***
Олаф наслаждался тихим корусантским вечером в своей съёмной квартире. Капитан Сияющего довольно пренебрежительно относился к чрезмерной роскоши, выходящей за представления о банальном бытовом комфорте. Поэтому он не стал тратить на аренду жилья кучу денег, как это делал его брат сенатор. Причиной подобных взглядом послужило то, что большую часть осознанной жизни мужчина провёл на военных и пиратских кораблях. Пусть некоторые культуры и подразумевали, что капитан должен возвышаться над подчинёнными подобно небожителю, но сам Олаф полагал, что он обязан делить все невзгоды и радости со своей командой. Если уж они празднуют победу, то сыты и пьяны будут все, включая последнего юнгу. Если команда изнывает от голода, то не пристало капитану набивать брюхо. Единственным исключением из правила являлся кок, готовивший для офицеров Сияющего. Однако Олаф не считал это противоречием, старина Гарольд был в его команде ещё с тех пор, как под его началом ходило лишь два десятка человек, и тогда он готовил на всех. Теперь же одноногий повар при всём желании не мог прокормить экипаж Аккламатора, и отвечал за наполнение желудков командования. Потому, сходя на поверхность планеты, капитан предавался вульгарному гедонизму, а не поиску роскоши ради роскоши. — Капитан, к вам гости, — сообщил адъютант. Рядовой Куча, прикипевший к своей должности, сопровождал капитана даже во время отдыха. Сейчас, одетый в гражданскую одежду, он больше походил на какого-то вышибалу, чем на солдата ВАР. Олаф, поставив трансляцию спортивного матча на паузу, одним глотком допил пиво и, почесав живот, спросил: — Кого там принесло? — Стражи Алекса и Джек, а так же Фергус Карей, — ответил клон. — Этих впускай, — милостиво разрешил Олаф. — Чего им там надо… Вскоре указанные персоны появились в поле зрения капитана. Однако же, вопреки традиционному способу приветствия собратьев по службе, первым в ход пошёл Джек. В конце концов, что такого в огромном мужике, который принёс другому огромному мужику собственноручно испечённую пиццу, заботливо уложенную кусочками в розовую коробку, хорошо сохраняющую тепло? Не может же такой человек, как Олаф, вот так взять и отказаться отведать продукт, на семьдесят процентов состоящий из бекона и колбасы. — Дело есть, — проговорил титан, для лучшего заманивания пирата приоткрыв крышку коробки. Олаф, непроизвольно сглотнув подступившую слюну, важно кивнул. Дело — это хорошо. Особенно такое… Деловое. — Серьёзное, — добавила Алекса, тут же продемонстрировав пакет с символом алкомагазина, в котором что-то привычно звякнуло. — Сразу говорю, — решил обозначить границы Олаф. — Если вы хотите снова похитить канцлера, то… Мне нужно полчаса, чтобы вывести свои бабки со счетов в республиканских банках. — О, уверяю… Всё должно пройти идеально, — заверил Фергус, от себя поставив на стол бутылочку чего-то крайне дорогого. Олаф выразительно хмыкнул и жестом пригласил всех к столу. — Мы, кажется, не знакомы? — попытался вспомнить он, протягивая руку Фергусу. — Олаф Хардгер, вольный капитан… А, ебать, я же республиканец. Вечно забываю. — А я просто предприниматель, — невероятно лучезарно улыбнулся падший джедай, предвкушая весь масштаб своей мести. — Фергус Карей. Хотя все и так понимали, какой он тут “просто предприниматель”. Олаф одобрительно хмыкнул, оценив крепость рукопожатия Фергуса. Бывалый пират прекрасно знал, что в их деле внешность обманчива. То, что парень выглядит как холёный аристократ, превращает его в изнеженного хлюпика не больше, чем варварский образ делает его самого слабоумным громилой. Да и, зная Алексу, кто-то слабый просто не вынес бы её общества. Во всех смыслах. Алекса, будучи единственной