Пепел над городом

Проснулся я от того, что у меня затекла рука. Разлепив глаза и сев на кровати, я несколько секунд старательно сжимал и разжимал кулак, морщась от сотен иголочек, неприятно коловших изнутри вены и кожу, и оглядываясь по сторонам. Я был в небогатой комнате недорогой гостиницы или доходного дома: маленькая площадь, аскетичная обстановка, крохотное окошко, с неплотно закрытыми ставнями. Серебряный лунный свет, бьющий в щель, был единственным источником света, вырывая из темноты вторую кровать у стены напротив, комод и небольшой столик у окна справа. За столом, в массивном, грубовато сколоченном и наверняка дико неудобном стуле, спала смутно знакомая девушка. Подвинув поближе к полоске лунного света толстую книжку, она сложила руки на столешнице, и пристроив на них щеку, мирно посапывала. Я не видел ее лица – его скрывали рыжие волосы, слишком длинные и ухоженные для простолюдинки. Именно этот чистый огненно-рыжий цвет подтолкнул память: собор, принцесса и ками, одержимые... слияние, бой. Опыт, который невозможно адекватно передать словами: двойственность и единство, два «я», ставшие «мы», не подавляя и не мешая друг другу, а лишь дополняя; полное отсутствие секретов и фальши. И сила... мощь, о которой я раньше только слышал от священников да нянечек, читавших сказки на ночь. На Заповедной горе никто не пользовался своей силой вот так – грубо и агрессивно. Магия ками была ласковой и ненавязчивой, почти незаметной. Самым впечатляющим был тот раз, когда этот мерзкий старикашка – «прадед» Шэдди – собирал нас в дорогу: легонько постучав тростью по камню, он заставил его течь и плавится, словно холодную лаву, и вытолкнуть на поверхность почти килограмм чистейшего золотого песка: просто вытащив его на поверхность из одному ему ведомых глубин. Этот противоестественный живой лед, с равной легкостью становящийся и броней, и оружием, скорость, даже примитивная физическая сила... теперь я понимаю, почему святых считали полубогами. И ведь в том бою Вивьен отнюдь не показала все, на что способна – я знал, что она сдерживалась, и потому, что в бОльшем не было нужды, и для того, чтобы избежать лишних разрушений. «Знаешь, что будет с этим городом, если я паду? Его не станет» О, это было ни хрена не преувеличение. Она бы разнесла здесь все по кирпичику, если бы захотела. Я оглянулся еще раз, пытаясь отыскать ледяной клинок... но единственное видимое оружие, что было в комнате – кинжал в простых деревянных ножнах на поясе спящей принцессы. Видимо, без меня никто не смог сдвинуть с места легендарное оружие, когда увозили из собора. Кстати, куда увозили?.. Учитывая все произошедшее, я бы ожидал проснуться где-нибудь во дворце, под присмотром орды королевских лекарей или, на худой конец, в одной из лечебниц, что традиционно держала почти каждая церковь. Но гостиница? Что произошло, пока меня не было? Та, у кого я всегда искал ответы, обнаружилась там же, где и всегда. Суть свободной ками со сродством к воздуху играла с моей подругой те еще шуточки – свобода от земного притяжения напрочь убила в ней способность существовать как нормальные люди: потолок для нее ничем не отличался от пола и спать она тоже, разумеется, могла где угодно, предпочитая, словно большая кошка, места повыше. Шэдди свернулась в клубочек на потолке, в дальнем углу комнаты, откуда было видно и окно, и дверь. Секунду я колебался, кого мне будить, требуя ответов, а потом осторожно встал с кровати, облегченно выдохнув – ничто не болело, не кровоточило и не зудело, разве что жрать хотелось, и чувствовалась какая-то странная онемелость, не в теле или голове, а скорее эмоциональная – словно отлежал что-то во сне. Я невольно вздрогнул, вспомнив ту пламенную боль, что ощущал, пока Вивьен не вырубила меня и еще какое-то время после. Это что, так каждый раз будет? Еще раз бросив взгляд на потолок, я на цыпочках прокрался к принцессе. Насколько я знаю Шэдди, она не отходила от меня ни на шаг все это время, и вряд ли много спала. Пусть отдохнет, большую часть я смогу узнать от Алиссии, чей