***
Они шагали по просторному тротуару, чувствуя, как огненно-красные лучи заходящего солнца скользят по их лицам, теряясь в ресницах, и лижут пламенными языками кожу. Вэй Ин весело подпрыгивал на бордюрном камне, силясь не перевалить на проезжую часть. Цзян Чэн наблюдал за попытками брата самоустраниться с некой безнадёгой, лениво потягиваясь на каждом шагу: он привык разъезжать по городу на комфортном личном авто, но в целях конспирации им пришлось отказаться от этого. — Здорово, конечно, что ты сказал родителям, будто мы идём на ночёвку к другу, — протянул Вэй Ин, когда до указанного дома в записке Цзян Чэна — свою он «потерял», конечно же, — осталось совсем ничего. — Но ведь шицзе в курсе, что сегодня вечеринка у старшекурсников. И пусть она сама осталась дома заниматься, но… — Я пообещал ей, что ты не станешь пить, — оборвал его Ваньинь. — Ясно, — хмыкнул Усянь. — Мы не станем расстраивать Яньли. Вернёмся домой, хорошенько проспавшись. Цзян Чэн неопределённо повёл плечом. Ясное дело, тот был совсем не рад идее Вэй Ина напиться (и когда только одна бутылочка успела превратиться в «напьюся и убьюся»?), но больше тревожить брата не стал — всё могло обернуться гораздо более серьёзными последствиями. Ваньинь скосил глаза на Вэй Ина. Тот шёл на вечеринку в совершенно бесстыдном наряде. Узкие брюки слишком хорошо обтягивали всё, что надо и не надо, а чёрная блуза из полупрозрачного лёгкого шёлка не скрывала почти ничего. Жемчуг на высоком воротнике и на ушах красиво мерцал, тёмно-бордовые губы юноши изгибались в предвкушающей улыбке. Очень… контрастно, особенно в сравнении с Цзян Чэном, надевшим футболку и джинсы, пусть и дорогие, но смотрящиеся слишком просто вблизи с этим… этим бесстыдником. Да, дуэт у них был прекрасный, ничего не сказать. Оказавшись за воротами шумного дома Цзинь Цзысюаня, а точнее его родителей, отправившихся в рабочую командировку, оба юноши одновременно вздохнули. Цзян Чэна посетила мысль о том, что ему очень жаль родителей Цзысюаня. А вот Вэй Ин искренне удивился количеству пребывавших тут людей, ведь к воротам стремительно приближались ещё машины. — По-моему, тут не только два курса, — неуверенно предположил Усянь, когда они с братом вошли в огромный дом семьи Цзинь. — Ага, будто всю школу собрали, — согласился Ваньинь. На первом этаже, как понял Вэй Ин — завсегдатай вечеринок в прошлом, происходил основной кутеж. Биты громкой музыки ударяли по барабанным перепонкам, а запах алкоголя, витавший между танцующих тел, кружил голову. Здесь царил приятный глазу полумрак, разбавленный неяркими радужными огоньками, мелькающими то тут, то там. Люд был разный. Вэй Ин видел знакомые лица и тут же пересекался взглядами с незнакомцами, любопытно и цепко рассматривающими его в ответ. Сквозь толпу Вэй Ин продирался к алкоголю, нервно подёргиваясь от близкого контакта с разгоряченными телами. Барная стойка на очень просторной кухне была заставлена бутылками спиртного. Таща за собой Цзян Чэна, он прорвался к озорно поблескивающим стекляшкам и радостно щёлкнул зубами. — Не увлекайся, — напомнил Цзян Чэн, и Вэй Ин притворно надул тёмные губы, хватая бутылку дорогого вина. Он не знал, почему на вечеринку в числе другого алкоголя было куплено вино, однако это была поразительная удача. Кто бы знал, но более всего он любил пить красное вино: после него и голова болела меньше, и вкус казался невероятно приятным уже после второго бокала. — Нужно найти бокалы, — продолжил разглагольствовать Цзян Чэн, пока Вэй Ин стремительно откупоривал бутылку отысканным в мгновение ока штопором. В следующую секунду юноша, не задумываясь, поднёс горлышко к губам и сделал несколько больших глотков. Цзян Чэн, увидев это, опешил. Но уже через секунду с выражением, преисполненным праведного гнева, попытался выхватить бутыль у гадко ухмыляющегося Усяня. — Паршивец! Вэй Ин залился громким смехом, в перерывах между хохотом делая ещё пару глотков обжигающей горло жидкости, и Ваньинь уж было потянулся, чтобы схватить его за воротник блузы, но в этот момент ему на плечо легла тонкая, но сильная ладонь с зажатым в длинных пальцах сложенным веером. Такая