PUNK BOY

      Вэй Ин окинул себя мимолётным взглядом и с неловкостью отметил, что до сих пор кутается в лёгкий белоснежный плащ Лань Чжаня, не переставая цепляться блестящими ногтями за края рукавов. Лицо его приобрело растерянный вид: брови приподнялись, а рот неприглядно раскрылся и так же немо закрылся. — Это моё, — прервал затянувшуюся тишину Лань Ванцзи, кивнув в сторону застывшего Вэй Ина.       Цзян Чэн и Не Хуайсан одинаково распахнули глаза, вперившись в высящегося за левым плечом Усяня первого ученика. Они уже было взглянули друг на друга, чтобы удостовериться в реальности происходящего, но тут же стушевались и быстро отвернулись в разные стороны. Не Хуайсан активно замахал веером, скрывая за ним половину своего болезненно-бледного лица. — Да-да, было холодно, вот и… — смущённо забормотал Вэй Ин, спешно стягивая с себя чужую вещь. Лань Ванцзи молча следил за его быстрыми действиями и так же безмолвно принял плащ обратно, забрав его из протянутых рук. — Спасибо.       Казалось, Лань Чжань хотел сказать что-то ещё, но губы его так и не разомкнулись. Он лишь кивнул, одарив длинноволосого юношу неразборчивым взглядом, и разгладил ткань плаща, аккуратно перекинув его через предплечье. Ужасно неловкая тишина сгустилась, подобно гуаши, и стремилась утопить каждого присутствующего в своей вязкой топи. Цзян Чэн кашлянул в кулак, кивнув кому-то из толпы в знак приветствия, и устало уставился на фигуру своего брата. — Лань Чжань… — словно по команде отмер Вэй Ин, неуверенно протянув имя, и беспомощно поджал губы, не зная, как исправить ситуацию. Однако Ванцзи, кажется, был гораздо разумнее собравшихся, а потому усугублять и без того скверную попытку социализировать погибшее в этом коридоре желание поболтать не стал. — Мне нужно к учителю по фехтованию. Увидимся позже, — коротко сказал он и зашагал вперёд. Вэй Ин мог видеть, как отшатываются проходящие рядом ученики от ледяной фигуры первого ученика, вжимая головы в плечи, и невольно усмехнулся. Какая ирония, ведь именно эта холодная неприступная глыба не вызывала в Усяне ни капли страха, когда как остальных пугала до чёртиков.       Отвлёк его от вызывающих улыбку размышлений резко закрывший веер Не Хуайсан, сверкнувший взглядом, горящим нездоровым любопытством. — И что это было? — в голосе друга проскальзывали нотки искреннего непонимания, но уголки его губ предательски ползли вверх в предвкушении потрясающей новости. — Очевидно, это был Лань Чжань, — пожал плечами Вэй Ин, безуспешно дёргая за ручку двери в репетиционный зал. Как и в прошлом, учитель не отличался особенной пунктуальностью. — Как ты зовёшь его? Лань Чжань? — проморгавшись, будто ослеплённый ярким светом, недоуменно спрашивает Цзян Чэн, подходя ближе к брату на пару шагов. — Не хочешь рассказать, почему ты исчез с вечеринки, позабыв про свой телефон, — вот кстати и он, держи, кретин, — и судя по болтовне, чуть ли не под ручку с этим самым Лань Чжанем, а затем объявился здесь опять же с ним и в его плаще?       Вэй Ин ощупал свой невезучий телефон, проверив на наличие повреждений, и, довольный его состоянием, засунул в карман брюк, глупо покосившись на мечущего молнии брата. Впрочем, вкупе с его осунувшимся безнадёжным видом молнии эти не вызывали должного чувства благоговения. — Может, тогда вы мне ответите, куда исчезли в самый разгар вечеринки, оставив меня раскуривать траву с младшим братом Цзысюаня, прежде чем благородный первый ученик не вытащил меня из этого дерьма?       