Железное сердце

      Тина с Торином отлично провели этот день. Они объехали на пони всю Одинокую Гору, видели гнёзда орлов и гоняли галопом по Пустоши наперегонки. Из под копыт их пони взлетал выпавший тонким слоем снег. Свежая, хорошая погода. У Тины разлохматилась причёска, и она, устав быть важной, элегантной королевой, распустила волосы. Они чёрными волнами спустились до самого пояса феи и колыхались на ветру. Тина снова стала дикой и вольной. Она скакала на своей любимой лошадке, которую она назвала в честь одной из быстрых рек Средиземья – Андуином, – и кричала, как индеец: хлопая себе по рту рукой. Торин смеялся её поведению и скакал рядом с ней. Они бесились долго и беззаботно и не думали ни о драконе, который, кстати говоря, валялся неподалёку, покрытый тонкой плёнкой снега, ни о воинах, ни о проклятом золоте.       К сожалению, всему хорошему когда-то нужно кончаться – стоило им вернуться домой, как беззаботное настроение и атмосфера полного счастья и свободы улетучились. Торин стал серьёзнее, отдавал приказы и проверял ремонтные работы, а Тину гномки учили обрядам гномов и традициям, которые в былые дни были приняты в Эреборе. Тина училась читать старые мифы на кхуздуле. Получалось, как говорится, "пык-мык", но Тина только начинала. Дел было делать, делать, да не переделать.       Первые пять дней ничего особенного в жизни нашего отряда не случалось, дни шли своим чередом, Эребор преображался трудами гномов, феи и хоббита. Тина много гуляла по королевству: то с Торином, то наедине со своими мыслями. Она вспоминала себя в начале пути, вспоминала, как она воображала себе Королевство Гномов по ночам и как, сидя в темнице эльфов, она представляла себя и Торина на каменных тронах. Всё это случилось, теперь это не мечты, а реальность! Это долгожданное время настало.       Бильбо исправно вёл свой дневник, срисовывал в него каменные бородатые статуи, коридоры Эребора и даже гномий алфавит. Иногда гномы шутили из-за этого, что Бильбо зануда и книжный червяк, но в то же время они испытывали гордость за то, что у них есть такой образованный, грамотный и трудолюбивый товарищ. Не каждому хватит терпения столько писать и столько анализировать произошедшие события.       Вроде бы всё было хорошо, но в то же время никого не покидала скрытая тревога. Её не обсуждали и старались игнорировать, но она была у каждого. Эта тревога всегда бродила за ними, как тень, и они, сколько ни ломали головы, не понимали, чем она вызвана. Вроде смеялись, улыбались, гуляли, но в душе от чего-то скребли кошки. Тревога особо остро ощущалась по ночам, приходила вместе с мыслями и въедалась в голову, мешая спать. И вскоре, к сожалению, друзья поняли, откуда исходит это ощущение. Точнее от кого...       Примерно на пятый день после того, как Тина окончательно оправилась от боя со Смаугом, она начала замечать загадочные перемены в Торине. Он стал молчаливым и рассеянным, не хотел больше выезжать на конные прогулки, плохо ел, а по вечерам исчезал чёрт знает куда и возвращался в спальню часа в два ночи и бесшумно ложился спиной к Тине. В один из таких вечеров фея решила наконец-таки узнать, что именно творится с её мужем. Она, в сорочке, халате и с тусклой свечой в руке, вышла из спальни и решила обойти их любимые места в Эреборе. Зашла в тронный зал – его там не было, дошла до огромной стены с выдолбленными в камне бесцветными картинами – ни следа Торина. Она зашла на главный балкон, который находился прямо над главными вратами Эребора, но и тут его не было. В лицо ей ударил холодный, пронзительный ветер со снежинками, и в тот же миг она с горечью поняла, где он и что с ним. Она долго отрицала эту жуткую мысль, старалась не верить, но от правды не убежишь – Торина всё же охватил Драконий Недуг. Он в сокровищнице. Тина, еле удержавшись, чтобы не заплакать, развернулась спиной к балкону и к видимой с него Пустоши и решительно зашагала туда: к горелым ярусам и к горам проклятых золотых побрякушек. Ноги в тапках бесшумно ступали по полу, по лодыжкам то и дело дул сквозняк. Пламя свечи испуганно трепыхалось и, казалось, также не хотело попадать в сокровищницу, как