The Abyss

Солнце раннего утра, бьющее в глаза сквозь оконное стекло кухни, заставляет болезненно сморщиться склонившегося мужчину в тёмном свитере. Шершавые ладони отца бережно касаются контуров лица Валенсис, приподнимая подбородок кверху. Зашитую бровь несколькими стежками черной нитки щиплет перекись на ватном диске в руках Джима Тиаро. Тот как можно осторожней обрабатывает рану, которую самолично и зашивал в госпитале пару дней назад. — Ну, вот, — будничным тоном говорит он. — Жить будешь, детка. Кровь уже успела свернуться, значит, твоя бровка скоро начнёт зарастать… Уже начала. — Эх, — вымученно выдыхает Валенсис, наблюдая за тем, как её отец — хирург с большим стажем — выбрасывает перепачканную запёкшейся кровью ватку в ведро и беспечно моет руки под тёплой струёй воды. Наверное, ей повезло, что в больнице, куда её доставили с сотрясением, как раз работал папа в ночную смену. Он-то её и принял. Девушка поджимает ноги поближе к груди, утыкается лицом в колени. Уже прошло два дня после той жуткой аварии: осознание произошедшего начало появляться только сейчас. Ночь, дождь, мокрая дорога, — всё будто в тумане, но всё произошло так стремительно, что не угнаться за ощущениями. А ещё в ту ночь произошло чудо. Настоящее чудо, спасшее Вэлли от неизбежной смерти. На работе дали отгул в десять дней; строго-настрого запретили садиться за руль любого транспорта. Да и как тут сядешь: машина — уже ржавеет на свалке; в арсенале остался только мотоцикл, да и то без бензина в баке. Тиаро-младшая уныло глядит в пол, отрывая заусенец с большого пальца. Константину приходится сейчас работать за двоих, наверное. — Спасибо, что приехал, Джим, — бросает она отцу, с трудом глядя в его голубые лучезарные глаза. — Хоть я могла и сама рану обработать. — Не сомневаюсь, детка, — отец грустно улыбается, обтирая мокрые руки полотенцем и, бросив его небрежно на стол, присаживается к дочери на диван. Между ними зависает неловкая тишина; Валенсис отводит взгляд в сторону. — Не за что, Ви-ви, — тепло говорит он, всё ещё смотря на дочь. В глубине души саднит ощущение отстранённости дочери, которое Джим отчаянно старается подавить. Всё же такое отношение к нему выстроил он сам. — Если тебе понадобится помощь, любая, звони. Пожалуйста. Джим поднимается на ноги. Спешно накидывает в коридоре кожаную парку, одной рукой отточенными докторскими движениями застёгивая янтарные пуговицы. Усаживает чёрную шляпу на макушку и, бросив прощальный взгляд на единственную дочь, спешит удалиться. — До встречи, Ви-ви. Мне уже пора на смену. — До свидания, Джим. Дверь захлопывается, и в глазах будто снова предстаёт тот самый день: ночь, дождь, мокрая дорога. А потом глухой удар, звон стекла, летящие осколки, чудом не разрезавшие кожу Валенсис в мясо. Перед глазами в тот момент возник силуэт матери: лицо её грустное-грустное, даже заплаканное — она тянула руки к ещё живой дочери. Молила об объятии, пытаясь защитить. Её образ в голове стоит и сейчас: призрачные руки будто невесомо ложатся на юные плечи, неразборчивый шёпот на ухо вещает что-то доброе; явно не злое. Валенсис встряхивает головой, пытаясь выбросить галлюцинации. Ни один визит отца не может пройти без напоминания том, что именно этот человек бросил свою жену умирать в одиночку. — Нет. Не время для этого, — уверенным тоном говорит Вэлли, возвращая себе фокус зрения. Внутренне подбадривает себя. — Пожалуй, стоит наведаться к тётушке Хризе.