Пепел над городом

Очень скоро Алиссия начала клевать носом, и я отправил ее спать. У нас будет время обговорить и решить все утром, а сейчас правильнее отдохнуть и набраться сил перед завтрашним... боем. Первым боем в моей жизни. Случившееся в соборе не в счет – Вивьен вела меня. Все произошло так быстро, что я ничего не успел понять, ками была настолько уверена в себе, что ее спокойствие и воля убили мои страхи прежде, чем те успели родиться. Завтра мне придется сделать тоже самое самостоятельно, слабым смертным телом и характером, что никогда не дотягивали до стандартов моего отца, считавшегося образцом воина на родине. Алиссия права – темные ками, свившие гнездо в городе, попытаются убить меня до того, как я доберусь до Ледяной Розы. Это неизбежно. Лучшего шанса у них не будет. Я так и просидел всю ночь, пытаясь примириться с этой неизбежностью. Пытался читать оставленную принцессой книгу, запалив свечу, но не мог сосредоточиться, да и мемуары какого-то полководца за три страны отсюда, жившего двести лет назад, были мне малоинтересны. Забравшись с ногами на стол, я приоткрыл ставни еще больше, стремясь хоть так вырваться из тесных давящих стен. Окна выходили на небольшую церквушку – должно быть, Алиссия понадеялась, что это нам как-то поможет, защитит от темных ками. Увы, она ошибалась – если ками и жили там когда-то, то давно ушли, а без них... это просто здание. Черный пепел, подсвеченный лунным светом, клубился вокруг центрального шпиля, меж узких окон-бойниц и широких входных ворот, стелился над мостовой и плоскими крышами, взлетал, теряясь в темных небесах, заставляя звезды испугано мигать. Казалось, его стало еще немного больше. Город спал. В полной тишине пепел бился о прозрачную ауру Шэдди, едва-едва выступающую за пределы кирпичной кладки гостиницы, мирно сопела рядом принцесса, черными провалами окон беззвучно кричали дома. Даже патруль ночной стражи, вывернувший из-за угла, стучал сапогами по мостовой как-то приглушенно и нерешительно. Полный десяток стражников в легкой кожаной броне и блестящих шлемах-капеллинах, больше похожих на железные шляпы, словно крался по пустым улицам собственного города, нервно оглядываясь по сторонам и крепко сжимая кто длинные копья-рогатины с широкой перекладиной, кто – тяжелые тесаки, похожие на мясницкие: традиционная, одинаковая для любой страны, экипировка «на Одержимого». Когда они проходили под окнами, я услышал тихий бубнёж одного из них: дескать, он на такое не подписывался, и валить надо из города вместе с семьей. Прежде, чем они отошли достаточно далеко, чтобы расстояние вновь размыло речь в невнятное бормотание, звонкий удар по железному шлему и приглушенный начальственный рык заставили стражника заткнуться. Глядя им в спины, я внезапно подумал, что могу уйти прямо сейчас. Шэдди и Алиссия спят, мимо часового-гвардейца в комнате напротив я, наверно, смогу проскочить незамеченным. Почти килограмм золота, данный мне в дорогу хозяином Заповедной горы, до сих пор лежал рассованный по трем карманам и кошелям в котомке, поясе и потайных кармашках. Немалая сумма – достаточно, чтобы начать новую жизнь в любой стране. Я мог бы уехать из города и вернуться на родину, куда-нибудь в тихий провинциальный городок, и заняться чем угодно, хоть такую же гостиницу купить, или сделать то же самое в любой другой стране. Можно было отправиться, например, в Вечнозеленый лес или Страну водопадов, два других города ками – там бы меня тоже, наверно, приняли. Смешно, на самом деле, как иногда бывает: когда вроде бы имея выбор, на самом деле ты его лишен. Хватит с меня двух гноящихся грехов, ни к чему добавлять к ним еще и предательство. Я едва не завизжал, как девчонка, когда на спину мне навалилось чужое тело, а чьи-то руки обхватили за пояс, и только знакомый запах ночных цветов и свежескошенной травы помог мне не опозориться. - Привет, - сонно пробормотала Шэдди, опустив подбородок мне на плечо. – Ты раньше, чем говорила Вивьен. Всего двое суток. Скосив