***
Я перестала открывать письма родителей на виду остальных. Если замечаю филина отца в Большом Зале во время раздачи совиной почты, ловлю письмо и прячу его под мантией. Боюсь, что кто-то из сокурсников увидит имя матери на конверте. Я не могу слушать, как маму называют «шлюхой Пожирателя смерти». Слишком больно и… стыдно. Меня называют в школе многими именами. Не знаю, какое из прозвищ хуже. Пожиратель смерти или Фальшивая наследница. Мои родители. Олицетворение настоящей любви, ради которой стоит отказаться от всего ради одного человека. Любовь. Опасная вещь. Заставляет даже самых умных ведьм делать безрассудные поступки. Миртл спросила о моих родителях, как они поживают, счастливы ли они вместе. — Моя мать работает, как лошадь, в Министерстве, где эксплуатируют ее ум и талант, отдавая ей пустые обещания по поводу повышения, пока мой отец нянчится с моим братом дома, — безразлично проговорила я, расписывая эссе по Травологии в женском туалете. — Папа научился шить, ибо ему совсем нечего делать, Миртл. Как ты думаешь? Вопрос был риторический. — Что делает твоя мать первым делом, когда приходит домой после работы? — спросила Миртл. — Бежит к отцу за объятиями, — незамедлительно ответила, не отвлекаясь от своего задания. — А дальше? — Целует меня и брата. — Любящий муж и любимые дети, слишком мало для счастья, не так ли? Я услышала сарказм в ее голосе, но промолчала. Может быть, миссис Малфой не была полностью удовлетворена своей жизнью, однако искренне любила свою семью. Тут я не могла поспорить. И все же, я никогда не выброшу свою жизнь ради одного человека. Мне стыдно за маму. Героиня Войны, одна из самых светлых студентов Хогвартса, теперь была известна как подстилка Пожирателя смерти. Она могла иметь такую жизнь, полную амбиций и возможностей, не поменяв фамилию с Грейнджер на Малфой. — Что не сделаешь ради любви, — вздохнула Миртл, паря под потолком. — Она даже с мужем на публике появиться не может. Боится, что кто-то из толпы набросится на любимого из-за злобы на Пожирателей. Кудрявые пушистые волосы цвета платины. Папа говорил, что моя непослушная копна волос была моей особенностью. Натуральная красота, что была передана мне от матери. До Хогвартса я никогда не думала, что мои волосы были недостатком. Изабелла недоумевает, почему у меня на руках синяки. Это благодаря гриффиндоркам, которые загнали меня в угол в туалете. Ненавижу их. Они сказали, что мои кудрявые волосы напоминают им швабру, и они «вежливо» попросили меня помыть полы в туалете. Они пытались засунуть мою голову в унитаз. Я так сопротивлялась. Я пиналась, толкалась и кричала. Я даже укусила одну из девочек. Но им все равно удалось засунуть мои волосы в унитаз и спустить воду. Я плакала в ванной комнате около часа, промывая голову. Так мерзко я никогда себя не чувствовала. Маттео крутится вокруг меня, не оставляя одну. Друг детства отпугивает однокурсников, не позволяет обижать, словно рыцарь на белом коне сторожит свою принцессу. Это раздражает, но я не отталкиваю его. Пусть будет рядом. Изабелла пригрозила отрезать девчонкам волосы, если кто-то снова начнет ко мне лезть. Двойняшки Забини, к сожалению, не могли защищать меня ото всех. Они не могли быть постоянно рядом. Веснушки. Раньше они меня не жаловали. Сейчас это было бельмом на моей коже, что хотелось постоянно стереть. Ожоги от чернил, полученные от студентов я пережила, однако, может быть, зря я обратилась к мадам Помфри? Может, стоило все-таки сжечь эти точки на лице к чертям собачьим. Мари-Виктуар такая красивая. Мне хотелось бы с ней подружиться, она кажется дружелюбной. Блондинка со старшего курса была приветлива со всеми, особенно с кузеном Тедди. Тедди подозревает, что мне вовсе не сладко в школе. Я не хочу беспокоить кузена. Я стараюсь не быть замеченной с ним. Я боюсь, что его тоже будут обижать из-за родства со мной. Я все время говорю, что я просто слишком усердствую в учебе, поэтому не появляюсь на ужинах и завтраках, засиживаясь в библиотеке. Обеды я пропускать не могу, это выглядело бы слишком подозрительно. Подножки, брошенные оскорбления и плевки в спину — это все было ничего. Однако змея, подброшенная в сумку, оказалась вишенкой на торте. Змея, хоть была не ядовитая, однако было очень больно от укуса. Все произошло так быстро. Я спешила по коридору на урок, одновременно стараясь достать томик по Чарам. Что-то липкое обернуло мою кисть и укусило за ладонь, отчего я закричала и выдернула резко руку из сумки, бросив ее на пол. Я неуклюже упала, притянув укушенную ладонь к себе. Больно. Очень больно. — Не дружишь со змеями, Малфой? — Пожирательница смерти боится мелкой змейки! Вот умора! — Ну, давай расплачься еще тут! Они смеялись надо мной. Над моей болью. Над моей беспомощностью. Кто бы мог подумать, что оскорбленная гордость может причинять больше боли, чем физическая? Я заметила в толпе студентов Тедди. Он сочувственно глядел, словно хотел подойти, однако Мари-Виктуар увела его за руку прочь от меня, скрывая свое хихиканье ладошкой. Я ненавижу это место. Я ненавижу своих одноклассников. Я ненавижу здешних студентов. Я хочу домой. Домой к маме, к отцу, к братику. Домой, где меня любят, где меня засыпают любовью и обожанием. Я хочу к бабушке Цисси. Я даже скучаю по урокам с дедом. Перешептывания. Взгляды. С ними я могла справиться. Но не с издевательствами… Я не могла терпеть неуважения. Редмонд не согласен со мной. Мой друг детства и товарищ «по несчастью», говорил мне, что лучше терпеть. Когда-нибудь