13
Небытье было сладко-душистым и розовым. В невесомом сознании дрожали и множились пятна времен. Соцветьями теней прорастали смутные образы, чтоб густо распеться играми эха, чтобы опять сокрыть ответ в своем хаосе… Глаза уже подводили. Он становился глух… — О достопочтимый! Старче… ста-арец! Окна грядущих захлопнулись, и сквозь розовую нежность тумана проступила древнекаменная обитель. Жаль. Ожидаемо жаль… Девочка пришла слишком рано. Гамамару не успел сосредоточиться и прочесть игру эха: познание не терпело спешки. Особенно теперь. — О старче! — нервно квакнула Шима. — Там вас… вас хотят. Минато-чан говорит, что оно не опасно, но… — Оно не опасно, — изрек Гамамару. — Я ожидаю Учиху Сараду. Слова Шимы потонули в сладком тумане. Гамамару прищурился, откидываясь назад, в теплый пузыристый слой, что за время его отсутствия успел насытиться вспышками свежих вибраций… — Прошу прощения, Гамамару-сама, — перекрыл вибрации человеческий голос. Голос улыбался солнечной хитрецой Намиказе Минато. — Полагаю, вы знаете, зачем мы здесь. Гамамару с неохотой приподнял веки. Подле Минато стояла хмурая девочка. Та самая… Учиха Сарада. Это из-за нее вибрации некогда сходили с ума и внахлест били волнами, так что за шумом ничего было не разобрать. — Ты можешь идти, Минато, — сообщил Гамамару. Минато покосился на Сараду и неуверенно обронил: — Вы… так считаете, Гамамару-сама? — Ты придешь за ней в завтрашний полдень. — Вот как… — вымолвил Минато. — Тогда, пожалуй, вернусь к своим делам. Он на секунду замешкался, словно колеблясь, а затем его мгновенно слизнуло техникой Бога Грома. Гамамару остался с юной Учихой наедине. С высоты трона-лежбища девочка казалась крошечной. — Это ты выдал пророчество о том, что Наруто уйдет из Конохи? — Узумаки Наруто бы покинул Коноху, если бы не было у него там якоря, — дребезжаще ответил Гамамару. — Он бы стал Пастухом. Я уже говорил. — Что значит «Пастух»? Учиха Сарада изменилась. Больше напора, больше угрозы текло с ее стороны. Время обтачивало ее душу, безжалостно сдирало последний детский жирок с жесткого стержня. Прежде она не осмелилась бы требовать ответа. Как другие, трепетала бы пред его даром. — «Пастух» значит разброд. Он бы увёл за собой стаю демонов, и постигла бы разоренную землю разруха. На жатву явились бы настоящие монстры… — А теперь не явятся? — парировала Сарада. — Монстры. — Неведомо. Здесь и сейчас все по-другому. Слишком много вибраций, потоки наслаиваются… Лапу потянуло к стакану с манящей жидкостью. Противиться порыву Гамамару не стал, и глотку смачно сдобрила горечь настоя. Ничего. Это для прояснения вибраций. — Наслаиваются… — Сарада сморщила брови. — Что это значит? — Беседовал я с твоим отцом уже здесь на тему. Попробуй уточнить у него. — С папулей я разберусь после. Напора не поубавилось в стальном девичьем голосе. Гамамару вздохнул. Выдать ли пророчество? Но не готово… и для нее ли шепчут перезвоны эха? Немало зависело от решений Учихи Сарады. Будущее слоилось уже тут, прямо за непроницаемым блеском ее глаз. Она должна принять верное решение. Нет… приступить к поискам. Гамамару прикрыл тяжёлые веки, чтобы не тревожить себя приглушенным светом материального. — Пророчество у меня для тебя, — продребезжал он. — Слушай. Мы заплутали в изгибах одинаковых троп. Забьется ласточка в зеркальной ловушке, и в дрожи кошмаров наконец-то сольются пути. И если не дотянуться до звезд… Гамамару замолк. Видения обрывались на