график сна меня заботил намного меньше. Да и знала она, наверно, больше – я абсолютно уверен, что Шэдди ни разу не отошла от меня дальше, чем на предельную дальность своей сферы защиты от черного пепла. Уже на полпути я осознал еще одну неправильность. Я не мог спутать с чем-то этот пламенно-рыжий цвет волос и теплый золотистый оттенок души, но не видел в комнате ни брони, ни табарда, ни оружия, ни одного атрибута гвардейца, без которого им вообще не полагалось появляться вне дома – хотя бы плащ, именное оружие с гербом или выходной мундир, что-то быть обязано. Более того – отсутствие любых не то, что королевских регалий, а даже атрибутов аристократки, кроме волос, которые легко можно было спрятать под капюшоном или чепцом. Простая, хоть и добротная одежда зажиточной горожанки – светло-голубое платье, может быть, слишком новое, но совершенно безыскусное. Я не самый умный человек на свете, но могу сложить два и два. Вопрос – от кого, мать вашу, может прятаться принцесса в собственной столице?! И второй – в какое дерьмо я умудрился вляпаться?! Застыв на середине движения, я попытался вспомнить все о самой очевидной фигуре, кто мог бы угрожать Алиссии, а значит, и мне: регент Эдвард Сеймур, герцог Северного предела, на самой окраине которого находилась Заповедная гора. После смерти королевской четы именно он остался воспитывать принцессу и следить за страной. И это не станет первым разом в истории, когда регент несовершеннолетнего наследника не захочет передавать власть. Была во всем этом только одна деталь: Эдвард никогда и ни за что не сможет занять престол лично. В сражении у Красси двадцать лет назад, еще совсем молодым, он упал с коня и сломал себе спину, оставшись парализованным ниже пояса. Законы любой страны в мире были солидарны по этому вопросу: никогда и ни при каких обстоятельствах трон не может занять калека, неспособный зачать наследника. Он и герцогом-то остался исключительно волей своего близкого друга – Ричарда Второго, отца Алиссии. Я не знал многого – будь проклято мое равнодушие в годы юности, когда я легко мог получить такие знания! – но спустя двадцать лет после той трагедии об Эдварде Сеймуре говорили с уважением даже в столице другой страны. Не сломленный, не сдавшийся, зато молодой, злой и упрямый, он направил свою энергию в те сферы, где не нужно было физическое здоровье, сохранив и приумножив состояние и влияние своей фамилии в ситуации, когда ее уже собирались хоронить, облизываясь и примериваясь наточенными зубами к особо лакомым кусочкам Северного предела. Вроде у него еще был двоюродный племянник, то ли второй, то ли третий сын его сестры, вышедшей замуж за какого-то графа на противоположном конце страны, и которого он взял на воспитание чуть ли не с пеленок и назначил своим наследником. Он хочет посадить на трон его? Или он вообще не причем, и враг в другом месте? Я заставил себя остановиться. Можно нагородить с десяток теорий, и каждая из них яйца выеденного не стоит, потому что правда в том, что я ничего не знаю о балансе сил и мотивациях действующих лиц. Любые слухи из дома устарели уже на три года, а гвардейцы не особо болтали со мной о таких вещах, да я и сам не лез, до последнего надеясь, что эти знания мне не понадобятся. Лучше всего будет просто спросить. Я осторожно потряс девушку за плечо, изо всех сил пытаясь соблюсти положенное почтение к венценосной особе, и не помогало, что даже самые рьяные церемониймейстеры вряд ли смогли бы подсказать правильный способ для этой ситуации. Смешно, как возможность вызвать монарший гнев казалась мне меньшей проблемой, чем разбудить уставшую Шэдди. К сожалению, я не подумал, что принцесса, прячущаяся в дешевой гостинице, будет спать вполглаза и ожидая беды. Эта крайне своевременная мысль пришла мне в голову, когда сквозь спутанные рыжие волосы в меня вонзился острый и тяжелый взгляд самых синих глаз в истории, зашелестел извлекаемый из ножен клинок, а горло сжали тонкие, но словно сплетенные из железной проволоки пальцы. Я застыл, не смея пошевелиться. В пустой