***
— … процентов потерь, но пока анализ повреждений продолжается, — закончил свой короткий доклад старший помощник. Олаф удовлетворённо кивнул. Ему было чертовски жаль погибших, да и повреждения, полученные судном, отдавались болью в капитанском сердце. Однако результат… Результат был ровно таким, на который он рассчитывал. И потому талхеймец не отказал себе в удовольствии задержать взгляд на “Незримой длани”. На месте мостика флагмана сепаратистов виднелся неаккуратный срез. Глупый самонадеянный план сработал как часы. Вернее, пока это был лишь первый этап, но Олаф не сомневался, что последующие уже не вызовут существенных трудностей. — Хадвар, огонь из всех орудий по этой лоханке, пока они не восстановили щиты, — не скрывая самодовольства, произнёс капитан. — Хельга, приказ флоту на движение через окно в окружении близ нашей позиции. Ралоф, делай что угодно, но щиты должны ожить в течении пяти минут. Уже не вслушиваясь в утвердительные ответы офицеров, Олаф сфокусировался на тактической голограмме. Циничный варвар не хотел признавать, но в немалой степени им двигала самая что ни на есть банальная человечность. Во время первой фазы боя “Сияющий” успел провести беглое сканирование планеты и, к вящему отвращению талхеймских офицеров, они узнали, что Гривус уже успел приступить к орбитальной бомбардировке. Атаке подверглись не военные объекты Республики, которые на Хамбарине можно было пересчитать по пальцам, а густонаселённые районы ойкуменополиса. Разумеется, Олаф не стал задаваться вопросом о причинах подобной жестокости. Он, как и Гривус, являлся варваром, и потому прекрасно знал, что целью данной акции является устрашение. Подобное Хардгер понимал и принимал: иногда лучше показательно расправиться с немногими, чтобы посеять ужас в сердцах остальных и лишить их воле к борьбе. Но в его системе мира речь шла про единицы или, максимум, десятки комбатантов, а не миллиарды мирных жителей. Потому, каким бы циничным ублюдком Олаф себя не считал, видя, что лишь схватка с прибывшими республиканцами отвлекла армаду Гривуса от геноцида, он уже не мыслил об отступлении даже после спасения флота. Однако в настоящий момент Олафа больше занимали вопросы практического толка, чем природа собственных мотивов. Дроиды, безусловно являясь машинами, отличаются бесстрашием и меткостью. В космосе эти преимущества стоят намного больше, чем на поверхности планеты, где органики противопоставляют им ловкость и живую смекалку. Однако некоторые уязвимости остаются неизменными вне зависимости от поля боя. Страх перед восстанием машин заставляет закладывать в электронные мозги некоторые свойства, в число которых входит банальная пассивность. Дроиды не должны проявлять инициативу, ведь она может привести к выходу за пределы программы. И, потому, нарушение командной цепи сказывается на их способностях намного сильнее, чем на флоте укомплектованном органическими экипажами. Пусть подчинённые Гривуса были десятикратно более послушны, чем та солянка, что оказалсь в руках Хардгера, но теперь это играло против них. Олаф не надеялся, что своим дерзким тараном смог погубить живучего как таракан киборга, но, пока тот успеет добраться до другого судна и нужные протоколы вступят в силу, позволив ему вернуться к управлению эскадрой, республиканцы успеют выйти из окружения. А пока протуберанцы газа, вырывающиеся из гибнущего исполина сепаратистов, грели душу Олафа, равно как и слаженное движение республиканских кораблей к спасению. Пусть каждое отдельное судно дроидов пыталось им помешать, но без чёткого и единого командования смертельный капкан рассыпался в груду битого стекла, не способного удержать слаженную эскадру. — Кто охуенен? — задал риторический вопрос Олаф, довольно откинувшись на спинку трона и сомкнув ладони за затылком. — Мы охуенны! — Конунг! — воскликнул Сигурд, привлекая внимание капитана. — Тут хуйня! Олаф хотел было возмутиться столь неконкретному определению старпома, но, взглянув на голоэкран был вынужден признать, что