03
«Звезды являют тебе лишь направления. Но есть на свете такие чуваки, что усматривают в звездном небе и трогательные истории».
© Канкуро
Дом спал. Мир сжался и сосредоточился вокруг тела Джуни. Тьма казалась пустой. Шелковистый невесомый ветерок ласкал шею и руки, с шелестом налетал на деревья в саду. Порой можно было позволить себе краткий отдых. Пустая тьма. Так ощущают зрячие. Что-то плеснулось в воде. Звук пробуждал любопытство, любопытство подстегивало фантазию. Фантазия требовала подтверждений, распахивала скукоженный мир, и он стремительно расползался во все стороны, вспыхивая образами, обретая границы и очертания. По густой водной глади расплывались круги. Глубже, в мерцающей жизнью чаше пруда, юрко сновали карпы. Карпы питались водой. Он питался воздухом. Воздух казался легким и пустым, но даже в нем местами посверкивали крохотные россыпи оседающей живой пыли. Слепой. По воздуху тоже могли расплываться круги. Мерное течение мира прошили отголоски вибрации. Такую бурю своим появлением поднимало лишь что-то ярко-живое. Джуни слабо улыбнулся под волосами. — Боруто. Ком мельтешащих искр двинулся прямо к нему. Искры взрывались и, потухая, оставляли призрачные хвосты. Живое вечно трескалось, мигало и загоралось вновь, это было нормально, но вспышки Боруто были на редкость стремительными. — Здорово, Джуни! Примостившись рядом на поверхности контура веранды, он объявил: — У меня новость. Джуни заинтересованно навострил уши. Новости Боруто всегда развлекали. Если не содержанием, то самим изложением. — Там, понимаешь, такое дело… С Сарадой случилось что-то странное, она вдруг убежала, а еще смотрела бешено, как будто хотела мне двинуть. И, в общем, поэтому, не хочешь махнуть в деревню Облака? Там ж еще синкансены эти, они, слыхал, материк в момент пересекают. Будет круто. — Ты что-то натворил, — Джуни чуть нахмурился, пытаясь распутать логическую цепь Боруто. — Сараде это не понравилось, и она стала тебя преследовать. В связи с этим ты вознамерился стать нукенином, сбежать в деревню Облака, где, согласно твоей информации, производят синкансены, на которых потенциально можно пересечь материк… Он выставил ладонь, прерывая нетерпеливое пыхтение друга. — …и, чтобы не пересекать материк в одиночестве, ты ищешь компаньона. Не проще ли извиниться? — А, не-не, — Боруто издал глухой смешок. — Я к тому, что Сарада отказалась проходить с нами экзамен на чунина. Не хочешь присоединиться к команде? Вместо нее. Джуни моргнул. — А при чем синкансены? — Экзамен в Облаке будет, не знал? А там крутейшие поезда-синкансены. И эти штуки на магнитной подушке. Так вот в чем дело. Экзамен. Но ты любишь подходить к «сути». Там же крутые поезда. Джуни хмыкнул. Поразительный талант к объяснениям открылся у Боруто еще в их глубоком детстве, когда они только начинали постигать мир. Когда Джуни совсем еще не представлял, как это — видеть его глазами.****
— Какие звезды, даттэбаса! Джуни сориентировался по направлению голоса. Боруто ощущал что-то вверху. Он тоже напрягся, пытаясь различить в воздухе присутствие чего-то восхитительного, но наткнулся только на контуры крыши и нечаянно задел промахнувшую над домом летучую мышь. — Что такое звезды? — наконец спросил он. — Они как огни светящиеся. Далеко в небе. Огни… светящиеся. Далеко… Настолько далеко, что он не доставал? Джуни решил начать по порядку. — Огни. Они горячие? — Да-а… холодные, скорее, по ощущениям. Огонь ассоциировался у Джуни лишь с жаром и треском. Он попробовал представить огонь холодным, и от него не осталось почти ничего. Только немного едкого запаха гари, дерущего горло. Но если холодный огонь был высоко, они бы не почуяли запаха. — То есть звезды — это далекая гарь? — уточнил Джуни. — Почему ты восхищаешься? — Э-м-н… — растерялся Боруто. — Не, не совсем гарь, скорее, свет! — Что такое свет? — Желтая такая хрень. — Желтая… — Как цыпленок! Джуни изо всех сил попытался представить стайку далеких мягких комочков, которые пищат и, с некоторой вероятностью, пахнут гарью. Протянул руку, словно мог огладить их пальцами, и вспомнил, что их пушок должен ощущаться холодным. — Они живые? — спросил он. — Не знаю, — беззаботно откликнулся Боруто. — Они двигаются. Гуляют по небу. — Значит, все-таки живые? — Вообще… ну, если честно, мне кажется, что и да, — доверительно шепнул Боруто. — Они сползаются в картинки и говорят всякое. Истории разные…****