женщиной в компании, выставила на стол остальные бутылки, чтобы тут же налить себе. У пробудившихся представления о роли женщин и мужчин отличаются и, что бы она не говорила, но высокомерие, граничащее с гордыней, имело в её случае вполне синие корни. — Вот культурные вы люди, — одобрил Олаф, жестом приказав Куче подать на стол закусок. — А то все здесь какие-то сушёные. Вот кто вообще будет обсуждать дело на пустой желудок и трезвую голову? Только торгаши, пидоры и джедаи. Клон, хоть и числился адъютантом, но также выполнял роль денщика. Сам он, впрочем, не возражал. Подобное нравилось ему намного больше, чем служба в пехоте. — К сожалению, не все люди в наших кругах отличаются способностью правильно почувствовать уместность момента, — начал вить свою паутину Фергус. — Некто с лицом капитана славного Сияющего совсем недавно ограбил меня. — Бля буду, не я, — тут же заявил Олаф, всасывая в себя кусок пиццы-жирницы и, немного подумав, добавил. — Не, точно не я. Тебя Катрин обнесла, она тоже рыжая и потому легко ошибиться. А я вообще с начала войны граблю только сепаратистов. — Боюсь, что я знаю, кто это был, — проговорил Фергус. — У него совершенно точно было твоё лицо, а ещё… — Твой брат спиздил у Фергуса ковёр, — не выдержал Джек, принимавший в грабеже самое прямое участие. — Теперь он жаждет мести. — Что? — изумился Олаф, не прекращая поглощать алкоголь. — Охуеть не встать. Да как он мог-то, мерзавец? И, кстати, а ковёр — это что? Основной язык был безусловно распространён по всему пространству Республики. Но в разных её частях некоторые слова могут приобретать совершенно разные жаргонные значения. Например, только представьте, где-то такое безобидное слово, как “крыша”, обозначает организованную преступность, оказывающую покровительство некоему бизнесу за процент с прибыли. Потому, выходец с планеты, наделённой ярким культурным колоритом, не считал себя умнее прочих и прекрасно понимал, что ковром может называться что угодно. Например, сеть информаторов. — Это такая хитрая хрень, которую хозяева дома стелят на пол, чтобы ты через него пизданулся, — задумчиво протянул Джек, тоже всосав в себя бутылку и закусив её куском своего блюда для настоящих утончённых джентльменов. Фергус, впрочем, откупорил дорогую бутылку, чтобы плеснуть каждому нечто покрепче. Потому что в трезвом уме он точно не ввяжется, на полном серьёзе, в месть за ковёр. А вот на лице Олафа отразилась задумчивость. Разум бывалого вояки уже нарисовал какую-то замысловатую ловушку, вроде тех, что можно сделать в тропическом лесу, а затем забраться на дерево и смотреть на какого-нибудь Джонни. Но, после мучительного размышления, Олаф вдруг понял, что ковёр — это именно ковёр. — В смысле, блять, ковёр? — спросил Олаф и смачно рыгнул. — Какой, к хуям хаттским, ковёр? — Ну там ещё мешок кредитов мы умыкнули, но он богатый, не оголодает, — начал оправдываться Джек. — С узором такой, — любезно объяснил Фергус, залпом опустошивший свою рюмку. — Так, ебланы, — не понял Олаф, взяв бутылку чего-то вроде виски, и отпил прямо из горлышка. — Кто украл-то и у кого. Джек, блять, ты справедливости ищешь, или ты его и спиздил? Фергус замер в обнимку со своей дорогой бутылкой, которую успел спасти от слишком кощунственной формы опустошения. — Я ищу справедливости! — стукнул себя кулаком в грудь Джек. — Но да, я его спиздил… — Ты дебил? — прямо спросил Олаф. Джек посмотрел в ответ с выражением лица лягушки. — Он отдал его твоему брату, — Фергус начал приходить в должную форму. — Я смог вернуть этот ковёр, но считаю своей обязанностью объяснить сенатору Ингвару, что он был не прав. — Мы хотим спиздить у него корабль, — пояснил Джек. — Угумс… — протянул