и сам бы лучше не описал развернувшуюся там картину. — Про мамку я, кажется, перегнул, — нервно сглотнул Олаф, глядя на то, как Гривус обезглавил очередного клона на пути к его, Олафа, мостику. — Как он тут, блять, очутился? — Высадился на абордажной хуйне спустя минуту после удара, — столь же взволнованно отозвался Сигурд. — Такими темпами он будет тут через десять, максимум пятнадцать минут. Олаф передёрнул плечами. Он не был трусом, но прекрасно понимал, что не продержится и минуты в честной драке с калишским киборгом, прославившимся убийством джедаев. По-хорошему, стоило отступить, покинуть мостик и спасти свою шкуру. Вот только через пять минут республиканский флот доберётся до бреши и, без его руководства, из копья, пронзающего строй врага, он вновь станет жалким сборищем перепуганных бант, которых столь же дезорганизованный флот дроидов задавит числом. Бегство Олафа здесь и сейчас обречёт на гибель десятки тысяч разумных на кораблях и миллиарды на планете. — Сигурд, пусть у джедаев с клонами жопа лопнет, но они должны дать нам время, — решил он наконец. — Гривус не должен добраться до мостика раньше, чем последний корабль вырвется из окружения. Никто не стал спорить с капитаном. Талхеймские офицеры прекрасно понимали ход его мыслей. Все они знали, что Гривус прославился как убийца джедаев и едва ли имеющиеся на их борту адепты Силы смогут его остановить. Но это были уроженцы Талхейма, мира, где честь стоит дороже жизни. Потому они собирались стоять на своих постах до конца, а затем встретить проклятого киборга так, как пристало на их родине. И, если это будет последняя битва в их жизнях, то значит нужно сразиться так, чтобы песня о ней гремела на пирах даже когда кости правнуков их правнуков истлеют за древностью лет.***
Дункан восстановил дыхание, сбитое затяжным прыжком в пустоте. Бой длился сравнительно недолго и падаван прекрасно знал это, но всё равно нет-нет, да в его ум закрадывалась мысль, что с начала битвы минули часы, а может быть и целые дни. Удар, заставший его вместе с подчинёнными клонами во время битвы за турболазерную батарею, выходил за рамки того, к чему падаван успел привыкнуть на этой проклятой войне. Одного из бойцов раздавило сорванным с креплений орудием, а количество незначительных травм, полученных остальными, не поддавалось подсчёту. Но всё это не шло ни в какое сомнение с тем, что им предстояло совершить. “Не геройствуй”, — с горькой усмешкой мысленно повторил он слова Кариза, которые тот сказал в конце короткого разговора через комлинк. Учитель, при всём желании, не успевал за нужное время добраться до цели и с тяжёлым сердцем отправлял падавана одного, хоть и знал, сколь велик риск. Дункан прикрыл глаза и усилием воли заставил себя забыть обо всём, чтобы впитать раскинувшуюся вокруг космическую пустоту и её покой, который не могла нарушить даже отчаянная схватка двух флотов. Вот его тело, такое крошечное и защищённое лишь скафандром, бесконечно тонким на фоне брони кораблей, заполнивших собой орбиту планеты. Вот несколько бойцов, вслед за ним шагнувших через пролом в обшивке, чтобы сократить путь до точки, где многих из них, быть может, ждёт смерть в лице сепаратистского киборга. Ниже раскинулась громада “Сияющего”. Корабль, успевший стать для падавана вторым домом, выглядел паршиво. Пусть отсюда не было видно днище, изодранное как после удара об астероид, но даже здесь виднелось множество чёрных подпалин и дыр, из которых в вакуум вырывались воздух и горящие газы. И всё же нужно отдать должное Олафу, он верно рассчитал удар, сумев избежать повреждение критически важных систем. Аккламатор продолжал полёт, а его батареи и башни уже растерзали флагман сепаратистов, продолжая держать брешь во вражеском построении, через которую вот-вот начнут выходить другие корабли республиканской эскадры. Оставалась лишь одна уязвимость, с которой ему, Дункану Лэйку, и предстоит как-то сладить. Коротким импульсом Силы джедай изменил траекторию своего полёта, направившись