Так. Эта реплика вызвала целый сумбурный взрыв в головах двоих его собеседников. Мазнув взглядом по Хуайсану, Цзян Чэн шокировано прикрыл глаза и попытался сосредоточиться. Стоять, не думать о тех мыльных картинках обнажённого тела друга, не думать, идиот! Ваньинь мысленно дал себе подзатыльник и громко вздохнул, походя на огнедышащего дракона. — Ты курил траву?! — Со мной рядом не было никого, кто мог бы мне запретить, — спокойно возразил Вэй Ин, однако отшатнулся на несколько шагов назад, чтобы не попасть под столп пламени, вырывающийся из приоткрытого рта брата. Он здраво решил не рассказывать о том, кто именно надоумил его отыскать Гуанъяо, потому как вид прибитого к стенке Не Хуайсана с бледнющим лицом и потерянным мутным взглядом, скользящим от фигуры одного друга к другому, вызывал жалость. — Идиот! Идиотский идиот! — напустился Ваньинь на Усяня, от всего сердца желая схватить и оттягать этого дурачка за его патлы, но за спиной послышалось тихое покашливание. — Ученики, прошу не устраивать сцен… а, это ты, Вэй Усянь, — строго начал, но затем запнулся и усмехнулся учитель искусства — господин Гушень. С ним у Вэй Ина, человека весьма непростого и любопытного по своей натуре, были поистине прекрасные отношения. Юноше вообще казалось, что в свои молодые годы учитель был таким же, как и он, потому что в нём до сих пор проскальзывал тот самый неприкрытый задор, что плясал в глазах Вэй Ина. — Пришёл записаться на дополнительные? — Актёрское мастерство, — с улыбкой протянул парень, уклоняясь от Цзян Чэна, и чёрной вспышкой исчез за открывшейся дверью кабинета, хвостиком увязавшись за любимым учителем.       Ваньинь снова вздохнул, сверля взглядом закрывшуюся перед его носом дверь. — Нас ждёт очень тяжёлый разговор, — буркнул он тихо, собираясь развернуться и уйти, но едва не столкнулся лбами с желавшим проскочить в кабинет Не Хуайсаном. — Блять.       Видеть его было нелегко. То есть не так, как Вэй Усяня, потому что от одного взгляда на этого балагура у Цзян Чэна голова наливалась свинцом и раскалывалась пополам, но достаточно тяжко, учитывая обстоятельства сегодняшнего утра.       Они проснулись вместе. Прям… вдвоём на одной кровати. Лишь от запоздалой мысли об этом у Ваньина по коже мурашки бегут, скребя своими маленькими тоненькими коготками по позвонкам. Первое, что Цзян Чэн увидел по пробуждении, — это Не Хуайсан. Глаза его были закрыты, часть безмятежного красивого лица была скрыта каштановыми прядями, и всё это в первую секунду показалось Цзян Чэну таким чертовски правильным, словно они просыпались вот так каждый день. Но затем пришло осознание: оно ударило по голове обухом, заставив реальность взорваться громкой и неприятной какофонией звуков, разорваться на тысячи мелких режущих осколков. Цзян Чэн отпрянул, заметив, что его друг (или кем они теперь приходятся друг другу?) совершенно обнажён, и с ещё большим смятением заметил собственную наготу, от неожиданности запутавшись в простынях. Воспоминания зароились в голове, перекрывая видом одной бесстыдной вещи другую, и этот вихрь нацелился снести оставшиеся столпы рассудка юноши, сметая всё на своём пути.       Это утро далось Цзян Чэну едва ли не невыносимо. Его мутило от самого себя и своих отвратительных действий; он судорожно схватился ладонями за голову, с силой потянув за волосы, чтобы утихомирить нарастающее ощущение неотвратимости последствий. Он чувствовал, как они сыпятся на него, словно куски обвалившегося потолка, и побелка вместе с кусками гипса погребают его заживо под этим нелёгким грузом.       