Олаф. — А нахуя вам корабль? У вас своих нет? Кража ковров имела для него особое символическое значение. Однажды он подрезал груз ковров не у абы кого, а у Торговой Федерации. И тогда неймодианцы назначили неплохую награду за его голову. К счастью, удалось решить дело миром, но с тех пор капитан затаил лютую злобу на серокожих недоносков. Ему, честному грабителю, пришлось платить им откуп! А ведь пустил бы всю команду подышать вакуумом, и никто бы его и не нашёл. Но вот поступил благородно, высадил в порту, и на тебе. Сразу пальцем ткнули, сволочи. Собственно, эта история была одной из главных причин, по которой Олаф пошёл на службу Республике, а не торгашам. У джедаев есть хоть какое-то подобие чести, а у неймодианцев её нет совершенно. — Если у тебя есть сенаторский корабль, я готов его выкупить, — хмыкнул Фергус, снова наполняя рюмку. Олаф, опустошив первую бутылку крепкого пойла, покачнулся на стуле, но встряхнув головой, сфокусировал взгляд на Фергусе. Затем он схватил следующую бутылку и приложился к ней. — На кой хуй вам сенаторский корабль? Вы наркоту собрались возить что ли? — Алексу, — проговорил Фергус. Олаф удивлённо посмотрел на пробудившуюся. Та не включалась в диалог и молча заливала своё горе алкоголем. — Роскошно… — протянул капитан, по достоинству оценив джентльменский жест Фергуса. — Если бы у меня была… Ну, ты понял. Я бы тоже самый лучший корабль для неё нашёл. Глаза Фергуса чуть расширились от удивления, потому что тот не это имел в виду. Однако же он решил махнуть на всё рукой и ею же, изящным жестом, влил в себя новую порцию алкоголя. Может быть, так даже лучше. По крайней мере, он же и правда подписался на этот балаган из-за проблемы, возникшей именно у Алексы. — Блек и Корвус не смогли обойти систему защиты, но выяснили её структуру. Нам необходимо ДНК твоего брата, — проговорил Фергус, после чего иронично склонил голову набок. — Но нет никакой необходимости обманом втираться к нему в доверие, чтобы угнать корабль, если есть как минимум ещё один человек, которого система примет за сенатора Ингвара Хардгера. Олаф вновь качнулся на стуле и упёрся в Фергуса взглядом стеклянных глаз. Не отводя взора, он начал жевать следующий кусок пиццы и медленно кивнул. — Ингвар охуеет, — наконец решил Олаф, когда молчание затянулось. — Бля. Нассу на датчик. Или в моче нет ДНК? Ну, тогда насру… — Ты должен будешь внести нас в систему в список пользователей. Просто скажи, что не боишься уколов, — вздохнул Фергус. — Боюсь, — признал Олаф. — Никогда наркоту по вене не пускал, ёпт. Я только бухаю и курю.***
В пятисотом доме по Республиканской, где жили самые богатые и влиятельные лица галактики, всё было на высшем уровне: коммуникации, безопасность, отделка. Персонал здания неустанно следил за его многочисленными системами, пока целые армии слуг того или иного богатея обеспечивали его личный комфорт. Одной из услуг, предоставляемой жильцам, была аренда ангаров. Конечно, ценник казался преступно огромным и мог сравниться со стоимостью аренды небольшой планеты, но понты, как известно, дороже денег. Вот и Ингвар полагал, что лететь от паркинга для космических яхт до дома будет слишком долго. — Господин Хардгер, — поздоровался охранник с полупоклоном, когда Олаф перевалился через бортик аэрокара и выпал на посадочную площадку у одного из общих входов. Обычно сенаторы прилетали прямо в свои квартиры, оставляя аэрокары на индивидуальных площадках. Но мужчина, согласно данным сканеров являющийся вусмерть пьяным Ингваром Хардгером, очевидно, избрал в этот день другой маршрут. — Я… — вымолвил Олаф, поднимаясь на ноги. — У вас… Эта… Палуба шатается, ёпт. Алекса, выбравшись второй, опёрлась рукой