***
Министерство было проинформировано предполагаемыми действиями Пожирателей, которые находились где-то там, прятались среди простого люда, которые не подозревали о таком неблагоприятном соседстве. Охота на Пожирателей было таким делом, которым Министр Бруствер не хотел придавать огласке во избежание паники. Волшебный Мир был все еще хрупок после террора Темного Лорда, и все нуждались в покое хоть на какое-то время. Из всевозможных отделов и департаментов Министерства лишь Аврорат и подразделение мракоборцев были осведомлены о текущих делах, происходивших в магическом мире, и то скудно. Мракоборцы прочесывали места, в которых могли прятаться приспешники, пока авроры вели расследование по данной ситуации. Уильям находился практически в непрерывном контакте с представителями Министерства, которые уточняли те или иные вопросы и сообщали новости по вопросу Пожирателей. Слуги Волан-де-Морта сидели в печенках у постоянно серьезного Уизли. С нападения на магглорожденных прошло уже чуть больше недели, и парень не мог ни есть, ни спать, горя желанием поймать преступников для личного допроса. Он строил разные теории в своей рыжей голове, одна хуже другой. Каждая из них не давала ему сомкнуть глаз ночью, заставляя парня перечитывать уже выученную наизусть информацию о крестражах и то, что старшее поколение поведало им. Единственное, что было ясным как день— это поимка Пожирателей. Темный Лорд мог поведать им что-то, может, помимо убийства членов Ордена, еще приказал получше спрятать крестраж от чужих глаз. В гостиной львиного факультета царила веселая атмосфера, что являлось довольным частым явлением для гриффиндорцев. Студенты переговаривались между собой о предстоящем начале квиддичного сезона. Самая первая игра среди факультетов — Гриффиндор и Пуффендуй, которые учащиеся просто не могли дождаться. Они взволновано переговаривались между собой, совсем не замечая компанию, которая распласталась на полу среди мягких подушек с эмблемой их факультета. — Прошло почти две недели — и ничего! — выдохнул Гарри с раздражением в голосе, пиная одну из подушек подальше от себя. Избранного очень злило бездействие, которым его нарекла нехватка подсказок и лазеек в поисках последнего крестража. Мысли сами переносили брюнета к воспоминаниям, как он с верными друзьями совали носы в самые опасные ситуации, с целью добыть хоть даже мизерный след на возможные крестражи. Гермиона молча сидела, поджав колени к себе, наблюдая за своими друзьями и их отпрысками. Она понимала негодование лучшего друга, ибо чувствовала то же самое. Гриффиндорка ненавидела чувствовать себя бесполезной, но не могла ничего поделать. В поисках предыдущих крестражей у них была поддержка Дамблдора, который дал им подсказки, которые привели их же к предметам с частичкой души Тома Реддла. Здесь же никаких зацепок не было, лишь теория, что Волан-де-Морт создал свой последний крестраж во время Финальной Битвы. Находясь в страхе, что гриффиндорцы могли догадаться, чем же является последний предмет их квеста, темный волшебник создал еще один, самый последний крестраж, на свой страх и риск. Таинственный предмет мог находиться где угодно, в Хогвартсе, либо же Реддл сумел спрятать его в другом месте, вне зоны досягаемости от своих врагов. — Остается лишь ждать поимки Пожирателей, — заключил Джеймс. У парня было дикое желание напиться. Голова раскалывалась от недостатка сна из-за кузена. Уильям заражал своей тревожностью, не давая покоя Джеймсу, который желал расслабиться хоть на пять минут. — Мы не можем просто ждать, — прорычал кузен Поттера, стиснув зубы. Недостаток сна и непрерываемая беспокойность сильно сказывались на рыжем, не позволяя светлой голове Уизли думать рационально. — И что ты предлагаешь делать? — спросила Гермиона, окинув Уильяма укоризненным взглядом. — Мы же не можем послать Патронус Пожирателям с просьбой прибыть в Хогвартс и надеяться, что хотя бы одного из них нам удастся поймать. — Грейнджер, я даже готов пойти и на такое — только бы поймать этих мерзавцев, — ответил Уильям. — Рон, что думаешь? — поинтересовался мнением друга Гарри. Вопрос Поттера отвлек Рона от наблюдения за дочерью. Роза Уизли безмятежно сидела у камина в окружении Лаванды Браун и Парвати Патил. Она улыбалась и казалась такой живой. При прибытии в Хогвартс девчонка была запугана и неловкой при своем отце и его друзьях, но спустя время Роза обрела покой. В объятиях своей матери. Уильям ей строго запретил хоть каким-то словом обмолвиться с матерью, так как она не должна была вмешиваться в события, что должны были произойти надлежащим образом. Сначала Роза хотела послушаться своего кузена, который был для нее авторитетом, и к тому же Уильям никогда не ошибался. Первое время она довольствовалась тем, что проводила время с любимым