В противовес этому Не Хуайсан казался совершенно умиротворённым. Он тихо посапывал, его грудь мерно вздымалась и опускалась. Позднее утро ворвалось в чужую незнакомую комнату ярким осенним солнцем и затопило каждый её уголок тёплым жемчужным светом. Цзян Чэн прекратил напряжённое разглядывание юношеского лица и невольно скользнул ниже, вдоль длинной шеи и острых плеч, кажущихся сотканными из тонких нитей персикового бархата. Ваньинь тяжело сглотнул и чуть не упал с кровати, когда до странности прекрасная в этом утреннем свете фигура Хуайсана зашевелилась. Его глаза распахнулись, каре-зелёные радужки недвижимо застыли в глазных яблоках, сосредоточив зрачки прямиком в точке где-то на лбу Цзян Чэна. Он моргнул. Моргнул ещё раз. — Цзян Чэн? — выгнув тонкие брови дугой, вопросил Не Хуайсан, пребывая в лёгкой прострации.       Ваньинь никогда и помыслить не мог, что ему нравятся мужчины. Он многое знал об ориентации, о влечении и прочем, ведь невольно начинаешь задаваться вопросами, если твой старший брат с самого детства начал мудрить в этом деле, выкидывая множество странных фокусов. Было не так подозрительно, когда Усянь любопытно приглядывался к гардеробу шицзе и регулярно покупаемой для неё косметике, ведь это можно было списать на трудности начала подросткового возраста, но Цзян Чэну стало совсем невдомёк, когда вместо сверстниц брат активно начал высматривать сверстников. Время шло, Вэй Ин становился всё странней по меркам обладающего традиционными взглядами Цзян Чэна, и парень как-то проглядел тот переломный момент, когда все эти «странные штучки» Усяня перестали вызывать в нём удивление и недоумение. Он свыкся и даже постарался вникнуть в замысловатые речи брата о гендерных стереотипах, квир-теории и «вообще, А-Чэн, я панк, а нам, как ты знаешь, абсолютно на всё плевать, так что пусть болтают что-угодно, а я всё равно не выпущу из рук косметичку и чей-нибудь член».       Но, возвращаясь к самому А-Чэну, тот ни разу в жизни не сомневался в своей гетеросексуальной натуре. Ему определённо нравились девушки прежде. Он даже встречался с парочкой, но всё это сводилось к неловким перепихонам и быстрому выгоранию. Но вчера… возможно, он перебрал лишнего. Попутал Не Хуайсана с какой-нибудь миленькой девицей? Нет же, это бред полнейший, ведь он вполне чётко осознавал, кто именно плавится под ним горячим воском, растекаясь на чужой постели, да и друга едва можно сравнить с девушкой. Он, конечно, довольно миловиден, особенно при полном параде, но это нисколько не отнимает у него врождённой мужественности в чертах и фигуре. Так что скинуть всё это на игры разума и «ну, почудилось не то» Цзян Чэн не мог. А Не Хуайсан тем временем очень быстро прокручивал самые разнообразные оправдания совершенному поступку, вину за который они несут вдвоём поголовно, и глаза его бегали туда-сюда, пытаясь ухватиться хоть за какую-нибудь подсказку, но в итоге лишь натыкались на разбросанные в пылу вещи и бледную, укутанную в простынь фигуру Цзян Чэна. — Да, — судорожно выдохнул Ваньинь, стискивая белую ткань простыни в сжатых кулаках до побеления костяшек. — Нам нужно поговорить об этом? — несколько растерянно спросил Не Хуайсан, заправляя за ухо мешающую прядь. Волосы он отращивал давно: они уже касались его плеч прекрасными локонами цвета ореха. Чёрт бы побрал его эти тёмно-русые волосы! Чёрт бы побрал этого Не Хуайсана! — Полагаю, что стоило бы… — так же растерянно тянет в ответ парень, хмуря брови. — Но не думаю, что я готов к этому разговору.       Не Хуайсан кивает молча и сгребает волосы ладонью, завязывая невысокий хвост. У него много цветных резинок на левом запястье, отмечает про себя Цзян Чэн, наблюдая за незамысловатыми действиями. Под рукавами школьной формы обычно не видно, но теперь он вполне может рассмотреть одноклассника с абсолютно любой стороны, и эта мысль особенно настораживает Цзян Чэна, ведь ощущения она вызывает неоднозначные. Это, блять, пугает просто адски.       