глаза, я как раз увидел, как сверкнули в лунном серебре белые зубы, услышал тихое, по-волчьи ленивое подвывание, прикрытые в блаженно-сонной неге глаза... и любое желание злиться мгновенно утихло. - Так теперь всегда будет? – спросил я вместо этого. - Если по чуть-чуть и часто, то нет, - посерьезнела подруга. – Вивьен сожгла большую часть, но... «Тебя отмыли, незнакомец, вытерли всю грязь и залечили раны, но я вижу два черных шрама на твоей душе. Они зарубцевались, на поверхности, но продолжают гнить под кожей, и будут гнить каждый прожитый тобою день, до самой смерти» - Я знаю, - ответил я сразу и памяти Озерной Леди в моей голове, и Шэдди под боком. Наверное, это должно было напугать меня, но страха, терзавшего еще минуту назад, не было. Он вернется позже, я знал это, но прямо сейчас гибкое девичье тело, горячее и мягкое, грело спину. Я мог склонить голову, прижавшись виском к черноволосой макушке, и вдохнуть этот безумно сладкий запах ночных цветов, прислушаться к размеренному дыханию, замерев, почувствовать спиной биение чужого сердца – сердца, неспособного на предательство и ложь. Это великое счастье, когда у тебя есть кто-то, кому ты можешь доверять абсолютно, больше, чем математическим формулам и законам природы. Когда у тебя есть преданность такого человека, кажется, будто все по плечу. - Ты же знаешь, что я горжусь тобой? – пробормотала Шэдди и по голосу было ясно – она уже опять засыпает. – Ты тоже должен. - Гордиться... – медленно произнес я, пробуя слово на вкус. - Ага, - с закрытыми глазами пробубнила ками и снова зевнула. Это... казалось неправильным. Чем-то, что я никогда не примерял на себя, чувство, никогда меня не касавшееся, или касавшееся так давно, что я уже и забыл – каково это. При попытке испытать его перед глазами сразу вставало бледное лицо Анны, бессмысленные пустые глаза – ярко-зеленые, как на портретах матери, – тот отвратительно сумрачный день ее похорон, ледяной осенний дождь, полные гнева и разочарования последние слова отца. Гордиться собой после этого?.. Все хорошее, что я сделал с тех пор, было искуплением, не достижением. - Ну, решения, которые я принимаю сейчас, определенно лучше, чем те, что я принимал пять лет назад, - наконец, сформулировал я. – Это уже что-то. Ответом мне было лишь спокойное дыхание. Я хихикнул, с трудом удержавшись от того, чтобы расхохотаться в голос. Один жест, одно прикосновение, несколько слов – и вот я уже готов сражаться хоть с Одержимыми, хоть с тем каменным монстром со змеями вместо волос, хоть с самим Владыкой Бедствий. И все это только потому, что лучшая ками на свете верит в меня. Как я мог не любить это? Как мог не обожать каждый миг, проведенный вместе, не ловить каждое слово и взгляд, бережно храня их в памяти, как драгоценности, не вдыхать запах и не тонуть в огромным глазах, цвета сладкого горного меда? Вывернув голову, я осторожно коснулся губами ее волос в самом смелом поцелуе, на какой мог отважиться: так самые истовые верующие целуют свои святыни. Я не знал, замечала ли это Шэдди. Она ни в коем случае не была глупой или невнимательной, но оставалась отчаянно юной по меркам ками – едва-едва ребенок, которому только вчера наконец доверили принимать самостоятельные решения. Она была добра и подлинно бескорыстна, что вкупе с неопытностью заставляло ее попадать в частую ловушку – судить остальных по себе. Если она способна к чистейшей дружбе без капли любого вида корысти, то почему не могли другие? Почему не мог я? Хотя я, конечно, не мог. Если бы вы встретили прекрасную юную богиню, вытащившую вас со дна самой глубокой, холодной и черной пропасти, выхаживая даже не месяцами – годами, вы бы чувствовали тоже самое. - Я люблю тебя, - прошептал я одними губами, спрятав их в волосах, чтобы даже проснись она – никогда не смогла бы понять сказанное. Я надеялся, что однажды смогу сказать ей это в лицо. И даже не потому, что надеялся на взаимность (хотя, если быть честным... кто может запретить мне мечтать?), а