голове испуганно толкались боками две мысли: что это, наверно, один из самых тупых способов умереть, и что любые сомнения о том, по праву ли молодая девушка командует гвардией, теперь можно считать несостоятельным. Эту холодную расчетливую жестокость, силу во взгляде, бьющую словно бронированный кулак, я иногда видел в глазах отца, когда он разговаривал с подчиненными или отчитывал меня за очередной провал. Та Алиссия, которую я встретил в первый раз, была принцессой, непонятно зачем нацепившей доспехи – умной и любознательной, одновременно и по-простому доброжелательной, и по-королевски далекой. Та Алиссия, что сжала в стальной хватке мое горло, прижав острие кинжала к ребрам напротив сердца, была воином, нелепо наряженным в платье. Это длилось всего миг. Решимость и готовность убивать сменилась удивлением, осознанием, а следом – какой-то детской растерянностью пополам с испугом, как бывает, когда случайно разобьешь дорогую вазу. Тиски из железной проволоки разжались, кинжал перестал щекотать ребра, но прежде, чем она успела что-то сказать, я торопливо прижал палец к губам: - Пожалуйста, Ваше Высочество, не шумите – разбудите. Принцесса огляделась, пытаясь найти, о ком я говорил... и, разумеется, никого не увидела. - Мой невидимый друг, - улыбнувшись, все так же шепотом пояснил я. - Здесь ками? – округлила глаза Алиссия, почтительно понизив голос – точь-в-точь моя сестра, которой пообещали рассказать любимую сказку. - Лучшая на свете, - совершенно искренне заверил я. – Прошу, давайте поговорим в другом месте. Еще раз с надеждой оглядев комнату, девушка кивнула и, встав с кресла, шагнула к двери. Кинжал исчез где-то в складках платья так быстро, что я даже не понял, куда именно она его спрятала. Покачав головой, я послушно шагнул следом, пытаясь сопоставить в голове три таких разных образа, казалось бы, взаимоисключающих друг друга: добрую и далекую принцессу, очарованную сказкой девчонку, и воина, лишенного жалости, виртуозно и естественно носящего оружие хоть в платье. Лишь у двери, оглянувшись через плечо в угол комнаты, где все еще сладко посапывала лучшая ками на свете, я выбросил из головы эти мысли. Шэдди тоже умела быть очень разной. Разумные, смертные они или нет, вообще иногда бывают очень сложными... Уводить меня далеко принцесса не стала. Выйдя в узкий темный коридор, сделала всего один шаг и, коротко постучав, видимо, условным сигналом – два удара, пауза, удар, пауза, удар – приоткрыла дверь и скользнула внутрь. Протиснувшись следом, я оказался в точно такой же крохотной комнатушке: даже мебель совпадала. Единственным отличием были обитатели: вскочивший на ноги коренастый мужик с густой бородой, от которого за версту несло военной службой (вы научитесь в этом разбираться, если ваш папа – генерал), да второй – негромко, но раскатисто храпящая груда под одеялом. Часовой. Еще одна маленькая деталь к картине: «мы прячемся и ждем нападения» - Ваше Святейшество, вы очнулись! – заулыбался мужик, и я тут же вспомнил, откуда его знаю. - Роберт! Один из тех гвардейцев, что почти три недели тащили в столицу налоги с Северного Предела, и к которым я примазался, пользуясь фальшивым саном и благоволением аббата. Как многие из личной армии принцессы – мелкий дворянин, выбранный исключительно за свои личные качества, обязанный королевской семье всем и преданный до последнего вдоха. Приятно было видеть знакомое лицо. Как и знать, что мы с принцессой не совсем одни против всех. - Нам надо поговорить с Его Святейшеством наедине, - приказала Алиссия, вновь преображаясь, смешав на сей раз образ недосягаемой принцессы и «отца»-командира. – Буди Карла, и сходите прогуляйтесь немного. - И перекусить найдется чего? – спросил я, пока Роберт, не задавая лишних вопросов, расталкивал брата по оружию. - Есть вяленая говядина, - ответил Роберт и, пока хмурый и, увы, незнакомый мне Карл торопливо натягивал на себя верхнюю одежду, принялся рыться в котомке. – Простите, Ваше Святейшество, посреди ночи ничего лучше у нас нет. Но если пожелаете, я могу