на аэрокар. Отстранённо она понимала, что выпила слишком много. Вернее… Будучи стражем, она могла пить вообще сколько угодно — призрак избавлял от неприятных последствий. Теперь же придётся учиться чувствовать меру. Иронично… Спустя века жизни, пробудившаяся осознала, что совершенно не умеет пить. — Охренеть… Внатуре шатается… — Джек, с ювелирной точностью, упал ровно туда же, куда и Олаф. — Определённо, я был обязан проводить вас, — показавшийся за ним Фергус обошёл титана, на ходу чуть пошатнувшись сам, но удержав лицо. — Что-то с палубой сегодня и правда не так. Когда Джек поднялся на ноги, охранник расслабился, увидев сигнал от системы распознавания лиц. У администрации здания была информация о постоянных гостях сенаторов, чтобы не мешать времяпрепровождению важных персон. Джек являлся частым гостем сенатора Хардгера. — Прошу, входите, — произнёс охранник, нажимая на кнопку открытия дверей. — Ха… Ха… Харашо… — отозвался Олаф, вновь едва не упав, но всё-таки устоял, оперевшись на Джека. — Я присмотрю, чтобы они ничего не сломали, — проговорил Фергус. Алекса, не желая терять чувство собственного достоинства, совладала с вестибулярным аппаратом и даже смогла идти прямо, как ни в чём не бывало. Когда компания миновала пост охраны, Олаф смачно рыгнул и, отстранившись от Джека, тоже двинулся сам, иногда опираясь на стену. — Не… Не свалить меня какому-то бухлу! Я сильнее! — громогласно заявил он. — Плоть слаба, но печень у меня с имплантом! По противоположной стене, впрочем, полз Джек, но мысли его были где-то в степях, где бегают вольные пельмени. Он пережил побоище на Луне, однако здесь оставалось лишь довериться Силе и не позволять себе паниковать. Сила, впрочем, имела вполне материальные очертания в виде светловолосого тёмного джедая, который терпеливо шёл ровно между ними. Можно сказать, что вольными пельменями стали сами Олаф и Джек, а Фергус был их пастырем. Но тогда оставался вопрос… А кем же была Алекса? — Фергус, — негромко сказала та с какой-то странной нежностью в голосе. — А ведь ты мне так помогаешь… Ты такой хороший… Фергус посмотрел на неё почти жалобно. — Правда, — серьёзно кивнула она, чуть капризно сжав губы. — Не знаю, что бы без тебя делала... Или не веришь, что я так на самом деле думаю? — Нет. Я просто не верю, что мы вообще это делаем, — усмехнулся тёмный. — Да ладно тебе, — по-девичьи хихикнула Алекса и, резко прижавшись к нему, прошептала на ухо. — А ты ведь на мне женишься, Фергус? Тот удивлённо покосился на подругу. — Я… — Фергус ощутил, что сказал это заметно хрипло. — Если этот корабль можно считать маленьким презентом, то я пока не уверен, чем должен быть свадебный подарок. Оставалось надеяться, что Алекса вообще не вспомнит этот разговор. Хотя сейчас она лишь рассмеялась и, чмокнув его в щёку, пошла вперёд по коридору. Однако, спустя пару минут, им навстречу вышла женщина с короткой рыжей стрижкой. Это была Мон Мотма, представитель сектора Бормеа, известная своей деятельностью в комитете лоялистов — сенатской организации, созданной для урегулирования сепаратистского кризиса, но в действительности борющейся со всё возрастающей властью канцлера. — Сенатор Ингвар Хардгер, — поздоровалась она с ползущим по стене Олафом. — Вы мне как раз и нужны. Раз уж ваш график не позволяет со мной встретиться… — её голос наполнился сарказмом. — То давайте поговорим хоть так, во время вашего досуга. Олаф вытаращился на неё стеклянными расфокусированными глазами, пытаясь понять, что за толпа рыжих баб его окружила. — Кажется, я завладела вашим вниманием, — по-своему интерпретировала его взгляд Мон Мотма. — Ингвар, поймите, ваша деятельность возмутительна. Если бы не вы и ваши