Ваньинь с содроганием помнит, как они в полной тишине собирали разбросанные по комнате вещи и одевались, смущённо потупив глаза в пол, лишь бы случайно не встретиться друг с другом взглядами. Так же молча спускались вниз по лестнице разгромленного вечеринкой дома, однако всё ещё спящего, ведь после знатной попойки участники этой самой попойки будут отсыпаться ещё очень продолжительное время. Цзян Чэн обнаружил телефон своего брата на диване в гостиной, уцепившись в полумраке занавешенной комнаты за яркое розовое пятно — то был новый чехол Вэй Ина, купленный им буквально пару дней назад, когда они с Цзян Чэном прогуливались по торговому центру (вообще-то Цзян Чэн пытался прогуливаться, но Усянь постоянно мельтешил от одного магазинчика к другому, видимо, притворяясь, прыткой горной ланью). — Мне нужно в Академию, — тихо сообщил Не Хуайсан, когда разгневанный пропажей брата Ваньинь ругался себе под нос на пороге дома Цзысюаня. — Я с тобой, — коротко кивнул Цзян Чэн, не глядя на друга, и зашагал по дороге в сторону академических корпусов. Не Хуайсан засеменил следом, предприняв неловкую попытку сгладить супер-острый угол в их запутавшихся всего за одну ночь отношениях путём шутки «ну, хоть мой брат нас не застукал», но потерпел поражение, ведь Цзян Чэн помрачнел пуще прежнего, очевидно вспомнив ещё какие-то пикантные моменты вчерашней ночи.       Так они и оказались в Академии, простояв под дверью репетиционного зала больше часа, прежде чем Его Величество Вэй Усянь осветил их блеском своего распрекрасного похмельного лика и белизной плаща первого ученика.       Цзян Чэну очень не хотелось думать о том, где всю ночь мог пропадать его брат и чем он мог заниматься, и даже знаменитое воспитание нефритового Лань Ванцзи, очевидно сопровождавшего (ебануться, как это вообще получилось?!) балагура во время его ночных похождений, не могло полностью успокоить переживательного младшего братца, что готов был теперь носиться с Вэй Ином яки курица с яйцом, предварительно устроив ему хорошенькую взбучку и не подпуская теперь к алкоголю и на метр. Желательно, и к этому Лань Ванцзи тоже. Что-то какие-то нехорошие предчувствия, причём сразу много, вызывал у Цзян Чэна этот новый взявшийся из пустоты тандем.       Впрочем, ему бы и со своей жизнью разобраться не помешало бы.       «В другой раз», — мысленно вздыхает он, обходя Не Хуайсана, чтобы тот быстро улизнул за дверь зала.       «В другой раз», — кивает сам себе Не Хуайсан, набрав в лёгкие побольше воздуха, когда дверь за спиной закрывается, скрывая вид коридора и ещё чего-то… или кого-то, к которому взгляд постоянно липнет, но ведь нельзя, сказано же! Но, наверное, глаза Хуайсана совсем перестали понимать его по-китайски и зажили собственной задорной жизнью, заметно погрустнев, когда перед ними раскинулся репетиционный зал.       Здесь было тихо. Пока что, с невольной ухмылочкой заметил Не Хуайсан, рассматривая разрисованные учениками стены, длинные тёмно-вишнёвые портьеры, закрывающие вид на небольшую сцену, и множество разбросанных где-попало стульев. В прошлом году с открытием актёрского кружка в это помещение впорхнула настоящая жизнь. Художника или актёра, писателя или порнографиста, — да какая разница, ведь всё то — искусство, а искусство равноценно жизни. Репетиционный зал был отдушиной для всех творческих душ Академии. Но… всё же в прошлом году здесь кое-кого не хватало. Уж его душонка точно идеально вписывалась в царящий здесь хаос, вплеталась в таинственные разумные потоки сознания этого зала и становилась с ним единым целом, служа энергетическим ядром для всех собирающихся здесь юных творцов. Вэй Ин был незаменим, будучи частью этого маленького общества. Его яркая харизма и неподражаемый характер делали это место и стекающихся сюда людей чуточку светлее, громче и радостнее. И никто не стал бы спорить, что парень был одарён талантами от природы. Что искусство рисования, что музыка, что актёрское мастерство — всё это давалось ему без труда. На сцене он раскрывался по-особенному, убеждая каждого смотрящего в истинности своих чувств и правдивости слов. Не Хуайсан подружился с ним именно здесь, в кружке, после очередной репетиции, когда сдержать похвалу он был уже не в силах и непременно хотелось поделиться своими эмоциями с кем-то по-настоящему заинтересованным в искусстве.       