Глава выберет меня!

      Изуна сидел у входа там же, где и эти два дня до того момента, как Раймей вступила в его с братом поместье, у входа в спальню Цубаки. Он вспоминал всех своих близких, которых уже успел потерять к двадцати четырем годам своей жизни. Последней из них всех умерла мама, и Изуна так же сидел у входа в ее комнату, и так же ощущал абсолютное отчаяние и беспомощность. Он не знал, мог ли как-то предотвратить смерть своих родных, или же все происходящее всегда было предрешено в его жизни, и возможно он сам скоро умрет, дабы встретиться с ними. Но насколько бы философскими ни были эти мысли — они не могли успокоить его сердце.       Сейчас ему не хватало брата рядом. Был бы тут Мадара — ему бы не было так невыносимо… Спасибо Раймей, что смогла прийти, и за то, что старается помочь сейчас. Разумеется, она делает это не для него, а потому что Цубаки ее родная сестра, но он все-равно был очень благодарен ей.       В таких терзаниях прошло не менее трех часов. С той стороны седзи были слышны шаги и порой тихий разговор. Но больше он ничего не слышал. Лишь однажды пронзительный голос Раймей донесся до его уха:       — Ну давай же!       Это слегка его «отрезвило», и он принялся ждать, переживая еще сильнее. Еще через два часа двери тихо распахнулись. К нему на дрожащих от усталости ногах следовала Раймей, и он, стараясь разглядеть в ее глазах хоть что-нибудь, подскочил на ноги, и не заметил в руках девушки маленький белый сверток, которым она коснулась его груди, снимая с себя медицинскую маску.       — Прости, Изуна, — из глаз девушки текли слезы, но она старалась сказать ему хоть что-то, — Прости. Я очень хотела спасти ее, но не смогла… Прости меня…       Она оперлась лбом в его плечо и тихо плакала, пока Изуна смотрел вперед себя в приоткрытую дверь спальни Цубаки. Вокруг его жены на постели было много крови, и лицо уже было прикрыто простыней… Ее не стало…       — Цубаки…- Изуна едва мог произнести ее имя срывающимся голосом. Он думал, что уже был готов к этой новости, но он, кажется, сильно ошибся. Лишь стоящая и скулящая рядом Раймей не могла ему позволить рухнуть на пол и закричать что есть силы от боли.       В этом положении их нашел Мадара, который вернулся с миссии сразу, как только смог, понимая, что если Цубаки все же умрет, Изуне будет необходима поддержка брата. Но его появление в другом конце комнаты не заметили.       — Вот, — слегка отстранившись от Изуны, сказала Раймей, разворачивая сверток что держала в руках, — это твоя с Цубаки доченька…       Изуна все еще был не в себе, но слова Раймей эхом отозвались в его голове, и он понуро опустил голову, чтобы посмотреть на своего ребенка.       — Такая маленькая… Она… Она не…- не мог произнести свои опасения вслух Изуна. Он не слышал, как ребенок кричит. А это было самое первое, что новорожденный делал, как только появлялся в мире. Он боялся, что его дочь уже была мертва к этому моменту. Но Раймей его успокоила, хотя и не могла сдержать своих слез.       — Она появилась на свет слишком рано… Два часа я поддерживала жизнь в вашей малютке, пока она, наконец, не задышала самостоятельно… И ей все еще нужно помогать, пока она не станет сильнее… Но я клянусь, что все сделаю для вас с ней… Ради моей сестры… Прости, что больше ни на что не способна…- с этими словами она сунула сверток Изуне в руки, и без сил просто упала на землю.       — Раймей! — тут же подскочил к ней Мадара, убедившись, что она просто потеряла сознание на фоне сильного истощения чакры. Он положил ее на татами, и как раз в это время в комнату к ним вышли медик и повитуха.       — Глава… Мы знаем, что женщинам из семьи вашего положения нельзя делать вскрытие… Но после того, как все попытки спасти Цубаки-сама у ее многоуважаемой сестры не принесли плодов, хоть она и весьма искусный ирьенин насколько мы могли судить, госпожа Цубаки умерла, и тем самым ребенок тоже был обречен на смерть. Но Раймей-сама приняла решение… извлечь ребенка… Мы не могли спорить с ней… Осквернение тела умершей госпожи — это, конечно, преступление, но благодаря этому ребенок смог появится на свет.       В клане считалось недопустимым производить никаких манипуляций после смерти любого члена клана Учиха. Тем более поступить так с супругой Изуны — никто и никогда не решился бы, даже если бы и была хоть какая-то вероятность спасти малыша при этом. Медик и повитуха видели, как тяжело Раймей далось это решение. Не каждый нашел бы в себе силы располосовать тело своего родственника, пусть Цубаки и была мертва к тому моменту. Но она посчитала, что сама Цубаки хотела бы этого. И собственноручно сделала надрез в нижней части ее живота…       Все это медик и повитуха приняли своим долгом рассказать главе и его брату, который, к слову все так же смотрел на девочку в своих руках, которая едва шевелилась, но и в самом деле была жива, как и сказала Раймей.       Они с братом оба слушали о том, как далее все три женщины принялись бороться теперь уже за жизнь ребенка. И поначалу это казалось бесполезным… Ничего не помогало. Изуна понял, что именно тогда он и услышал тот отчаянный полный горечи крик Раймей. И из этого следовало, что еще целых два часа она старалась поддержать и раздуть ее слабый жизненный огонь, который был подобен дрожащему пламени свечи в ветреный день. И у нее получилось. Оба медика признали, что никому в селении не удалось бы этого. Спасти Цубаки было просто невозможно. Но, если бы Раймей не приехала — ребенок тоже бы умер.       После своего отчета медики удалились позаботится о теле Цубаки. А Изуна, все так же придерживая дочку, сел рядом с Раймей, которая все еще лежала без сознания, и, не имея в себе сил бороться с нахлынувшими его слезами, принялся просить прощения у сестры своей покойной жены.       — Ну-ну, Изуна. Тише. Тебе ведь сказали, что ребенок очень слаб. Будь аккуратнее, — сказал ему Мадара, обхватив брата за плечи, заглядывая в сверток в его руке, — …похожа на тебя.       — Лучше бы она была похожа на Цубаки… Как я буду жить без нее…       — Придется найти в себе силы для той, кого держишь сейчас на руках.       Изуна смог собраться с силами, услышав это. И в своих мыслях снова и снова благодарил Раймей, что спасла его дочь.       Сама девушка очнулась лишь через пару часов и тут же подскочила с татами, на которых лежала.       — Где Изуна?! — ошалелым голосом спросила она, бросив взгляд в спальню, где еще недавно лежала ее сестра. Ее тела уже не было там. Раймей с горечью подумала о том, что так и не успела проститься с ней, пока в той еще теплилась жизнь. На это просто не было времени. Теперь она может лишь перенаправить всю свою невыраженную любовь к Цубаки в сторону ее дочери. Которой, к слову, она и в самом деле была нужна, учитывая ее состояние.       Она не ожидала, что услышит ответа на свой обеспокоенный вопрос, полагая, что никто не будет «караулить» ее, пока в доме происходят такие события. Но прямо над ухом услышала голос Мадары:       — Он в соседней комнате. Там же медик старается поддерживать состояние девочки, наподобие того, как это делала ты.       Раймей ринулась по направлению в то место, куда указал Мадара.       — Погоди, — потянул он ее назад, укладывая в свои объятия.       — Мне нужно сменить этого медика, я уже восстановила силы, — ответила она, при этом не выглядя отдохнувшей совершенно.       — Сперва поешь, и переоденься. Ты вся в крови, — сказал он ей, приводя в чувство, — насколько я понял, восстановление ее здоровья займет еще очень много времени. Так что лучше успокойся.       Раймей кивнула, потерев руками лицо. Мадара прав. Она сделала все, как он велел, и уже в более спокойном расположении духа зашла в комнату, где сидел Изуна неподалеку от медика с малышом.       — Я пришла сменить вас, — учтиво сказала она своей «коллеге», сев на ее место. Изуна подсел к Раймей совсем близко, и прежде чем девушка успела что либо сделать, обнял почти всем телом.       — Спасибо… Спасибо тебе, сестренка… Я был так не прав…- сказал он ей почти прямо в ухо.       — Братец… Почему ты благодаришь меня? Она ведь была моей сестрой… А эта девочка — моя племянница… Я бы с радостью отдала за них обоих жизнь, если бы потребовалось…       — Знаю, — шмыгнув носом, отстранился он, все еще держа Раймей за плечи, — мне так жаль, что я обижал тебя… Я так виноват…       Раймей знала, что он был не последним человеком, кто внес свою лепту в их с Мадарой размолвку. Но зато, таким образом она смогла открыть Мадаре правду о себе, и теперь не существовало преград хотя бы между ними двумя. Это, все же, было главнее «всеобщего одобрения». Поэтому Раймей пообещала себе простить Изуну. А тот в свою очередь пообещал себе, чтобы впредь будет лишь помогать ей. И, само собой, он признал ее своей «сестрой», о чем Раймей поняла исходя из его к ней нового обращения.       — Как ты хочешь назвать ее? — спросила Раймей, приступив к своим манипуляциям Шосен Дзюцу.       — …Цуки. Это будет похоже на ее имя, — поянил Изуна.       — Красивое. Изуна, мне придется побыть здесь какое-то время, чтобы помочь Цуки-чан, — предупредила она его.       — Прошу оставайся здесь столько, сколько потребуется… И… Я приложу все усилия, чтобы доказать старейшинам, что они были не правы. И чтобы оправдать тебя…       Раймей не могла горько про себя не усмехнуться, что такое ужасное обстоятельство, как смерть ее сестры, может снова вернуть ее в клан. Ей бы хотелось, чтобы все было по-другому…       Неужели жизнь всегда так жестока и несправедлива?!

***

      — Тобирама! Ты сейчас занят? Может, сходим, поищем того человека с договором жаб Горы Мьебоку? — Раймей следовала за беловолосым шиноби, попеременно огибая одну строительную площадку за другой. Скоро осень должна была вступить в свою силу, и объединенные усилия представителей всех кланов должны были закончить хотя бы первую десятку первостепенно важных для обеспечения жизни населения зданий в новой деревне, которую по предложению Мадары было принято назвать Конохагакуре, но Сато, или Коноха, как многие ее называли по-простому.       — Нет, Раймей, сейчас не время, — не поворачиваясь к ней, ответил Тобирама, — Позже.       — Тц! Позже, позже… — передразнила она друга.       — Тебя прислали сюда мне помогать, а не мешать. И, кстати говоря, у тебя и у самой сегодня на это времени явно не будет, — наконец, остановившись возле нее, молвил Сенджу, указывая непонимающей девушке глазами куда-то в сторону.       Раймей увидела Изуну, который стоял поодаль, и будто бы не решался подойти к ним обоим.       — О…Братец Изуна…- констатировала она, покинув Сенджу, и подойдя поприветствовать соклановца, — что-то случилось?       Клан Учиха прислал много людей для строительства, но, насколько знала Раймей — ни Мадара, ни Изуна не собирались появляться здесь в ближайшее время.       — Нет, все хорошо, — поспешил он ее успокоить.       — А как Цуки-чан?       — В порядке.       Раймей покинула селение Учиха сразу, как жизни девочки уже ничего не угрожало, в возрасте трех месяцев. Ей нашли кормилицу, а старая кормилица Момо теперь исполняла роль ее няни и персональной служанки. Изуна выполнил обещание перед Раймей, и, замолвив свое словечко перед старейшинами, сказав, как эта девушка старалась спасти его жену и ребенка, не жалея себя. И признал, что его опасения были явно беспочвенные… Хоть старейшины не могли просто взять и признать свое решение ошибочным, но и обвинять Раймей больше никто ни в чем не собирался. Было принято решение уладить все вопросы, касающиеся Раймей и Мадары, после того, как строительство деревни закончится, после переезда. А пока лучше сконцентрироваться на этом.       