отцом, дядей и тетей, наблюдая за мамой издалека, не смея сказать ей и двух слов. В одно мгновение девушка была вне себя от ревности, стоило ей только взглянуть на своего кузена Джеймса, который практически купался во внимании своей матери, Джинни. Почему она не может поступить так же? Ее мама находится всего в нескольких шагах, даже не подозревая, что ее ребенок жаждет объятий и любви, не имея возможности поговорить с ней. Поэтому Роза сделала то, чего никто не ожидал от тихой, милой девочки Уизли. Она впервые в жизни пошла против указа кузена, но ничего не могла с собой поделать. У нее тоже есть чувства, ради Мерлина. Роза практически подбежала к маме, раскинув руки, и крепко обняла ее, прошептав при этом слово, которое смутило, но согрело сердце Лаванды. — Мама. Ничего нельзя было сделать, кроме как объяснить девушке всю ситуацию, в которую они попали. Вспышка эмоций юной Уизли не особо кого-то удивила по сравнению с новостью о том, что Лаванда — ее мать. Джинни меньше всего обрадовалась тому, что Лаванда станет ее будущей невесткой из-за своих нескладных отношений с гриффиндоркой. Рон был ошеломлен. Почти час он не мог говорить, погрузившись в свои мысли. Что касается Браун, то ее реакция была самой неожиданной из всех. Ознакомившись с историей путешественников во времени, она вместе с другими гриффиндорцами стала свидетелем небольшой ссоры между кузенами. Flashback. — Роза Молли Уизли! — кричал на сестру рассерженный Уильям, оскорбленный тем, что маленькая кузина посмела взбунтоваться против его слов. — Ты поступила слишком опрометчиво! Ты вообще думаешь своей головой? — Но Уильям… — хотела оправдаться Роза, но кузен и слушать не хотел её. — Я столько раз говорил тебе про риск вмешательства в события! Ты должна была держать рот на замке и сидеть помалкивать, но ты даже и этого не в состоянии сделать. — Это несправедливо! Почему Джеймс может спокойно обращаться к тете Джинни, а мне к собственной матери нет! — ее карие глаза наполнились слезами от крика Уильяма, и она начала кричать на него в ответ, пытаясь отстоять свою позицию. — Я только хотела поговорить с мамой! Сытая по горло развернувшейся сценой, которую устроили ее племянники, Джинни хотела уже сама пристыдить Уильяма за чересчур суровый тон на милую Розу. Она придвинулась ближе к рыжим, но перед ней прошмыгнула русая головка Браун, которая встала между второй копией Перси Уизли и Розой. Она уверенно вглядывалась в глаза парня, не смущенная тем, что он был выше ее аж на голову. Ладони, сжатые в кулачки, уперлись в бока гриффиндорки, и Джинни была готова поклясться Годриком, что Браун в ту секунду уж сильно походила на разъяренную Молли Уизли. — Я буду признательна, если ты перестанешь кричать на моего ребенка и займешься более важными делами, молодой человек, — произнесла Браун, отчитывая его за то, что он отругал ее дочь. — Никакой трагедии не случилось. Что сделано, то сделано, — гриффиндорка приобняла Розу за плечи и грозным голосом ответила Уильяму. — Теперь быстро извинился перед моей дочерью, пока я твои уши не натянула на одно место! End of Flashback. Лаванда расчесывала волосы дочери так бережно, нежно, не пытаясь причинить ни малейшего вреда. Она перебирала локоны Розы, которые от пламени камина казались огненно-рыжими, заплетая их в замысловатую прическу. Роза сидела ровно, не отвлекая маму от дела, и слушала во все уши свою крестную, Парвати. Рон наблюдал за ними исподтишка, не тревожа свою будущую семью. Видеть такую миролюбивую дочь в компании Браун смягчало его сердце. Он бы никогда не подумал, что Лаванда будет той женщиной, которая украсит его вечера. Он помнил ее надоедливой. Невыносимой. Она была так назойлива, что он устал от нее. Однако она была там, сидела у огня и по-матерински расчесывала волосы его, нет, их дочери. Она казалась такой открытой, такой гостеприимной, такой семейной. Рон почувствовал, как Гарри толкал его в плечо, выпытывая ответ на свой вопрос, который Уизли пропустил мимо ушей. — Да, я полностью согласен, — небрежно бросил Рон, переводя взгляд с Лаванды на лучшего друга. — Согласен на что? — спросил Гарри. — На то, что… — рыжий запнулся, не зная, что ответить. Выходом из этой неловкой ситуации было одно — импровизировать. — Что вы обсуждали, здесь, сейчас. Я только за! Уильям прикрыл глаза ладонью, стараясь сдерживать порыв агрессии, который он испытывал в последнее время из-за безвыходной ситуации, в которую они попали. Было неприятно призвать, но даже члены его любимой семьи действовали ему на нервы. Джеймс задумался, его брови слегка нахмурились, когда мелькнула мысль о возможном сценарии. Идея заманить Пожирателей Смерти в западню, чтобы их было легче схватить, выглядела не такой уж плохой. — Стоит ли попробовать? — его голос звучал задумчиво, и Джеймс