Воздушная тревога

      Ну и, чего замерли, мальчики-зайчики? Я это, я.       Ах, какие выражения лиц, чудо чудное. Вас бы сфотографировать в тот момент, когда я пароль назвала! Чуть не пристрелили от избытка чувств. Два капитана, блин. Бороться и искать, найти и не сдаваться.       — Екатерина Пушкарёва.       — Да ну нахер.       И вам здравствуйте, капитан Роман Малиновский, Чекист. Высококлассный спец, в хорошем смысле — широкого профиля. Профессиональный шулер, что последние годы стало в конторе редкостью. Английский, французский, итальянский — ничего выдающегося. Сангвиник — значит, о кроссовках уже забыл, повезло мне. Семьи нет, друзей вне конторы нет.       — Ну как бы здравствуйте.        Ну как бы уже можно опустить пистолет, капитан Андрей Жданов, Грифон. Международник с дипломатским образованием. Диверсант, мастер подрывного дела. Английский, немецкий, испанский, японский, пушту — впечатляет, учитывая, что половину знает на уровне носителя. Холерик, что для диверсанта вообще редкость редкая. Потомственный разведчик: отец — военный врач, полковник Жданов Павел. Мать — разведчица, майор Жданова Маргарита, получила Героя России три года назад, посмертно. Жена — старший лейтенант Жданова Кира, разведчица, работает последние годы только в Москве.       — Почему сегодня? — ой, не верит мне Грифон, не доверяет даже. По глазам его цыганским вижу. Ну как бы и я тебе не очень, так что квиты.       — С самолётами удачно получилось, — пожимаю плечами. Мы стоим в просторном коридоре квартиры, в которой нам жить в ближайшее время. Полупустые новостройки в Аркадии — единственное место в Одессе, где всем будет глубоко по шарабану, что в одной квартире делают девушка и два мужика, и откуда мы приехали, да чем занимаемся, да не была ли одесской еврейкой двоюродная бабушка дядиного дедушки. Я всё это проходила не раз — два года прожила здесь во внедрении, до — ну, в общем, до всего. Давно. Потому меня сюда и отправили: я знаю город, я знаю местных, да и агентура моя жива и здравствует.       Жданов, наконец, опускает пистолет. Малиновский тоже свой за пояс пихает. Общее какое-то напряжение и даже неловкость повисают — хоть ножом режь. Не, так мы работать не будем. Я уже почти открыла рот, когда Грифон опомнился первым. Подхватывает свой рюкзак, улыбается (чёрт, кажется, я начинаю завидовать Ждановой) и интересуется:       — Комнату ты себе уже выбрала? Нам куда?       — Девочки налево, мальчики направо.       А глаза у него всё равно недоверчивые.       — Может, наоборот? — Чекист похабненько изгибает бровь.       — Можем поменяться, но не рекомендую — в вашей комнате кровать шире.       Два капитана переглядываются и корчат недовольные рожи. А я иду разбирать сумку.       Следующий час мы проводим продуктивно — проверяем квартиру на предмет прослушки, делаем тайники — со спецтехникой, оружием, деньгами. Ставим глушилки в вентиляцию. Оружие мне выдают, правда, с некоторым пренебрежением — в арендованной, заранее подготовленной для нас машине, заботливые тыловики припрятали сразу три ствола, на всех. Нож не дают — и фиг с вами, мой любимый лягушонок, маленький настолько, что всегда сходит на таможне за перочинный, давно уже висит на бедре. По два магазина патронов каждому. Не густо, но мы сюда приехали не фронт открывать. У нас, в общем, миссия тихая, кровавой быть не обещает. Но в кармане моей длинной, чертовски удобной юбки все равно прореха — чтобы нож вынимать было удобно.       Через час мы со всем разобрались, вещи раскидали, холодильник на предмет еды изучили, три ноутбука на обеденном столе поставили, припрятанный для нас в кладовке принтер подключили. Скачали с сервака аналитиков всё, что нарыли по нашей банде, отправили на печать. Теплые, пропахшие свежепрогретой краской листы легли на закрытые ноуты.       — Мне сказали, что инструктаж вы не успели пройти, потому вот всё, что нарыли аналитики, — быстро перебираю бумаги под двумя колючими взглядами. Я ж не на экзамене, что руки-то так дрожат? — Вот, предположительно, наш красавчик. Ветров Ярослав. Бывший ликвидатор, один из лучших бывших ликвидаторов, если быть точной. Хладнокровен, как акула. Работает чисто, собственную агентуру наработал от Токио до Лондона. Ушёл за флажки в мае 2004-го. Кочует по ближнему зарубежью, собрал группировку из бывших спецназовцев, ВДВ-шников, киллеров — в общем, профессионалов. За два года убил четверых наших людей, пытавшихся его ликвидировать. Последний был внедрён в банду, раскрыт, убит выстрелом в затылок.       Ой. А мало нам по два магазина будет, если что… Так, или не допустить «если что», или я знаю, где взять ещё. И лучше бы взять, да пораньше. Стоять, Пушкарёва! Эти двое, конечно, чудо какие спецы, но вашу бабушку! А что глазки так забегали, мальчики? Да нет, мы не можем быть одни. Или… можем?..       — А кто нас страхует? — спрашиваю осторожно.       