просто потому, что очень хотел, чтобы она знала. Едва ли я когда-нибудь смогу в полной мере выразить словами, сколько для меня значит ее помощь... и признание в любви пока походило на лучшую формулировку. Я так и сидел в темноте, улыбаясь, как идиот, напрочь забыв о том, что завтра собираюсь сунуть голову в настороженный капкан, наблюдая, как медленно светлеет небо над головой, ползет по улицам зыбкий прозрачный туман с озера, вдыхая вкусный запах какой-то пекарни по соседству, следя за первыми, самыми сумасшедше-ранними прохожими, что понуро брели куда-то по своим жаворонковым делам. Принцесса проснулась еще до того, как солнце выглянуло из-за горизонта, и сразу развила кипучую деятельность – Роберта отправили поднимать гвардию и «всех наших», Карла – тормошить хозяев гостиницы, державших еще и кабак для местных и постояльцев, и притащить завтрак в комнату. - Сейчас собор закрыт для посещения, - говорила она, вновь сменив манеры на простовато военные, умудряясь совмещать это с очень легким предбоевым завтраком, да так ловко, что это совсем не сказывалось на дикции. – Ледяной натюрморт с мертвыми ками так и остался, как был, служителей временно пристроили по другим церквям. Она неодобрительно нахмурилась и, отхлебнув из кружки с разбавленным вином, продолжила: - Страже постоянно приходится разгонять горожан, даже оцепление пришлось ставить, выставив на улицу жителей ближайших домов, но они все равно постоянно крутятся рядом. Боюсь, это создаст нам проблемы, хотя я передала приказ страже сегодня действовать жестче. - А если просто открыть собор? – спросила Шэдди. – Просто войдем вместе с остальными. - Не спасет нас от засады, - с досадой покачала головой Алиссия, когда я повторил слова ками. – Темные ками БУДУТ там, и открытие собора лишь предупредит их о наших намерениях. И когда та огненная тварь атакует... Я передернул плечами, представив, что может натворить Одержимый, хоть бы и та каменная тварь, в плотной людской толпе. - Хорошо, плохая идея, - кивнул я, сжав ладошку побледневшей Шэдди. «Хорошо, одно преимущество от нового статуса я уже вижу, - улыбнулся я принцессе, внимательно разглядывающей мою руку, сжавшую воздух. – Теперь я могу разговаривать с воздухом и трогать его без боязни быть названным сумасшедшим» - Я предлагаю быстрый прорыв, - моргнув и с явным усилием переключив мысли обратно на главную проблему, продолжила Алиссия. – Небольшой отряд верных людей, конными, от ближайшей к собору точки, где мы сможем собраться незаметно. Оденем вас в доспехи гвардии, поставим в центр колонны и вполне можем просто успеть проскочить, а потом нужно будет лишь удержать атаку на то время, пока вы не возьмете меч. Принцесса вопросительно посмотрела на меня, и я пару секунд просто ждал вопроса, совершенно не понимая, чего от меня хотят. - Вы согласны? – наконец, озвучила принцесса. - Пока у меня нет Ледяной Розы, я – просто священник, - напомнил я, – и в военных вопросах не понимаю ничего. Вам решать, Ваше Высочество. Ну, не то чтобы совсем ничего не понимал – меня учили, и учили всерьез... проблема в том, что мне не было интересно, и уже лет шесть, наверно, прошло с тех пор, как наставники мои перестали пытаться. - Тогда решено, - кивнула принцесса. – Доедаем и собираемся. Ваши вещи – в шкафу, я лично проследила за тем, чтобы их никто не трогал. Теперь уже мою ладонь сжала Шэдди. Я храбро (а на самом деле – нервно) улыбнулся в ответ, даже почти не играя. Сейчас, видя уверенность принцессы, с Шэдди под боком, было совсем не так страшно, как темной ночью, наедине с одним из самых великих человеческих страхов – страхом смерти. Принцесса странно сноровисто упрятала волосы под платок, как полагалось замужним женщинам, заставив меня думать о том, что ближайший мужчина, подходящий на роль ее мужа это, собственно, я. Молчаливый, кажется, просто по своей природе Карл просто закинул на плечо котомку, которую раньше таскала моя лошадка (как она там, Веснушка? Не зашибли бы мимоходом...), и пристроился