The Abyss

26. 10. 2010 19:38. Дом Валенсис Константин вышагивает вокруг комнаты уже десятый круг, шаркая ногами и, сделав умное лицо, теребит подбородок. Его подруга же, напротив, сидит на диване даже не шелохнувшись, внимательно разглядывая разложенные на столе архивы, фотографии и пачки с распечатанными документами из госдепартамента. Рассудительно барабанит пальцем по дубовому столу с музыкально-ритмической чёткостью и украдкой поглядывает на плывущий из одного конца комнаты в другой силуэт Константина. В молчаливой паузе тихонько тикают часы, напрягая раздумья. Заказанная пицца, которую доставил курьер час назад, уже успела остыть, хотя коробка была закрыта. — Но всё-таки, — Дуаль останавливается возле окна. Провожает взглядом одну из многих скатывающуюся по стеклу каплю воды. — Охранник «Дом Эда» лица не видел. Да и вообще, сейчас мы можем иметь дело с… Хм. — Да, я слышала, — Валенсис подпирает рукой лицо. Затвердевшие костяшки на нежных руках упираются в светлую кожу. — Нам только сейчас сообщили про… сбежавшее существо из лаборатории. Оружие? И сказали, что оно может видоизменяться. Бог мой, зачем это повесили на нас, на обычных полицейских? Неужели в штабе лаборатории нет специально к этому подготовленных военных? Глупости какие. Гражданским вообще ничего не сказали: а вдруг кто попадёт под раздачу? — Ну, мы с тобой зато уже по рангу выше некоторых. Вот нас и ввели в курс дела. Ещё несколько лет и того гляди — до верхушки дохромаем! — усмехается Константин, ослабляя галстук и выкидывая его на одиноко стоящее кресло рядом. Открывает холодную коробку с пиццей и разочарованно вздыхает: — Ну вот… Всё уже остыло. За окном успели сгуститься тучи, улица затянулась прохладной дымкой-туманом и дождь, барабаня неравномерно, словно солист рок-группы, помогает усиливающемуся ветру срывать пласты железных крыш с некоторых домов. Девушка неоднозначно потирает лоб запястьем и дотягивается до самой дальней папки бумаг, больше походящей на кипу. — И всё же. Где искать это существо? Есть ли у него разум? Это же, на самом деле, опасная ситуация. — Хм, — чавкает Константин, подпрыгивая поближе к подруге на диване; случайно толкает её в бок локтем, за что мгновенно получает многозначительный взгляд в ответ. — А давай придумаем ей прозвище. Например… Страшила! — Тебе что, семь? Сожрёт оно тебя, вот и будет нам Страшила на пару, — хохочет Валенсис, отпихивая в отместку друга и попутно доставая очередные фотографии из папки. — Вообще-то объект помечен и правда как опасный. Красный цвет, все дела. — Не лучше ли оставить это всё на сегодня? Мы и так уже сидим пару часов и размазываем сопли по штанам, ковыряясь в догадках. Одними теориями сыт не будешь, Пуньё, — парень вальяжно разваливается на диване, размахивая пиццей. — Давай потусуемся, тебе нужен отдых, Вэл. Девушка застывает на несколько секунд на одном месте, смотря вперёд себя куда-то сквозь стол и стены; раздражённо трясёт головой, а после, устало вздохнув, тянется с хрустом в спине и кладёт ноги на стол, громко зевнув. — Ладно. И правда, сейчас поздно. Пора передохнуть. — О-о! Вот это моя девочка! Безалкогольная вечеринка, даёшь! — весело протягивает Константин, всовывая в руки Вэлли целый кусок холодной пиццы. — Кхм, дурачок, — улыбается она в ответ, нежно трепля короткие волосы парня свободной рукой.