сторонники, мы смогли бы принять закон об ограничении бюджета армии. Проспиртованный мозг Олафа вычленил самые важные слова: “ограничение”, “бюджет” и “армия“. Его глаза наконец сфокусировались на одной точке, а лицо приобрело сосредоточенное выражение. — Вижу, вы сами понимаете, — воодушевилась женщина. — Производство клонов не решит проблемы. Оно лишь льёт воду на маховик войны. Мы должны сократить их изготовление, чтобы вынудить канцлера идти на переговоры. Сепаратисты — не наши настоящие враги. Мы должны начать диалог. — Ограничить производство клонов, — медленно сказал Олаф, даже не заплетаясь языком. — А о чём ещё этот закон? — Как вы могли забыть? — изумилась Мон Мотма. — Сокращение производства военных кораблей, разумеется. Ещё необходимо сократить медицинские расходы, чтобы командиры были вынуждены избегать агрессивной тактики. А также введение сенатской комиссии по расследованию военных преступлений, совершаемых республиканскими войсками. Наша армия творит много зла вдали от взора Сената. К легионам должны быть приставлены комиссары сената, которые будут наблюдать за… — Постойте, — поднял раскрытую ладонь Олаф. — Я понял ваш замысел и мне есть, что сказать на сей счёт. — Я вас внимательно слушаю, — расплылась в улыбке женщина. — И я рада, что вы изменили мнение насчёт вашего протеста. Если вы откажетесь, то мы сможем… — Да-да, — кивнул Олаф. — Ведь я люблю Рес… — его рот широко раскрылся и упругая струя рвоты вырвалась наружу, прямо в лицо либерального сенатора. — Буэ… Публику… РЕСПУБЛИКУ, ЕБАТЬ ЕЁ В СРАКУ, ТУПАЯ ШЛЮХА! ХУЙ ТЕБЕ В ГЛАЗ, А НЕ УРЕЗАНИЕ РАСХОДОВ! ДА ЕСЛИ ЭТУ ХУЙНЮ ПРИМУТ, ТО Я БАЗА ДЕЛЬТА НОЛЬ НА КОРУСАНТЕ ЗАПИЛЮ, ПРОПИЗДОШИНА ЕБАНАЯ! На заднем фоне стоял Джек, чьи глаза сейчас стали своими размерами больше всего походить на большие от природы глаза Катрин. Только вот если у охотницы был лёгкий лисий прищур, не делавший её выражение лица глупым, а скорее хитроватым, то её названный брат теперь больше всего напоминал выпученную рыбу, которой вставили в задницу перец. — Я… Прошу прощения… — Фергус сначала хотел было протрезветь, но крупицы разума услужливо подсказали, что лучше этого не делать. — Сенатор чувствует себя нехорошо. И… Честно говоря, на вашем месте я бы постарался застать его врасплох утром. Олаф, сам почти протрезвевший, гордо кивнул и устремился вперёд, оставив Мон Мотму обтекать во всех смыслах. — Мне кажется… — осторожно сказала Алекса, когда жертва одного из многочисленных преступлений республиканской армии осталась позади. — Что нам лучше ускориться и угнать наконец чёртов корабль, пока охрана не начала нас искать. Джек издал такой булькающий звук, словно собирался повторить подвиг собрата по бутылке, однако же нет. Организм стража был пропитан клептоманией от кончиков волос, до подушечек пальцев ног и он не желал отпускать то, что уже по праву было его. Однако же смех, который начал вырываться из недр титана, старающегося заткнуть себе рот руками, неумолимо подстерёг доблестного защитника Земли. Джеку хотелось ржануть неистовым галактическим конём, но тогда их точно услышат. — Невероятно. Какое унижение… — со вздохом протянул Фергус. — Хорошо, что оно не моё. — Я бы её угандошил, — гордо отозвался Олаф. — Но я же, сука, джентльмен… Не могу я дам обижать.***
