Химия на кончиках пальцев

Всегда ненавидела понедельники. Хотя, думаю, это и неудивительно. Сегодняшний автобус вёл не мой любимый Доминик Торетто, а какой-то совсем отчаянный камикадзе. То ли он хотел нас всех убить, то ли мужику просто острых ощущений в жизни не хватало. Я вцепилась в переднее сиденье до побелевших костяшек, надеясь, что мои руки не оторвёт по дороге. Однако, к счастью или сожалению, нам с моими руками всё же удалось избежать божьей кары, хотя из автобуса я вылезала с лёгким головокружением. И — подумать только! — я даже не опаздывала. Ну просто сказка, а не день, кто бы мог подумать. Спасибо тебе, мистер Шумахер-2. Я вошла в школу под саундтрек орущих пиздюков, и тут же поспешила к гардеробу, где уже собралась очередь из головастиков. — Эй, имейте уважение, пропустите тётю! — возмутилась я, буквально идя по головам напёрдышей. Пожилая гардеробщица смерила меня не самым ласковым взглядом, видимо, посчитав, что я оборзевшая сволота, которая детей ногами готова лупить, лишь бы номерок у неё из рук вырвать. — Я опаздываю на урок, — с расстановкой проговорила я, глядя ей прямо в глаза. Она тут же перевела взгляд на настенные часы, но я уже успела смыться. Извините, конечно, но спустя одиннадцать лет в этой тюрьме, должна же я иметь хоть какие-то привилегии. Непонятно зачем, но всё же я буквально влетела в почти пустой кабинет и с такой же скоростью опустилась за свою парту. Юлька ещё не пришла, но я и не ожидала увидеть её так рано, повезёт, если она вообще не опоздает. Позавчера, утром субботы она смягчилась, перестала дуться на меня за то, что я наговорила химику. В итоге мы дружно пришли к выводу, что он, скорее всего, не воспринял мои слова всерьёз и уже забыл про них. Хотя лично я дурой себя чувствовать не перестала. Я терпеливо ждала лучшую подругу, когда в класс заглянула завуч и игриво поманила меня пальцем. Ладно, с игривостью я преувеличила, но всё же она меня заинтриговала, поэтому я поспешила выйти из кабинета. — Елена Петровна, вы чего это?.. — начала было я, но, заметив её суровый взгляд, тут же заткнулась. — Идём в учительскую, есть разговор, — коротко бросила она и, резко развернувшись на каблуках, направилась вперёд по коридору. Ну, а мне ничего не оставалось, кроме как покорно следовать за своей госпожой. Вообще в красную комнату меня вызывали крайне редко, так что я была даже не напугана, а скорее заинтересована, в чём же я провинилась. В учительской меня ожидали еще несколько учителей и, конечно же, вертухайчик нашей тюряги по имени Татьяна Анатольевна, она же директор этого зоопарка. У дальнего стеллажа с какой-то архивной и абсолютно ненужной хуетой я заметила Максима Николаевича, с интересом поглядывающего на меня, и почувствовала, как холодею изнутри. Если этот горячий уебан рассказал, что встретил меня пьяную в ночь с пятницы на субботу, я собравшегося шабаша не побоюсь, я ему пасть порву. — Что случилось? —напряжённым голосом спросила я, замерев в дверях и неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Думаю, мой затравленный взгляд выдал меня с потрохами. Да, блять, да, теперь мне действительно стало страшно. И, конечно, эти шакалюги, как и все собаки, почуяли мой страх, и лица их тут же посветлели, мамой клянусь. Экзекуторши. — Соня, — обманчиво мягко начала Татьяна Анатольевна. — Ты не заметила, что твоя успеваемость, скажем так, слегка упала? — Нет, — ответила я, ни секунды не раздумывая. Я смотрела директрисе прямо в её химозную причёску, избегая прямо зрительного контакта. Всё-таки не зря в детстве учили, что собакам в глаза лучше не заглядывать. — Почему ты начала так часто прогуливать и опаздывать? У тебя какие-то проблемы в семье? — Всё у меня хорошо! — воскликнула я почти возмущённо. Да кто она такая, чтобы лезть в дела моей семьи? — Я не часто прогуливаю... — Двадцать восемь пропущенных уроков за один только март, — сурово отчеканила Татьяна Анатольевна. — Ой, — испуганно брякнула я. Да уж, не ожидала, что там так много пропусков. А я что, их