замолчал ненадолго, как будто он воровал кусочек времени, чтобы представить примерную схему поимки Пожирателей в голове. — Устроить ловушку? Заманить их на территорию, которую только мы можем знать. Гарри подхватил идею сына. — Использовать это как преимущество, — добавил он, чувствуя, как идея начинает обретать контуры в мыслях. Однако сомнения начали наводить мрак на решимость Джеймса. — Это будет тяжело, — он задержался на словах, его разум был полон вопросов и сомнений. — Возможно, нам удастся одурачить Яксли, но Селену и Нотта… слишком рискованно. Тут вмешался Уильям, его кузен, внезапно прервав течение мыслей. В его голосе звучала уверенность и, возможно, даже злорадство. — Погоди! — воскликнул Уизли, словно собрав воедино остатки размышлений. — Ты забываешь, кузен. У нас есть преимущество против Малфой. Парень ухмыльнулся своим мыслям. У Селены Малфой не было слабостей, ну, может, лишь одна. Маленькая слабость с платиновыми волосами и с непримиримым характером. Джеймс искал подтекст в его словах, а потом внезапно понял, что в качестве преимущества против Малфоев, возможно, выступал Скорпиус. Внезапно Грейнджер расколола воздух возражениями. — Только не говорите мне, что вы хотите использовать Скорпиуса в качестве наживки для Пожирателей?! — возмутилась Гермиона. Брови девушки нахмурились от негодования, а губы были слегка приоткрыты от возмущения, охватившего ее. — Почему нет? — быстро, почти без задержки, ответил Уильям, его тон показывал, что его не волнует реакция Гермионы. — Это слишком опасно! — Гермиона повернулась лицом к Гарри, пытаясь внушить ему, насколько абсурдна эта идея. — Он всего лишь мальчик! Мы не можем рисковать им! — Ну хоть какая-то польза будет от этого хорька, — Уильям не унимался, словно на его предложении строилась уже целая стратегия. Джеймс посмотрел на кузена, пытаясь глазами передать, что некоторые границы не должны пересекаться. — Уильям, — его голос был настойчив, в котором скрывалась просьба заткнуть свой рот, хотя слова были произнесены тихо. — Гермиона права, — Гарри не был готов идти на такие крайние меры, как рисковать жизнью тринадцатилетнего мальчика, который был той еще занозой в заднице, как его отец-придурок. Он решил пресечь споры и попытаться привести все к более разумным рамкам. — Нужно придумать другой план. Уильям уставился на них испытывающим взглядом, затем тяжело вздохнул, драматично закатив глаза. Он словно хотел высказать все, что творилось у него в голове, включая претензии в сторону магглорожденной, но его слова внезапно замерли в горле. — Хорошо, — бросил он, пожимая плечами. — Но… будем держать эту идею в голове, может быть, найдётся какой-то компромиссный вариант. Гермиона чувствовала, что Уильям недолюбливал её, но причина всей этой неприязни была ей неизвестна. Сам парень был ей тоже неприятен. В основном потому, что он придирался к Скорпиусу и каждый чертов раз пытался затеять ссору с мальчиком. — Никакого участия Скорпиуса, конец дискуссии, — Гермиона сказала свое последнее слово. Она стала подбирать валяющиеся повсюду книги и поспешно запихивать их в сумку. — Миона, ты куда? — спросила Джинни у подруги. — Я должна увидеться со Скорпиусом. — Ты слишком много времени проводишь с этим Малфоем, — в тоне Гарри девушка почувствовала осуждение, что, по правде говоря, задело ее. — Гарри, только не начинай, — Гермиона опустила взгляд, чувство вины укололо ее, однако это чувство было несправедливым. Почему ее друзья не могли понять, что Скорпиус был таким хорошим, милым мальчиком? Неужели прошлое Малфоев всегда будет тянуть его назад, как пугающий призрак? Да, она помнит то не очень приятное первое впечатление, которое произвел мальчик, но ее друзья должны понимать, что он злой, незрелый подросток. Они сами когда-то были такими же. Бедный мальчик стал свидетелем убийства своих близких, что сделало его сверхчувствительным и травмировало. Скорпиус нуждался в особой заботе и сочувствии, а не в подозрении во всех возможных преступлениях на Земле. Скорпиус был таким хорошим. Добрым. Таким родным. Это было ее решение проводить с ним столько времени, но почему-то они воспринимали это как недопустимое. Словно она предавала каждого из них, проводя хоть минуту со слизеринцем. Гермиона почувствовала внутренний жар гнева, но не хотела развивать эту тему. — Герми, он — Малфой… — Я знаю, Гарри, но это не то, что ты думаешь, — Гермиона взглянула на Гарри с некоторым обидой в глазах. — Скорпиус — просто ребенок, он не сделал ничего плохого. — Дорогая, мы понимаем твои чувства, но нам просто важно, чтобы ты была осторожна, — Джинни вмешалась, пытаясь смягчить напряжение. — Эта ситуация сложная для всех нас, и нам не хотелось бы видеть тебя втянутой в какие-то проблемы. Гарри кивнул, выражая согласие со своей