сзади, явно не собираясь играть эту роль. Отгонять эти мысли получалось плохо, особенно после того, как Алиссия подхватила меня под руку и, подмигнув, потащила на улицу. Зато это на время отвлекло меня от дурных мыслей, заставив сосредоточится на удержании невозмутимого вида. Алиссия была красива, и даже скромная простая одежда и платок, спрятавший рыжую гриву, не могли это скрыть, а уж провожать взглядами красоток мужчинам может помешать разве что второе пришествие Владыки Бедствий. И то не факт. В попытке отвлечься, я принялся смотреть по сторонам, и это сработало даже слишком хорошо. Быстро стало понятно, что нет, мне не показалось ночью – черного пепла действительно стало больше, не намного, но заметно. Нападение на собор, сожженный дворец, наверняка что-то еще случилось по мелочи – все это наложило свой отпечаток. Три дня назад я въехал в Авалон – столицу богатой, сильной страны и это бросалось в глаза: многолюдная деловая суета на улицах, торопливая, но не нервная, спокойные лица, уверенные улыбки... лишь мое второе зрение помогало понять, как зыбка и лжива эта благостная картинка. Всего за два дня все изменилось – я с трудом узнавал этот город. Несмотря на то, как стремительно таяли рассветные сумерки, людей было намного меньше, чем в Хольмгарде в то же время, бурлящая жизнь любого по-настоящему большого города пусть и не очень-то потеряла свой темп, но стала какой-то лихорадочной и напряженной. Люди настороженно косились друг на друга, ожидая, видимо, трансформации в Одержимых, старательно держали дистанцию, даже разговаривали друг с другом, понижая голос и оглядываясь по сторонам. Наверное, им казалось, что все изменилось мгновенно, темные ками вторглись в их жизнь ни с того, ни с сего, что ничего не предвещало, но... Шэдди сжала свою ауру всего до пяти шагов, и было легко заметить, как отрываются от людей хлопья черного пепла, кружась под невидимым ветром, носятся от человека к человеку, застревая в волосах, одежде, впитываясь под кожу. Они сами навлекли на себя это. Каждый отдельный человек понемногу, но – каждый. Черный пепел, как холера, будет передаваться от человека к человеку, его хлопья, слипаясь, будут становиться все больше и тяжелее – сами по себе почти неопасные, эти частички зла будут копиться и копиться, тяготея друг к другу и самым запятнанным. А потом кто-нибудь умрет. Умрет страшной смертью, полный ненависти и злобы, и чем сильнее личность была при жизни, чем плотнее был черный пепел вокруг, тем больше вероятность, что свет увидит новый ками – искореженная, перекрученная версия того, кем был погибший при жизни, разбавленная случайными крошками других людей, которые нес в себе черный пепел. Эта сущность будет питаться пеплом, медленно расти и матереть, передавая свою злобу тем, кто открыл свою душу для зла. Как лавина в горах может начаться с одного маленького камешка, за секунды превращаясь в неостановимую силу, так и здесь, цепляясь одно к другому, лавина черного пепла набирала скорость и массу с каждым днем и часом лишь быстрее. Не в первый и даже не в десятый раз с того дня, как я покинул Заповедную гору и спустился, буквально, на грешную землю, я задал себе вопрос: «Почему была создана именно такая система?» Ведь то, как работает мир сейчас, механика взаимодействия ками и людей, - вовсе не естественный порядок вещей, а результат искусственной надстройки, названной Великим Разделением. Четверо Великих, самые сильные светлые духи в мире, после развоплощения Владыки Бедствий заставили мир работать по новым правилам, разведя в сторону миры ками и людей, оставив им для взаимодействия лишь узенькую, четко регламентированную калитку – души людей, или, скорее – их... качество. Ками очень много рассказали мне о том, как это работает, но никто так и не ответил ПОЧЕМУ именно так. Те, у кого я спрашивал, либо не знали сами, либо, как в случае с «прадедом» Шэдди, одним из четырех, кто точно знал ответ, молчали. А я все никак не мог отделаться от ощущения, что