им это надоест, когда-нибудь им это наскучит, когда-нибудь они устанут от этого. У меня не было терпения Нотта, дабы дожидаться, когда это «когда-нибудь» случится. Я устала. Столько писем от родителей и от Скорпиуса. И все без ответа. У меня нет сил и настроения врать на бумаге, как мне нравится в школе. У родителей и так своих дел полно, не стоит их беспокоить. К тому же, что они могли сделать? Я скучаю по Скорпиусу. Он пишет в письмах, как глупо ведет себя на уроках этикета с бабушкой. Он намеренно путает столовые приборы и размазывает десерты по лицу. Бедная бабушка Цисси. У нее будет сердечный приступ из-за него. Скорпи пишет, как скучает по мне и говорит, что тоже хочет пойти со мной в школу. Какая нелепость! Он сказал, что спрячется в моем багаже, прежде чем я отправлюсь обратно в Хогвартс после рождественских каникул. Он поместится, он же совсем крошечный. Папа спросил меня в письме, что я хочу на Рождество. Новое перо. Из-за домашних заданий и заметок, что я постоянно выписываю из книг библиотеки Мэнора, сломала свое. Папа спросил, что еще я хочу. Метлу для Скорпиуса. Мой младший брат расписал аж три страницы о метле в своих письмах. Не хочу, чтобы братишки был такой же опыт, как у меня с диадемой. Он такой ребенок. Ах, эта чертова диадема. В детстве родители часто читали мне сказки про принцесс. Я — папина принцесса. Он всегда мне это говорил. Я действительно верила в это. Я думала, что я принцесса и что наш дом — это мое маленькое королевство. Я попросила диадему. У каждой принцессы должна быть диадема. Папа пообещал подарить мне ее на следующий день рождения. Потом я попросила новое платье и туфли. Мне надоело ходить в одном и том же платье. У принцессы должно быть много платьев, так написано в книжках. Я хотела новое платье с бантом. Папа улыбнулся и сказал, что я могу их получить, если буду хорошо себя вести. Я заметила мамино неодобрение. Она ничего не сказала, но я видела это в ее глазах. Я так и не получила свою диадему, как и платье с туфельками. У нас не было привилегии покупать такие вещи, особенно с малышом Скорпиусом на тот момент, которому нужна была одежда, детское питание, игрушки и прочая мелочь, что нужна новорожденному. Позже я попросила родителей перестать читать мне сказки про принцесс. Меня от них тошнит. На рождественских каникулах Скорпи только о одном говорил. Как он ждет не дождется, когда он сам получит письмо в Хогвартс, и мы будем вместе гулять по замку. Он уже планирует быть в команде по квиддичу своего факультета. У меня кровь похолодела от страха. Всё-таки Редмонд не прав. Я не могу больше ждать, когда люди перестанут меня изводить. Может, это им действительно надоест в какой-то момент, однако Скорпиус… Новая жертва. Свежее мясо на растерзание. Они его съедят в момент, как он сядет в этот чертов Хогвартс-Экспресс. Все, что я пережила. Побои, унижение, оскорбления в сторону нашей семьи. Нет, Мерлин, прошу. Только не Скорпиус… Мой брат — самое невинное существо, которое я знаю в этом мире. Маленький ангелочек каким-то образом растопил сердце хладнокровного Люциуса Малфоя, который пытался закалить внука в качестве наследника, но в итоге играл с ним в шахматы в основном для развлечения, а не для оттачивания аналитических и стратегических талантов. Младший брат мечтал в будущем стать профессиональным спортсменом, играть в квиддич и не проявлял никакого интереса к наследию Малфоев. От этих разговоров у дедушки дергается глаз, что вызывает у меня усмешку. Визит к бабушке с дедушке во время каникул обернулся тем, что Скорпиус вместо занятий с дедом, предпочел полетать на метле. Бабушка Цисси оставила меня с дедом, ибо старый затворник решил проявить внимание внучке, что не видел пару месяцев, чем к драгоценному наследнику. Дед теряет хватку. — Как дела в школе? — Я преуспеваю по всем предметам. Обычно я играю белыми, однако в этот раз предпочла играть черными фигурами. — Как и должно быть, ты же Малфой, — проговаривает Люциус, двигая пешку вперед. — Ты должна быть лучше всех остальных. Я не жду подходящего момента и сразу атакую. Моя ладья съела уже две белые пешки. Опять он завел свою шарманку о том, что «Малфои лучше всех и бла-бла-бла». Я опускаю взгляд, дабы не показывать, что я закатила глаза от его слов. — Ты забыл сказать, как сильно Малфоев сейчас любит магическое общество, — съехидничала я. Дед резко поднял глаза на внучку. Удивлен, сомнений нет. Ведь раньше я не смела язвить ему, была покорной и послушной. — Я уже говорил тебе об этом, не позволяй никому проявлять к тебе неуважение. — Ты говорил, но когда ты собирался научить меня этому? После окончания учебы? Или сразу после того, как твой золотой наследник вернет нам престиж? — я намеренно поставила фигуру с грохотом, показывая свое раздражение и злость, которые накопились внутри нее. Дедушка неожиданно хлопнул по столу, отчего несколько фигур упали на пол, однако я даже не вздрогнула. Побои в школе слишком закалили мою реакцию на резкие движения. Я поднимаю на него холодный взгляд, вспоминая наши занятия. Тот, кто показывает эмоции, считается проигравшим. — Как ты смеешь язвить мне?! — Я — Малфой, — шиплю я, смело глядя в серые глаза Люциуса. — Я могу делать все, что хочу. Мои слова застали его врасплох, да и меня саму тоже. Фамилия Малфой не принесла мне ничего хорошего, только страдания. Моя гордость, мои чувства, все мое существо было задето. Страх, что это не прекратится и будет продолжаться в будущем, затрагивая Скорпиуса, его жизнь, его мечты. Страх, что я не смогу защитить его. На лице дедушки медленно появилась улыбка, что стало для меня шоком. Он никогда раньше так не улыбался. Он мог несколько раз слабо улыбнуться Скорпиусу, но это была улыбка, полная удовлетворения, полная гордости. И все из-за меня. У внучки наконец-то появился яд, как у настоящей змеи. — Надоело жить не своей жизнью? Устала быть самозванкой? Я кивнула. Это не моя жизнь. Не та жизнь, которую я заслуживаю. Я — Малфой, из семьи, к которым относились, как к королевским особам в мире волшебников, дочь самой талантливой ведьмы этого века и Пожирателя смерти, который до сих пор держит в страхе людей. — Что мне делать? — Заставь их бояться тебя.***