девушкой. Он знал, как Гермиона могла быть преданной своим друзьям и то, что она имела доброе сердце. Иногда чересчур доброе. То, что она так заботилась об этом мальчике, не нравилось ему. Не похоже было, что она его жалеет, это было гораздо большее. Она оберегала его. Словно он был самым драгоценным, что у нее было. И это его беспокоило. — Гермиона, взгляни фактам в глаза, — сказал Рон, положив руку на плечо подруги. — Вся его семья — Пожиратели Смерти. Даже его сестра стала служить Темному ублюдку после того, как он убил всю их семейку! Служить убийце семьи! Ты думаешь, это нормально?! — Мы не знаем всей истории, Рональд, — прошипела в ответ Гермиона. Она называла его Рональд, только когда была очень зла. — К тому же, Скорпиус присоединился к Ордену, оставив сестру. Считаешь, что это было легко для мальчика, отказаться от единственной семьи, что осталась у него? Джеймс пристально смотрел на Уильяма, у которого словно язык чесался от желания вставить пару слов по поводу Селены. Им нельзя было вмешиваться. Он дал Скорпиусу слово, что секрет мальчика не всплывет на поверхность, а сами члены Ордена не будут никак этому способствовать. Уильям выглядел так, будто жалел о собственных словах про вмешательства в настоящее, так как ему приходилось засунуть свое мнение о Малфоях себе в задницу, дабы не скомпрометировать Малфоя младшего. — Мерлин, вы будто говорите о каком-то Пожирателе Смерти, а не об обычном подростке! — вспыхнула Гермиона. Она не сдержала своего раздражения и резко поднялась с пола, покачав головой. Гарри и Джинни обменялись взглядами. Они волновались за подругу и надеялись, что Гермиона не станет делать поспешные выводы, вызванные синдромом героини, которым страдала гриффиндорка, что могло принести ей бед.***
Староста школы разъяренно шагала по коридорам старинного замка, словно коршун в поиске добычи, распугивая всех студентов на пути. Гермиону все еще не отпускала злость, вызванная словами близких друзей о мальчике, который за последние недели поселился в ее сердце. Гриффиндорка сама не могла вспомнить, когда начала нуждаться в компании мелкого Малфоя. Скорпиус стал часто пропадать в компании Гермионы, прогуливаясь с ней по территории замка. Простой интерес к мальчику стал необходимостью постоянно находиться рядом с ним, разговаривать, быть ближе. Отсюда и пошло беспокойство. Гермионе нужно было убедиться, что мальчик не голодает, поэтому кидала взгляды на стол Слизерина не меньше шести раз. Однажды, сидя в гостиной Гриффиндора, в голове волшебницы выстроилась целая цепочка мыслей о блондине. Начиналось все с внезапного желания узнать, где находился Малфой младший, вышел ли он из замка? Оделся ли мальчик тепло? Ведь такой мороз на улице! Затем Гермиона вспоминала о холодных руках слизеринца, которые она привыкла греть между ладоней, замечая красноту молодой кожи от холода. Скорпиус никогда не надевает перчатки. Были ли у него перчатки, задумывалась Гермиона. Если были, то он бы надевал их. А вдруг их не было? Почему Малфой не смотрит за сыном и не купит ему перчатки?! Гриффиндорку обдало прохладным ветерком в момент, когда она оказалась вне замка. Подходил конец ноября, погода становилась холоднее и пасмурнее, в любой момент белоснежные хлопья могли украсить земли Хогвартса. Скорпиус предупредил ее, что большой перерыв намерен провести с отцом на квиддичном поле. Скорпиус считал, что долгое отсутствие практики могло заметно сказаться на нем, оттого немного нервничал перед тренировкой с отцом, так как не хотел опозориться. Он должен был оправдать свое законное место в команде, являясь самым молодым ловцом за всю историю сборной команды Слизерина. Тем не менее внутренний трепет, предвкушение снова ощутить себя на метле, взлететь в небо, где он чувствовал себя увереннее, чем на земле, не покидало Скорпиуса. С нетерпением он ожидал момента, когда отец сможет взять его на поле и он вновь окажется в воздухе. Блондин был так взволнован, что несколько недель не мог держать язык за зубами, снова и снова рассказывая Гермионе о том, как он ждет не дождется полета с отцом. Обычно разговоры о квиддиче вызывали у девушки скуку, она старалась как можно быстрее сменить тему. Но увидев, как в карих глазах парня загорается искра при упоминании о своем любимом спорте, она просто молча слушала, положив свою голову на руку, и улыбалась. Грейнджер пришла к полю, заметив две фигуры в небе, облаченных в слизеринскую квиддичную форму. Решив, что лучше дождаться, когда Скорпиус насладится вдоволь полетами, она направилась к трибунам, на пути доставая книгу, что читала на досуге. «Ритуалы и обряды древних африканских племен» — гласил учебник в руках гриффиндорки. — Гермиона! Посмотри сюда! Скорпиус махал рукой, рьяно стараясь привлечь внимание девушки. Гермиона улыбнулась