ночном небе. — Если не дотянуться до звезд… То что? — И это неведомо. Не могу заглянуть дальше… Все заканчивается. — Опять конец света? — нудно процедила Сарада. — Вполне возможно. — Это… удобно, да? Дать максимально неконкретное пророчество. Пообещать гибель мира, — выдавила она дрожащим от гнева голосом и вскинула на него острый взгляд. — Хватит пускать в глаза пыль. Грудь проняло мягким весельем — Гамамару беззвучно зашелся хрипом. — Как истинная дочерь Учиха ты жаждешь мести… Я отнял у тебя дорогое, — в улыбке растянулись края дряблого рта. Сухая слюна ощущалась горько. — Но мне и так недолго осталось. Я почти выполнил свой долг на земле… Он скоро навеки сольется с туманом. — Ты… умираешь? — Я бы не назвал это смертью… это больше похоже на вздох облегчения. Тяжело нести бремя пророка. — А пророчество? Сарада глядела на него необычайно пронзительно. Верила. Сердилась. Чувствовала потерю. — А что пророчество? — добродушно улыбнулся Гамамару. — Оно не закончено. — Ага… вам придется разбираться самим. Он не оставил за собой учеников. Таково ремесло.****
Блестящую плоскость толчка окатило рваной струей. Черт… Боруто скованно подтянул штаны, завязал в грубый узел веревки на поясе и кисло уставился на гигантского волка, пырящегося на него внимательным взглядом хищника. Мохнатая туша подпирала дверь изнутри. — Ты точно не мог подождать снаружи, чувак? Банто лишь почесал ухо, затем подошел к толчку, так, что пришлось отстраниться, флегматично поднял заднюю лапу над пропастью, и… Боруто предпочел отвернуться. Мелко зажурчала вода. Он вздохнул и с закрытыми на всякий случай глазами нашарил влажный холодный кран. Так наорал на него, отодрал за уши, едва не выкинул из поезда и, как будто этого всего было мало, приставил Банто за ним следить. И Банто, чертова псина, следил: ни пожрать нельзя было спокойно, ни… Да. Обратный процесс. Впрочем, он все равно был доволен: тактика «оттянуть таковский гнев на себя» сработала на ура. Денки почти не влетело. Встряхнув сырыми руками, Боруто вылез из кабины и чуть не уперся в дядю Катаске. — О, дяденька, — поприветствовал он. За спиной гладко скользнул Банто, и Боруто пришлось откинуться в сторону и вжаться в стену, чтобы не влететь в дядино пузо, пахнущее сладким одеколоном. Ученый неловко захихикал. — В нашем вагоне очередь, и я тут решил подождать, молодой господин… Боруто постарался не думать о том, как нелепо звучит обращение «молодой господин» в очереди в тубзик. — Да ясно, — отмахнулся он и беззаботно добавил: — Спасибо, что починил компрессор, дяденька. Если бы поезд не поехал после стоп-крана, мне б ещё больше влетело. — О, пустяки, — дядя улыбнулся и заботливо накрыл его плечи своими ладонями. — Если что случится, вы обращайтесь, молодой господин. Я всегда приду к вам на помощь. — …спасибо, — растерянно отозвался Боруто. — Дядь… ты сам-то чего здесь делаешь? Он не успел задаться этим вопросом, пока все в панике бегали вокруг стоп-крана и пытались привести поезд в движение, но теперь до Боруто запоздало дошло: вместе с ними в Кумо перлась толпа учёных, и это было… странно. — Мы с коллегами едем на конференцию. Будет проходить в Облаке параллельно с вашим экзаменом. — Э… — на автомате протянул Боруто. — Вон как. — Там еще будет выставка, где я собираюсь продемонстрировать новейшие разработки Листа, — с сияющим лицом поведал дядя Катаске. — Гаджеты на питании чакрой, инструменты для нано-разработок, а ещё новые