Разделение было не победой и новым балансом, созданным, чтобы защитить людей от конфликтов ками, а лишь отсрочкой поражения, попыткой заменить быструю смерть долгой тяжелой болезнью. - Все в порядке? – тихо спросила Алиссия, заглянув мне в глаза. Проследив за моим взглядом, замаскированная принцесса пару секунд разглядывала церковь по правую руку, мимо которой мы проходили. Большие ворота, которые обычно, не считая празднеств, были закрыты, впуская прихожан через обычного размера дверку рядом, сейчас были распахнуты настежь. И не просто так – здесь я впервые с начала прогулки заметил настоящее оживление, даже очередь образовалась, пусть и маленькая. Внутри ярко горели свечи и факелы, слышался зычный голос священника, ведущего какую-то службу, увы – отсюда совершенно неразборчивый. В этом не было ничего удивительного: люди были напуганы и искали защиты у тех, кому полагалось их защищать – у священников и, через них, у ками. Первая проблема была в том, что... - Там нет ками. Про вторую, что страх в любом случае не та связь, через которую светлые ками могут дотянуться до людей, я умолчал. Алиссия мгновенно помрачнела. - Это церковь Всех Душ, - вздохнула она. – Раньше здесь жила Мария Исцеляющая. Подняв руку, я пошевелил уцелевшими пальцами на левой ладони. - Она лечила меня. Великая женщина. - Которая бросила нас?.. – горько прошептала Алиссия, думая, наверно, что я не услышу. - Вы бы тоже устали, если бы провели здесь шестьсот лет, невидимой для всех. Принцесса лишь еще сильнее насупилась. - Я могу понять обиду, - попытался я снова, переглянувшись с Шэдди, - но вы не должны забывать, что ками свободны жить там, где пожелают. Попробуйте поставить себя на их место – невидимые, почти бессильные в сравнении с прежними временами, которые они все еще помнят. Сотни лет та же Мария делала все, что могла, и есть предел любой силе и любой добродетели. - И в результате мы остались одни. - Не совсем, - улыбнулся я. – Уж поверь мне, Озерная Леди останется с вами до конца, что бы ни случилось. И не только она. Вы не одиноки. Это помогло. Принцесса прогнала с лица угрюмое выражение, подарила еще один, последний и очень долгий, взгляд покинутой ками церкви... а потом повернулась ко мне, с немного принужденным весельем улыбнувшись: - Вот видишь, я же говорила – проповедник. Я скривился, отмахнувшись от этого сана, и зашагал дальше, потянув за собой послушно ускорившую шаг Алиссию, но тут же наткнулся на ехидную ухмылку Шэдди, залетевшей вперед. - Ой, заткнись, - привычно бросил я ей и пояснил удивленно вскинувшей брови принцессе: - Это я не вам. - Это ками, с которой вы пришли в город? – с живым любопытством спросила принцесса, мгновенно забыв об обидах. – Какая она? О, об этом я мог бы говорить часами! Не обращая внимания на хмурые взгляды подруги (это моя месть!), я начал... хорошо, тут согласен – проповедовать, стараясь делать это так, чтобы для случайно услышавших обрывки нашего разговора это звучало именно как сказка о некой малоизвестной ками, спасшей паломника от холодной смерти, месяцами выхаживавшей его, а потом вместе с ним отправившейся спасать своего брата и помогать заодно всем, кто под руку подвернется, потому что вот такая она замечательная. Закончил очередную историю о том, как Шэдди подсказывала мне слова и помогала справляться с нелегкой работой священнослужителя (а кто считает иначе – сами попробуйте!), находить слова утешения и мотивации, а также замечать тех, кому они необходимы, я как раз, когда мы подошли к цели нашей прогулки. Это был крупный особняк какой-то дворянской семьи, скорее всего – тесно связанной с воинской службой. Мои предки тоже выстроили посреди города маленькую крепость – толстые, пусть и не особо высокие крытые стены, несколько башенок по периметру, окованные железом ворота, искусственно расширенные улиц вокруг – так, чтобы допрыгнуть с соседних домов нельзя было. Четверо солдат у ворот (вооруженных, кстати, также, как стражники – рогатинами и тесаками) в плащах с