же перехватила и плечо Усяня, притянув его ближе. За спинами братьев возникла грациозная фигура Не Хуайсана. — Я так рад вас видеть, — пропел он, повисая на чужих плечах. — Без вас мне тут было бы совсем скучно. Стоило Цзян Чэну повернуться, он лицом к лицу столкнулся с непривычной яркостью. Признаться, он слышал от других, но никогда не спрашивал сам в силу своей напускной пренебрежительности, что Хуайсан — птичка одного с Усянем полёта. Однако, если братец любил ходить при полном параде в школу, то этот мастер кисти и подводки предпочитал выбираться в экстравагантном виде на мероприятия. Несмотря на внутреннюю борьбу и отсутствие в мастерстве макияжа всякого опыта, Цзян Чэн признал: красился Не Хуайсан очень хорошо. Его глаза, каре-зелёные с мягким яблочным оттенком, были подчёркнуты тонкими линиями подводки, длинные ресницы обрамляли веки чёрным ажуром, а пара ониксовых бусин украшала кончики его тонких бровей, необъяснимым образом создавая вокруг Хуайсана ауру неземной привлекательности. Захмелевший взгляд его, кошачий, с хитринкой, мелькающей на дне тёмных зрачков, скользил от одного лица к другому. Вдруг он отпустил братьев и прикрыл лицо широким расписным веером, заодно поправив вьющиеся локоны каштановых волос. — От кого прячемся, м? — криво усмехнулся Вэй Ин, незаметно для себя вылакав половину бутылки. Цзян Чэн выхватил вино из его рук, нервно отхлебнув немного, всё еще косясь на скрывшего лицо за складным веером Хуайсана. — От брата, — пролепетал парень. В следующий миг его брови подлетели, а он сам мелькнул световой вспышкой, спрятавшись за спину Цзян Чэна. Простояв там с минуту, он осторожно вытянул шею и прошептал другу на ухо: — Ушел? Цзян Чэн, почувствовав на ушной раковине горячее дыхание, глотнул ещё вина и всмотрелся в толпу людей. Не Минцзюе — высокого и стройного, с убийственным взглядом и опасной аурой, следующей за ним по пятам, там не оказалось. Вэй Ин как-то признался Чэну, что этот Минцзюе ему нравился, и после того признания образ старшего брата Не всплывал на подкорке сознания вместе с неприятным чувством то ли разочарования, то ли глупой ревности, но чего там больше было — и было ли вообще — Ваньинь не знал и отыскать в себе ответы не пытался. — Я узнал, что он тоже идёт в самый последний момент, — досадливо вздохнул Не Хуайсан, легко выхватывая у Цзян Чэна бутылку с остатками вина. Вмиг она была опустошена, а юноша, разодетый не менее Усяня — оголённые плечи игриво ловили разноцветные блики, — довольно облизнулся. — А на вкус ничего так, да? В ответ Вэй Ин широко улыбнулся, хватая и откупоривая вторую бутылку. Вечеринка шла полным ходом. В какой-то момент в гостиной послышались радостные возгласы — вниз спустился виновник сего торжества собственной персоной и его младший брат. Цзинь Цзысюань и Цзинь Гуанъяо хоть и были кровными братьями от разных браков Гуаншаня, однако выглядели по-разному. Они оба были несомненно красивы, в них угадывался отцовский шарм и элегантность, но выражения лиц кардинально разнились. Гуанъяо сверкал добродушной улыбкой, перебрасываясь парой слов с каждым желающим, когда как Цзысюань глядел на всех сверху вниз, кривя уголок рта в остром высокомерии. Впрочем, Вэй Ин, изрядно захмелевший с непривычки, за словом в карман не лез и высказывался о них коротко и чётко: — Богатенькие ублюдки. — Как и все мы, разве не так? — глупо хихикал Не Хуайсан из-под левой руки друга. Они сидели на широком диване в углу комнаты: Вэй Ин потягивал сигарету, выпуская изо рта рваные полукруги дыма, а Хуайсан сполз ему под бок, пользуясь коротким забытьём друга и его вновь приобретенной тактильностью. Цзян Чэн околачивался где-то неподалёку, утащенный одним их одноклассником в толпу. — Но, знаешь, они больше рисуются. Так-то ребята неплохие. — Да ладно, — скептично выгнув бровь, выдохнул кружок белого дыма Вэй и собирался сделать следующую затяжку, но тут Не выхватил сигарету из его руки и зажал её между своих губ. — Это правда. Они даже могут кое с чем подсобить, если хочешь… — загадочно улыбнулся он и затянулся. — Можем покурить что-нибудь повеселее. — Хочешь сказать, они продают травку? — Если