И я это сделала. Я заставил их заплатить. Всех до единого. Все слезы, которые я пролила из-за жестокого обращения, были возмещены мне. Я действовала молча, но злая улыбка на моем лице выдавала меня с потрохами, но мне было плевать. Малышка Малфой не потерпит ни дурного взгляда, ни дурного слова, ни даже единого вздоха в свой адрес. Мое чувство собственного достоинства росло от того, что я видела страх в глазах людей. Леди Малфой, кличка, что прежде была насмешкой о моем потерянном статусе, стало именем, что люди шептали в коридорах школы, находясь в страхе. Иногда мне кажется, что я родилась такой. Ничто не подтолкнуло меня, я сама себя сотворила. Я стала монстром, готовым на все, что угодно. Чтобы защитить себя. Чтобы защитить своих близких. Я осознала, что начинаю терять свою человечность. Мои друзья больше не были моими друзьями, это был персонал, которого я могла использовать в будущем. Люди были пешками на шахматной доске, они не имели для меня никакой ценности. Даже мой младший брат заметил изменение во мне. Скорпиус смотрит на меня по-другому. Все с таким же обожанием, однако я чувствую его страх. Он боится свою родную сестру. Глупенький. Все, что я сделала или сделаю, это все ради него. Ради нас. Дедушка потерял свою хватку. Он все никак не может вдолбить в юную светлую голову Скорпиуса, что он — наследник Малфоев. У него есть обязанности быть достойным наследником нашей семьи. Мне стоит его направить на правильный путь. — Скорпиус, — позвала брата, не доходя до его комнаты. Лишь мне стоило появиться в дверях комнаты Скорпиуса, его соседи испарились в ту же секунду. Даже Альбус понял, что я в плохом настроении, чтобы шутить со мной. Статус девушки Джеймса Поттера сделал меня слабой в глазах людей, даже на моем факультете стали думать, что Селена Малфой — принцесса Слизерина, была не такой уж устрашающей, как говорила ее репутация. Мерзость. Надо приструнить этих змей как-нибудь, дабы не возникали и не думали ничего лишнего. — Да, сестра? — Тренировка у Слизерина отменена, не хочешь полетать по полю вместе? — Сестра, прости, — Скорпиус сжал губы, виновато опустив взгляд на пол. — Я обещал Алу, что помогу ему отработать один трюк на метле. — Ничего страшного. В другой раз, — я тепло улыбнулась, давая понять, что не расстроена. — Джеймс тоже там будет, может, пойдешь с нами? — Нет. Прозвучало слишком резко, однако я не скрывала от Скорпиуса, что не особо испытываю теплых чувств в сторону собственного молодого человека. Не то чтобы я недолюбливаю только Джеймса, нет. Я ненавижу всех Поттеров. Всех до единого. Я только терпима к Алу, ибо он лучший друг моего брата, хотя этот мальчишка действует мне на нервы даже больше чем его старший брат.***
Смирив внутреннее желание полетать в этот день, ибо на квиддичном поле ошивался мой парень, с которым проводила достаточно времени, я решила спрятаться от людей в другом месте. Я рассчитала часы для Джеймса Поттера, не позволяя и лишней секунды быть в его присутствии. Простая математика. Какое-то время я провожу с Поттером, остальное избегаю его всеми возможными путями, позволяя ему скучать по моему присутствию, так же сохраняя мое внутреннее спокойствие. Выйдя на прогулку, я вдыхала прохладный воздух. Пахнет зимой. Значит скоро пойдет снег, что означает рождественские каникулы, а так же собственноручно построенные снеговики перед домом Малфоев и горячий шоколад, приготовленный отцом. Подойдя поближе к Запретному лесу, я заметила белобрысую макушку, что уже могла узнать даже за километр. Опять Лиссандер гуляет один. Или он меня выслеживает? С тех пор, как я взяла его под свое крыло, Лис ищет моего общества, словно потерянный щенок, нуждающийся в поводке. Как мило. Мне бы хотелось, чтобы Скорпи проводил больше времени с кузеном, чем с Поттером. Он именно тот друг, который нужен Скорпи. Верный, надежный и заслуживающий доверия, с толикой крови Малфоев. Лиссандер — семья, к тому же очень верен своей Леди. Он юн, невинен и легко поддается манипуляциям. По сравнению со Скорпиусом, который полон собственных идей и планов, Лиссандер — чистый лист или, по крайне мере, готов им стать. У него есть потенциал. Я могу сделать из него что-то. Я приглашаю его погулять со мной, и Скамандер бежит вприпрыжку, такой счастливый ребенок. — Что случилось, братец? Чего ты встал там, как истукан? Пошли! — Там… — Лис указал на что-то недалеко от них. Я повернула голову, однако увидела лишь пустующее пространство перед собой. Прищурив глаза, я старалась разглядеть то, что мой кузен увидел среди зелени леса, но даже малейшего намека на что-то, скрывающееся в кустах, я не заметила. Я снова повернулась к Лису, который выглядел напуганным чем-то. — Я ничего не вижу, — ответила, снова отворачиваясь в сторону леса. — Лис, у тебя воображение