к основанию капитанского мостика, к самой вершине башни. Увы, он так и не успел освоить реактивный ранец, но, к счастью, подобный полёт в невесомости подвластен обученному джедаю. Клоны на несколько секунд включили свои ранцы, чтобы вместе с ним устремиться к цели. При приближении к обшивке судна Дункан развернулся ногами вперёд и в последний момент вновь обратился к Силе, чтобы замедлиться. Спруживнив ногами, он погасил остатки импульса, и убедившись, что бойцы приземлились рядом с ним, устремился к ближайшему люку. Короткая манипуляция с запирающим механизмом, чтобы затем джедай забрался внутрь, сквозь вспыхнувшую плёнку силового поля, привычно адаптируясь к появлению силы тяжести внутри корабля. Башня лучше пережила последствия таранного удара. Более мощные гравитационные компенсаторы справились со своей задачей, защищая размещённое здесь хрупкое оборудование, из-за чего на полу не валялись груды мусора, проводка не искрила и даже освещение работало в штатном режиме. — Копыто, ты на мостик, минируй последнюю секцию. Действуем по плану. Боб, Кирк, Айдон, за мной, — приказал Дункан. Джедай знал, что солдаты выполнят его приказ, который вероятно будет стоить им жизни. Совесть падавана успокаивал лишь тот факт, что он делит с ними все риски, а не отправляет на убой, укрываясь за их спинами. Потому, не дожидаясь подтверждения от бойцов, юноша устремился к лестнице, по которой, согласно последним данным, продвигался отряд Гривуса, разрушая линии обороны одну за другой. Уже скоро до его слуха донеслись звуки выстрелов и гул световых мечей. Сердце всё-таки ускорило бег, отдаваясь где-то внутри липким страхом. Гривус был не тем противником, ко встрече с которым Дункан был готов. Проклятье… Да в какой момент он вообще способен выйти лицом к лицу с таким врагом, а не поддаться страху? Выбежав из-за поворота Дункан увидел, как на разрушенной баррикаде, расположенной в помещении с иллюминатором, четверорукий киборг добивает очередного солдата-клона, пока Магнастражи, его элитные дроиды, уже подняли оружие, чтобы встретить республиканцев. Не думая, Дункан поднял изумрудный меч, отражая первый выстрел, пока в этот же самый миг Кирк вскинул свой бластер и метким выстрелом сразил одного из дроидов. — Джедай! — хрипло воскликнул Гривус, потеряв интерес к раненым солдатам и сосредоточив своё внимание на подаване. — Твой меч пополнит мою коллекцию! Дункан не стал отвечать, лишь отразив ещё один выстрел и, пригнувшись, бросился вперёд. Дроиды и клоны сошлись друг с другом, но падаван был уверен в своих бойцах. Солдаты четыреста четвёртого давно демонстрировали аномальные навыки, ставящие их если не в один ряд с прототипом, то на уровень подготовленных мандалорских наёмников. Но вот Гривус… Гривус был совсем другим делом. Он убил больше джедаев, чем любой иной враг в нынешнюю эпоху. Изумрудный клинок столкнулся с голубым, но Дункан не дал поймать себя в простую ловушку и тут же отпрянул, спасаясь от двух других мечей, а затем отразил четвёртый. Отстранённо, на краю сознания, промелькнула мысль, что тот джедай, которым он был бы без изматывающих тренировок с Энакином, погиб бы уже в это самое мгновение. Но Дункан Лейк полагался на упорство больше, чем на врождённые таланты, и теперь пот, пролитый за учёбой, позволял сохранить кровь в настоящем бою. Последовал новый удар Гривуса, который Дункан даже не пытался заблокировать. Он видел, что руки киборга несравненно сильнее, чем его собственные, и к тому же лишены усталости. Гривус измотает его и убьёт. Потому оставалось лишь следовать плану, в котором юный джедай отвёл себе эту рискованную роль. — Зачем ты пришёл ко мне, если избегаешь драки? — насмешливо спросил Гривус, когда падаван вновь разорвал дистанцию, уворачиваясь от очередного удара. — Что это за извращённая трусость? Дункан вновь промолчал, не желая сбивать дыхание. Новый выпад ему пришлось отразить по касательной, а затем, уловив момент, джедай нанёс свой удар, заставив уже киборга