Не Хуайсан был безмерно рад тому, что Вэй Ин вернулся. В Академию, в актёрский кружок, в его жизнь, в конце-то концов. На лице его расцвела улыбка, стоило заметить присматривающегося к стеллажу с костюмами длинноволосого юношу, беззаботно напевающего какую-то мелодию. Учитель Гушень — мужчина с пробивающейся сединой в копне чёрных волос и резковатыми чертами заметно постаревшего, но не утратившего былой привлекательности лица, — неподалёку с закатанными по локоть рукавами переворачивал стулья, ставя их ножками на пол. — Я помогу, — вызвался Не Хуайсан, на ходу поклонившись учителю. Подбежав к опасно накренившейся горе сложенных друг на друга стульев, юноша принялся снимать их и ставить на пол. — Не Хуайсан, ты тоже пришёл записаться? — улыбнулся учитель, мимолётом взглянув на впорхнувшего в зал парня, и эта улыбка упрятала пару лет в своих уголках, сделав мужчину ещё красивее. Да, Хуайсану определённо нравилось ходить в актёрский кружок. — Ага, на должность уборщика зала, — хихикнул Вэй Ин, смешливо сверкнув серыми глазами из-за стеллажа. — Вэй-сюн, ты мог бы тоже помочь, а не молоть всякую чепуху. — Я занят чрезвычайно важным делом, Хуайсан, — невозмутимо ответил Усянь, ощупывая вешалки с постановочными костюмами. — Твой удел — уборка, мой — сцена. — Повторишь это, когда снова будем убираться после уроков, придурок. — Уже получили наказание? — поинтересовался учитель Гушень, опуская на пол последний стул и принимаясь расставлять предметы мебели по кругу. В голосе его не было ни капли удивления: он очень хорошо знал Вэй Усяня, а потому не сомневался, что тот успел натворить дел ещё перед тем, как войти в ворота Академии в начале учебного года. — Да, из-за мистера «давайте прогуляем урок Лань Цижэня, нам ничего не будет». — Ну, это слишком смелое заявление даже для тебя, Усянь, — усмехнулся учитель, на что Вэй Ин лишь цокнул языком, старательнее перебирая разноцветные костюмы.       С учителем Гушенем любые занятия были в радость, а в особенности Вэй Ин любил внеклассные собрания актёрского кружка, которые мужчина вёл из чистого энтузиазма, потому как любил искусство и не преминул разделить эту любовь со всеми желающими. В прошлом Вэй Ин не пропускал ни одного собрания, всегда исправно ходил на репетиции, но его громогласная репутация, идущая впереди него самого, не позволяла юноше внушить учителю Гушеню, что его намерения касаемо сцены всегда полностью серьёзны. Лишь после показательного выступления в конце года, на котором Вэй Ин проявил себя просто отлично сразу в нескольких ролях, учитель по достоинству оценил талант этого балагура. Правда, сразу же после выступления был выпускной у старшего курса, на котором Вэй Ин устроил пьяный дебош, а после был исключен из школы… кхм, в общем, что было, то прошло. — Какую постановку будем готовить в этом году? — спросил Вэй Ин, когда учитель Гушень закончил со стульями и застыл со сложным выражением на лице возле заваленного бумагами стола. Услышав вопрос, он дёрнулся, приподнял брови и воодушевлённо ответил: — «Спящая Красавица» на китайский лад с элементами ужаса, триллера и старых легенд о заклинателях.       