аддоны к игре «Супер-шиноби III»… — О, дядь, а у тебя с собой, получается?! — мигом оживился Боруто. — Свеженький софт для «Супер-шиноби»? — Ну, разумеется, молодой господин! Хотите пройти в купе? Я покажу… — Конечно! Боруто уже намылился в соседний вагон, как вдруг позади звонко клацнули челюсти. Он замер и заторможенно обернулся. Волчара по-совиному склонил морду набок, уставившись на него желтыми немигающими глазами. — …в другой раз, дяденька, — пробормотал Боруто и виновато поскреб макушку. — Кажется, я под арестом.****
К северу пейзаж за окном постепенно лысел. Облачный пар утопал в теплом закате. С цепенеющей тоски хотелось растечься по столу. Шикадай, вздохнув, лениво подпер подбородок ладонью. То был последний закат страны Огня — когда еще доведется увидеть, окунуться в эти переливы золота и рыжины? Мягкие и идеальные, как одеяло с утра… В Облаке, верно, закаты холодные. В Суне же закаты красные и далекие. Норовящие неожиданно зашвырнуть тебя из раскаленной сковороды в морозилку ночной пустыни… Джуни сидел напротив, бездумно щупая флягу. Этому прелесть заката была недоступна. Шикадай даже на миг подумал, не рассказать ли ему, но мысль тут же отмел: слишком геморно. Все равно не поймет. Со стороны коридора послышался цокот когтей. В плацкарт заглянул волчара Такеши. Следом вплыл Боруто, плюхнулся рядом с Шикадаем и принялся стягивать боты. — Надеюсь, он ждал тебя за дверью, — усмехнулся Шикадай, косо взглянув на распластавшегося на полу волка. — О чем ты? — Боруто потянулся наверх за рюкзаком. С таким отстраненным видом, словно волчий конвой предназначался не для него и вообще он этого Банто видит впервые. Шикадай фыркнул и покачал головой. Все ясно. Решение Такеши приставить своего нинкена к Боруто было откровенно жестким. Под раздачу автоматом попали и они с Джуни. Жрать — и то стало неловко. Не на глазах у того, кто может сожрать тебя… Но были и плюсы. — Ты же понимаешь, что не сможешь попасть на ту ночную тусовку? — с нажимом спросил Шикадай. — Банто тебя не отпустит. Что к лучшему, определенно. Только накачавшегося алкоголем тела им не хватало. И разъяренного Така… Хватит приключений. — Попаду, попаду! — с воинственным видом воскликнул Боруто и, хрустнув упаковкой, развернул бургер. — Что-нибудь придумаем, ттэбаса! — Почему ты так туда рвешься? — заинтересовался Джуни. — А ты не слышал? — Боруто ухмыльнулся и заговорщически оглядел их с Шикадаем. — Это будет не просто тусовка. Это — ночь историй. Старшаки поделятся опытом прошлых экзаменов, может, секреты какие расскажут, все такое… Хм. — Они не будут рассказывать тебе то, что им невыгодно, — заявил Шикадай. И в то же время. Если все будут под градусом, то вряд ли смогут судить здраво. Не все трезвые судят здраво. Любая информация могла быть полезна. Он бы ее препарировал, проанализировал, нашел несостыковки. — Да они ж тоже надуются, — беззаботно парировал Боруто и блаженно вгрызся в бургер. Банто, облизнувшись, привстал и как будто потянулся к мясу в булке. — Э-эй, эй! Этот мой! Ты уже съел два, ненасытный чувак! Боруто тараканом забрался на верхнюю полку. Шикадай поморщился, когда под носом мелькнула его голая пятка, и еще глубже поморщился, когда над головой раздалось торопливое чавканье, сдавленный кашель и явная возня на чемоданах. Не знаю насчет этого кадра, но мне на тусовку точно стоит наведаться… — О-о-го! — протянул сверху Боруто. — Какой классный закат! — Какой? — негромко