разыгралось. Я больше не стану читать тебе и Скорпиусу мифы и легенды Ирландии, раз уж ты такой трусишка. — Сестрица, но он там… — прошептал когтевранец, затем резко дернулся в сторону Селены, увлекая ее назад, подальше от невидимой опасности. — Он прямо перед нами! Не двигайся! — Да о чем ты говоришь? Никто не стоит… — я остановилась, почувствовав дрожь мальчика, что продолжал прижиматься к ее руке. Он не мог так хорошо разыгрывать страх, к тому же врать мне он не смел. Я читала его эмоции, язык тела, понимая, что кузен был действительно напуган чем-то. — Лиссандер, — погладила его по волосам, пытаясь унять испуг. — Что ты видишь перед собой? Скамандер, что топтался на месте с закрытыми глазами, отрицательно помотал головой, не желая поднимать глаза. — Лис, — я наклонилась к мальчику, взяв его за ручки. — Открой глаза и скажи, что ты видишь. Мальчик колебался, однако послушно открыл глаза, смотря в пустоту. — Фестрал, — тихо прошептал Лис. — Я вижу фестрала. — И чего ты так его боишься? — ухмыльнулась я. — Сын магозоологов боится магических существ? Расскажешь кому-то, подумают, что шутка. Лиссандер обиженно надул губы на меня, но не ослабил хватку. У него коленки тряслись. Я понимала, что он был готов сбежать в любой момент, но не пожелал оставлять меня одну вместе с существом пугающей наружности, что мог видеть только он. Братишка такой милый, старается строить из себя храбреца, хоть и боится. — Что ж, никакой прогулки тогда, — я выпрямилась и направилась в сторону замка, волоча мальчика за собой. Пока мы молча шли к замку, я краем глаза наблюдала за своим кузеном. Казалось, Лиссандер погрузился в раздумья. То, что мальчик уже в таком юном возрасте мог видеть фестралов, было удивительным, и в то же время печальным открытием для меня. — Фестралы могут видеть те, кто познал смерть — спросила я, замедляясь по пути. — Какая твоя история? — Я единственный ребенок, — признался Лис. — Я чувствовал себя одиноким из-за отсутствия братьев и сестер. Родители хотели второго ребенка, однако у мамы часто случались выкидыши. Я стал свидетелем одного. Это было страшно видеть, ибо я подумал, что она… — Мне жаль, — перебила мальчика, не давая ему возможности закончить предложение. Зря я спросила его. Только сделала ему хуже. — Моя мать вынуждала проводить время с Поттерами и Уизли, однако даже с ними я чувствовал себя обделенным, — продолжил когтевранец, начав снова двигаться в сторону замка. — И почему же? — Я никогда не был частью этой семьи. — Странно слышать это от крестника Гарри Поттера. — Я не испытываю такого отчаянного желания вписаться в эту семью, как некоторые. У мальчишки есть яд в венах, это все кровь Малфоев. Я ухмыляюсь, понимая, что Лис становится все больше похожим на меня. — Что я слышу, мистер Скамандер! — задорно воскликнула я, тоном, полным удивления голосом, но смешанным с легким восхищением. — Кидаем камни в огород Тедди? Невероятно! — Я не имел в виду Тедди! — поспешил отрицать свои сказанные слова когтевранец. Врет. Двое крестников Гарри Поттера были так не похожи друг на друга. Тедди Люпин и Лиссандер Скамандер были дальними родственниками Малфоям и считались дополнением к семьям Поттеров и Уизли, что было поистине несправедливым по отношению к двум мальчикам. Поставить их между львами и змеями, которые терпеть не могли друг друга, было жестоко, и нельзя было предпочесть одну семью другой… Я люблю Тедди, как старшего брата, но пуффендуец постоянно разочаровывает меня. Он предпочитает проводить каникулы с семьей своего крестного, хотя его бабушка Андромеда все свое время проводит с Малфоями. Почти не разговаривает с кузиной, потому что так занят девчонкой Уизли. Может быть, если бы их воспитывали по-другому, он бы не стеснялся так сильно своего родства с ними? Тедди никогда этого не говорил. Я сама догадалась. Винить его было бы глупо, потому что он был прав. Никто не захочет иметь в семье Пожирателя смерти. — Конечно, это Тедди! Парень обожает Поттеров и этих Уизли! — выплеснула я с искривленной гримасой, словно почувствовала яд во рту. — И эта Мари-Виктуар, бестия. Лиссандер расслышал ревность в моем голосе. Мари-Виктуар Уизли носила титул первой красавицы школы. Похоже, и у идеальной Селены Малфой были свои комплексы. — Моя Леди, — Лис приостановился, внимательно посмотрев на кузину. — Tu es la plus belle créature que j'ai jamais vue dans ma vie. Его французский улучшился, видно, что когтевранец занимался усердно, дабы впечатлить меня. Этот малыш не перестает удивлять. Я думаю, что Лиссандер станет отличным дополнением к нашей семье. Лиссандер стал свидетелем чего-то невероятного. Его слова заставили меня задорно засмеяться, таким мелодичным и нежным, он не мог поверить своим ушам. — Merci de votre attention, — ответила я. Мои плечи все еще подрагивали от смеха, а искренняя улыбка украсила бледное лицо. — Это моя первая настоящая улыбка за день, — призналась я. — Спасибо, братец. — Не за что, сестрица, — улыбнулся Лиссандер в ответ. — Но ты не должен так говорить, — я резко поменялась в лице, слегка испугав своей реакцией блондина. Он что-то не так сказал? Он сделал ошибку в каком-то слове? Может, это был его акцент? Он все еще затруднялся произносить несколько французских слов из-за сильного акцента. Что же это было, что заставило его сестру грозно нахмурить брови? — Самая красивая девушка в твоей жизни должна быть твоя мать, Лиссандер, — ответила. Я была неправа. Тедди и Лиссандер были похожи. Просто два мальчика желали быть частью разных семей. Если Тедди был готов жениться и влиться в семью, то Лис был готов добиваться доверия и одобрения своей Леди, чтобы стать частью семьи Малфой. Очаровательно. Такая легкая мишень.***