незнакомым мне гербом с голубыми лилиями, присмотревшись внимательно к моей спутнице, молча приоткрыли ворота, предварительно глубоко поклонившись. Внутри я увидел именно то, что ожидал, вспоминая отчий дом – крепость в миниатюре, построенная в суровые времена, которой впоследствии попытались придать благопристойный вид. Центральный донжон, царивший над кварталом, обили мрамором, расширили узкие окна-бойницы, пристроили к нему два новых крыла, таких же толстостенных и основательных. Едва оказавшись внутри, Алиссия скинула чепец и выпустила мой локоть. Не глядя по сторонам и не спрашивая дорогу, целеустремленным, уверенным шагом направилась в дальний угол поместья, откуда доносился конский храп, звон оружия и гомон грубоватых солдатских голосов. Все это стихло почти мгновенно, стоило принцессе завернуть за угол. Гвардейцы замирали один за другим, поворачивая головы к своему командиру, по команде грохнули железными кулаками о блестящие серебряные кирасы, каждый по отдельности совсем слабо, но настолько синхронно, что это слилось в один удар великанского молота по наковальне. Каждый из них, казалось, сделал всегда пару шагов, но за какую-то секунду несколько группок превратилось в две кривоватые, но все же линии, будто на парадном смотре. Какой-то молодой парень, держа подмышкой шлем с ярким-синим плюмажем вышел навстречу, ничуть не смущенный нарядом своего командира, коротко поклонился: - Первое крыло по вашему приказанию прибыло. - Вольно, - столь же серьезно кивнула принцесса. – Спасибо, что предоставил свой особняк, Уилл. Заметив взгляд Уильяма, Алиссия шагнула в сторону, мешая мне прятаться за ней и, чуть склонив голову (зараза такая, ну нахрена подчеркивать, что юридически я немного главнее?!), представила меня: - Его Святейшество Артур Борецкий, четвертый партнер Озерной Леди. Еще и фамилию ей настоящую не сказал... - Это честь для меня, - торжественно поклонился Уильям, а следом за ним вновь грохнули салютом гвардейцы. – Мы в долгу перед вами за жизнь капитана. О ками, ну за что мне все это?! Я не настолько грешен! - Не благодарите меня, благодарите Леди, - наконец, нашелся я. – Это она надирает задницы, а я так – за меч подержался. Гвардеец фыркнул, и я почему-то почувствовал, что прошел какой-то тест. - Это лейтенант Уильям Плантегенет, первый наследник графа Эссекс, - вступила Алиссия. – И давайте к делу, раньше начнем, раньше закончим. Есть вопросы ко мне по заданию? - Прорыв к собору, защита Его Святейшества, оборона собора, пока не подоспеет Леди, - пожал плечами лейтенант. – Не в первый раз, справимся. - С этим я могу помочь, на самом деле, - озвучил я пришедшую в голову мысль. – Прямо сейчас здесь есть ками и... святой. - Благословение? – быстрее всех сориентировалась Алиса. - Я вижу, некоторые уже постарались, - я кивнул на Уильяма, чья броня и меч в ножнах слабо светились белым. - В дворцовой часовне утром, - кивнул лейтенант в ответ на вопросительный взгляд принцессы. – Мы делаем это каждое утро после нападения на дворец. Он нахмурился и оглянулся через плечо на стушевавшихся гвардейцев. - Молились все. - Обычным священникам очень сложно уловить нужный момент, - вступился я как за парней, так и за дворцового «коллегу». – А мне Шэдди может просто рассказать, когда пора. Запоздало я глянул на подругу, взлетевшую над «крылом», заботливо расширив ауру на весь отряд, но та просто отмахнулась с видом «глупых вопросов не задавай, конечно, согласна». - Тогда решено. Что мы должны делать? – деловито спросила Алиссия. - То же, что и обычно. Принцесса тут же принялась командовать, выстроив парней в одну линию. По команде каждый из них опустился на одно колено, последней – сама Алиссия. Я хотел было сказать, что в этом нет нужды, но сдержался – увы, была. Весь ритуал целиком, каждое действие, как священника, так и молящегося, слова молитвы – все это помогало настроиться на нужный лад, разжечь и поддерживать правильные эмоции. Очень тонкий процесс, вмешиваться в который – себе