жесту мальчика и помахала тому в ответ, подтверждая, что она услышала его. Внезапно блондин взмыл вверх, стремительно разгоняясь, и вскоре уже находился на высоте не меньше 30 метров. Его движения были уверенными, словно он слился с метлой в единое целое. Перепад ветра и звук сквозь воздух, нарушенный только его восторженными возгласами, создавали впечатление свободы и полета. Достигнув нужной высоты, Скорпиус ослабил хватку на метле, позволяя ей медленно скользить, и начал резко понижаться. Сердце Гермионы замерло от испуга, и она вздрогнула, подскочив со скамьи, когда мальчик начал лететь вниз. Книга упала с колен, но она не обратила на это внимания, смотря, как Скорпиус падал. — Скорпиус! — ее голос прозвучал наполненным беспокойством и тревогой. Расстояние становилось все меньше, у Гермионы перехватило дыхание. Она была не в состоянии пошевелиться, наблюдая, как блондин вот-вот разобьется. Но вдруг он резко взлетел, пролетая над ее головой на такой близкой дистанции, что волосы девушки немного задрожали под потоком воздуха, созданным движением метлы. Скорпиус продолжал визжать от восторга и адреналина, который разливался по его крови. Его лицо светилось, а глаза сияли, как две звезды на ночном небе. Тот момент полета, когда он снижался, ощущение свободы, а затем внезапный взлет — все это создавало в нем невероятные эмоции, и он не мог удержать свои чувства в себе. Гермиона стояла, прерывисто дыша, словно впервые почувствовала воздух в легких. Ее сердце билось сумасшедше, и даже когда Скорпиус уже пролетел мимо, взгляд проследил за ним, и она все равно не могла успокоиться. Малфой младший напугал свою мать не на шутку, она почувствовала дрожь в коленях и опустилась обратно на место. — Испугалась, Грейнджер? Драко самодовольно сидел позади девушки, расслабленно развалившись на скамье. Платиновые волосы были растрепаны и мокрыми от пота, придавая Малфою, который всегда был аккуратен и опрятен, более непринужденный вид. В глазах, подобным облакам в небе, играл веселый огонек, парень в открытую смеялся над испуганным выражением лица заучки. — Малфой! Да что ты за отец такой?! — Гермиона встала и повернулась всем телом к парню, решив вылить все свое недовольство на него. — Чего разлегся тут? Давай лети к Скорпиусу и подстраховывай его! А лучше пусть спускается! Налетался на сегодня. Драко поднял брови, несколько удивленный ее эмоциями, и взглянул на нее с ухмылкой. — Ну, Грейнджер, — протянул устало блондин, потянувшись всем телом для избавления напряжения в мышцах. Форма слизеринца слегка задралась, обнажая небольшое количество кожи, но при этом открывая прекрасный вид на подтянутое тело с намеком на пресс. Гермиона нервно сглотнула и отвела взгляд в сторону, не показав, что была смущена. — А я вижу только то, что мой сын в полной безопасности, — он поднял руку, чтобы показать на место, где только что парень совершил свой смелый трюк. — Скорпиус может позаботиться о себе. У мальчика талант, словно летает на метле с пеленок. — Он ребенок, Малфой! — Гермиона запнулась от злости. — Он мог бы там упасть и получить серьезную травму! Драко поднялся со скамьи и приблизился к Гермионе, улыбка исчезла с его лица. Девушка не пошевелилась с места, будто показывая, что сам парень ей не страшен. Она упрямо стояла на месте, устремившись взглядом в блондина. — Тебе-то какая разница до моего сына? — он взглянул ей прямо в глаза. — Я заметил, что ты стала часто увязываться за ним, Грейнджер. Откуда такая чрезмерная забота? В нос ударил его запах, мужественный и легкий, словно нотки дорогого одеколона. Видимо, хорошего одеколона, ибо гриффиндорка, не давая себе отчета, вдохнула воздух вокруг себя, желая заполнить себя этим запахом. Она почувствовала, как внезапно голова начала слегка кружиться. Сердце забилось чаще, а дыхание стало немного более быстрым. Она ненадолго закрыла глаза, пытаясь прийти в себя, но запах Драко все еще окутывал ее. — Кто-то же должен присматривать за ним, — проговорила Гермиона, надеясь, что Малфой не заметил ее реакции на его одеколон. — Судя по твоему безответственному поведению, я была права! — По крайней мере, я не заставляю мальчика плакать, говоря о его погибшей семье! — ответил слизеринец. Гермиона не знала, что ответить. Девушка почувствовала, как сердце укололо от упрека Малфоя. Глаза ненамеренно блеснули, и она вдруг почувствовала глубокое сожаление. Девушка не хотела причинять боль Скорпиусу, особенно в такой трудный момент. Ее недавние слова были слишком резкими, и теперь они висели между ними как неловкое молчание. Ей хотелось сказать что-то, чтобы смягчить напряжение, но слова застревали в горле. Взгляд упал вниз, словно стыдилась смотреть в глаза Малфою после своего выпада. Она слегка прижала ладонь к груди, как будто это могло помочь