защищаться. Осторожно, экономя каждую кроху сил, Дункан продолжал вести бой. Враг, с которым он столкнулся, походил на неумолимый и сверхточный станок разрушения, чьи механические конечности, казалось, могли крушить камни ничуть не хуже, чем живую плоть. На мгновение джедай позволил себе отвлечься, чтобы увидеть, что дроиды Гривуса уже уничтожены, но один из клонов, Кирк, пал с дырой в груди, прожжённой силовой пикой. Укол сожаления достиг сердца джедая, не в первый и далеко не в последний раз за этот день. Но сейчас не было времени скорбеть. Дункан заблокировал очередной удар, но тут, другой меч Гривуса всё-таки смог его достать, пусть даже только самым кончиком вспоров броню на боку, чуть ниже рёбер, где ради подвижности уже не было жёстких пластин. Падаван сбился с шага и отступил назад. — Коммандер! — крикнул Айдон, подняв карабин, чтобы несколько раз выстрелить в Гривуса, но тот легко отбил заряды, один из которых попал прямо в слабо защищённую шею клона. Сжав зубы Дункан отрешился от эмоций и вновь поднял свой меч, чтобы броситься на врага. Теперь их здесь осталось лишь трое: он сам, Гривус и Боб, пытающийся занять выгодную позицию для стрельбы. Копыто всё никак не подавал сигнал, а Дункан не мог отвлечься даже на секунду, чтобы узнать, сколько времени прошло. — Зачем ты пришёл, джедай? Чтобы умереть? — со всё той же злорадной насмешкой спросил Гривус. — Где твой учитель, падаван? — Я здесь потому, что я должен быть здесь, — дал ответ Дункан, чувствуя, что начинает уставать, но стараясь не сбавлять темп. — Ты пытаешься тянуть время, — Гривус не спрашивал, а лишь утверждал. — Как же низко ты ценишь свою жизнь, раз готов отдать её ради нескольких жалких минут моего промедления. И, в этот миг, когда Дункан смог нанести меткий удар, который, как ему сейчас показалось, сможет повредить механическое тело киборга, Сила взвыла об опасности, и лишь за долю секунды, что длилась короче удара сердца, падаван смог чуть сместиться в бок, прежде, чем меч Гривуса пронзил его грудь. — Тебе всё равно не победить, — хрипло вымолвил падаван, ещё не чувствуя обжигающей боли, но зная, что скоро она захлестнёт его с головой. — Если ты думаешь, что это жертвенность, то ты ошибся, джедай, — вымолвил Гривус, выдернув меч из его груди и с какой-то леностью поднимая с пола оружие, выпавшее из ослабевших пальцев Дункана. — Это — глупость. — Тебе не понять, — едва слышимо вымолвил падаван, прежде, чем рухнул набок. — Свет есть жертвенность. Гривус занёс уже его собственный изумрудный меч, чтобы добить падавана, но грохот, способный оглушить человека, прервал его удар, заставив отшатнуться из-за множественных повреждений. Мгновенно развернувшись, киборг увидел последнего клона, сжимающего в руках архаичное оружие. Обычный земной дробовик двенадцатого калибра, который падаван давным-давно носил с собой. Вот только Боб не собирался делать драматичную паузу и новый заряд дроби обрушился на киборга. Пусть тот был бронирован, но всё равно у него оставались уязвимые сочленения. Глаза Гривуса сверкнули первобытной яростью, после чего он бросился на проклятого клона, желая достать того своими мечами, но Боб оказался готов и к этому. В конце концов, Гривуса учили убивать джедаев, можно сказать, что он создавался специально для этого. Однако так получилось, что Боб тоже знал в толк в данном ремесле. Можно даже сказать, что убийство одарённых стало его хобби. Очень серьёзным хобби. Четыре клинка вновь вспыхнули в руках киборга, который, при взгляде на клона, ощутил странное наваждение. Ему казалось, что тот опасен. Отбросив нелепую мысль Гривус бросился вперёд, но клон, вопреки его ожиданиям, не пытался стрелять. Швырнув дробовик перед собой, тем самым сбив движение Гривуса, он сам устремился навстречу, принимая удар двух правых мечей на бескаровый наруч, пока нож, оказавшийся во второй руке, промелькнул перед лицом киборга, чтобы воткнуться в левый плечевой сустав, блокируя тем самым сразу две руки. Гривус отпрянул, спасаясь от скользящего