и Тина. "Вот уж не думала, что то место будет вызывать у меня такое отвращение... А я ведь так мечтала увидеть золото Эребора, будь оно проклято! Собственно, оно и так проклято..." Тина зашла в тёмный тоннель – прямая дорога в сокровищницу. Устрашающий ветер снова дунул ей навстречу, пригнув пламя свечи к самому воску. Но пламя устояло, не потухло... Тина перевела дух и пошла вперёд, медленно, чуть ли не крадучись. "Долгий тоннель, напряжённый тоннель. Стены словно смотрят на меня сотней глаз!.. Когда же он кончится?" Стоило Тине так подумать, как она резко вышла в один из ярусов. Сколько гномки ни тёрли тряпками перила, они всё равно были чернее сажи – неотмываемый след дракона. Тина быстро окинула взглядом зал и почти сразу заметила Торина ярусом ниже, прямо напротив неё. Это точно было он: фигура с чёрными волосами и бородой, прислонившаяся к бортику. Фея, подобрав подол сорочки рукой, побежала к нему. Глаза её блестели не понятно от чего: то ли от нервов, то ли от слёз. Она торопилась, словно Торин может убежать, заметив её, но это было бы странно для него. Он не уйдёт. Но Тина всё равно бежала.       – Торин! – крикнула она, приближаясь. Гном ровным счётом никак не отреагировал на её голос, и она замедлила шаг. Сердце бухало в груди.       – Торин, ты меня слышишь? – робко спросила она, поднеся свечу чуть-чуть вперёд. Торин стоял, освещённый тусклым светом настенных факелов и блеском золотых холмов под ним. Вид у него был, как у загипнотизированного – он нездоровым, жадным и влюблённым взглядом смотрел вниз, на переливающиеся в темноте монетки, и улыбался краем рта. Недобрая то была улыбка... Чужая. Не торинская.       – Торин... – она выжидала пару секунд, убедившись, что с ним точно что-то не так. – Почему ты не идёшь спать? Я уже собиралась ложиться, но без тебя было как-то не уютно...       – Глупости, – сухо ответил он. – В Эреборе бояться нечего. Спала бы себе спокойно, а ты бегаешь по сквознякам...       – Тебе тоже не следовало бы тут морозиться, – и она поёжилась. Торин молчал и молчал. Н-да, сегодня он особенно не расположен к беседе. Беда. – Знаешь... Ты меня пугаешь.       – Что тебя во мне пугает? – глухо, словно сквозь подушку спросил гном, не меняя своего положения.       – То, как ты туда смотришь, – дрожащим голосом пояснила фея, с волнением вглядываясь в лицо мужа. Она его не узнавала. Перед ней не мог быть Торин. Он таким даже близко никогда не был, – часами, непрерывно... С таким упоением... – Торин молчал. В зале висела сонная, ночная тишина. Тина решила продолжить. – Ты же помнишь про Недуг?       – Помню, – уже более раздражённым голосом ответил он. Тину это и напугало, и обрадовало – хоть какое-то проявление эмоций с его стороны, – а ещё я помню, что мы это уже обсуждали, – и он повернулся к ней лицом. Ну точно: чужой взгляд, ни капли не любящий. Взгляд какого-то ворчливого богатого старика-отшельника, у которого никого не осталось, кроме золота, от чего он над ним чахнет круглые сутки. Острый нос, резкие брови, резкие тени на лице. Глаза стали чёрными из-за зрачков. – Сколько я буду тебе втолковывать, что я не больной?       – Торин, со стороны болезнь виднее, – напирала Тина. – Послушай, ты этого не замечаешь, но ты меняешься. И, поверь мне, не в лучшую сторону. Ты не замечаешь, что приходишь сюда всё чаще и чаще...       – Я замечаю, Тина, я делаю это осознанно, как ты не можешь понять! – огрызнулся он и шагнул назад, в тень, так что Тине стали видны только его глаза и немного зубы. – Я имею право тут находиться и восхищаться своим золотом, потому что я его выиграл в этой битве! Я завоевал его! Я отбил всё это у дракона! Всё это богатство снова моё, по праву моё! Как же вы все не понимаете этого? Почему вам настолько всё равно на эти великолепные, древние сокровища? Это просто непостижимо.       – Нам не всё равно на золото, но при этом мы не готовы молиться ему днями и ночами, как это делаешь ты.       – И очень жаль, что вы не готовы, – ядовитым тоном проговорил он из тени, – потому что стоило бы. Оно всемогуще!.. – он чуть-чуть помолчал. Взгляд его стал отрешённым и мечтательным, и он договорил. – Оно моё...       – Не забывай, кто помог тебе отвоевать твои ненаглядные сокровища! – заявила Тина, прищурясь. Её раздражало то, как он одержимо смотрит на эти холмы, как его голос дрожит, когда он произносит слова "золото" и "богатства". Ей хотелось дерзостью вырвать его из этого драконьего транса. – Или ты уже забыл про своих друзей, сидя в этой прокажённой пещере?       – Следи за своим языком! – рявкнул он и подошёл к ней очень близко, почти касаясь её своей тяжело-вздымающейся от дыхания грудью. Глаза с расширенными зрачками глядели словно сквозь Тину, но она стояла стеной и не дрогнула. Точнее не дрогнула снаружи, но в душе ей стало не по себе. – Ты говоришь о моих сокровищах, а не о каких-то там безделушках, – сказал он шипяще-тихо, словно на миг стал змеёй. – Они дороже всего. Дороже жизней... Даже дороже тебя, – у Тины затряслась нижняя губа. – Что, ты не ожидала этого? Тебя так разбаловали, что ты начала считать себя выше всех этих богатств?       – Что ты такое говоришь? – хрипло спросила она, и её глаза начали слезиться и блестеть. – Это же всего лишь вещи...       – За эти "вещи" устраивают воины! – повысил он голос. Противное эхо повторяло за ним каждое слово и гудело под потолком. – За эти "вещи" покупают государства! За них умирают миллионы!.. Это не просто вещи, Тина, это всё! Это свобода! Это власть!       – Пусть даже так... Но моему Торину власть никогда не была дороже близких.       – Глупая, самодовольная ты женщина. Нет никакого твоего Торина и не было никогда. Я всегда был такой, а теперь открой глаза и увидь это наконец! – и он крепко сжал её запястье своей лапой, от чего фея выронила свечу в маленьком подсвечнике на пол. Тина чуть вскрикнула и подалась назад настолько, насколько ей это позволяла длина руки. Она неотрывно смотрела в бешеные глаза Короля под Горой. Торин тем временем членораздельно, чуть ли не по буквам проговаривал:       – Я тут Король, вы все – моя прислуга, и вы не смеете мне указывать, куда смотреть, по твоему выражению, "с таким упоением", а куда – не надо! Золото моё – ни гномов, ни хоббита и не твоё, уж точно. Я сам распоряжусь им и решу, что с ним делать. Никаких больше разговоров о недугах и драконах, поняла?       – Ты только посмотри на себя, – с тихим ужасом выговорила Тина. – Как ты себя ведёшь...       Торин встряхнул её за руку, чуть не вывихнув фее кисть, и прикрикнул:       – Я спросил, поняла ли ты мои слова?!       – Я всё поняла! – горестно, чуть не плача крикнула Тина. – Только... Отпусти мою руку, – Торин всё ещё тяжело дышал и смотрел ей в лицо. Казалось, что из его ноздрей вот-вот пойдёт пар, прямо как у дракона. – Ты делаешь мне больно. Пусти...       Торин разжал свои железные пальцы, снова надел на лицо маску равнодушия и повернулся к золоту. Это был явный знак, что разговор на сегодня окончен.       – Торин, – голос Тины вибрировал и немного срывался от сдерживаемых ею слёз. Но она не даст себе расплакаться при таком Торине. – Может... всё же пойдем спать? У-уже поздно.       – Иди одна, – холодно отозвался гном. Он так и не удосужил Тину тёплым, любящим взглядом, каким ещё недавно смотрел на неё.       – Тогда... Спокойной ночи.       Ей в ответ – тишина, словно Тина разговаривала сама с собой. Фея беззвучно всхлипнула и быстрыми шагами ушла прочь, а в тоннеле не выдержала и сорвалась на бег. Она бежала интуитивно, потому что не могла от слёз видеть дорогу. Они завесили ей глаза мутной плёнкой и, накапливаясь, тёплыми каплями стекали по лицу. Тина бежала без оглядки, не вытирая слёзы и позволяя им катиться по щекам в рот и на подбородок. Она забыла, что уронила свечу, забыла, что кто-то сейчас может увидеть её всю в слезах, забыла даже, где её спальня. Точнее ей казалось, что она забыла, но ноги принесли её в верную комнату. Она рывком открыла дверь, и в этот же миг у неё из груди вырвалось несчастное рыдание. Она, прикрыв дверь, на дрожащих ногах дошла до кровати и повалилась в неё, уткнув лицо в подушку. Всхлипывала до боли в висках, вдыхала так глубоко, что её два раза чуть не вывернуло наизнанку. Горячие солёные слёзы залили подушку. Хорошо, что рядом никого не было. Тине бы ужасно не хотелось, чтобы кто-то увидел её такой – обиженной и с проявляющимся синяком на запястье – и пошёл бы говорить с Торином "по-мужски". Тогда и они бы попали под горячую руку Короля, а сама Тина прослыла бы стукачкой... Хотя, не всё ли равно? Буквально через несколько дней до всех и каждого дойдёт гнев Торина-тирана. Им от него не спрятаться...       