Звезды были первой и последней причиной завидовать зрячим. В остальном слепота открывала ему куда более глубокий и насыщенный мир, чем был доступен остальным. Джуни долго думал, почему они оттолкнули его из общества. Зачем пытались жалеть? Прикрывали жалостью свою зависть? Если бы не Боруто, он бы так думал до сих пор. Но Боруто не завидовал. Он правда не понимал, чего был лишен. Несчастный зрячий. — Ну так что, Джуни? Идешь с нами? Джуни покачал головой. Чтобы попасть на экзамен, нужна была рекомендация от джонина-наставника. — Я генин лишь по документам. Почти не выхожу в поле. Кто станет меня рекомендовать? — Да кто-нить порекомендует… Главное другое. Ты сам-то хочешь, Джуни? Мир неизменно действовал по установленным правилам, и эти правила заточили его в границы квартала Учиха. Но Боруто так легко отмахивался от них, словно правила не имели никакого значения. Только его воля. — Хокаге не согласится, — коротко бросил Джуни. — Даже если я хотел бы. — Хокаге я беру на себя! Экзамен был дорогой из тихого мирка поместья. В груди наросло приятное предвкушение. Он словно бы смог дотянуться до призрачных холодных цыплят и расслышать в их писке истории.****
— Ублюдки! Наруто с раздражением швырнул трубку. Они охренели. На втором этапе все еще царило полное раздолье. На убийствах настаивали чуть ли не все — от Каге до распоследних медиа и букмекерских лобби. Потенциал шиноби раскрывается в смертельном бою. Чем больше крови — тем выше ставки. — Эй, Наруто, — позвал Шикамару. — Успокойся, мендоксе. Наруто скрипнул зубами. — Я изменю эту гребаную систему рано или поздно. Но я не могу сделать это в гребаный год, когда участвует мой сын. Потому что… а как это, черт возьми, будет выглядеть. Для тех, чьи шкеты уже погибли на гребаных экзаменах. — Да не участвует он, — вдруг сказал Шикамару. — Я и пытаюсь донести. Сарада отказалась. Внутри все встрепенулось. Сарада… — …отказалась? Она не выходит на арену? — Вся команда номер семь не выходит. Выдохни. Шикамару настороженно наблюдал за реакцией, а Наруто все никак не мог поверить своим ушам. — Но почему? Легкость в груди была непривычной. — Черт ее знает. Пока ты был на Совете, приходил Саске. Сказал, что Сарада не участвует. — И как он это объяснил? — Никак, — Шикамару сухо усмехнулся. — Это же Саске. Наруто в ступоре уставился на телефонную трубку. Сбросившее тяжесть сердце припустило быстрее. Сарада… Почему она отказалась? Наруто часто бывал в доме Учиха. Он был уверен, что отлично понимает ее мечты и стремления. Сарада бы сама не отказалась от экзамена. В любом случае. Им еще рано. Не могут они участвовать, и отлич… — Папа-а-ань! В кабинет, грохнув дверью, вломился взмыленный Боруто и навалился на край стола. Наруто вперился в задыхающегося сына настороженным взглядом. Так. «Папань». Не «старый засранец». Он что-то от меня хочет. Или у нас сгорел дом. — …ты можешь пустить на экзамен Джуни? — Что? — нахмурился Наруто. — Слепого шкета? — Он не слепой, он… — Не неси ерунды. Да и некуда его, все команды… В душе осело нехорошее предчувствие. Горло пересохло. — …уже сформированы. Это было не предчувствие. — Так Сарада отказалась, пусть в нашу команду… — Нет! — рявкнул Наруто, бахнув по столу. Клавиатура подпрыгнула от удара. Боруто отшатнулся, будто оглушенный. Наруто с трудом сдерживал ярость. Только он испытал упоительное облегчение, как кошмар накатил снова, еще мощнее. Боруто точно сошел с ума. С Сарадой еще куда ни шло. Они с Шикамару не просто так запихнули своих пиздюков с ней в команду. Но отправлять их насмерть вдвоем, а с ними еще парня-инвалида? — Это не игры, Боруто, — сказал он твердо. Боруто перекосило. — Да почему… — он стиснул кулаки. — Ты же не знаешь Джуни! — Понимаю, он твой друг. Будь объективным… не переоценивай его. Это сохранит жизни вам обоим. — Ты, что ли, думаешь, что мы слабаки? — взвился Боруто. — Слепому шкету не место на экзамене! — Да он видит больше тебя! И у него тоже есть мечта, знаешь ли! Наруто глубоко вдохнул, насилу себя успокаивая. — Он