***

26.10.2010 21:03. Рита изначально на подкорке сознания понимала, что выйти в центр города — пусть и совершенно в другой внешности, попавшись на глаза всем людям-зевакам, кто ещё не успел добраться до дома — совершенно безумная идея. Шатания по помойкам в красивом платье темнокожей красотке — слишком подозрительное действо, да и одна только мысль об этом заставляет съёжиться. Ограбление магазинов у всех на виду — не лучше. Но организм отчаянно требует слишком много еды: в лаборатории «био-оружию» полагался целый контейнер сырого мяса. Это было всегда. Каждый Божий день. В животе снова неприятно заныло. Постепенно сгущалась тьма над городом; вдали таял горизонт за тёмными красками и растворялся в тени высоких зданий. Задувание холодного северного ветра никак не влияет на Риту, что неторопливо проходит вдоль вымощенных улочек в центре полупустого города, шаркая белыми кроссовками. Пёстрый подол лёгкого платья развевается под движением циклона. Почти пусто, но всё ещё людно: Рита заглядывает в лица спешащим по домам людям, словно пытаясь прочитать в блестящих радужках глаз что-то сокровенное. То, что девушка потеряла всего лишь пару лет назад. Это так странно и до жути приятно находиться рядом с простыми людьми, рядом с обычными живыми существами, не взаперти. Этот воздух полностью пропитан долгожданной свободой, каждый атом вливается в лёгкие, заставляя невольно улыбнуться. Свежий ветерок ударяет новой порцией в лицо, рассыпая золотистые кудри по плечам; вдоль тёмных улочек вспыхивают огоньки вечернего освещения. И кажется, будто миллионы светлячков притаились на столбах, крышах, фонарях, в вечно зелёных кустиках и кронах деревьев. Вдруг с очередным шагом под ногой что-то хрустит, заставляя мгновенно поднять кроссовок. Пять долларов на дорожке, очень даже целая купюра. Не много, конечно, но теперь хоть будет, чем набить желудок. Хорошая находка. Не колеблясь, Рита жадно хватает замызганную бумажку с земли и спешно заталкивает в карман голубого платья. Мимо проходящие люди таращатся на неё во все глаза, но та успешно пропускает это сквозь пальцы, стараясь не чувствовать никакого стыда. Вдоль полупустынных улиц, с каждым близящимся к полуночи часом, людей становится всё меньше и меньше, а Томсон беспечно сидит в каком-то кафе возле дороги, почти жадно поедая пятый бургер и лениво затягивает девятый стакан колы через трубочку. Вскользь думает о том, как давно она не ела свою любимую вредную еду. Хозяин заведения с большим удивлением наблюдает из-за стойки за девушкой, чьи щёки перепачканы горчицей, и зазря надеется, что та совершенно этого не замечает. Рита слабо улыбается, допивая остатки. Язык немного горчит от пены. Пора двигать отсюда. Но куда? Ведь её дома больше нет. Больше Риту в этом мире никто не ждёт. Кроме уродов, что ставили над ней эксперименты. И вот настала полночь. Всё небо — и без того чёрное — затянулось серыми тучами, и на нос Рите Томсон упало несколько крупных капель дождя, с крошечным шлепком разбиваясь о кожу. Она, словно не веря, дотрагивается до своего лица, как будто пробуя нежными кончиками длинных пальцев природную влагу на ощупь. Всё в теле ноет; сердце гудит и хочется плакать от осознания, что она наконец-то свободна — она наконец-то на воле. Бессмысленное счастье; бессмысленная радость; бессмысленное её существование. Рита всегда была необычным ребёнком: ещё когда родилась, у маленькой девочки была интересная способность, неподвластная обычному человеку — самолечение. О чём родители узнали, когда ей всего было пару лет от роду. Девочка поранила коленку, упав на асфальт, и маленькая ранка зажила прямо на глазах испуганных и ошарашенных родителей. С криками: «Дьявол! Чудовище!» малышку затолкали в детский дом: избавились, словно от ненужной игрушки. Словно от мусора. Выбросили и растоптали сердце уже тогда всё понимающего ребёнка. Но даже зима не бывает вечно холодной: несмотря на особенности девочки, её усыновила темнокожая семья Томсон. Добродушные люди, души не чаявшие в своих троих детях и в необыкновенной Рите: мама Сита, папа Ральф, две сестры — Ирисса и Дженн, а так же братик Стефан. Семья приняла её тепло и радушно; словно свою родную дочь растили и любили. И сама Рита каждый день благодарила всех Богов на свете за то, что позволили ей жить в этой замечательной семье. Дали второй шанс на любовь. И совсем не важно, что их кожа была совершенно различной по цвету — у любви нет критериев национальности. Но всё это кончилось, когда Рите исполнилось восемнадцать лет. И пока на пороге их дома не появились странные люди в странных чёрных одеждах. Город в первом часу ночи совсем опустел. Неоновые вывески, словно фонари, яркими цветами освещают некоторые улицы и тёмные закоулки дворов. Под ухом страшно каркает ворона, незаметно подкравшаяся, и заставляет Риту вздрогнуть. А потом наступает тишина. Давящая, колкая. Лишь только гул проезжающих мимо редких машин даёт понять, что по улицам всё ещё снуют не спящие люди. Дождь усиливается, беспечно ударяясь оземь. Рита останавливает свой путь на железном мосту с высокими перилами-листьями, что витиевато огибают ограждения, словно это не металл, а настоящие растения с позолоченными лепестками. Девушка облокачивается на перила и игнорирует ниспадающие на макушку тяжёлые капли влаги, что постепенно просачивается сквозь одежду. Уставляется невидимым взглядом в помутневшую чёрную гладь реки под ногами. Всё это так бессмысленно. Несколько слезинок срываются с щёк и растворяются в глубине вод.