спросил Джуни. — Ну, такой… как полежавшие на солнце персики, все сразу. Какие твоя маманя на крыльце оставляла, помнишь? — …сочный? — Ага, и мягкий. В них прям запрыгнуть как будто можно. Боруто вдруг соскочил с полки, в прыжке схватился за ручку окна и, впершись в раму пятками, сполз на стол вместе со стеклом. Мощно повеяло теплым ветром. — Че за хрень ты творишь? — сдавленно уточнил Шикадай, наблюдая за тем, как Боруто за локоть подтягивает к себе Джуни и осторожно тычет того рожей в раскрытое окно. Джуни же слегка высунул язык. Он пробовал закат на вкус.****
Особняк встречал его уютно светящимися окнами. Саске никогда не считал это громоздкое бетонное здание домом. Настоящий дом уничтожили еще в детстве, он исчез с гибелью родителей, и с тех пор остались только убежища. Этим убежищем управляла Сакура. Саске проник внутрь и прислушался к молчанию темной гостиной. У кнопки телевизора горел красный светодиод. На втором этаже кто-то возился. По перевизгиванию высоких голосков стало ясно: Мико с подругами. Чутье влекло его к центру комнаты. Поджав колени к животу, на диване дремала Сакура. Саске постоял над ней, деликатно не прикасаясь и не пытаясь разбудить ее окликом. Глаза привыкали к полумраку. Она проснулась сама, не прошло и минуты. Почувствовала его присутствие сквозь дрему и села. — Саске-кун… — Как Сарада? Сакура отвела взгляд, скривилась, словно от боли, и растерла плечи — спросонья холодило. — Все так же не появляется дома. Я волнуюсь за нее. — Сарада не ребенок. Позаботится о себе. — К этому сложно привыкнуть, знаешь, — проворчала Сакура с глухим раздражением. Как будто это была его вина, что в теле их старшей дочери пробудилась другая, взрослее. Как будто от этого она перестала быть Сарадой. Все же Сакуре тяжелее. Он принял Сараду-ровесницу как дочь еще годы назад, когда впервые узнал правду. Старая Сарада была ему привычнее ребенка. А вот Сакуре, похоже, наоборот. — Она — Сарада, — сказал он с нажимом. — Твоя дочь. — Не только моя. — Сакура упрямо посмотрела ему в глаза. — В этом проблема. Саске проглотил подступивший вздох. Сакура была права. Эмоции давали силу Учиха, развивали шаринган и тем чаще выходили из-под контроля. А Сарада… Слишком многое изменилось за годы: сменились роли, забылись обещания. Все это навалилось на нее разом. Этим могли воспользоваться враги. — Вы так и не нашли Зецу. А ему нужен Учиха, — давила Сакура. — Он может… Она притихла, заслышав шаги. На кухню спустился Обито, щелкнул выключателем. Он потянулся было к холодильнику, но тут заметил их с Сакурой и, приветливо кивнув, перебрался к ним в гостиную. — Здравствуй, Саске. Несмотря на сухой надтреснутый голос и уродливое мятое лицо, в его образе вновь проступило что-то мальчишеское. И дело было не в уютных запахах пищи и домашней одежде, пусть простенькая светлая футболка и смотрелась совсем не так пафосно, как некогда плащ Акацуки. Изменился сам Обито, внутренне. — Ему нужен Учиха, — согласился Саске. — Мы будем начеку. Сарада — не единственная, на кого он может позариться. Обито отмахнулся: — За Мико можно не опасаться. Карин его учует еще на подходе. — За Мико я и не опасаюсь, — отрезал Саске. — Если Зецу нацелится на Мико, это будет его роковой ошибкой. Обито почесал шею и, неловко улыбнувшись, взглянул в потолок. Девичьи визги стали громче, и весь второй этаж вдруг накрыло загадочной тишиной. Обито только вздохнул. — Это будет роковой ошибкой для человечества.