не прочтет тест, — процедил он. — Не увидит летящий кунай. Он не заметит ловушку. — Значит, я ему помогу, — Боруто нелепо состроил грозную рожу. — Помогу! Я ведь уже не пиздюк, ттэбаса! Наруто сжал край стола, ощущая, как вновь накаляются нервы. Подавился гневом и едва заставил себя не проорать вслух… Пиздюк, ттэбайо! Он все-таки взял себя в руки и выдавил: — Свободен. Боруто раскрыл было рот, чтобы выпалить что-нибудь еще бестолковое, но сдержался и, насупившись, вылетел из кабинета. Наруто с выдохом повалился на искалеченную клавиатуру. Шикамару выдохнул вместе с ним. — Ну вы дали… Мендоксе. — Где ты был? — поперхнулся Наруто. — Все это время. — Здесь. Мысли бродили в каком-то лихорадочном хаосе. Злость затихала, и на смену ей наваливался ком вопросов и сожаления. Не рвал ли он что-то важное своими запретами… Мечта, мечта… А у меня мою отняли, даттэбайо! Мою мечту. Он потер рукой мокрый лоб. Ладонь кольнул ежик пропитанных потом волос. — Шикамару… что мы знаем о Джуни?****
На мониторе застыла страница с досье на Джуни и графиками, демонстрирующими навыки пацана. Наруто и без них знал, что Джуни был непревзойденным сенсором. А вот верхняя диаграмма с категориями дзюцу надежды не вселяла. Разве что еще медик неплохой. При этом наследственность парню досталась богатая. Регенерация, резервы чакры и общая выносливость были на максимуме. Еще бы не были, с такой-то матерью. Узумаки наполовину. Как я. Наруто помял большим пальцем щеку. Эта статистика давала лишь самое общее впечатление. Рассчитать по ней реальный потенциал шиноби было сложно. Он посмотрел на джонина, вытянувшегося перед столом вместе со своей здоровенной псиной. Псина гипнотизировала его золотыми глазами. Наруто откашлялся. — Шикамару сказал мне, что Мирай сказала, что ты упоминал… — он запутался в словах и мотнул головой. — Короче, ты тренировался с Джуни, верно? — Так точно, Хачидайме-сама, — сухо ответил Инузука Такеши. — И что ты можешь сказать? — У него неплохой нюх, — снисходительно похвалил Так. Наруто сплел пальцы и несколько раз нервно сжал. — Это все? — нахмурившись, спросил Шикамару. Бесстрастный взгляд Така стал проницательным и настороженным. Парень на удивление не торопился выкладывать им свои впечатления от тренировок с Джуни. Как будто опасался, что эту информацию могут использовать против него. Наруто спросил напрямик: — Как он обходится без зрения? — Свободно. До определенных пределов. — Каких пределов? — У всех есть пределы, — ответил Так, словно бы с легким презрением. — У каждого свои. Наруто цыкнул. — Чему ты его обучал? — В основном, рукопашному бою. — Тайдзюцу Джуни на низком уровне, — заметил Наруто. — Мы начали тренироваться недавно. У парня неплохой потенциал. — Почему именно рукопашный бой? — вмешался Шикамару. — Не имею привычки делиться своими техниками, — отрезал Так. — Потенциал… Как это понимать? Так нехотя повернулся к Шикамару. — У него особое чутье. Обычный шиноби воспринимает противника снаружи, зрением. Джуни — наоборот, изнутри. Порой он может среагировать на движение еще до того, как оно завершено. — Это похоже на… шаринган? — произнес Наруто и сам удивился своему выводу. Такеши напряженно поджал губы. — Не ко мне вопросы. У слепого парня не могло быть шарингана. И все же он пришел к тому, чего был лишен, другими путями? Через наследие мамани? Карин так не могла. «Она — зрячий сенсор, Наруто, — встрял Инь-Курама. — У нее не было нужды опираться на свой дар целиком». Наруто незаметно кивнул. Кьюби рассуждал здраво. Опираясь на одну лишь сенсорику с самого рождения, Джуни мог бы выжать из нее то, чего Карин никогда бы не смогла при всем желании. — Ниндзюцу… — Классический набор Академии, — доложил Так. — И еще неплохой катон. Похоже на Саске в наш первый экзамен. Наруто сжал кулак. Сам бы сейчас он не послал таких пиздюков на смерть. А Какаши-сенсей не побоялся. Поверил в них, рискнул. И не прогадал. Мы стали сильнее. Ему показалось, что он подобрался к самому краю пропасти. — Что скажешь, Так, — медленно произнес Наруто. — Он бы выжил на экзамене на чунина? Такеши заметно расслабился и хмыкнул. — Вот оно что. Экзамен? Вполне себе. Если осилит первый этап. Наруто нахмурился. — Но первый этап