быть точным, то Цзинь Гуанъяо. Вот, смотри, — и Не Хуайсан указал сигаретой в сторону Гуанъяо, удаляющегося в открытую лоджию у бассейна. — Сейчас он сядет на подушки у воды и будет ждать, как принцесса в башне. Я бывал на вечеринках в доме Цзинь по меньшей мере раз пять и все разы покупал у него траву, когда тот сидел на лоджии. Это его дилерское место, ха. Замутненный алкоголем разум Вэй Ина медленно прокрутил эту информацию. Стоит ли так рисковать? Нужно ли ему это вообще? Но Не Хуайсан, словно блядский змей-искуситель, улыбался так соблазнительно, что все мысли запутались в один большой клубок. Вэй Ин тихо выдохнул и поднялся с дивана, шагая через толпу чуть нетвёрдой походкой. Хуайсан ухмыльнулся. В последнее время Вэй Ин казался ему слишком напряжённым, но теперь он сможет расслабиться, забыв обо всём, что терзало его бедную трезвую душу. Свою миссию на сегодня Не Хуайсан определённо выполнил, а потому блаженно прикрыл глаза, ещё ниже скатившись по дивану и сладко потянувшись. — Хуайсан! Громкий возглас на самое ухо — то, чего парень совсем не ожидал. Он резво подскочил, встретившись расфокусированным взглядом с таким же. Цзян Чэн сидел рядом и взирал на него угрюмо, но не всерьёз — так, как смотрит расстроенный чем-то пьяный. — А где Вэй… Ин? — запнувшись, буркнул Цзян Чэн и тут же привалился к спинке дивана. — Расслабься, он тут, рядом, — пространно ответил Хуайсан, сделав рукой неопределенный жест. В голову наконец ударил выпитый незадолго до этого шот рисовой водки. Стало жарче. Цзян Чэн только хмыкнул, пристально уставившись на друга. Глаза у него, мыльные и не оставляющие попыток вглядеться в саму суть Вселенной — одним словом, пьяные дико, наталкивали Хуайсана на расплывчатую мысль о том, что кто-то знатно подпоил Цзяна, пока тот отсутствовал. Вдруг в сознании вспыхнула тревога, возникшая в образе старшего брата Не, появившегося в поле зрения. Веер тут же взметнулся к лицу. — Ваньинь! — зашипел тот через веер, потянув друга. — Быстро! — Куда?.. — только и успел вымолвить Цзян Чэн, когда младший Не подскочил как угорелый и, крепко держа его за руку, потянул к лестнице на второй этаж. Ступеньки под ногами буквально уплывали куда-то вниз, пока они, опираясь о стенку, поднимались вверх. На втором этаже почти не было людей, а те, что всё-таки были, рассыпались по комнатам с закрытыми дверями. Поскользнувшись на гладком паркете, Не Хуайсан дёрнул друга вслед за собой, и его оторвавшиеся от пола кроссовки в одно мгновение принесли их к стене. Ударившись о неё лопатками, Хуайсан попытался отдышаться после проделанных акробатических упражнений и уставился на ошарашенного Цзян Чэна перед собой. Он всё ещё держал его за руку, но теперь, когда необходимость отпала и Не Хуайсан попытался отпустить его запястье, Ваньинь быстро перехватил его собственное и крепко впился в него пальцами. Они оба были сильно пьяны и стояли близко ровно настолько, чтобы кожей чувствовалось чужое горячее дыхание. От Цзян Чэна пахло вином и чем-то ещё более крепким, а в глазах горел раскаляемый огонь — свирепый, первобытный, и от него на затылке волосы встали дыбом. Впрочем, неожиданно для себя отметил Не Хуайсан, встало ещё кое-что. Не давая себе времени для размышлений и оставляя это будущему Хуайсану — Хуайсану трезвому и сожалеющему, — юноша потянулся вперёд и с некоторым удивлением получил на это действие уверенный ответ. Цзян Чэн отпустил его руку, положив ладонь на чужую тонкую талию, и поцеловал. Всё происходило, как в тумане. Не Хуайсан лишь чувствовал пламенные губы, чуть потрескавшиеся от вечных покусываний, что впились в его с неожиданной властностью. Было жарко очень, а ещё до восторга легко — ноги подкашивались, а голова кружилась от жгучего ощущения во рту — то в одичалом танце переплетались языки. Стена за спиной сменилась быстро поддающейся дверью, а в следующую же секунду — мягким матрасом. Движения сбивчивые и возбуждённые, одежда — лишь тряпки, что слетали с тел в полумраке чужой спальни. — Надеюсь… брат не захочет уединиться с какой-нибудь девушкой наверху и не наткнётся на нас, — выдыхает в приоткрытые влажные губы