Матч по квиддичу между Когтевраном и Гриффиндором закончился триумфальной победой львов! Я стояла среди гриффиндорцев, крича и поддерживая команду своего парня, как любая другая хорошая девушка делала бы на моем месте. Все-таки я играла свою роль феноменально, никто бы не усомнился в моей «искренней любви» к охотнику команды Гриффиндора. Спустившись с трибун, я подошла к центру поля, поближе к команде в красной форме, дабы выразить свои поздравления Джеймсу. Как и должна делать хорошая девушка. Он видит меня в толпе и идет навстречу, все ближе и ближе, широко улыбаясь. В следующую секунду я оказываюсь в воздухе, кружась в его объятиях. От Джеймса так отвратительно пахнет, что я пытаюсь сдержать приступ рвоты. После его объятий мне нужен душ. Поттер неожиданно целует меня в губы, а я задерживаю дыхание, пытаясь укрыться от запаха его пота, которым я вся покрыта. Он никогда не слушает. Я столько раз говорила Джеймсу, что ненавижу, когда кто-то прикасается ко мне без спроса. Он же не кто-то. Поттер прикасается ко мне, обнимает, целует без предупреждения, и мне нужна какая-то психологическая подготовка, чтобы смириться с этим. К счастью, его товарищи по команде окликнули его и дали мне передышку. Они говорят о том, что собираются устроить вечеринку в общей гостиной Гриффиндора, чтобы отпраздновать свою победу. Он приглашает меня присоединиться к ним, но я скорее нанесу яд на все свое тело, чем войду в логово льва. Я оправдываюсь тем, что заболела. Что у меня болит живот из-за менструальных спазмов. И мне нужно прилечь. Он не переспрашивает, он просто боится разговора о женской анатомии, и это играет мне на руку. Мне удалось найти в замке множество мест, где можно было скрыться от людей. У меня была неплохая мотивация. Мне нужно было спрятаться от Джеймса, от его поцелуев, прикосновений и довольно прозрачных намеков на интимные вещи, к которым я была совершенно не готова. Я скорее спрыгну с башни, чем прыгну в постель Поттера. End of Selena’ POV. Северная Башня. Заброшенный кабинет Прорицания был идеальным убежищем для Леди Малфой. Подкупив Пивза, Селена закрепила за собой место, куда ни один студент или профессор не осмелится заглянуть из-за полтергейста, пугающего людей до смерти, поэтому они отказались от плана занять класс для чего-то другого. Слизеринская принцесса ворвалась в класс и наконец-то почувствовала себя в безопасности. Однако она была не одна. Кто-то посмел ворваться в ее секретное логово. — Что ты здесь делаешь, принцесса? Разве ты не должна поздравлять своего милого Поттера? — Не сейчас, Маттео, — прорычала девушка. — Что? Влюбленные голубки ссорятся? — итальянец усмехнулся, немного довольный ее реакцией. — Я сказала: не сейчас! Она прошла мимо Маттео, излучая раздражение, которое не могла сдержать. Малфой просто хотела, чтобы ее оставили в покое, в своем собственном мире. Она хотела уединиться, перестать притворяться милой девочкой, ей нужен был покой, чтобы проветрить голову. Но Забини просто необходимо было занять ее тайное место, нарушив покой. Видеть свою подругу детства расстроенной слизеринцу было неприятно, хотя он старался не думать об этом. — Мне жаль, Селена, — вздохнул итальянец, стараясь загладить свою вину. — Ты можешь рассказать мне. Что тебя расстроило? — Ничего, — со вздохом ответил Малфой. — Просто я устала… — блондинка прислонилась к стене. У нее нет сил даже стоять на своих ногах, гриффиндорцы высосали всю энергию, подобно вампирам. Селена бессильно опустилась на пол, притянув колени к груди и спрятав свое лицо, — …от всего этого притворства. Достаточно того, что мне приходится изображать милую, идеальную подружку, но даже в нашей слизеринской гостиной люди считают, что я влюбленная девчонка. Я устала быть тем, кем я не являюсь, — Забини раскрыл рот то ли от удивления, то ли облегчения. Она не любила его. Она не любила Поттера. Он подозревал это или просто хотел в это верить. Однако от этого факта в груди становилось легче. — И я не могу показать свою настоящую душу, потому что люди бегут от меня. Никто не знает, насколько гнилая у меня душа, Маттео, — Селена подняла усталые глаза на парня, что стоял и внимал каждому слову. — Никто не знает, какой жестокой я могу быть… — Тогда расскажи мне! Дай мне узнать эту часть тебя! — Забини подскочил к ней, присев с ней рядом на пол. Селена, как грешница, открывала ему свою душу. Он никогда не видел ее такой. Маттео был готов играть роль священника, выслушивая ее грехи, прощая их все, какими бы они ни были, насколько бы плохими они ни были. Ничто не могло сбить ее с пьедестала, на который Забини возвел ее десять лет назад. — Ты отвернешься от меня, — грустно вздохнула Селена. Маттео протянул руку, молча спрашивая разрешения. Селена не любила, когда к ней прикасались без разрешения. Что самое удивительное, Малфой никогда не озвучивала этого своим друзьям, позволяя им обнимать её и показывать их привязанность к девушке через физический контакт. Изабелла постоянно обнимала и целовала Селену в щеку, пока Редмонд мог одарить подругу детства дружеским похлопыванием по спине или обнять на мгновение. Маттео наблюдал. И никогда не прикасался к ней, не получив согласия. Итальянец его получил. Селена безразлично протянула свою руку, затем брюнет слегка прикоснулся губами к