удара клинка, встроенного в правый наруч, который, промедли он хоть немного, задел бы уязвимое место на шее. — Кто ты такой?! — спросил Гривус, понимая, что чувствует нечто похожее на страх. Немыслимая, совершенно иррациональная мысль настигла его подобно ледяной волне. — Ты Фетт. Джанго Фетт! Боб, отпрянувший назад, замер в паре метров, сжимая в правой руке ещё один. — Я Боб, — ответил он в своей лаконичной манере. Секунда промедления и два столь непохожих существа вновь схлестнулись. Их драка напоминала столкновение сил, похожих в своей цели и бесконечно различных по сути. Киборг, не смотря на совершенно непривычную манеру боя противника, вновь имел преимущество в виде своей выносливости и нечеловеческой силы, тогда как Боб оставался человеком. Дункан, последние силы которого уходили на то, чтобы оставаться в сознании, с огромным трудом наблюдал за схваткой. Сигнал комлинка сообщил, что Копыто справился со своей задачей и можно отходить. Увы теперь это было ему уже не по силам. Боб, очевидно тоже получивший сообщение, не спешил бросать командира, несмотря на то, что киборг начинал его теснить. Джедай чувствовал, что Гривус пронзил его правое лёгкое, и это можно было назвать чудом Силы, ведь без последнего движения удар пришёлся бы по сердцу. Падаван также знал, что клинок запаял рану, и потому она не убьёт его в ближайшие минуты, но как только Боб проиграет, Гривус вспомнит про джедая и закончит начатое. Однако сил больше не было. Он всё-таки джедай, а не страж… И стражи, вернее одна из них, сейчас занимала те мысли юноши, которые ещё не поглотила боль, причиненная ужасной раной. О многом он сожалел, оказавшись на пороге смерти, слишком мало успел в своей жизни, но горше всего ему было от того, что он больше никогда не увидит Катрин. Падаван лишь надеялся, что ещё одна потеря не сломит её, не толкнёт в пучины той Тьмы, в которую с таким непреднамеренным тщанием её толкал Совет своими недальновидными решениями. Наверное кто-то другой посчитал бы любовь достаточным оправданием для того, чтобы бежать, бросить товарищей и спасти свою шкуру. Но Катрин была стражем и Дункан чувствовал уверенность, что она поймёт его. Ведь когда-то и она сама оказалась перед похожим выбором, после чего стала достойна Света Странника. Одновременно с этим Дункан чувствовал странное удовлетворение от проделанной работы. Он столкнулся с Гривусом и смог задержать его на необходимое время. Падаван вовсе не считал, что низко ценит свою жизнь. Отнюдь… Ведь за эти минуты остальные клоны должны были заминировать последний участок подъёма к мостику, чтобы лишённый чувствительности к Силе Гривус сгинул в вихре плазмы. Ведь что такое жизнь падавана и нескольких солдат, когда за них можно купить время, которое позволил спастись всей эскадре и, быть может, уничтожить Гривуса, тем самым приблизив конец всей войны? С огромным трудом, не позволяя боли и забытью поглотить разум, падаван неловко перевернулся набок. Он не верил, что выживет, но чему-то всё-таки научился у стражей, и потому не желал облегчать работу своему врагу. В конце концов, если после смерти что-нибудь есть, и когда-нибудь он снова увидит Катрин, то ему будет чертовски сложно объяснить, почему он смиренно ждал смерти. Плохо слушающимися пальцами юноша смог сжать рукоять бластерного пистолета и, вынув тот из набедренной кобуры, воззвал к Силе, чтобы она направила его выстрел. Заряд ударил по палубе, вблизи от ноги Гривуса, заставив того отвлечься, благодаря чему последний удар, который мог поставить точку в его бою с дерзким клоном, смазался, и вместо отсечения головы лишь полоснул по грудной пластине. — Ваше упорство вам не поможет, — произнёс Гривус, бросив короткий свирепый взгляд на падавана, но вынужденный снова защищаться от ножа Боба. Броня того была покрыта множеством подпалин, но бескар держался, позволяя избежать по-настоящему опасных ран. Однако усталость и многочисленные ушибы с ожогами на менее защищенных участках тела давали о себе знать, и Боб лишился