В квартире Ингвара было тихо. Сенатор не любил шумных слуг, предпочитая пользоваться услугами дроидов. Нет, в его окружении были люди: хускарлы прибыли с ним с родной планеты. Но не пристало честному конунгу дёргать их по пустякам. Потому никто не мешал переговорам. — Я рада, что вы уделили мне время, — с полуубыкой сказала сенатор Амидала, когда традиционные вежливые расшаркивания были завершены. — Всё-таки недопонимание между нашими фракциями в Сенате может привести к ужасным последствиям. — Да, я понимаю ваши опасения, — степенно кивнул Ингвар, отпив вина из металлического кубка. — Но я уже слышал все аргументы комитета лоялистов и я не согласен с ними. Поймите, госпожа Амидала, я уважаю вас, ваше упорство и верность идеалам, но… Я не разделяю сам ваши идеалы. — Но как? — наигранно изумилась Падме. — Свобода, демократия, плюрализм мнений. Разве это не то, на чём стоит Республика? Ингвар отрицательно качнул головой и не до конца сдержал усмешку: — Эксплуатация Внешнего Кольца, концентрация всего технологического производства в руках одного процента планет Республики, контроль над торговыми путями, с налогами буквально за космический вакуум. Падме не удержала искренне изумлённого вздоха. Ингвар говорил почти как сепаратист! — Что? — мужчина верно истолковал её взгляд. — Почему моя родная планета всё ещё в составе Республики? Знаете, у нас есть загадка о двух стульях. Один с пиками точёными, а другой с… Впрочем, не важно. Суть в том, что выбор между двух зол в сущности своей безальтернативен. Республика ужасна, но сепаратисты — плоть от плоти корпораций, которые привели Республику к нынешнему плачевному состоянию. В случае их победы, не останется даже иллюзорных методов противодействия. С тяжёлым вздохом Падме кивнула, принимая справедливость части его слов. После памятного разговора с Корвусом в кабинете Палпатина, она стала задавать самой себе неудобные вопросы. Уроженка аристократической семьи с богатой планеты, она почти не знала, чем живут простые люди на просторах галактики. Но Падме не являлась дурой и постепенно стала понимать, что не все её взгляды справедливы. Однако, будучи опытным политиком, она понимала и опасность резкой смены курса, потому продолжала свою деятельность в прежнем ключе. — Но увеличение расходов на армию увеличит налоговое бремя на республиканские планеты, — напомнила она. — Вы же понимаете, что это лишь усилит сепаратистские настроения? — Разумеется, — усмехнулся Ингвар. — Но есть и другой путь. Зачем повышать налоги на физ лица? Зачем даже повышать их на развитые планеты? Мы можем выебать и высушить… Простите, это на одном из старых языков. Мы можем обложить налогами мегакорпорации. Тот же Куат имеет такие сверхприбыли, что мама не горюй. — Но разве это не подтолкнёт их покинуть Республику? — спросила Падме. — Усилив налоговое давление, мы просто лишимся не только налогоплательщиков, но и критически важных производств! На это Ингвар уже просто рассмеялся, однако тут же взял себя в руки: — Простите, уважаемый сенатор. Просто я представил, как куатские толстосумы пытаются впихнуть в гиперпространство свои планетарные верфи. Это же чёртово орбитальное кольцо! Нет, они могут забрать документы, деньги и даже юридические лица. Но что-то сделать с заводами? Тем более, мы можем ввести на них войска для контроля производства. Их выбор будет прост — оставить себе контроль над предприятиями и раскошелиться, или лишиться всего. — Но это же национализация! — не то с ужасом, не то с необъяснимым восторгом воскликнула Падме. — Охуенно, да?! — осклабился Ингвар. Падме, сама была ошарашена этой странной и страшной мыслью. Тут же её разум устремился к Межгалактическому Банковскому Клану, который мог помешать такому замыслу. Но, принимая рассуждения Ингвара, она уже знала, как решить проблему — банальным рейдерским захватом. — Потому, уважаемая Амидала, — продолжил Ингвар. — Я считаю, что любой ценой Республика должна победить. Мы должны приложить все усилия ради триумфального завершения войны, дать сколько угодно ложных обещаний, подписать абсурдные договора и даже влезть в