Хуайсан, когда пламя внизу живота становится почти невыносимым. — Он нам… ах… ноги переломает. Цзян Чэн, нависая сверху, тянется рукой к резинке белья, высвобождая возбужденное естество. Он кусает за подбородок, заставляя Хуайсана сделать глубокий судорожный вдох, а затем обхватывает оба их члена широкой ладонью. Воздух сгущается, закручиваясь в алкогольные вихри, с каждым выдохом становясь всё более пряным. Перед глазами мелькают цветные пятна: они, как цветы, распускаются яркими бутонами удовольствия. У Не Хуайсана кожа плавится, растекаясь под длинными пальцами Цзян Чэна, горит, охваченная колкими волнами пылкости. — Перспектива — ужасная, — хрипло отвечает Ваньинь, вновь запуская язык в чужой горячий рот.***
Вэй Ину, кажется, на всё плевать. Цзинь Гуанъяо оказался весьма приятным человеком, хоть его улыбка слегка настораживала. Возможно, это были всего лишь пьяные бредни, Усянь не отрицал. В любом случае, травку они раскурили прямо на лоджии, вдвоём, пустившись в легкомысленную болтовню. После Вэй Ина унесло. Всё как-то разом его отпустило, и он, окончательно воспарив и получив на прощание внезапный поцелуй в щёку от А-Яо — так его попросил называть новый травяной друг, — унёс своё тело поближе к музыке и танцам. С глупой улыбкой на тёмно-вишнёвых губах он ураганом проносился мимо танцующих, почти не слыша музыки. Повсюду голоса, смех; красный, фиолетовый, жёлтый — размытые пятна мелькают перед глазами. Мутно. Он будто упал на дно грязной стеклянной бутылки. О, но Вэй Ину так плевать. Он чувствует свободу. Она растекается по телу: по венам, гонимая кровью, по шее, вместе с каплями красной искрящейся жидкости, выплеснувшейся из случайно подобранного со столика бокала. Губы пуще темнеют от цвета вина, что остаётся на коже пламенным следом. Ноги сами несут его обратно к дивану, который — внезапно — пуст. Где Не Хуайсан? А впрочем, неважно. В руке — наполовину полный (или пустой?) бокал, в голове — пустота, звенящая о стенки раскиданных опустелых бутылок. Вдруг что-то хлопает. То дверь — с запозданием понимает. Всё вдруг стихает резко, но кроме музыки — она играет. В гостиную сквозняком заносит воздух холодный, по коже — мурашками, а по мозгам — сильным ударом. В комнате призрачным силуэтом возникает белая фигура. — Лань Ванцзи… — Это и впрямь он?! Отовсюду шёпот. Однако, когда всем становится понятно, что он здесь не для того, чтобы пустить затем по следу одного из взрослых Ланей, возвращается привычная громкость, но взгляды стреляют по фигуре первого ученика метко, почти ощутимо физически. Лань Ванцзи действительно пришёл. Он рассекает комнату хмурым взглядом и останавливается на диване в углу. Вэй Ин. Тот с самозабвенной улыбкой на слишком вызывающих губах топит взор в бокале красного. Подносит ко рту, делая небольшой глоток, двигающий его кадык вверх-вниз. У Ланя, кажется, кружится голова. Он пришёл… а зачем он, собственно, пришёл? Чтобы — что? Чтобы убедиться, что не напьётся вусмерть? Чтобы проследить, что не натворит чего-нибудь, за что на утро будет стыдно и мерзко на душе? Но ведь для этого у него есть собственная голова на плечах, а на крайний случай друзья… однако Вэй Ин один. Совершенно один в этой толпе пьяных людей. Он заалел щеками, закусал почти до крови губы… почему? Может, просто так. Вэй Ину же плевать, да? А Лань Ванцзи? Так зачем же он пришёл? Вэй Ин резко отставляет бокал на столик перед собой, подскакивая с места. Мир вокруг него и в нём сильно кружится, барахлит, очевидно же. Там утерянный в толпе кусочек белоснежного и чистого чего-то; там с глаз долой исчезает нечто важное, наверное, не так ли? Спугнул? Вэй Ин не знает. Бежит через людей, сквозь паутину липкую и вязкую продираясь, туда, где только что нефритом ослепительным стоял Ванцзи. Ушёл? Но почему? А зачем приходил? О, Небеса, как же, блять, мутит и кружит! От запахов и ощущений хочется блевать. Вэй Ин бежит как в фильмах и бесконечно долго, спотыкаясь и теряя твёрдый пол под собой. Свежий воздух бьёт в лицо, развевая распущенные волосы за спиной. Ступенька за ступенькой, вот подъездная дорожка, а там… белеет ускользающий спаситель. — Лань Ванцзи!