считать должна? — Почему твоя мать не берет трубку? — продолжила директриса допрос с пристрастием. Училки, сидевшие вокруг неё, делали вид, что до смерти заняты своими делами, но на самом деле с интересом слушали наш диалог. Собственно, как и химик, который даже не притворялся, что занят, а смотрел на меня, облокотившись на стеллаж. Да чтоб он рухнул под тобой, Менделеев безбородый. — Ну, знаете, Татьяна Анатольевна, случился форс-мажор, — начала трагично врать я, понимая, что отступать некуда. — Она в больнице. — Как это в больнице? — директриса недоверчиво уставилась на меня своими огромными глазами с вытатуированными стрелками. — Представляете! — для большего драматизма я выразительно всплеснула руками, всеми силами вспоминая концовку «Хатико» и надеясь хотя бы на пару слезинок. — Мою любимую тётю, святую женщину, укусила бешеная свинья. Клянусь чем угодно, я видела, как Максим Николаевич заржал, но тут же отвернулся лицом к стеллажу. Вот оно как, а если я не вру? Ну вообще ничего святого. — Пресвятая Дева Мария, Лебедева! — Татьяна Анатольевна, не выдержав моей импровизации, хлопнула ладонью по столу. — Я не Дева Мария, — вырвалось у меня, и я тут же опустила глаза и прикусила язык. — Извините, простите... — Ты не оставляешь мне выбора, я буду вынуждена наведаться к тебе домой. Эта фраза пронзила меня, словно тысяча крохотных, но жутко острых иголок. — Татьяна Анатольевна, не надо, прошу вас! Я исправлюсь! — я уставилась на неё полными слёз (уже, кстати, не фальшивых) глазами и чуть ли на колени не упала. Хотя в такой ситуации и уверовать можно. — Хоть бы постыдилась, — продолжала сердито парировать директриса, листая, судя по всему, наш классный журнал. — Мало того, что двоек нахватала, прогулов не сосчитать, так ещё и врать вздумала! А ведь была такая прилежная ученица! Максим Николаевич! — А? — химик резко повернулся, явно отвлечённый от каких-то своих мыслей. Ну, или от телефона, в который он залип под шумок. — Как у Лебедевой с общими знаниями? О нет. О нет. О, мать его, нет. Эта сука знала, что химия — моё самое слабое и ненавистное место, поэтому решила начать с козырей. Нет, это не женщина, это крокодил в юбке. — Довольно средне, — уклончиво ответил химик, поглядывая на меня с явным сочувствием. Конечно, я уже разреветься была готова у всех на глазах. — А мне кажется, что здесь до «средне» ещё ползти и ползти, — проворчала Татьяна Анатольевна, явно недовольная его гуманным ответом. — Скажите, а вы проводите дополнительные занятия? — Нет, извините, у меня нет на них времени. Боже, спасибо тебе, прекрасный мужчина, за эти слова! Ещё факультатива по химии мне для полного счастья не хватало. — Ничего страшного, вы ведь только у десятого и одиннадцатого классов ведёте, у вас понедельник и пятница вообще не загружены! Придётся потрудиться над нашей Лебедевой, Максим Николаевич, таковы издержки профессии, — нравоучительно закончила директриса свой пламенный речитатив. Я чуть не взвыла от безысходности. К слову, химик тоже не особо был рад, судя по его кислой мине. Ну, ещё бы, со мной ни один нормальный человек лишнего часа не протянет. А он — мужчина в самом расцвете лет, наверняка у него личная жизнь кипит, может, вообще дома семья и дети. Внезапно мне стало невыносимо стыдно, захотелось поскорее выбежать из учительской, но я всё же дослушала завуалированное послание директрисы о том, какая я мразь и сука. А также смиренно приняла тот факт, что теперь химии станет в моей жизни больше ровно на два дня в неделю. Ну охуеть, я на неё вообще-то основательно собиралась болт забить, а тут такие новости. Всё против меня. Крайне разочарованная и практически убитая, я вернулась в класс и села рядом с уже подошедшей Юлькой. — Что с тобой такое? — встревоженно спросила она, сразу же заметив моё неутешительное состояние. — Произошло страшное, — сокрушённо начала было я, но мой голос заглушил звонок, с которым в кабинет как по команде вошла математичка. Да что ж такое?! А ведь так хорошо день начинался. Весь урок я