Через пару дней была уже середина октября. Холодало с каждым днём, температура уже стала ниже нуля, и это не предел для этих широт. Пустошь занесло тонкой плёнкой снега. В некоторых местах она была толще. Когда дул ветер, снег, словно белейший песок, носило туда-сюда, в результате чего образовывались снежные барханы. Да, на севере Средиземья зима наступает раньше. Где-нибудь в Шире ещё нет ни намёка на снега и метели. Там беззаботные домоседы-хоббиты собирают урожаи, варят из тыкв супы и соки или собирают гербарии. Бильбо от этих мыслей грустно поёжился. Он был на маленьком круглом балкончике с двумя сиденьями друг на против друга. Второе сиденье пустовало. Хоббит вытянул шею и увидел на главном балконе мрачного Торина, который тоже глядел куда-то в Пустошь. Бильбо проследил за его взглядом глазами и увидел, на что смотрит гном – на останки дракона. Они стали выглядеть ещё более жутко с течением времени: Смауг лежал в той же позе, но сильно похудевший. Сквозь корку снега, покрывающую его, было видно, что вся грудь и бока у него проедены стервятниками, грифами и прочими хищными птицами до самых костей – видать, из-за того, что дракон умер, его чешуя потеряла свою хвалёную прочность. Рёбра, похожие на доски, страшными дугами торчали из него. Глаза давно были выедены, а то, что не съели птицы, засохло и перестало быть похожим на глаз. Крылья, словно лохмотья чёрных парусов, валялись с двух сторон от его туловища... Смауг был до ужаса похож на потерпевший крушение гнилой корабль, который штормом выбросило на берег. И имя тому шторму – Тина Эдельвейс...       Бильбо надоело рассматривать дохлого дракона, и он, отведя от него глаза, задумался о чём-то своём. Но долго ему раздумывать не пришлось: Бильбо резко выдернул из мыслей голос Торина прямо над ухом:       – У тебя же хорошее зрение, Бильбо?       Хоббит вздрогнул, отшатнулся к бортику и, выдохнув, ответил.       – Да, Торин. Хорошее. Оно у всех хоббитов хорошее.       – Прекрасно, – сухо ответил гном в тяжёлой кольчуге и в плаще с мохнатым воротом. – В таком случае посмотри на Пустошь и скажи, что ты видишь.       Бильбо слегка растерялся от такой просьбы, так как не совсем понял, что от него хочет услышать гном: "Там лежит дракон, Ваше Величество. Дракон, которого вы с супругой доблестно победили"? Только хоббит хотел уточнить, что он должен был увидеть, как увидел это сам.       – Там... Люди? – прищурился он.       – Верно.       – Люди, человек двадцать, на конях, с флагом Эсгарота... Подожди... Ещё кто-то... Если я не ошибаюсь, там эльфы!       – Точно... – проворчал Торин.       – Зачем они едут сюда? – обернулся на гнома Бильбо.       – Они едут, чтобы ухватить себе кусочек моего золота, – ехидным тоном ответил Торин, пристально вглядываясь в горизонт на небольшой отряд, ехавший прямо к Одинокой Горе. Пряди волос Короля покачивались на холодном ветру. – Разве не было понятно, что они придут, ещё неделю назад, Мистер Бэггинс? – уколол хоббита Торин. "Давно он не называл меня Мистер Бэггинс..." – подумал он.       – Я всё же надеялся, что наши опасения были напрасны...       – Наивно надеяться, что никому не нужны целые залы, битком набитые золотом, – бросил Король и быстро зашагал прочь от балкона. Видимо, он отправился раздавать приказы по подготовке к "наступлению врага". Бильбо ещё раз грустно посмотрел на горизонт и, закутавшись в свою старую, повидавшую виды телогрейку, ушёл внутрь Эребора.       Началась суета. Гномы с кислыми лицами надели на себя старые, но уже начищенные кольчуги, нацепили ремни с ножнами и даже луки с колчанами. Каждый поголовно был в недоумении, зачем всё это нужно, зачем настолько вооружаться, если к нам идут всего-то человек тридцать Эсгаротцев.       – Вряд ли они хотят нападать на нас, – вздохнул Кили, нервно топая ногой по полу. – Вдруг они вообще с провизией едут, а дядя на них с мечом хочет пойти!       – Ты попробуй скажи всё это ему, – проворчал рыжий Глоин и мотнул головой в сторону Торина. Тот был хмурый и решительный и постоянно смотрел в сторону Пустоши, прищуря подозрительные глаза.       – Совсем с ума сходит с этим золотом! – возмутился Фили.       – Не надо так говорить, – непривычно холодно раздался голос Тины рядом с ними. Гномы обернулись на фею и увидели её, в тёплом платье и в меховой шубе сверху. Глаза невыспавшиеся, рот искривлён тоскливой гримасой. Быстрая же у неё получилась трансформация из лесной феечки в суровую Хозяйку Медной Горы.       – Почему не надо? – спросил Фили. Тина, сделав пару цокающих каблуками шагов, очутилась прямо перед Фили и, глядя ему в глаза снизу вверх, прошептала.       – Потому что не стоит, чтобы он слышал ваше возмущение. Перед ним сейчас опасно ерепениться. Поверь мне, он не посмотрит, что ты его племянник, – Двалин, стоявший у стены, скрестив могучие руки на груди, горько вздохнул. – Пока слушайтесь его во всём.       – Даже если он вооружается против эсгаротцев? – не унимался Кили.       – Даже если вооружается, – повторила Тина, и её глаза угрожающе сверкнули в сторону молодого гнома-бунтаря.       – Тина, мы считаем, что нужно не потакать его нездоровым капризам, а действовать, – буркнул Глоин, в стариковской позе сидевший на выступе в стене. – Лечить его, вправлять мозги...       – Как вы это сделаете? У вас есть решение? Идеи? Если есть, то поделитесь! – гномы уткнули глаза в пол и молчали какое-то время. – Я над этим думаю, друзья, круглые сутки. Поверьте, я сама не в восторге от того, что нам приходится его слушаться, но пока что нужно делать так. Не дай бог вы его разозлите, и он убьёт вас с дуру... Повторюсь, пока что мы выжидаем и не нарываемся. Это особенно касается вас, – и она пристально посмотрела на Кили и Фили.       – Да мы поняли... – вздохнул Фили.       – Тина, подойди! – прогудел голос Короля. Тина еле заметно побледнела и, стиснув челюсти, развернулась и пошла к нему.       – Какая она всё же стала царственная, – тихо сказал Двалин и слегка улыбнулся. – Прямо гордость за неё берёт. Всё доходчиво объясняет, рассуждает с холодной головой. Молодчина...       – А мне её жалко, – сказал Фили, глядя ей в след. Она слушала какие-то очередные распоряжения Торина и кратко, утвердительно отвечала. – Думаю, она совсем не так представляла свою жизнь здесь. Я так хотел, чтобы ей тут понравилось, а дядя начал её тиранить...       – Он не виноват, – буркнул Глоин и втянул дым из своей курительной трубки. – Он в плену у болезни и не знает, что творит... Одно меня пугает – я никогда не слышал, чтобы Недуг излечивался. Никогда, – и он грустно посмотрел на Кили, Фили и Двалина. Повисло мрачное молчание, нарушаемое далёким звуком шагов и эхом голосов. Кто-то приближается. Из-за поворота вышли Балин, Бофур и Дори, немного разрядив собой обстановку. Хотя и они были далеко не весёлые – скорее настороженные.       – Вы что, ещё не слышали приказа? – спросил Балин, изумлённо подняв пушистые белые брови. – Торин уже десять минут назад сказал нам выстроиться на балконах.       – Нам он ничего не говорил, – проворчал Кили и поднялся со своего выступа. – А вы тогда почему не на балконах, если "он десять минут назад приказал"?       – Мы искали вас, – с укором ответил Дори. – Изволь убавить язвительность в своём голосе. Мы тебе ничего плохого не сделали.       – Прости... – устало сказал черноволосый гном.       – Ничего, – грустно улыбнулся Балин. – Всё понятно: ситуация сейчас неспокойная. Все имеют право нервничать. Но всё же давайте не терзать себя предположениями о том, что может выйти. Просто решаем проблемы по мере их поступления... Пойдёмте на балконы, пока нас не отчитали.       