успокоить бьющееся сердце. — Это было неправильно с моей стороны, — наконец прошептала она, в ее голосе звучало искреннее раскаяние. — Я не хотела обидеть Скорпиуса… Я… сказала не подумав. Мне действительно жаль, Малфой. Ее слова были искренними, и она надеялась, что юноша это почувствует. Она хотела поднять взгляд, встретиться с его глазами, но стеснение и чувство вины не позволяли ей этого сделать. Малфой пронзительно осматривал Гермиону, пытаясь прочитать эмоции. Гриффиндорка не врала, он считал ее чересчур правильной, чтобы врать нагло ему в лицо. Тем более он сам был свидетелем того, как она была ошеломлена выходкой Скорпиуса. На ее лице застыл ужас, хотя он надеялся не на такой эффект, когда сам попросил сына сделать трюк, который Скорпиус продемонстрировал ему ранее. Он лишь хотел подразнить золотую девочку, может, слегка напугать, разозлить неосторожностью мальчика, а не нанести сердечный приступ. — Я не знаю, чем ты зацепила Скорпи, но ты ему нравишься, Грейнджер, — сказал Малфой после тяжелого молчания. — Он любит проводить время с тобой. Ты заставляешь его улыбаться, и это самое главное для меня. Я хочу, чтобы он был счастлив. — Я тоже. Драко откинул волосы назад и слегка улыбнулся, словно внезапно ослабевший груз пал с плеч. Он посмотрел на Гермиону, пристально всматриваясь в карие глаза. Они казались ему такими знакомыми, как будто он уже видел их где-то раньше. Он вспомнил, что ее глаза очень похожи на глаза Скорпиуса, эти глаза дарили ему тепло. Этот момент понимания пришел как вдохновение, как легкий бриз, развеивающий темные облака. Драко понял, что внутри Гермионы было нечто особенное, что действительно помогало его сыну, что притягивало Скорпиуса к этой девушке, заставляя тянуться к ней снова и снова. Он вздохнул, словно с облегчением, осознавая, что Гермиона действительно заботится о Скорпиусе. — Спасибо, Грейнджер, — прошептал он едва слышно, но его слова звучали искренне. — Спасибо, что ты рядом с ним. Это много значит для меня. Гермиона засветилась скромной улыбкой и кивнула, словно передавая свое понимание и согласие. В этот момент между ними возникла какая-то невидимая связь. Итак, два человека, казалось бы, из таких далеких миров, нашли точку соприкосновения через свою тревогу о мальчике, который был их общей заботой. Скорпиус приземлился на поле и с разбега подбежал к трибунам, крича во все горло. — Вы видели это, да?! Да я просто неподражаем! Я летел и летел, и летел ещё выше! Я мог достать до облаков, клянусь вам! Гермиону крики мальчика вывели из транса, и она резко повернула голову, ударив каштановыми кудрями лицо Малфоя. — Скорпиус Малфой! — грозно воскликнула гриффиндорка, затем направилась вниз к мальчику, который от рассерженного вида матери встал в ступор, не зная, куда деться. Можно было снова запрыгнуть на метлу и улететь. Улететь куда подальше, в другую страну, на другой континент, даже край света казался заманчивым вариантом, думал блондин, смотря, как с каждым шагом Грейнджер приближалась к нему. — Ой… — успел лишь произнести мальчик, когда девушка предстала прямо перед лицом запуганного слизеринца. — Скорпиус Малфой! Если продолжишь в том же духе подвергать свою жизнь опасности, то я возьму все метлы Хогвартса и применю к ним Адское Пламя, чтобы ты вообще не мог летать и, не дай Мерлин, покалечить себя! Драко безмятежно наблюдал за сыном и девушкой, вовсе не беспокоясь за благополучие сына. Он справится с Грейнджер, ему лишь надо применить известный шарм мужчин семейства Малфоев, от которого Гермиона бы растаяла и прекратила бы гневаться на ребенка. Вот он уже смотрел на девушку своими жалобными глазами, пока крики Гермионы становились тише. Волосы гриффиндорки были мягкими, а запах мяты все еще щекотал нос блондина. Драко заметил книгу, которую староста школы уронила, забыв о ее существовании, ибо все внимание Грейнджер было посвящено Малфоям: то отцу, то сыну. Он приподнял книгу, намереваясь вернуть имущество гриффиндорской заучке. — Малфой! Малфой! Я же говорила: купи Скорпиусу перчатки! Все руки красные от холода! Вообще за ребенком не смотришь! Скорпиус, где твоя шапка? — послышался громкий голос Грейнджер позади. — Летать в такую погоду — и еще без шапки! И не смотри на меня такими глазами! Во второй раз не сработает! — Ну, Гермиона… — проскулил Скорпиус, но мать взяла его за руку и потянула в сторону замка, поближе к теплу. — Малфой, иди в замок тоже! И не забудь взять Скорпиусу перчатки! — Да куплю я эти перчатки, Грейнджер! Хватит уже кричать! — ответил Драко, засовывая книгу под подмышку и спускаясь с трибун. «Уже бранятся как старая женатая пара,» — пронеслось в голове Скорпиуса.***