разбудить... - Оставь, Роберт, - поморщился я, принимая аккуратно завернутый в хлопок паек. – Я все тот же священник, что жрал из котла всякую дрянь в дороге и врал, что оно вкусное. - Эй, я хорошо готовлю! - ухмыльнулся тот в ответ и, подтолкнув так ничего и не сказавшего кроме четкого, но равнодушно-сонного приветствия Карла, вышел вон. Посверлив пару секунд закрытую дверь хмурым взглядом, я сел за стол и, развернув... завтрак? ужин? – вцепился в него зубами. Гребанная религия... Алиссия, за неимением второго стула, прислонилась к стене рядом с наглухо закрытым окном и, не дожидаясь, пока я доем, начала рассказывать: - После боя мы отнесли вас к ближайшему лекарю, но никто не мог сказать, что случилось и когда вы очнетесь; в семейных летописях тоже ничего подобного не упоминалось, хотя я прочитала там каждую книгу. Я хотела отвезти вас во дворец, но дядя запретил: вы слишком важны для нас и слишком резко меняете все, но без сознания и без Ледяной Розы, которая так и осталась в соборе, вонзенной в тело той твари, – совершенно беспомощны. Так что мы сделали вид, что отвезли вас в самое охраняемое здание страны, но на самом деле спрятали здесь. Я выдохнул, попытавшись замаскировать облегчение глотком из кувшина воды, оставленный Робертом вместе с едой. Слава всем ками, мы хотя бы не в бегах! Мою радость убил всего один взгляд на принцессу – крепко сжав кулаки, она мрачно уставилась себе под ноги, хмуря тонкие брови, и когда заговорила, голос ее больше напоминал сдавленное рычание, сочась разочарованием и горечью: - Дядя был прав. Той же ночью на дворец напали – десяток Одержимых и одна тварь посильнее, вроде той, что вы убили в соборе. Я вздрогнул, вспомнив змееподобную мерзость, жуткую, искривленную пародию на человека, плоть, смешанную с камнем. Встав на хвост из сросшихся ног, чудовище вознеслось надо мной во всей своей отвратительной силе, с высоты в два, три человеческих роста скалясь частоколом каменных зубов, слишком широким для людей оскалом, почти разорвавшим череп пополам. Тогда мне не было страшно. Спокойствие Вивьен, ее полная уверенность в собственных силах, ледяная ненависть и выдержанное веками презрение не дали мне испугаться, застыть в мистическом ужасе смертного, повстречавшего запредельное, недоступное ни пониманию, ни сопротивлению. Легко быть храбрым, когда за тобой стоит тысячелетняя богиня. -...Только этот был огненным, - продолжила Алиссия, не заметив или проигнорировав то, как я передернулся. – В конце концов мы смогли развоплотить тварь, но... Она так и не сказала «много моих солдат погибло, пока я пряталась тут», но я прекрасно это услышал. Я отодвинул мясо, потеряв аппетит. Какое-то время мы молчали. Я пытался придумать правильные слова, чтобы выразить свое сожаление, Алиссия... понятия не имею. Закрыв глаза, она несколько раз глубоко вздохнула, а потом резко распрямилась, оттолкнулась от стены, и повернулась ко мне, почти буквально пригвоздив требовательным взглядом к месту. - Половина дворца – обугленные руины. К счастью, дядя выжил... и теперь вы очнулись, и у меня есть вопрос. Каков наш следующий шаг, Ваше Святейшество? И только тут до меня дошло то, что я должен был заметить с самого начала. Обращение на вы, беспрекословное следование моим просьбам, даже то, как она говорила – не рассказывая, а давая отчет... Все ее действия совершались с позиции «младший к старшему». Партнер Озерной Леди, кем бы он ни был и в какой бы семье ни родился, согласно законам Авалона (и любой другой страны), мгновенно становился высшей судебной властью, наравне с коронованным монархом. Вытащив из камня эту проклятую сосульку, я получил полное право выйти на улицу и зарубить буквально любого, кого встречу – за исключением совсем уж высшей знати вроде герцогов (но не их родственников) и королевской семьи – над ними сначала предполагалась свершить официальный суд. Предполагалось, что навредить невиновному Озерная Леди просто неспособна. А в условиях, когда Одержимые осмеливаются нападать на, мать его, дворец... да еще страной правит