Титаническое спокойствие Балина немного подняло дух гномам, и они вместе отправились на балконы. Оттуда был виден приближавшийся небольшой отряд людей и эльфов, выглядевший особенно пафосно из-за парадных попон на лошадях и из-за знамён на длинных белых стержнях. Представителем людей был старый знакомый гномов – Альфрид, который ехал на лошади неуверенно и ссутулившись в вопросительный знак, а эльфов представлял их царь – Трандуил, ехавший, в противовес Альфриду, идеально прямо и гордо и не на лошади, а на своём лесном лосе. Эльф и помощник бургомистра были противоположны не только по позам, но и по цветовой гамме: Альфрид черноволос, бородат и в чёрном поношенном кафтане, а Трандуил был светел, как ангел, ясен лицом и одет во всё серебряное и роскошное. Просто аристократичность в чистом виде. Их отряд уже достаточно близко подошёл к Одинокой Горе, буквально на расстояние ста метров. Трубачи, приехавшие также из Эсгарота – и когда-то игравшие на свадьбе Тины и Торина – протрубили о прибытии отряда. Звук трубы раскатился по воздуху и ещё пару секунд отражался то оттуда, то отсюда и повторялся эхом. Гномы на балконах перевели дыхание и одним глазом покосились в сторону главного балкона, на котором стояли, замерев, Тина и Торин – хозяева горы.       – Приветствуем вас, правители Эребора, – громко и чётко раздался голос Трандуила. Его лось лениво моргал, будто бы он с минуты на минуту уснёт. – И также приветствуем ваш отряд, – и эльф с хитрой ухмылкой кивнул вооружённым гномам, распределившимся по балконам. – Мы несказанно рады, что вы живы. Говоря откровенно, я плохо верил в вашу победу над Смаугом. Меня до глубины души впечатлил ваш подвиг. Победа над этим древним чудищем не снилась даже героям старых средиземных баллад.       – Благодарю вас за столь пышное поздравление, – громко и не без язвительности ответил Торин. Его голос эхом полетел вниз, к прибывшему отряду. – Но вряд ли вы преодолели столь большое расстояние, только чтобы высказать нам своё восхищение.       – Это вы верно подметили, – и снова хитрая и снисходительная ухмылка появилась на лице Царя эльфов. – Похвала была лишь вступлением. Теперь же, если вы не против, перейдём от светской беседы к делу, – он выдержал маленькую паузу. Тина скосила глаза к рукам Торина и увидела, что одна из них на всякий случай лежит на рукояти меча. Она сглотнула и снова посмотрела на отряд с другого берега Долгого Озера. – Мы прибыли с мирной целью – провести с вами переговоры. Так что, спешу вас успокоить, оружие вам не понадобится, – и он бросил недовольный, словно оскорблённый взгляд в сторону гномов с луками.       – И что же вы хотите обсудить со мной?       – Я бы предпочёл объявить тему переговоров лично вам и желательно находясь на одной с вами высоте. Согласитесь, кричать друг другу на всю Пустошь не подобает представителям королевских династий.       – Боюсь, я огорчу вас, но у нас неисправны главные врата в Эребор, а подниматься по тайной тропе для вас будет слишком опасно. Придётся вести переговоры так: снизу вверх. Хотя, мы можем провести вас в Эребор через конюшню.       – Спасибо, не стоит, – и желваки на лице Трандуила заходили от злости. Торин с балкона издевательски улыбался. "Как же он наслаждается случаем унизить эльфов!" – с грустью думала Тина, но ничего не могла поделать.       – Мерзкие гномьи выходки, – прошептал себе под нос Трандуил и одними глазами передал слово Альфриду – он сам был слишком гордым, чтобы кричать Торину вверх свои условия. Альфрид спохватился и принялся торопливо вытаскивать и разворачивать какой-то свиток бумаги, параллельно громко прочищая горло. От его хрипящего кашля Трандуила брезгливо передёрнуло.       – Я бы попросил вас не кашлять на государственные документы, – сказал он сквозь зубы. Альфрид сжался от смущения. – Не превращайте переговоры в цирк! Мы и так уже мастерски унижены...       – Я прошу прощения, Сир, – на это Трандуил только закатил глаза и отвернул голову от Альфрида. Представитель Эсгарота откашлялся ещё раз – но теперь в кулак, – и заблеял:       – Его Превосходительство Бургомистр Эсгарота и Его Величество Царь Трандуил хотят вам напомнить о сделке, которую вы заключили до вашего отправления в поход к Одинокой Горе, – громко читал он со свитка, щурясь и кашляя после каждого предложения. Трандуил раздражённо скрипнул челюстью, от всей души пожалев, что ему приходится находиться в одном ряду с этим небритым и невоспитанным олухом. Кили на балконе еле сдерживал смех, глядя на Альфрида и Трандуила. Он сжимал губы и иногда еле слышно фыркал.       – Не смей ржать, дурак, – прошипел ему Фили. Кили промычал "угу", но через секунду опять фыркнул и опустил лицо. – Ты сумасшедший? Успокойся!..       – ... Согласно этой сделке, вы завещали одну двадцатую своих сокровищ бургомистру Эсгарота, коего я имею честь представлять на переговорах...       – При всём уважении, я не помню, чтобы я хоть раз называл подобную сумму – "одна двадцатая сокровищ", – сурово перебил его Торин, хмуря чёрные брови из-под тяжёлой короны.       – Но... – растерялся Альфрид и принялся тыкать немытым пальцем в бумагу, рискуя тем самым сделать в ней дыру. – Тем не менее, эта цифра указана в подписанном вами и бургомистром документе!       – Документы не так уж и сложно подделать, – грубо отрезал гном. Альфрид возмущённо обернулся к Трандуилу, но эльф только томно моргнул ему, что очевидно означало "Продолжай читать".       – Кхм-кхм! Кхе!.. Повторюсь, что в документе обозначена такая цифра, как одна двадцатая сокровищ Эребора, – на лицо Торина набежала туча, – и, опять же повторюсь, что эту долю, помните вы или нет, Ваше Величество, вы обещали Эсгароту. Поэтому мы вполне имеем право на неё претендовать... Теперь же перейдём к требованиям Его Величества Царя Трандуила... Кхм-кхм!.. Ваш отец – бывший правитель Эребора Король Траин – имел честь когда-то бывать на приёме у Царя Трандуила, в его замке в Лихолесье. И, по странному совпадению, сразу после отбытия Короля Траина и его свиты, из сокровищницы Его Величества Царя Трандуила пропала самая знаменитая его драгоценность – ожерелье из чистого эльфийского мифрилла...       – Вы сейчас обвиняете моего отца в воровстве, я прав? – резко сказал Торин. У гномов и у Тины по коже пошли мурашки. Даже Кили уже стало не до смеха.       – Нет-нет, что вы! – испуганно оправдался Альфрид и затрясся. – Возможно, произошло какое-то недоразумение, и на ожерелье покусился кто-то из солдат Короля Траина. Но...       – Довольно с меня этого шутовского представления! – внезапно крикнул Торин, сделал шаг к бортику балкона и упёрся в него двумя руками. Альфрид смотрел на Торина испуганно, Трандуил же с интересом и, опять же, с усмешкой. – Это золото целиком и полностью принадлежит мне, как наследнику трона Эребора. И я не желаю его ни с кем из вас делить и подтверждать, что я вам что-то когда-то обещал и уж тем более, что мой отец когда-то что-то у вас украл! Я считаю, что переговоры на этом стоит закончить, – и он слегка хлопнул ладонью по холодному заснеженному бортику.       – Что ж, – подал голос довольный чему-то Трандуил. Его было слушать в разы приятнее, чем дребезжащего Альфрида. – В таком случае, имею честь вас предупредить, что отказ от соблюдения условий переговора будет иметь за собой последствия.       – Вы хотите объявить нам войну? – ехидно усмехнулся Торин. Тину и всех остальных, кто был на балконе, пробрала дрожь.       – Именно, – жёстко произнёс эльф, глядя вверх прищуренными глазами. – Мы будем вынуждены это сделать, так как это будет единственным справедливым решением в данной ситуации. У вас есть срок в пять дней на то, чтобы изменить своё мнение на этот счёт и подумать.       – Я уже всё решил, – процедил Торин, глядя чётко в глаза Трандуилу. Трандуил усмехнулся, распрямив спину ещё сильнее и взявшись руками за поводья своего задремавшего лося. Благородное животное с рогами, подобными короне, тут же очнулось и топнуло копытом по снегу.       – Не сомневаюсь, что вы примете правильное решение. До скорой встречи, Ваше Величество. Был рад повидаться, – и он развернул лося. Следом за ним развернули лошадей все остальные. Построились и пошли прочь от Горы в полном молчании. Гномы также молчали и не двигались, провожая глазами отряд и словно крича им про себя: "Стойте! Вернитесь! Мы согласны отдать вам хоть всё золото, только бы не разжигать войну!" – но никто не произнёс этого вслух. Никто не осмелился. Да даже если бы и осмелился, право распоряжаться золотом есть только у короля...       