие от брата. Хотя даже он готовил для Вэй Усяня его любимую еду, а еще пил за него овощной суп на званых ужинах. — И все же как это связано с кроликами? — спросил он. Цзян Ваньинь грозно посмотрел на представителя этой стайки с поляны у подножья горы, что продолжал сидеть у Лань Сичэня на коленях. Потом выражение его лица смягчилось. Даже показалось, что он немного смутился, если такое вообще было возможно. Поколебавшись, он ответил: — Я часто занимаюсь с животными в Пристани Лотоса. С лошадьми, собаками. А здесь это запрещено. И даже появляться в Облачных Глубинах с собственными собаками — теперь табу, выбитое на Стене Послушания. Пусть и по известным причинам. — Цзян Ваньинь возвел глаза к потолку, словно тот был виноват в том, что Вэй Усянь до ужаса их боится. — Так что… Лань Сичэнь почувствовал, как губы растягиваются в улыбке. Это было давно забытое ощущение, потому что последнее время у него было мало поводов улыбаться. Да он и не мог это делать. Не получалось. Так главе клана Цзян просто стало скучно, поэтому он проводил время с кроликами его брата, дожидаясь возвращения дяди? Это было так… словно даже для них еще оставалась дорога в юность, которой они были лишены с самого начала. Они все. Война забрала у них не только близких людей и дом, но и обычные радости, возвращение к которым теперь казалось чем-то неправильным, смущающим. Но разве бывает поздно? Лань Сичэнь отвлекся от этих мыслей, когда заметил, насколько крепче стал узел налобной ленты в волосах. Он дотронулся до нее рукой, провел пальцами по свободно свисавшему за спиной концу, пока не почувствовал, как натянулась ткань. Он попытался обернуться, когда кролик, уже успевший сползти с его колен, показался перед ним с зажатым во рту кончиком ленты. Цзян Ваньинь резко подался вперед, растеряв все самообладание. Он едва не опрокинул чайничек с уже остывающим чаем, когда попытался добраться до кролика, самозабвенно жевавшего налобную ленту замершего в недоумении Лань Сичэня. — Выплюнь немедленно! Засранец! — крикнул он, стукнув кулаком по столу. Кролик дернулся, но только сильнее потянул за ленту. Глава клана Цзян сдвинул стол в сторону и хотел было схватить налобную ленту, чтобы вырвать ее из зубов зверька, но остановился с широко распахнутыми глазами, едва не сделав это. Его пальцы сжались в кулак, так и не коснувшись белой ткани. — Демон, чуть не забыл, — еле слышно произнес он, отклоняясь назад и садясь ровно. Лань Сичэнь подергал за ленту и слегка постучал пальцем по уху кролика, чтобы тот все же отпустил ее край. Он чувствовал себя очень странно. Только что другой человек едва не дотронулся до его налобной ленты, но сам испугался куда больше, чем Лань Сичэнь. Увидев, что он все же справился с кроликом, Цзян Ваньинь выдохнул и негромко прочистил горло. — А этому вы тоже его научили? — спросил Лань Сичэнь, поправляя ленту в волосах. Глава клана Цзян только неопределенно поводил рукой перед собой. — Это предназначалось Вэй Усяню. Этот кролик тоже с ним часто проводит время, а он все уши мне прожужжал со своей налобной лентой. Лань Сичэнь улыбнулся. — Вы ее ему и повязали перед церемонией заключения их брака с Ванцзи. Цзян Ваньинь сердито сверкнул глазами. — И что? Мне теперь слушать его болтовню про это до седых волос? Лань Сичэнь почувствовал себя еще более странно. В груди вдруг сдавило, но совсем не так, как когда он просыпался после кошмаров, что мучили его по ночам. Это был смех. Он не смеялся целую вечность. Даже на глазах выступили слезы. — И чего вы смеетесь? — скрестив руки на груди, спросил Цзян Ваньинь. — Простите… глава клана Цзян, — задыхаясь, произнес Лань Сичэнь. — Но это… правда очень смешно. Цзян Ваньинь хмыкнул. — Мы не на совете. Зовите меня Цзян Чэн. Лань Сичэнь только кивнул, вытирая слезы. Он погладил кролика, обнюхивавшего излюбленную веточку с фиолетовой нитью. Это был первый вечер за все это время, когда он не думал о кошмарах прошлого. Потому что действительно отвлекся на настоящее. Он поставил отодвинутый стол на место. Тихо звякнули пиалы. Лань Сичэнь допил остатки своего почти холодного чая и чуть наклонился к Цзян Ваньиню. Взглянув на него, тот прищурил глаза и нахмурил брови, но тоже слегка подался вперед. — Хотите еще чаю? — спросил Лань Сичэнь. — В это время в Пристани Лотоса я только сажусь ужинать. — Может, вы привезли что-нибудь из Юньмэна? Цзян Ваньинь усмехнулся, опуская взгляд. — Кое-что еще осталось из того, до чего не добрался Вэй Усянь. Будете десерт из семян лотоса? — Я пока заварю чай. Глава клана Цзян — Цзян Чэн — поднялся на ноги, собираясь сходить в гостевые покои и вернуться, как Лань Сичэнь рассчитывал, через основные ворота, а не через кусты во внутреннем дворе, но вдруг замер на полпути. — Не слишком поздно? Вы точно еще не собирались спать? Лань Сичэнь покачал головой, хотя Цзян Ваньинь на него не смотрел. — Нет. Еще не слишком поздно.