регент... Алиссия, официально «всего лишь» принцесса, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО стояла на одну, очень маленькую, но все же ступеньку ниже меня. Точнее – Вивьен. «Рубить первого встречного» полагалось именно Ледяной Розой, и без согласия ками хрена с два я зашибу этим мечом даже котенка. Наверно, именно понимание того, что не только на мои плечи свалилась ответственность за огромную страну, и что мне не даст совершить фатальную глупость буквальная богиня, помогло удержать лицо. - Вивьен все еще в соборе? – уточнил я на всякий случай и, дождавшись кивка, продолжил: - Значит, мы должны вернуть ее. Ну, это было очевидно. Теперь мне просто надо не облажаться до тех пор, пока не смогу свалить ответственность за чужую страну на ту, кто на самом деле был достаточно прочен, чтобы удержать этот груз. Судя по уверенному кивку принцессы, я все сказал правильно. - Утром я соберу людей. Гвардия будет готова, - поймав мой удивленный взгляд, девушка пояснила: - Враг знает, что вы не во дворце – мы убили всех Одержимых, но этого мало, чтобы уничтожить ками. Они просто развоплощены, ослаблены, но все еще живы, и смогут попробовать еще раз. Она зло улыбнулась, обнажив на мгновение зубы, глаза из самого яркого синего льда на свете затвердели, напомнив мне несокрушимый алмаз взгляда Вивьен. - Может быть, я и не могу их видеть, но знаю, как ведется война. Когда всем известно, где мы рано или поздно окажемся – не можем не оказаться – это значит только одно... - Засада. Я старался держаться достойно, не допустить холодный липкий ужас в голос и взгляд... но, кажется, старался недостаточно сильно. Секунду принцесса внимательно смотрела на меня, и я отвел взгляд, опасаясь увидеть разочарование. Проклятье, мне действительно нравилась эта девушка – добрая и любопытная, строгая и решительная, ответственная и честная, и намного, намного сильнее, чем я сам когда-либо был или буду. И мне очень не хотелось видеть в ее глазах то же крушение всех надежд и ожиданий, что не раз и не два видел в глазах, словах и поступках собственного отца. Но вместо холодной раздраженной отповеди в стиле «Соберись, тряпка, ты из славного рода воинов!» и далее по тексту, принцесса присела на корточки передо мной и осторожно взяла за руку. - Эй, - мягко позвала она. – Посмотри на меня, Артур. Теми же словами всегда начинала Шэдди. - Я знаю, что ты не воин, - улыбнулась она, когда я заставил себя встретиться с ней взглядом. – Я видела это в соборе. Ты проповедник, человек мира – твоя роль затрагивать души и сердца, будить в людях лучшее. Но когда мне угрожала смерть, когда темные божества явились в собор, чтобы убить всех, ты не попытался сбежать, а шагнул вперед и сделал то, что не мог сделать больше никто. Все остальное сделала Озерная Леди – я знаю, как это работает, наверно, лучше, чем кто угодно другой в этой стране: в моей семье было двое святых. Принцесса неловко дернулась, встав на одно колено и свет в ясных голубых глазах, решительное лицо и бесстрашная улыбка каким-то образом заставила меня забыть про платье и отсутствие оружия: вместо девчонки на меня смотрел рыцарь. - Ты не воин, и я не прошу тебя стать таковым. Я буду им вместо тебя – твоими доспехами и мечом, пока мы не вернем Ледяную Розу, так же, как вы с Вивьен были моими в соборе. И не только я – каждый гвардеец. Мы уже справились один раз во дворце. Справимся и второй. Решительная улыбка изогнулась в кривую ухмылку странного угрюмого веселья: - Давай только потом вы уже с Леди сами? А то гвардейцы кончатся. Не сдержавшись, я хмыкнул на такую просьбу. - Такой юмор не к лицу принцессе. Мрачная ухмылка вновь превратилась в улыбку – так, словно и не было никакой черной, как моя жизнь, шутки. - А капитану королевской гвардии? - Сойдет, - важно кивнул я, картинно подумав пару секунд. Алиссия столь же важно кивнула в ответ и попыталась было встать, но я удержал, крепче сжав ее руку. - Спасибо. Она пожала плечами, так, словно и не сделала для меня то, чего раньше не делал никто, кроме Шэдди: - Я просто возвращаю долг.