В момент, когда Министерские служащие появились на пороге ее имения, Нарцисса не имела ни малейшего представления о том, куда она должна была направиться. Это был плохой знак. В спешке она собирала свои вещи, не обращая внимания ни на часы, ни на окружающее ее роскошное убранство. В то время, как Тинки, домовой эльф, рыдая, сидела в углу ее спальни. Министерство требовало ее уйти и оставить позади преданного слугу. Куда она направлялась, не могло быть места для эльфа. Порт-ключ, который ей дал один из сотрудников Министерства, привел в незнакомое место. Миссис Малфой оказалась посреди темного леса. Она направилась вглубь чащи, следуя инструкциям, которые были ей выданы. Нарцисса двигалась вперед, пробираясь сквозь густую листву. Лес был полон разных звуков: шорох листьев под ногами, пение птиц в высоких кронах деревьев и далекий зов дикой природы. Пасмурное небо только придавало атмосфере таинственности, заставляя женщину оглядываться по сторонам в поисках какого-то подвоха. Неужели они решили избавиться от нее, отправив в глухой лес, где она могла наткнуться на невесть что? Инструкции, полученные от сотрудника Министерства, оказались точными. С каждым шагом Нарцисса чувствовала, что приближается к цели. Поляна была уже близко, и она могла разглядеть двухэтажный дом немалых размеров, спрятанный среди деревьев. Подойдя ближе, Нарцисса увидела, что коттедж выглядел уютно и заботливо. Старые окна украшали деревянные рамы, а цветы в горшках у подоконников добавляли ярких красок серой стене. Она подняла руку, чтобы постучать, но дверь внезапно распахнулась, и перед ней стояла женщина, которую она не ожидала увидеть. — Андромеда? — удивленно прошептала Нарцисса. — Здравствуй, Нарцисса, — поприветствовала младшую сестру миссис Тонкс. Казалось, что они стоят в дверях уже целую вечность. Сестры не могли сказать друг другу ни слова. А могли ли? Они так давно не общались, с того дня, как Андромеда сбежала со своим магглом, покинув свою семью. Андромеда сдержанно улыбнулась и молча пригласила сестру в дом. Пройдя, Нарцисса оглядывала свою обитель на ближайшее время. Проходя вдоль холла, она оказалась в просторной и уютной гостиной. Бежевые стены создавали ощущение света и простора, а деревянные полы придавали комнате теплоту. Высокие окна позволяли солнечному свету залить каждую комнату, создавая атмосферу умиротворения. Вдоль стен стояли деревянные полки с книгами, а вазы с цветами добавляли нотку живой природы в интерьер. Растения были разбросаны по всему дому, словно намекая на то, что здесь царит гармония с природой. Цветы, словно дышащие жизнью, навевали кощущение уюта. Нарцисса могла почувствовать их свежий аромат, который наполнял воздух. Маггловские предметы, хотя и выглядели несколько необычно в волшебной среде, придавали дому некую домашнюю атмосферу. Старинный диван с мягкими подушками стоял у одной стены, а напротив него — небольшой столик с чашкой и блюдцем, словно приглашая на чашечку чая. Нарцисса заметила большое количество нарциссов, своих любимых цветов. Их желтая окраска добавляла ярких красок к интерьеру. Она осматривала все это с некоторой долей недоумения. Этот дом был совершенно иным для нее мира. Огромный контраст по сравнению с величественным поместьем Малфоев. — Прошу, чувствуй себя как дома, — тихо сказала Андромеда, словно читая мысли сестры. — Где мы? — Охотничий домик Тонксов, — объяснила женщина, присаживаясь на диван. — Некоторые Пожиратели все еще не пойманы, поэтому Министерство решило не рисковать и спрятать тебя в безопасном месте. — И тебя назначили моим надзирателем? — усмехнулась Нарцисса. — Я — твоя сестра, Цисси, — тяжело вздохнула Меда. Она знала, что воссоединение с сестрой будет не простым, однако на просьбу Артура Уизли решила согласиться, с надеждой, что сможет восстановить былую связь, что имела когда-то с любимой сестрой. — Благодарю, что решила вспомнить о моем существовании, сестрица! — на лице аристократки красовалась самодовольная ухмылка, хотя ее слова были произнесены с горечью. — Теперь я знаю, что ты просто ни во что ставишь семейные узы. Поэтому я не получала от тебя никаких известий целую вечность? — Ох, будто ты так хотела разговаривать со мной! — раздраженно высказала Тонкс, закатив глаза. — Ты и Беллатриса настолько бесились из-за моих отношений с Тедом, что уже в Хогвартсе устроили мне бойкот. С чего бы ты хотела поговорить с предательницей крови? — У меня было право злиться. — А у меня было право быть счастливой, — строго ответила Андромеда, поднимаясь с кресла и уверенно смотря в глаза блондинке. — Вам был противен Тед из-за того факта, что он магглорожденный! Что он был недостоен! Вы и ваша мания чистокровности, с меня хватит! Я ведь оскорбила всю семейку, перемешав королевскую кровь Блэков с грязнокров… — Да мне было плевать на его кровь! Он отнял у меня сестру! — взорвалась блондинка. Андромеда, пораженная криком