ее ладони. Ее слова были оскорблением для него. Как она может так говорить? Разве он не дал ей понять о своих чувствах? Что Маттео готов принять Селену, любую ее форму? — Я любил тебя с тех пор, как нам было по пять лет, — прошептал Забини, не отпуская руки Селены. — Я любил твою теплую улыбку. Я любил твой холодный взгляд. Я видел, как ты растешь, видел разные версии тебя и… Я любил каждую из них, не больше и не меньше. Селена наклонила голову в сторону, глядя на Маттео с непонятным интересом. Она улыбнулась и приподняла бровь, не очень-то веря его словам. Он не знает ее достаточно хорошо. Даже если они выросли вместе, даже если он видел разные ее черты, никто не знает настоящую Селену Малфой. Даже Селена Малфой не знает себя достаточно хорошо. Она думает, что у нее нет границ, что у нее нет морального кодекса, но она еще не сталкивалась с ситуацией, чтобы проверить это. Маттео был всего лишь питомцем в ее глазах. Ее верным псом, готовый на все ради своего хозяина, пока он радостно виляет хвостом. Забини доказал ей свою преданность. Когда он сломал руку ловцу Гриффиндора во время первой игры Скорпиуса. Селена пообещала ему поцелуй, если загонщик сломает две руки ловцу другой команды. К сожалению для парня, Маттео удалось сломать только одну. Однако Селена заметила, что он был готов совершать безумные поступки ради нее. Она захотела испытать его. — На втором курсе девушка, которая издевалась надо мной, проснулась без волос на голове. Полностью лысой, — стала рассказывать свой послужной список Селена, вспоминая свои проказы с улыбкой на лице, словно это было приятное воспоминание из детсва. — Это была я. А в общежитии девочек Гриффиндора я подложила змей, они были ядовитыми. Они их не убили, но они страдали от яда несколько месяцев, — Селена стала смотреть в пустоту. Она мысленно видела, как мучились эти девчонки. Припоминала, как навещала их в Больничном Крыле, слушала их испуганные крики, когда она приносила им «свою домашнюю змею, чтобы подбодрить их, пока они выздоравливают». — Мальчики в лесу… Я чуть не убила их, — пока Селена говорила, она сама не понимала, что поглаживала ладонь парня, пока Маттео наблюдал за ней. За ее реакцией, когда она ему рассказывала, что она сотворила, дабы заработать титул Леди Малфой. Забини никогда не видел свою подругу такой… удовлетворенной. — Все говорили, что я такая же, как моя семья, Пожиратели смерти, и знаешь что, Маттео? — девушка прекратила поглаживать кожу парня, впившись в его ладонь ногтями. Селена дернула его к себе, приблизившись к лицу слизеринца. Маттео сглотнул ком в горле, почувствовав ее горячее дыхание на своих губах. — Я получала от этого удовольствие, каждое мгновение! Мне нравилось, когда меня боялись, мне нравилось быть живым кошмаром, — Селена улыбнулась, как кошка, даже не шепча, а мурлыча слова у его губ. Блондинка подходила то ближе, затем отступила бы, играя с ним, пока Маттео не двигался как скала, такой же твердый, как и в штанах. Он был уверен, что Малфой знает о его возбуждении и наслаждается его реакцией на ее действия. — Мне нравится, когда люди дрожат при одном только упоминании леди Малфой. Мне нравится, что меня никто не поймал, потому что это показывает, насколько я гениальна и умна больше, чем остальные. Мне нравилось быть монстром, которым они хотели меня видеть. — И это все? — выдохнул парень, пытаясь унять напряжение в теле. Однако Селена потянулась к нему, словно желала, чтобы друг детства прекратил играть джентльмена и сам прикоснулся к ней. Селена выставляла свою шею открыто, словно взывая слизеринца обхватить, сжать, не отпускать, что-нибудь да только чтоб Маттео прикоснулся к ней. — Разве я тебе не противна? Я и есть чудовище, — прошептала Селена ему на ухо, обдав его смуглую кожу горячим дыханием, что вызывало волну мурашек по телу аристократа. Маттео старался убедить себя, что на самом деле не чувствует странного влечения к ней, словно гигантская цепь или нить, выходящая из его груди, не притягивала к ней. Он уверен, что Селена тоже этого не чувствует. — Потребуется нечто большее, чем одна исповедь, чтобы я перестал любить тебя, amore mio, — прошептал Забини, борясь с диким желанием прикоснуться к ее губам. Селена ухмыльнулась его словам. Любовь — страшная вещь. Она сводит людей с ума, делает их слепыми. Влюбиться в такого жестокого человека — это мазохизм. Слизеринка поцеловала уголок губ Маттео и стала ждать его ответа. Маттео хотел поцеловать ее. Так сильно. Но он хорошо знает Селену, она любит играть с людьми, как с фигурами на своей доске. Она просто проверяла его, хватит ли у него смелости нарушить ее границы и рискнуть потерять ее доверие только ради поцелуя. — Мы здесь совсем одни, Маттео, — прошептала Селена, — ты можешь взять меня здесь, и никто не узнает. — Прекрати мучить меня, Селена, — прорычал Забини, опуская взгляд. — Ты просто развлекаешь себя. — Умный ублюдок, — хмыкнула Селена, отстравнившись от друга на расстояние вытянутой руки, давая возможность итальянцу вздохнуть спокойно. — Тебе нравится мои новые духи? Только честно. — Совсем не в твоем стиле, — вздохнул Маттео, прикрывая пах рубашкой. — Мне нравились старые. Селена отвернулась, скрыв смущенную улыбку. Маттео слишком хорошо ее знает. Они просидели в молчание какое-то время, не смея разбить умиротворяющую тишину. После утреннего матча Селена мечтала о спокойной обстановке после шума и суеты за пределами башни. Маттео сидел, наслаждаясь ее компанией, которой он был обделен и по которой