прежней проворности, тогда как тяжёлое дыхание сквозь фильтры шлема лишь подтверждало, что конец близок. Новый удар Гривуса заставил клона отпрянуть, но на этот раз Боб уже больше не пытался контратаковать, а лишь отступил в сторону, болезненно привалившись к стене напротив иллюминатора. — Неужели ты признаёшь поражение? — с неприкрытой насмешкой спросил Гривус. Боб не удостоил его ответа, тогда как совсем другой голос вторгся в, казалось, уже понятный расклад схватки. — Знаешь, мне как-то не пришло на ум пафосных слов, потому буду прост, — раскатисто изрёк Олаф, стоящий в окружении своей талхеймской дружины. — Иди на хуй, ёбаная жестянка. И в следующий миг в его руках заговорил роторный ручной пулемёт. Не бластерный огонь, от которого Гривус легко защитится, направив в самого капитана. О нет, это был вульгарный и самый что ни на есть банальный образец кинетического оружия, извергающего поток свинца, который почти невозможно отразить световым мечом. И не один капитан подготовился к этому моменту. Он прекрасно понимал риск встречи с прихвостнями Дуку, потому успел загодя сделать на мостике запас подобного оружия. Разумеется, на открытом пространстве, против готового к схватке Гривуса в окружении телохранителей, даже это было бы бесполезно. Но здесь, в узком коридоре, талхеймцы обрушили свой огонь на киборга, ослабленного предыдущими схватками. Сумев перехватить несколько первых пуль и игнорируя брызги расплавленного металла, он получил ещё несколько ранений, чтобы затем броситься прочь, понимая, что это единственный способ спасти свою жизнь. Разрубив иллюминатор, Гривус бросился наружу, прежде, чем аварийная створка перекрыла дыру в открытый космос. — Ушёл, содомит, — с сожалением отметил Олаф. — Хельга, передай авиакрылу, что эта падаль где-то там. Наверняка уже оседлал какого-нибудь стервятника и… Впрочем, хуй с ним, всё равно не поймаем, а парней ни за что положим. Дункан, ты живой? — отбросив бесполезный теперь пулемёт, Хадрег склонился к Дункану, чтобы снять с него шлем. — Ха, жив, чертяка! Если бы ты сдох, клянусь, я бы сбежал во внешнее кольцо, чтобы Катрин не подвесила меня за яйца! — Иди на хуй, — слабо ответил падаван, перед тем, как провалился в забытье. Смахнув по-отечески счастливую слезу, Олаф передал парня на руки подоспевшим санитарам и уважительно кивнул Бобу, конец поединка которого с Гривусом сумел застать. — Если покрасишься в рыжий, я скажу отцу, что ты наш с Ингваром потерянный брат, — сказал он. — Так, тут мы закончили… Скажите Гарольду, чтобы доставил ужин на мостик, после этого я просто охуенно хочу жрать. — Что будем делать дальше, конунг? — спросил Ралоф, оставивший пост на мостике, чтобы помочь своему капитану. — Флот мы спасли, но… Действительно, когда стало ясно, что республиканцы успешно вышли из окружения, Олаф приказал прекратить минирование подходов к мостику и, отменив план Дункана, двинулся тому на выручку. Теперь на орбите какое-то время будет тихо: эскадра Хардгера сместилась ближе к планете, чтобы зализать раны, а дроиды отошли на безопасное расстояние. Но как только Гривус вернётся к командованию, он, без сомнений, попытается снова атаковать. — Будто у нас есть выбор? — задал риторический вопрос Олаф. — Планета никуда не делась и мы должны её защитить. Эскадра всё ещё боеготова и сумела потрепать сепов. Так что нас ждёт несколько охуенно увлекательных дней, полных кафа, нелегальных стимуляторов, сквернословия и сфинктеров, сжатых до субатомных размеров. Всё-таки они находились в глубине республиканских территорий и акция Гривуса являлась варварским налётом, а не захватом планеты. Потому, теперь нужно лишь держаться и не дать Гривусу сломить их своими следующими атаками, которые обязательно произойдут. А затем… Затем, когда вместе с подкреплением сюда прилетит какая-нибудь джедайская шишка, Олаф планировал передать командование ей, нажраться до синих соплей и никогда больше не брать в руки ответственность ни за что крупнее одного отдельного крейсера.