дороже. Ками рассказывали мне, что воздействовать на не испытывающего никаких особых эмоций человека почти невозможно, как пытаться пальцами гнуть стальной прут. Светлые же чувства – надежда, желание помочь и защитить других, любовь – как бы «разогревали» этот прут, делали его податливее, уменьшая сопротивление. Темные эмоции – страх, ненависть, зависть – делали все то же самое, только для темных ками. Обычно то же самое нужно было делать и священнику – это не было простым благословением, защитой от черного пепла – нет, оно было призвано дать молящимся способность по-настоящему навредить темным ками, захватившим человеческое тело – и требовало создания канала с двух сторон. Очередной странный и сложный механизм, причин создания которого я не понимаю и вряд ли когда-нибудь пойму. К счастью, в данном случае это не требовалось. Святые, или, как их называли сами ками, «медиаторы», по сути, отличались от обычных людей только одним – они были идеальным проводником вне зависимости от своих личных качеств и настроения. Поэтому я просто терпеливо ждал, отгоняя от себя неловкость от вида полусотни коленопреклоненных молящихся людей, выстроившихся передо мной в по-военному четкую, даже, кажется, по старшинству, линию. Только сейчас, впервые приглядевшись к каждому, я заметил, какие же они все молодые – большинство или ровесники, или чуть-чуть старше самой Алиссии. Сущие дети еще, с мягким пушком на щеках; вооруженные, натасканные убивать дети, каждый из которых скрутит десяток таких, как я, даже без оружия. Кто-то из них, может быть, даже умрет сегодня. Умрет вместо меня. Первой, конечно, справилась принцесса. Простенький железный квадрат на шее, едва-едва посеребренный, сиял все ярче, как разгорающийся огонь маяка, набирая яркость с каждым словом молитвы о силе и защите. Подойдя к ней и дождавшись тихого «пора» взявшей меня за руку Шэдди, я коснулся рыжих волос на макушке, сказал ритуальное «Ками верят в тебя». Крест взорвался, как ханьский фейерверк, свет растекся по коже, превратив ее в статую самого чистейшего белого на свете. Бесконечно долгую секунду спустя магия Шэдди... даже не поблекла, а словно превратилась в другое вещество, обретя плотность, перестала светиться и впиталась под кожу, ожидая своего часа. Я впервые видел это своими глазами, но знал, что стоит ей одеть броню и взять в руки оружие – жидкий свет перетечет туда, раня уже не только плоть Одержимых, но и «тела» темных ками. Какое-то время я шагал вдоль ряда гвардейцев, касаясь то одного, то другого, передавая силу Шэдди. Каждый из них вздрагивал и спотыкался на мгновение в отрепетированном речитативе молитвы, а когда начинал вновь, уверенности и страсти в голосе становилось намного больше. Иногда я посматривал на Шэдди – под конец девушка стала дышать тяжелее и чаще, то и дело вытирала со лба пот – но ками только отмахивалась, мол, выживу. Гвардейцев, не получивших благословение ками, было все меньше и меньше, пока, наконец, не остался только один. Каждый раз, когда я проходил мимо него, шагая туда-сюда вдоль шеренги, паренек замирал, сбиваясь с речитатива и, казалось, весь скукоживался, стоило мне пройти мимо. Остановившись напротив, я впервые внимательно присмотрелся к пареньку. И «паренек» - лучшее слово, каким его можно было описать. Ками, да он, наверно был даже моложе Алиссии на год или два – даже усы не начали расти, а черты лица все еще сохраняли последние следы детской припухлости. Когда его приняли-то? Месяц, два назад?.. Неделю?! И без того нервничающий – и по причине юности, и из-за первого боя – мальчишка падал духом каждый раз, когда я проходил мимо, и каждая «неудача» загоняла его все глубже. Сейчас, поняв, что я стою прямо перед ним, он весь сжался и даже перестал молиться, крепко зажмурился и просто ждал своей судьбы: что его отошлют домой – слабого, бесполезного, непригодного для настоящего дела. Он был так похож на меня, в те годы, когда я еще пытался заслужить отцовское одобрение. Это помогло мне