Вэй Ин и Не Хуайсан переглянулись. — Что? — первым вышел из ступора привыкший к странностям Вэй Ин, окинув учителя удивлённым взглядом. — О, то, что вы услышали, дорогие ученики, — хохотнул учитель Гушень, сгребая бумаги и скидывая их со стола. — Такого ещё никто не делал. — Это уж точно, — покачал головой Не Хуайсан, пытаясь вообразить себе эту постановку. — Так, ладно, а что с ролями? Вы ещё не начали распределение? — прищурился Вэй Ин, поднимая с пола несколько листов со старыми сценариями. — Ещё нет, — хмыкнул учитель, постучав по столешнице длинными пальцами. — После записи начну проводить прослушивания. — Но… Вы же знаете, кому достанется главная роль? — лукаво протянул Вэй Ин, и наблюдающий со стороны Не Хуайсан сразу же ухмыльнулся — этот тип снова что-то затеял.  — Хочешь роль принца? — Нет, лучше, — улыбнулся Вэй Ин, и Хуайсан прикрыл лицо породнившимся с ним веером, чтобы скрыть гримасу, искажённую в гомерическом смехе. — Хочу роль спящей принцессы. — О, — выдохнул учитель Гушень, уставившись на довольно улыбающегося Вэй Ина. — Вот как. Ну… Вэй Усянь, а ты уверен, что подходишь на эту роль? — Абсолютно.       Не Хуайсан хлопнул себя по лбу веером и едва сдержался, чтобы не признаться Вэй Ину в любви. Это парень действительно был неподражаем, просто огненная смесь совершенно бессмысленного юмора и гейской очаровательности в одном флаконе! — Что же… тогда, — сдержав улыбку, протянул учитель Гушень и откинул в сторону ещё одну стопку бумаг. Белые листы разлетелись по залу, заскользив по деревянному полу до самых дверей. Как говорится, гении властвуют над хаосом. — Получишь роль, если пройдёшь прослушивание. — Вот увидите, у меня не будет достойных соперников, — воскликнул Вэй Ин, помчавшись вслед за исписанными сценарием листами, словно кот за лазерной точкой. — Или соперниц.       Не Хуайсан спрятал лицо в ладонях, пытаясь утихомирить смех, и уселся на один из расставленных по кругу стульев. В таком кругу они обычно зачитывали сценарий по репликам вслух… или играли в мафию, смотря какое настроение было — работоспособное или нет. — Где же остальные? — задушив смешинки в своём горле, спросил Не Хуайсан. Вэй Ин, ползающий на полу возле двери с целью собрать все листочки с прошлогодним сценарием, поднял голову и рассеянно отозвался: — Думаю, все остальные в курсе знаменитой пунктуальности учителя Гушеня… — Вэй Усянь, — укоризненно взглянул на него учитель и тут же фыркнул от смеха. — В общем-то, думаю так и есть. Все просто подтянутся чуть позже.       И после короткой беседы о том, какими же бойцами актёрский кружок обзаведётся в этом году, пары тупых шуточек от Вэй Ина в стиле «узнав о том, что сюда хожу я, сбежится вся школа» и ответных от Не Хуайсана по типу «скорее убежит отсюда подальше», сказанных с особенной дружеской любовью, в дверь постучали и сразу же распахнули её. Вэй Ин, собирающий своими коленками всю пыль с пола, оторвал взгляд от макулатуры в руках и поднял его вверх, сталкиваясь глазами с яркой белизной.       На фоне людного коридора, где сновали записывающиеся на внеклассные занятия ученики, высилась светлая фигура в белых одеждах. На лбу высокого ученика красовалась тонкая лента с облачным узором, тёмные волосы его были аккуратно убраны назад и завязаны в пучок на затылке. Если бы не взгляд, мерцающий пасмурно-голубым, мягкий и слегка удивлённый — оно и понятно, не каждый день на пороге репетиционного зала встречаешь ползающего на коленках парня, — то Вэй Ин подумал бы, что перед ним возник сам Лань Ванцзи.       Но это был вовсе не он, значит… — О, Лань Сичэнь, не думал, что увижу тебя в своём кружке, — расплылся в широкой улыбке учитель Гушень, высоко подняв брови.       