Торин первым ушёл с балкона, широкими и стремительными шагами. Кили не выдержал и побежал за ним.       – Стой, Кили! – хором крикнули Фили, Бофур и Балин, стоявшие рядом, и побежали за ним.       – Что ты наделал? – спросил молодой гном, встав прямо на пути у сурового Торина. Король посмотрел на племянника ледяными, бездушными глазами. – Ты знаешь, что теперь будет?       – Я знаю, чего теперь не будет – им не достанется наше законное золото!       – Не оно в этом мире главное! – крикнул Кили. Следом за Торином прибежала напуганная Тина и умоляюще посмотрела на Кили. – Лучше бы мы отдали им то, чего они хотят, чем теперь воевать!       – Не тебе решать, что делать с золотом! – и Торин крепко схватил Кили за грудки и приподнял его. Кили еле дотягивался носками до пола. Гномы загудели и просили Торина успокоиться. – Кто ты, чтобы давать мне советы?! Тут я принимаю решения, если ты этого ещё не понял! Я хозяин этого золота!!       – Торин! – закричала Тина. Все голоса стихли. Торин только хотел обернуться к жене, но почувствовал, как ему в спину упирается что-то маленькое и острое – кончик меча. На его лице тут же возникло неприятное выражение, которое можно трактовать как "меня все предали, я никому тут не могу верить". – А ну отпусти его!       – А то что? Ты меня прирежешь? Ты правда на это способна?       – Да, – кто-то из гномов ахнул. Кажется, это был Дори. – Я могу тебя ранить не до смерти, но достаточно болезненно и унизительно. Так что поставь Кили на пол, пока я не исполнила свою угрозу!       Торин закипел от злости, с силой отшвырнул от себя Кили, так что тот врезался спиной в стену, вырвал из ножен меч и замахнулся им в Тину. Фея отразила удар, и второй и третий.       – Ты поступаешь не верно! Слепец! – выкрикнула Тина.       – Я лучше знаю, как верно! – орал в ответ Торин. – Тут всё! Решаю! Я!       – Я здесь тоже не пустое место! – и Тина нанесла ему ещё несколько звенящих металлом ударов.       – А вот и нет! – злорадствовал Торин. – Ты всего лишь декорация к этому Королевству! Кукла в платье! И ты обязана подчиняться – вот и вся твоя работа! А что, гномки тебе не так описывали, что такое "королева"? Наверное, они говорили тебе, что твои права будут равны моим... Так чёрта с два оно так будет!       Тина разъярилась и с воплем и новой агрессией начала нападать. Мечи отскакивали и звенели. Торин с Тиной бегали друг вокруг друга и отражали почти все свои удары. Торин заломил фее руку и порезал ей плечо, она пнула его ногой в колено и с разворота разрезала ему щёку. Гномы скакали вокруг них, пытаясь их успокоить, но король с королевой их не слышали, рубя друг друга, как заклятых врагов. Растрёпанные и красные, с горящими глазами.       – Стойте!! – как из под земли вырос между ними Бильбо с расставленными руками. Тина и Торин так и замерли с занесёными мечами. У Торина по щеке текла кровь, у Тины же кровь была на порезанном плече. Они смотрели друг на друга, на Бильбо и снова друг на друга. – Придите в себя! Вы чего, сражаетесь друг с другом?! Друзья, вы же супруги!       – Не я тыкал ей в спину ножом, – процедил Торин.       – Я защищала от тебя Кили.       – Кто твой муж: я или Кили!?       – Да хватит вам! Заткнитесь сейчас же!! – сорвавшись, рявкнул Бильбо, что отрезвило всех, даже тех, кто только что не дрался. – Мы цивилизованные существа или чёртовы гоблины?! Решайте всё словами! Не мечами, не отрубленными пальцами и носами, не бранью, а разговором! Ещё не хватало нам всем перерубить друг друга! Успокойтесь, разойдитесь и потом, когда остынете, миритесь! И если будете ещё махать оружием, я его всего соберу и сожгу в шахтёрской печи!.. Фу-ух, – и он потёр пальцами брови. Даже злой Торин смотрел на хоббита изумлённо. Балин же улыбался, гордясь за Бильбо. – Прошу вас... держите свои эмоции под контролем. Как вам не стыдно, в конце концов?.. Всё, я выдохся, – и хоббит отошёл к стене и сел.       Торин и Тина синхронно убрали мечи в ножны и, сердито посмотрев друг на друга последний раз, разошлись в противоположные стороны.       Война была неизбежна, она уже двигалась к Одинокой Горе...