сидела с максимально понурым ебалом и мысленно представляла, как «Чёрный дельфин», скрывающийся под оболочкой обычной школы, горит всем составом. Я могла бы вытерпеть любые дополнительные занятия, даже физру с непросыхающим Пал Санычем, но химия... Это же просто средневековая пытка для меня. Я ровным счётом ничего не понимаю в этих поганых формулах и в душе не ебу, откуда берутся все эти буковки и циферки. Да китайская грамота кажется элементарной на фоне этого ада. Я кое-как с тройки на четвёрки перебивалась, и то благодаря тому, что постоянно списывала или у Юльки, или ещё у кого-то. — Так что произошло? — спросила подруга после урока, как только мы покинули кабинет. — Мне предъявили, что я хуёвая ученица, так что теперь я буду вынуждена посещать дополнительные занятия по химии, — отчеканила я, глядя вперёд и едва пар не выпуская от злости. — Не понимаю, почему они именно до меня доебались, Ткаченко, например, вообще в школе последний раз классе в восьмом был, и ничего. — Это всё потому, что ты раньше жопу рвала, вот они и сели на шею. А вообще, погоди, — Юлька резко остановилась напротив меня и с каким-то безумным восторгом уставилась мне в глаза. Боже, нет. — Так ты, получается, теперь будешь оставаться наедине с Максом? — Да, представь себе, — раздражённо бросила я и как можно скорее обошла её, пока она не устроила допрос с пристрастием. — Сначала вы гуляете вместе, потом это... А вдруг это судьба? — чуть ли не кричала Юлька, едва поспевая за моим сердитым, распугивающим нерадивых пиздюков, шагом. — Моя судьба тратить два лишних часа в неделю на сраную химию, Юль, — я вздохнула устало. — И, кстати, сегодня можешь меня не ждать, потому что я вынуждена буду остаться наедине с Максом. Его имя я проговорила с особой неприязнью. Мне кажется, пару дополнительных занятий, и меня даже его внешность перестанет цеплять, настолько я его возненавижу. К слову, химик и сам был не рад сложившимся обстоятельствам, это я поняла, как только зашла в его кабинет после уроков. Буквально прожёг меня взглядом, как тогда, когда мы в коридоре столкнулись. Мне, честно сказать, снова стало неловко, в самом деле, из-за моей тупости человек часть личного времени потерял. — Ну, и чем займёмся? — выдавила я, понимая, что он сам со мной разговаривать не особо хочет. Тут же поняла, насколько двусмысленно это прозвучало и осеклась. — В смысле, с чего начнём? Я про химию. Он, видимо, после таких уточнений решил, что я совсем уж отсталая. Во всяком случае, взгляд его немного смягчился. — С большим удовольствием верю, что ты горишь желанием узнать о химии всё, но у меня есть свои дела, — он достал из-под стола свой буратиновский портфель и ловким движением закинул его себе на плечо. Видели бы вы моё лицо, я просто выдохнула от счастья и неожиданности. Кто бы мог подумать, что этот мужчина настолько умён и не станет пытать меня дополнительной химией! — Максим Николаевич, вы святой, — не выдержала я. Словами не передать, как мне было стыдно за то, что ещё буквально минуту назад я ненавидела его всей душой. — Идём, — усмехнулся он, направился к выходу и распахнул передо мной дверь. — Ага, — я радостно кивнула и чуть ли не вприпрыжку выскочила из кабинета. — До свидания! — В смысле «до свидания»? — всё ещё с насмешкой спросил он, запирая дверь на ключ. — А чего? — я непонятливо уставилась на него, уже готовясь вообще-то сбежать, в то время как он медленным шагом направился в мою сторону. Тоже мне хищник в естественной среде обитания. — Вечно вы не дослушиваете, — с лёгкой укоризной, явно издеваясь, произнёс Максим Николаевич. Кто «вы»-то, я здесь один нахуй. — Никто тебя, Лебедева, от дополнительных занятий не освободил, просто они будут проходить на дому. — Я вас не пущу! — воскликнула я возмущённо. Ишь чего удумал, паразит. — У меня на дому, — уточнил химик и направился в сторону лестницы. Я замерла как истукан, поэтому в конце коридора Максим Николаевич оглянулся и уже раздражённо крикнул: — Идём, Лебедева, повторного приглашения не будет!