так скучал. Он не тревожил девушку, словно чувствовал, будто принцессе Слизерина нужна передышка от внешнего мира. — Мне кажется, я всегда была монстром. С того самого дня, как я родилась, — призналась честно Малфой. — Ты никогда не была для меня монстром. Слизеринцы спустились с Северной башни только к ужину, проболтав до самого вечера. С тех пор, как Селена начала встречаться с Джеймсом, Забини стал удерживать дистанцию с подругой, а лучше вовсе избегать ее. Он был так зол на нее. За то, что она пренебрегла его чувствами, игнорировала его любовь, которую ей так долго подносили на серебряном блюдечке, чтобы в конце она предпочла его этому Поттеру. Он избегал Селену еще и потому, что не хотел верить, что ей действительно нравится Джеймс. Его сердце не выдержало бы этого. Маттео не хотел видеть, как она ведет себя так мило и нежно не из-за притворства, а из-за ее сердца. Вернувшись в гостиную, Малфой надеялась, что спокойно хорошо отдохнет после утомительного дня. Заигрывания с Забини подняли ей настроение, и время, проведенное с ним дало ей понять, что его отсутствие в повседневной жизни очень заботило ее. Зайдя в спальню, Малфой услышала громкий хлопок двери за своей спиной. — Гуляешь с Поттером под ручку на виду у всех и еще обжимаешься с моим братом в башне! — возмущенно закричала Изабелла, наступая на Малфой. — О чем ты? — Я видела, как ты и Маттео спустились с лестницы Северной башни, — разочарованно вздохнула Белла. — Вас не было несколько часов. Это нечестно, Селена! Это нечестно по отношению к моему брату! Прекрати этот цирк, или иначе вся школы узнает, какая ты бесчувственная шлюха. Селена сузила глаза, чувствуя, как настроение снова было испорчено обвинениями, что были вовсе не к месту. Даже если бы Селена имела интрижку с Маттео, она не ожидала, что ее лучшая подруга вот так просто будет угрожать ей. Селена была в праве делать, что хочет, и никто бы не стал ей перечить из одного страха. Единственный изъян друзей был в том, что они ее не боялись. — Что ты хочешь этим сказать? — холодно спросила Селена, не показывая внутреннюю злость. — Не испытывай меня, Малфой. Я люблю тебя, как подругу, но моего брата лучше не трогать, если не хочешь проснуться без своих любимых волос на голове, — угрозы лишь вызвали усмешку у леди Малфой. — Мы просто разговаривали, Изабелла. Твой брат и я — друзья детства, как и мы с тобой, — Селена опустилась на кровать, наблюдая, как весь напор итальянки улетучился. — Ты слишком быстро прыгнула к выводам, не имея никакой информации. У ее лучшей подруги был вспыльчивый характер и недостаток терпения, но она была очень предана Селене. Забини могла подраться с любым ради своих близких. Селена это ценила в ней. — Селена, — Изабелла присела к подруге, приобняв ее за плечо. — Хотя я рада за вас с Джеймсом. Мой брат был слишком убит горем, когда ты начала встречаться с Поттером, будь с ним помягче. Он так сильно тебя любит. Ты, как сестра, должна понять мое беспокойство.Ты бы не хотела увидеть Скорпиуса с разбитым сердцем, верно? Нет, Малфой бы не хотелось. Это убило бы ее. Селена готова была умереть за своего маленького принца, лишь бы Скорпиус жил счастливо. Эта мысль привела ее к размышлению, она гадала, не разобьет ли ее смерть ему сердце? Она никогда не узнает.***
В настоящее время. Траур был тихим, но все чувствовали, что воздух изменился с тех пор, как в замок пришли Пожиратели смерти. Новость о Селене разбила сердце ее младшего брата Скорпиуса. Мальчик отказывался вставать с кровати, желая выплакаться или просто провалиться в глубокий сон, не имея достаточно сил, чтобы встретить реальность без своей сестры. Скорпиус сделал все возможное, чтобы вернуть сестру. Вернуть ее домой. Но все было напрасно… Одна мысль об этом лишила его интереса ко всему. Сражаться, жить, в чем смысл? Ему все равно, что будет дальше, Малфой просто хочет проснуться от этого кошмара. На следующее утро гриффиндорцы потребовали встречи с прибывшими в Выручай-Комнате, чтобы допросить их. Джеймс чувствовал себя сонным и не очень сосредоточенным. Новость о Селене была для него опустошающей. Он не разговаривал с ней уже более двух лет, но Селена Малфой была его первой любовью. Такое так просто не проходит. Возможно, Поттер и в самом деле рассчитывал увидеть ее снова после столь долгого времени. Забытые теплые чувства нахлынули вновь, как и воспоминания о времени, проведенном Джеймсом с красавицей из Слизерина. Однако встрече не суждено было случиться. Гарри заметил рассеянное состояние сына. Уильям намекал на то, что у Джеймса особые отношения с дочерью Малфоя. Избранный не придавал этому особого значения, считая, что это просто детская влюбленность и ничего больше, но видеть Джеймса таким… Может ли это быть чем-то большим, чем простая увлеченность? Полумна стояла между Невиллом и Роном, не обращая внимания на дискуссию, а больше наблюдая за поведением Лиссандера. Он ведет себя спокойнее, чем обычно. Мальчик обычно улыбается, даже во время споров между взрослыми, но сейчас его выражение лица было просто пустым. Он смотрел в пространство совершенно потерянный и безнадежный. Может быть, он переживает из-за потери Скорпиуса? Наверное, тяжело видеть, как твой близкий друг горюет по умершему родственнику. Уильям ожидал толпу слизеринцев, однако в комнате появились лишь двое. Отец и сын элегантно вошли в комнату, излучая изысканность и непринужденность. Редмонд переоделся из дорожной мантии в белую рубашку на пуговицах и прямые брюки, скорее