решиться. Да, может, паренька и не стоит брать с собой, но прогонять его сейчас... я слишком хорошо знал, как тяжело подняться после такого. Когда первая же твоя попытка, первый же шанс разбивают вдребезги, попробовать во второй становится во сто крат сложнее. Алиссия решила взять его с собой, Вильям решил взять мальчишку в бой, он сам, в конце-то концов, решил быть здесь, и каким бы глупым это ни было, я не собирался отнимать у него это право. - Продолжайте молиться, - приказал я остальным гвардейцам, заинтересованно примолкшим в ожидании. Они послушно забубнили молитву. Это не должно было меня удивить – больно большой вес был у святых – но удивило. А еще почему-то уверило, что я все делаю правильно. Присев на корточки, я положил ладонь пареньку на плечо и тихо, так, чтобы многоголосая молитва спрятала мои слова, позвал: - Эй. Он открыл глаза, трогательно голубые и чистые, полные страха и стыда. - Как тебя зовут? - Сэмюэл Гроссвенор. - Сэм, - определился я. Дурацкие авалонские имена... – Меня вот зовут Артур. -Ваше... - Просто Артур, - мягко прервал я и, склонившись поближе, словно не хотел, чтобы нас подслушали, продолжил. – Хочешь, я открою тебе секрет, который знают только святые? Я дождался кивка, и только потом заговорил снова: - Ками все равно верят в тебя. Не важно, кто ты, и сколько тебе лет, неважно, что ты знаешь и умеешь, силен ты или слаб, умен или глуп... они все равно верят: в тебя, в меня, в твоего капитана, в самого последнего нищего на базаре. Для них нет никакой разницы. Он слушал меня, словно это было какое-то откровение – с надеждой, истовой и честной, и оттого очень уязвимой. Это была самая главная причина, почему я не любил, когда меня называли проповедником – это давало мне власть не просто над людьми, но над их душами, власть, которая не опиралась на силу ками, в чистоте которой я мог быть уверен, нет... она принадлежала только мне. И я – последний человек, которому я бы доверил такую силу. - Второй секрет – молитва не имеет значения. Это просто слова, придуманные людьми, и слова не важны ками, они видят только души. Если для тебя эти слова не работают – просто выбрось их, они не стоят и бумаги, на которой записаны. Ты просишь у ками силу защитить других, силу сразиться со Злом и силу победить его. Думай о тех, кого ты хочешь защитить. Думай о матери, братьях, сестрах, кухарке, которая подкармливает тебя лишней порцией, друзьях, что будут защищать твою спину, девушке, в которую влюблен. Пожелай этого, всей душей, всем сердцем – и тебе обязательно ответят, ведь... Я коснулся четырьмя пальцами его лба в старом бессловесном благословении, неподходящим по канонам церкви такой серьезной церемонии, как Молитва о Защите. Я улыбнулся ему, чувствуя, как ерошит волосы ладонь Шэдди, улыбнулся вспыхнувшему ярче солнце амулету на шее. -...ками верят в тебя. Он судорожно вздохнул, когда сила лучшей ками на свете растеклась по телу, подсветила броню и оружие так же, как случилось с принцессой не так давно. - Вот и все, - подмигнул я. – Видишь, как просто? Краем глаза я заметил движение и скосил глаза в сторону. Чуть склонившись вперед, Алиссия, плюнув на приказ, смотрела на нас. Ее улыбка, простая и искренняя, гордая и такая... человеческая, лишенная и королевского величия, и солдатской жесткости, больно резанула прямо по сердцу. Я торопливо отвел взгляд и резко поднялся, отступив в сторону. Проклятье, эта улыбка была почти так же красива, как улыбка Шэдди. Это пугало Кстати о ней. Уставшая ками облегченно выдохнула, с силой растерла ладонями лицо, и по извечной своей привычке взмыла на несколько метров, откуда было удобнее наблюдать. Я было собрался дать всем отмашку вставать, но... - Артур! Вздрогнув, я оглянулся, следуя за направлением взгляда испуганной Шэдди. Черно-фиолетовая клякса, постоянно колыхающаяся, отращивая и втягивая в себя длинные, округлые на конце щупальца, поняв, что ее обнаружили, прыгнула со стены на соседний дом, легко перемахнув четыре метра улицы. «Вот дерьмо!»