Значит, Лань Сичэнь. Старший брат Лань Чжаня и лучший ученик на выпускном курсе, пример для подражания абсолютно всех и каждого, а ещё фантастический красавец.       «Но не такой красавец, как Лань Чжань», — хмыкнул про себя Вэй Ин и поспешно поднялся на ноги, лыбясь старшему из нефритов Гусу. — Доброе утро, учитель Гушень, — вежливо поклонился Лань Сичэнь с улыбкой, что в любой момент была готова перерасти в смех. Затем он перевёл взгляд обратно на Вэй Ина и всё же не удержался, негромко фыркнув. — Не так я представлял нашу встречу, Вэй Усянь, но если речь идёт о тебе, то здесь возможно абсолютно всё. — О, так ты знаешь обо мне? — захлопал ресницами Вэй Ин, отбрасывая потерявшие ценность в его любопытных глазах бумажки, и отряхнул одежду, чтобы выглядеть перед потенциальным другом прилично. — Наслышан, — кивает Лань Сичэнь и улыбается снова, а затем приветствует позвавшего его со своего стула Не Хуайсана.       Они были знакомы уже давно, ведь Лань Сичэнь был лучшим другом Не Минцзюе и частенько наведывался к нему домой, но их самих друзьями можно было назвать с натяжкой. Они могли мило поболтать на кухне за чашкой чая, пока Не Минцзюе одевался, или, например, страстно зацеловать друг друга почти до смерти после совместного распития алкоголя из родительских запасов в доме Не, когда старший брат уже вырубился, а вот разум этих двоих неспешно поплыл, заставляя творить страшные вещи. Узнал бы кто, каким разнузданным становится лучший ученик выпускного класса за закрытыми дверями и под действием пары рюмок рисовой водки, не отделался бы простым шоком. Утром Хуайсан тоже был предельно удивлён, но времени на размышления о пылкости Лань Сичэня у него было мало, ведь нужно было успеть собрать себя по частям и закрасить тональным кремом десяток засосов на себе и на этом… нефрите до пробуждения брата. У Не Хуайсана, кажется, было много пьяных историй с поцелуями, но самыми интересными всегда будут те, за которые стыдно более всего. И за эту историю ему стыдно. Не так, как за то, что произошло вчера, но…       Возможно, Не Хуайсану стоит прекратить пить. — Лань Сичэнь, Лань Сичэнь! — включает режим непрерывной эмоциональной болтовни Вэй Ин, увязываясь следом за нефритом Гусу, что уже сел на стул по правую руку от Не Хуайсана. — Что именно ты обо мне слышал? Что-нибудь хорошее или как всегда? Если это про кутёж на выпускном, то забудь об этом, на самом деле я очень порядочный человек… — Ага, — тихо буркнул Не Хуайсан, заставляя Лань Сичэня подавить смешок. — …и все эти сплетни обо мне ничего не значат, просто я очень популярная персона, каждый стремится… — Я слышал о тебе от Ванцзи, — прервал эту тираду Сичэнь. Вэй Ин ненадолго захлопнулся, переварив информацию, и расплылся в глупой улыбке. — И что же он обо мне говорил? — протянул Усянь, задницей приземлившись на соседний к нефриту стул и начав раскачиваться на нём, за что получил предостерегающий взгляд от учителя Гушеня, молча разбирающего папки с бумагами. Эти листы — они вообще кончаются?       Лань Сичэнь недолго помолчал, обдумывая, а затем подмигнул Усяню и ухмыльнулся. — Много интересного.       Видеть такие живые эмоции на лице, столь похожем на каменную маску Лань Чжаня, было очень непривычно и даже немного странно. Вэй Ин представил нагло ухмыляющегося Лань Ванцзи и понял, что случайно перестал дышать. Когда он вышел из обуявшей его прострации и захотел засыпать Лань Сичэня миллиардом вопросов, в зале стало как-то шумно: начали собираться те самые запоздавшие ученики, искренне удивлявшиеся при виде учителя Гушеня, что примерно работал, а не впопыхах забегал в кабинет, как бывало обычно.       Лавину вопросов пришлось сдержать, но Вэй Ин будет не Вэй Ином, если не выведает у этого Лань Сичэня, что же о нём всё-таки думает Лань Чжань.