сестры, замолчала. Броня Нарциссы Малфой наконец-то сломалась, вываливая все наружу. Всю боль и обиду, накопленную на сестру за эти годы, о которых Меда не подозревала. Она знала, что разозлила родителей и сестер, сбежав из дома, и думала, что они полностью исключили ее из своих жизней, стерли всю память о ней, будто она вовсе и не существовала. — Почти 30 лет! 30 лет — и ничего! — продолжала яростно выплескивать свои эмоции Нарцисса. — Ни письма, ни весточки, ни даже маленькой записки! Ты просто исчезла! Ты покинула нас! Ты покинула меня! Я ведь твоя младшая сестра, как ты могла бросить меня?! Ее высокомерная манера общения и аристократичесие движения не могли полностью скрыть болезненное ощущение предательства, которое глубоко укоренилось в сердце. Ее глаза, обращенные к сестре, то остервенело, то болезненно метались, словно пытаясь найти ответы на давно мучившие вопросы. На лице миссис Малфой проступили слезы. Окинув сестру рассерженным взглядом, полным слез, она покинула гостиную и отправилась на второй этаж дома, не желая больше разговаривать с ней. Услышав, как одна из дверей закрылась с громким грохотом, Андромеда устало опустилась на диван и прикрыла глаза руками, стараясь унять собственные слезы.***
— Вы хотите, чтобы я помог вам поймать Пожирателей? — Скорпиус глядел на Джеймса и Гарри с недоумением, смешанным с легким недовольством. Он попытался понять, каким образом весь этот разговор касается его. — Не совсем так, — неловко протянул Джеймс, переглянувшись с отцом, намекая, что лучше сыну доверить разговор с мелким Малфоем. — Погодите, — перебил его Скорпиус, — погодите, то есть этот полудурок, которого ты называешь отцом, не сказал мне минуту назад, что мне стоит отправить Патронус сестре, чтобы дать ей знать, что якобы у меня все хорошо и я в безопасности? — его голос был пропитан сарказмом и насмешкой, и он совсем наплевал на то, что оскорбляет Героя Войны. На слова мальчика Гарри лишь прикрыл глаза и устало выдохнул, не намереваясь вступать в ссору с надоедливым подростком. — Вы думаете, я совсем тупой? — В каком смысле «якобы»? Разве тебя что-то беспокоит здесь, в Хогвартсе? — спросил Джеймс. — Ну, не знаю, двое очкариков вокруг меня, которые пытаются заставить оказать им услугу, тебя это не беспокоит? — выдавил слова из себя Скорпиус, не сдерживая своей саркастичной манеры. Его взгляд метался то на Джеймса, то на Гарри, словно он готов был вычислить их скрытые намерения. — Скорпиус, тебе ничего не стоит послать послание сестре. — Лишь ее поимка в лапы твоего сумашедшого кузена, — признался в своих опасениях Скорпиус. — Ты серьезно думаешь, что Уизел будет с ней любезничать, когда она попадет сюда? Боже, Поттер, ты достиг пика долбоебизма. Скорпиус никогда не ругался при родителях, воспитание не позволяло. Но сейчас в кабинете Трансфигурации, куда клоун №1 и №2 затащили его, он не имел никакой надобности фильтровать свои слова, поэтому свободно ругался. Его голос звучал горько и искренне одновременно, он пытался показать свое презрение к разговору, в который его втянули, и при этом уверить себя, что он не согласен с всем этим — Я даю тебе слово, что с ней ничего не случится, — пообещал ему Джеймс, стараясь переубедить Скорпиуса. Джеймс достаточно знал Малфоя и его слабые точки, на которые нужно было надавить, дабы блондин послушал его. — Скорпиус, я же знаю, как сильно ты скучаешь по сестре. Ты наконец-то воссоединишься с ней, в Хогвартсе вы будете в безопасности. — Поттер, тебе-то откуда знать, согласится ли она на это или нет, — прошипел Скорпиус, толкая Джеймса подальше от себя. Он знал, что делает. Играет на его привязанности. Малфой направился к двери, кидая слова через плечо. — Может, она в конец свихнулась и действительно служит Волан-де-Морту. — Потому что полгода назад ко мне пришел мальчик, полный отчаяния, желавшего отомстить за свою семью, — не отступал гриффиндорец, схватив Скорпиуса за локоть, не давая ему уйти. — Он ни у кого не вызывал доверия. Все говорили мне, чтобы я избавился от него, потому что он — сын Пожирателя Смерти! Но я этого не сделал, а решил ему довериться. И до сих пор доверяю, я доверяю твоим словам, Скорпиус, — Джеймс положил руку на плечо мальчика, который все еще стоял к нему спиной, продолжая слушать брюнета. — Я верю твоим словам, что в твоей сестре есть что-то светлое и что она служит ему не по собственной воле. Так спаси же ее! Спаси Селену! Малфой тяжело вздохнул, стискивая зубы от злости на сына Избранного, который заставил слизеринского принца надеяться. Надеяться, что по зову брата старшая сестра прибежит к нему с распростертыми объятиями, соскучившись по милому Скорпиусу. Он освободил себя от руки Джеймса, лежавшей на плече, и произнес свое финальное решение, прежде чем покинул класс. — Я сделаю это.