Капитаны переглядываются снова. Кажется, они хорошо читают мысли друг друга, но сейчас и мне понятно, о чём они думают. Нас для этого задания слишком мало. И возможностей у нас — тоже. Они не ожидали настолько серьёзного противника, я не ожидала, что нас только трое. Я молчу, а они не решаются говорить. Смотрят на меня. Я на них.       — Это засекреченная информация? — уточняет Малиновский, откидываясь на стуле. Тянется за сигаретой. Ну, а какая же!       — Ром, те, кто нас посылал, её в любом случае читали, — хмыкает Жданов и повторяет его движение: расслабляет спину. — Бред какой-то. Если нас хотели отправить на фарш — то глупо и не вовремя, сейчас разведка должна быть на высоте. Если это подстава — то толсто. Остаётся только ошибка.       Жданова подкидывает как пружину — резко и красиво. Он как акробат, весь на шарнирах. Открывает свой ноут, что-то быстро печатает. Ошибки в нашем ведомстве бывают редко, но всё же случаются. Сейчас мы все пляшем на театральных подмостках севшего в калошу МИДа — изображаем для мировой общественности, какая непобедимая в России легендарная. Количество спланированных за последнюю неделю операций — колоссальное. Могли где-то что-то и перепутать, могли ошибиться. Очень хочется верить, что нас не слили кому-нибудь. А могли. Ой, как могли!       — Запрос отправил, — сообщает Грифон, как-то нервно щёлкнув энтером. — Ждём. Чай здесь имеется?       Мы пьём чай, хрустим бубликами. Мужики то и дело косятся на меня, изучают. Я в их спетом дуэте, конечно, нота лишняя. Ну да, Катя Пушкарёва — аналитик, а не международница, не красивая, не холеная. Пучок на голове, блузка с рукавом длинным, юбка до щиколоток, очки. Библиотекарша. Зато этот прикид добавляет мне функцию стелс — меня обычно просто не замечают, и это в нашей профессии очень удобно. А когда переодеваюсь — то ещё и не узнают. Нет, я не буду вашим балластом, тут вы не правы. Я не в первый раз в жизни взяла в руки пистолет. И, хочется верить, не в последний.       — Катенька, а, Катенька? — Малиновский подсаживается ко мне поближе и кладёт руку на плечо. Смотрите, юноша, как бы я её вам не откусила ненароком.       — Катенька, не нужно на меня сверкать так глазками. Я всего лишь хочу спросить твой позывной.       — Математик.       — Это общий для аналитиков. А личный?       — Аналитикам не положено личный, — отвечаю максимально мило и стряхиваю-таки его лапищу. Жданов на всё это представление поглядывает из-за чашки с чаем. Никогда не понимала кайфа пить горячее в жару. А он кипяток хлещет и даже не дует!       — Ну, не удобно же. Мышью будешь, — объявляет над ухом Чекист. Щас! Не дождёшься, умник.       — Не буду, товарищ капитан.       — Зря. А вот скажи мне, Катюшенька…       Я начинаю терять терпение. Снова его рука на плече. И не соблазняюще, нет. Это что-то среднее между панибратством и попыткой показать, кто в доме хозяин.       — Ром, хватит, отстань от девочки, — обрывает его Жданов, и Малиновский удивительно легко слушается. Я снова наедине с молоком и бубликами, господа диверсанты крутятся у плиты — ставят чайник третий раз, помалкивают. Были бы тут часы — слышны бы были стрелки. Кстати, который час? Десять вечера. Но контора перешла на круглосуточный режим, может, и нароют нам…       Ку-ква.       Ноут Жданова. Чайник отлетает в сторону, Малиновский виртуозно перехватывает его в полёте и ставит на газ. Грифон садится за ноут напротив меня, стучит по тачпаду. Бегают по экрану чёрные недоверчивые глаза. Что за глаза у мужчин, ну правда! У женщин таких эмоциональных я не видела, наверное, никогда.       — Грифонушка, не томи, любовь моя, — это Чекисту надоело изображать из себя невозмутимого Джеймса Бонда.       — Это ошибка, сюда должна была идти группа Пилата при поддержке Синицкого.       — Ну слава богу, — Малиновский на глазах расцветает, преображается. Улыбка прямо заливает его лицо. Чебурашка-милашка, ни дать ни взять! Не читала бы твою биографию — поверила бы. — Всё, Катенька, швыряй лифчики в сумку, едем домой, фарш отменяется.       — Не отменяется, — Грифон не отрывается от ноута. Под белой футболкой играют мускулы — нервничает.       — То есть? — Малиновский затормозил, замер в дурацкой позе.       — То и есть, — Жданов раздражён уже не на шутку. Захлопывает ноут, отталкивает. Встаёт. — Ну что, товарищи. Приказ выполнять. Синицкий и пилатовцы ушли на другие задания. Подстраховать нас некому, по крайней мере, пока.       Ну твою ж радость. Сходила Катя в Одессу. Почему каждый раз такая дрянь со мной происходит? Мне на роду написано сдохнуть у Чёрного моря, что ли?       — Эй, Кать, тебе плохо, что ли? — Чекист.       Похорошеет тут.       — Отставить панику, — Грифон. — Просто нужно очень хорошо подумать. Мы выполним задачу. Не зря с нами аналитик, в конце концов. Катерина, заводи свою шарманку и давай найди всё, к чему у тебя есть доступ по Ветрову. Даже самое незначительное.