Раймей было этого достаточно. Решение старейшин ее вполне удовлетворило. Они, хоть и не прямо, все же выразили свое согласие на их с Мадарой брак, и они признали ее «своей».       К тому же, теперь она и ее родители носили траур по смерти Цубаки, и играть свадьбу хотя бы ранее, чем через год — было бы ужасным кощунством…       Поэтому, стараясь помочь строительству Конохи всем, чем она только может, дабы желанный день их полного воссоединения с Мадарой наступил, она попросила отправить себя прямо в эпицентр стройки.       Ее желание помогать возросло еще больше, когда она услышала, что Тобирама Сенджу является там главным распорядителем. Уж с кем — с кем, а с ним рядом Раймей могла не переживать, что будет как-то ущемлена или обижена. Да и тот прекрасно знал, в какую сторону направить неуемную энергию девушки, и отвлечь после потери сестры уже привычным для Раймей способом — тяжелой работой.       — Я пришел, потому что Мадара попросил найти место и распорядиться о строительстве нашего будущего дома в этой деревне, — пояснил, наконец, Изуна причину своего здесь появления, — нам с тобой нужно разработать проект и отправить его на согласование Сенджу.       — «Нам»? Мадара хочет, чтобы я тоже участвовала? — с улыбкой спросила она.       — …Это я хотел, чтобы ты все решила, сестренка, — признался Изуна, слегка отвернувшись в сторону, — но Мадара, конечно, поддержал меня в этом.       — А?..- Раймей, конечно, чувствовала, как сильно отношение Изуны поменялось к ней после смерти Цубаки. Но не думала, что он и впрямь всей душой ее полюбит… Это было так приятно.       — Мы ведь планировали жить все вместе, помнишь? Ты, Мадара, я и Цуки. Кормилицу Момо тоже можно забрать, она уже давно член нашей семьи. И потом, когда у вас с Мадарой тоже будут дети — она с удовольствием поможет.       Раймей впервые видела на его лице смущение. Во многом этот человек открылся ей в другом свете. Будто все его иголки в один миг спрятались, обнажая мягкую и нежную натуру.       Так же она не могла не заметить, пока жила у них с Мадарой, насколько хорошим отцом он был для своей дочери. Не проходило и пяти минут, чтобы он не подошел к ее кроватке посмотреть, все ли в порядке. Стоит ли говорить, что все эти три месяца им четверым пришлось спать в одной комнате — Раймей, для того, чтобы время от времени использовать Шосен Дзюцу, Изуне — потому что он переживал, когда девочка была не у него на глазах, а Мадара — чтобы контролировать, дабы его «жена» не переусердствовала до очередной потери сознания. Это всех их очень сблизило.       Раймей зря боялась, что к девочке будут относиться с пренебрежением, и кроме нее самой — никому не будет дела до малютки. Ведь, как читателю уже известно, девочек в клане считали обузой, нежели «подарком небес». Но, видимо, это правило не распространялось на этого ребенка. И слава богу! Цуки боготворили все — Изуна, Мадара, старейшины… Это был первый и единственный ребенок в главной семье. Поэтому, все с такой легкостью простили Раймей — в благодарность за спасение юной принцессы.       Но вернемся в Коноху. В результате целого дня поисков — подходящее место для их будущего дома было найдено. Сейчас это была просто голая полянка, находящаяся слегка в отдалении от планируемого центра деревни, но здесь в тишине и покое им будет так хорошо всем вместе! Ах, вот если бы Цубаки тоже была здесь! Это было бы абсолютное счастье для них всех…       Набросав примерный план того, чего их будущая семья хотела бы, и в каких размерах, Раймей попрощалась с братцем, совсем по-семейному обняв его напоследок, и направилась к Тобираме, дабы познакомить его с их с Изуной художествами, уже готовая к внесению миллиона правок с его стороны…