любые долги. Это всё неважно. Ведь, если дело выгорит, мы останемся обладателями самой большой военной силы в галактике. Республика сможет сама установить новые правила игры и нанести сокрушающий удар по гидре, терзающей её со дня основания. Недемократично, спросите вы? А когда последний раз в Республике была настоящая демократия? Зато, идя подобным путём, мы сможем обеспечить лучшее будущее, если не для наших детей и внуков, то хотя бы для правнуков. Падме хотела что-то ответить, но в этот миг за широким окном показалась тень корабля. — Это же моя яхта… — с недоумением протянул Ингвар. Объект, заслонивший окно, был чем угодно, но не “яхтой”. Маленьким фрегатом? Вероятно. Пиратской лоханью под гламуром? Ближе. Порождение сумрачного гения, пытавшегося впихнуть максимум живучести и убойности в минимум объёма, совершенно не считаясь с бюджетом? В яблочко! Однако на трапе данного чуда техники Ингвар узрел знакомого ему человека, пока сам Фергус Карей, удостоверившись, что достопочтенная фигура его уже заметила, показал ему самый что ни на есть обыкновенный средний палец перед тем, как корабль взлетел выше.***
Ниже, у одного из входов в здание, шествовал довольный собой Олаф. Бросив взгляд наверх, он ещё раз удовлетворённо хмыкнул. Всё прошло как по маслу, а день удался на славу. Но вдруг что-то привлекло внимание бравого капитана… В коридоре, на его пути, стояли двое: давешняя рыжая баба, имя которой он не запомнил, и лощёный хуй с бородкой. Последнего, вроде как, звали Селезёнка. Или Печёнка? А, точно! Органа! И, насколько Олаф знал республиканскую политическую кухню, он входил в ту же кодлу, что жаждет уменьшить расходы на армию. Олаф улыбнулся ещё шире. Вечер просто физически не мог стать лучше. Прислушавшись к своему желудку, пират почуял, что заряда хватит, и широким шагом направился к идеологическому врагу.***
Вуррштах знал, что в свои четыреста тридцать с хвостиком уже не молод. Возраст, в котором мужчину начинают оставлять силы, а острота ума притупляется, но вместе с тем багаж мудрости становится достаточно велик, чтобы принести заслуженное уважение. Так заведено у его народа. Но Вуррштах прожил жизнь, полную сражений, боли и жестокости, а не мудрости. Сейчас, по прошествии веков, он знал, что не может винить никого, кроме самого себя, в ошибках своей юности. И в какой-то момент даже примирился с жалкой участью раба на арене, привык к мысли о неизбежной гибели на песке, под рёв ликующей толпы. Когда немолодой вуки впервые увидел Алексу, синекожую человеческую девку, “джедайку” с не по-джедайски злыми глазами, он не мог даже представить себе, сколь сильно та изменит его жизнь. Вернёт честь, свободу и смысл. Конечно, Алекса не держала его силой, сразу предложив оплатить перелёт до Кашиика, но Вуррштах отказался, ведь долг жизни священен для его народа. Тогда Алекса просто пожала плечами и предложила присоединиться к ней на разгорающийся войне. Кто бы мог представить, что он, Вуррштах, старый наёмник и убийца, найдёт себя среди республиканских солдат? Да он вырвал бы руки шутнику, который сказал бы ему такое ещё пару лет назад. Но вот клоны с Сияющего приняли его как брата и сердце старого воина пело каждый раз, когда он шёл с ними в битву. Вдвойне он был счастлив, если выпадала возможность сражаться подле Алексы, стража, спасшего его. Потому Вуррштах даже не задумывался, когда пробудившаяся попросила его о помощи в одной авантюре. — Да, спасибо, — кивнула крошечная голограмма. — Подберём тебя через двадцать минут. Вуррштах издал утвердительный рык и Алекса отключилась. Ему было интересно узнать, как и когда его начальство успело угнать транспорт сенатора, но для вопросов настанет своё время.