всего, позаимствованные у отца. Темные волосы были уложены, пока круги под глазами Нотта придавали более мрачный, нежели уставший вид. — Где двойняшки? — Нет необходимости беспокоить мою невесту и ее брата, вам хватит и меня, — ответил Нотт, присаживаясь на предоставленный стул, прямо напротив Уильяма и Джеймса. Тео оставался стоять позади сына, подобно телохранителю. Одно резкое движение в сторону сына, и палочка была бы наставлена на любого, кто хотел бы получить проклятье на свою задницу. — Дядя, мы не можем позволять им свободно разгуливать по замку и вынюхивать что-то у нас под носом. — Предлагаешь запереть нас, как преступников? — Вы и есть преступники, — хмыкнул Рон. Редмонд даже не обратил внимания на присутствие Уизли. Не отреагировал, даже не посмотрел на рыжеволосого парня. Его прямая осанка, невозмутимое выражение лица, ладони, сомкнутые в замок и небрежно лежащие на ногах. Все в его поведении говорило о том, что он спокоен и собран. По сравнению с близнецами Забини, которые отличались вспыльчивостью, Нотт был каменным. — Нечего ответить, Нотт? Уж слишком кишка тонка, даже ответить не можешь… — Я не какой-то пьяница в баре, — Редмонд наконец проявил хоть какую-то эмоцию на лице, закатив глаза на слова Уильяма. — Я волшебник высокого происхождения, и перепалки с тобой ниже моего достоинства. — Какие мы чистокровные… — Кровь здесь не при чем, Уизли. Моя родословная известна не только чистотой крови, но и статусом, историей, богатством и престижем. Кровь перестала иметь значение уже давно, и ты сам об этом в курсе, — строго ответил Пожиратель, затем медленно вздохнул, словно стараясь успокоить свой пыл. — Я всего лишь веду себя как джентльмен, соответственно своему статусу. Допрос прошел не так хорошо, как предполагали Уизли и Поттеры. Редмонд отвечал полно, не пытаясь забыть ни одной детали. Любую грубую реакцию или ответ он просто пропускал мимо ушей, не обращая на нее никакого внимания. Как и подобает настоящему высокородному волшебнику. — То есть вы хотите сказать, что вы даже на миллиметр не продвинулись? — разочарованно протянул Нотт, узнав, что у самого Ордена не было ответа или какого-либо плана действий. — Кто бы говорил, — возмущенно вздохнул Рон. — Вас буквально отправили сюда вслепую, без каких-либо инструкций. — Нашим заданием было предотвратить, что-либо планировали сделать вы, — сказал Редмонд, все ещё не одарив Уизли взглядом. — Темный Лорд — параноик, он бы ни единой душе не рассказал о последнем крестраже. — Хочешь сказать, что никто из Пожирателей смерти не знает, что это может быть? — спросил Джеймс. — Ну, мне на ум приходят двое людей, которые могут знать, — Нотт закрыл глаза, устало массируя висок. — Один из них мертв, — Джеймс грустно опустил взгляд, понимая, о ком именно говорил слизеринец, — остается только Яксли. К вашему счастью, мы знаем, где именно этот засранец высиживает свои яйца. Осталось только поймать его.***
Гостиная Слизерина была наполнена скорбью. Воздух был мертвым и больным, распространяя вокруг себя страдания. Гермиона уснула в кровати Дафны и проплакала всю ночь. Гринграсс молча утешала ее, гладя по голове. Она не могла понять ее боли, но мысль о том, что она могла потерять собственного ребенка, заставляла слизеринку содрогаться. Потерять дочь… Должно быть, это было тяжело для нее и Драко. Не успела она подумать о друге, как услышала чей-то стук в дверь. Дверь медленно приоткрылась, явив голову Драко. Он выглядел бледнее, чем обычно. Его серые глаза были опухшими и красными, как будто он тоже плакал ночью. — Как она? — Она еще спит, — прошептала Дафна, медленно подходя к нему. — Спасибо, Даф. — Драко, — подруга обратилась к нему, — тебе нужно поспать. Ему нужно было больше, чем сон. Драко нужно было, чтобы его женщина не плакала из-за их ребенка. Ему нужно было, чтобы его сын получил назад свою сестру. Ему нужен был перерыв. Передышка для сына. Остановить этот поезд боли. Казалось, он никогда не остановится, и самое печальное, что Малфой, вероятно, никогда не сойдет с этого чертова поезда. — Мне действительно нужно прилечь, — заметил Драко. Дафна оставила блондина в комнате наедине с собой и позволила ему лечь рядом с Гермионой. Малфой притянул девушку к себе и зарылся лицом в ее кудрявые волосы. Он закрыл глаза и погрузился в темноту. Напряженная ночь высосала из него остатки жизни, оставив без сил. В соседней комнате, в которой поселились новые гости из другого времени, двойняшки имели разговор по душам. Брат с сестрой не были намерены разговаривать с гриффиндорцами, которые могли расспрашивать про Селену, открывая раны, которые были так болезненно затянуты, или те, которые никогда не были залечены. — Я понимаю, что тебе больно, брат. Я тоже скучаю по ней, — Изабелла мягко коснулась его руки, притягивая взгляд Маттео к себе. — Но мне нужен мой брат. Мы должны быть сильнее. Изабелла хотела достучаться до своего брата. — Я любил ее, Белла. По-настоящему, глубоко, безоговорочно любил ее. Эта любовь — часть меня. Она так просто не исчезнет. Он оставил сестру одну в комнате. Маттео Забини был сам не свой с момента исчезновения Селены. Часть его души умерла в тот момент, когда он понял, что девушка, что владела его сердцем, не вернется к нему. Изабелла надеялась, что со временем он станет тем братом, которого она всегда знала и любила. Сейчас же он пугал ее. Белла боялась безумия, застилавшего его глаза. И наконец девушка кое-что поняла. — Он любил ее, и он никогда не будет прежним без нее.