самый безопасный. — Первый этап ударит по его слабостям. — А остальные? — Все зависит от его команды. Он, скорее, поддержка: сенсор и медик. Это полезные качества, если в команде есть боевики. — Им придется защищать его, — парировал Наруто. — Защищать. Но не нянчить, если вы об этом. Он способен о себе позаботиться. Слабости Джуни отнюдь не очевидны. Я сказал, у него есть пределы, но эти пределы не так просто вычислить. Восприятие Джуни специфично и уникально. Противник обманется его мнимой слепотой, а когда поймет свою ошибку, будет поздно. Наруто хмуро глядел на него. Инузука Такеши. В свое время он отказывался работать с талантливой Мирай. Такой не стал бы попусту хвалить слепого парня. Если только было за что. — Будь ты его джонином-наставником, стал бы рекомендовать? Такеши ухмыльнулся. — Да.****
— То есть как это ты сомневаешься в моем Джуни?! — взревел голос из динамика. Наруто скривился и отстранил трубку от уха в попытке сбежать от акустической атаки. — Конечно, он пройдет этот экзамен! Он пройдет десять твоих экзаменов, чтоб ты знал! — Это не шутки, Карин, — вздохнул он, дождавшись, когда отхлынет вал брани. — У Джуни решается судьба. На кону стоит жизнь. И не только его… — голос сел, и говорить стало тяжело. — Но и тех, кто с ним повязан в команде. Ты лучше всех знаешь своего шкета. Будь объективной. Карин вечно ушатывало на волнах эмоций. Она была вздорной, бешеной, но зато чуяла то, чего не ощущал он. А еще она умела думать. Наруто никогда не считал ее глупой. — Послушай, — наконец, после долгой паузы, сказала Карин — серьезно и тихо, словно не было недавнего порыва. — Джуни наследовал мою сенсорику. И не просто наследовал. Он чувствует глубже и дальше. А может — еще глубже и еще дальше, чем сейчас. Если только ему дадут раскрыться… Наруто нахмурился. — Я слушаю, Карин. — Джуни пятнадцать. Как для шиноби он уже почти взрослый. Если упустить момент, он вырастет, не зная настоящего мира, потому что мы запирали его всю его жизнь. Так будет еще хуже… Ты сам знаешь, ниндзя растут на войне. Стало почти больно. Ведь он хотел создать мир, где не пришлось бы выращивать детей через боль, заставлять страдать их только затем, чтобы в итоге они могли себя защитить. — Спасибо, — хрипло откликнулся Наруто. — Я решил. Джуни пойдет на экзамен. …он хотел бы создать такой мир, но в то же время знал в глубине себя, что не смог бы его принять. Слишком глубоко запали в душу боль и злость до зубного скрежета, опасности, гонки до кровавого пота, обещания, мечты и разбитые в прах границы.****
Разгоряченную голову освежал поток ночного ветра. Душный кабинет Хокаге только выпустил его, и в новый плен — напитанный напряжением и обидой дом — идти было неохота. По старой привычке он отправился в парк. К своей лавке, откуда можно было увидеть лик Третьего. «У него тоже есть мечта…» Мечта Наруто началась с обещания: «ты станешь Нанадайме». Нанадайме. В устах его Сарады слово значило так много, что заходило за изначальный свой смысл. Словно «Нанадайме» — не просто седьмой по порядку Хокаге, а что-то несоизмеримо большее. И сейчас, в деле Джуни, и всегда, он старался соответствовать этому загадочному посылу, хоть до конца его не понимал. Не успел спросить. Что значит «Нанадайме», Сарада? Наруто сгорбился на лавке, зарылся лицом в свои руки. Скривил рот, почти задыхаясь в сухой беззвучной агонии. Давно уже привычной. А ведь он исполнил мечту, стал самым сильным, прорвал все преграды судьбы… Но даже так. Весь смысл Нанадайме зародился в их с Сарадой узах. Это он ее упустил. Его не было дома, он не почуял тогда… Прости меня, Сарада… — …тебя больше не будет. Я больше не понимаю, — как в бреду бормотал он. — Неужели наши узы настолько слабы? — прозвучал позади знакомый до чертовой дрожи голос. Нудный и правильный. Чуть дрожащий. — …узы ведь — не только время и кровь. Есть кое-что важнее. Наруто ошеломленно обернулся и едва не захлебнулся неверием и горем. Свет фонаря играл на стеклах в красной оправе. Сквозь очки его прошивал самый родной в мире взгляд. Под этим взглядом растворились годы, застывшее время надломилось, выпуская слова, тоже странно знакомые… — Есть настоящие чувства. Их достаточно. Только их, Нанадайме.