****
— …ой-йой, эти скучные собрания, — противно пожаловался какой-то хрен слева. Так сжал зубы, демонстративно скривился и отвернулся к окну, спасаясь от тошнотворной табачной вони. Вечерний лес уже заволакивало облаком. Темнело здесь рано и ни черта не было видно. Вечерами приходилось полагаться больше на слух. В крышу что-то бахнулось. Наверняка орлан задрал какую живность и уселся трапезничать прямо над их залом. Такеши успел повидать парочку таких. Наглые твари. Мирай сидела справа, как всегда, наготове с блокнотом, а в зал все стекались смотрители от деревень и помощники экзаменаторов. Через ряд от них устроилась девочка в красном платье, слишком юная в сравнении с остальными. Учиха Сарада. Явилась-таки. — Интересная, да? — вновь полез приставучий хрен по соседству. — С чего бы такой малявке у нас тут торчать? — Наш ряд практически свободен, — отчеканил Так со всей дипломатичностью, на которую был способен. Как-никак, он делегат от деревни на международном собрании. — Свалил на другое кресло, животное. Нахальный сосед ухмыльнулся, почти зажмурив от удовольствия недобрые карие глазки. Он был раздражающе самоуверенный и какой-то помятый. От него пасло не только сигаретами, но еще мускусом и острым, стягивающим живот душком спирта. И солью. — Запах не нравится… — хмыкнул сосед и протянул руку. — Инузука Такеши-чан? Так было поймал себя на злорадной мысли, что на втором этапе разрешены убийства, но тут же вспомнил, что на смотрителей разрешение не распространяется. Жаль, что мы не генины. С удовольствием порвал бы скотине глотку. За вонь, за фамильярность. За вибрации наглого вызова в ауре. За все вместе. — Как главному экзаменатору второго этапа позвольте начать, — во главе стола в центре села высокая женщина с прямыми, четко обрезанными светлыми волосами. — Меня зовут Самуи. Я буду курировать «Купол Смерти». — Пх, я бы откурировал ее купола, — фыркнул сосед, изобразив ладонями женскую грудь. — Мой тип. — Ты, убл… — процедил Такеши. — Рёдан, — услужливо представился вонючий тип. — Смотритель от Киригакуре. Как и ожидалось от Киригакуре. — Коноха, Кири, — холодно окликнула куратор. — Не мешаю? — И-извините! — всполошилась Мирай и сердито взглянула на них с ублюдком-Рёданом. Самуи клацнула пультом, и за ее спиной на белом полотне развернулась карта гигантского полигона. Так второе испытание — это… Черт. — …интересненько, Самуи-чан, — оживился Рёдан. — Моим деткам будет где порезвиться. — Все команды стартуют с разных гейтов. Зоны полигона неоднородны по рельефу, флоре и фауне, но сбалансированы. Напомню, что смотрителям запрещается подыгрывать. Представителей флоры и фауны вы сами уничтожать не имеете права. Все будет записано. — А если угроза жизни? — встрял голос из зала. — Предполагается, что участники в состоянии позаботиться о собственной безопасности, — отрезала куратор. — Нашей жизни… — буркнул голос. — Минимальная самооборона допустима. Но, повторяю, все будет записано. Впоследствии комиссия оценит правомерность ликвидации. Тот еще гемор. Не развернуться. — Что мы вообще можем? — цыкнул Так. — Наблюдать. Смотрители имеют право проверять любого из кандидатов на наличие запрещенных девайсов. Однако в процесс битвы вмешиваться запрещено. Проверка должна проходить до или после битвы. — Но если из-за запрещенного предмета кто-то погибнет? — спросила Мирай. — Пронесший запрещенный девайс будет наказан по всем правилам. — Ну не прелесть, а? — громко восхитился Рёдан, сцепив за лохматой башкой руки. — А ты расслабься, дурнушка. Расслабься и наблюдай шоу. Мои пиздюки без всяких девайсов устроят вам цирк. — П-пи… здюки?! — запнулась Мирай. — Я правильно помню, что одному из них восемнадцать, а другому — за двадцать? — Просто откормленный, — лениво отбрехался Рёдан. Этот мерзкий тип был и сам молодым. Ровесником своих «деток». За каким чертом Киригакуре отправила настолько великовозрастных генинов, а с ними — смотрителя, который вряд ли способен их приструнить? — Держи нос по ветру, псина, — предупредил вдруг Рёдан приглушенно, почти в ухо. — А то перережут сочных хрюшек из твоего стада. Не досчитаешься.****
Вода расплескивалась, вихрем разгоняла туман и смыкалась вокруг, запирала. Конечности сковало студеной тяжестью. От неожиданности Боруто нахлебался воды. Ледяной поток забился не в то горло, он пытался выкашлять лишнее и только больше захлебывался. В искажающейся синеве мелькнула оскаленная рожа дяди. Боруто метнулся к границам своей водяной тюрьмы, судорожно попытался разбить ее онемевшими руками, пинал ногами сомкнувшийся водный барьер. Полузарычал-полузаскулил от досады, сцепил зубы, чтоб больше не нахлебаться. Черт! Черт! Если немедленно что-то не сделать… — И что теперь, мажорчик? Так и подохнешь, да? Воздух давил изнутри, чертовски хотелось выдохнуть и вдохнуть. Синева перед глазами темнела и размывалась. А ведь он так и не узнал, что там с Кагурой… Боруто тряхнуло. Насилу он сцепил ладони, пытаясь в замке рук сформировать и сберечь от воды зародыш расенгана — хоть маленький, хоть какой — и с гортанным кличем впечатал шар чакры в стену. Рука по плечо вылетела наружу. — Хо-о? — насмешливо протянул дядька. — Что-то можешь без папочки, мажик? Чтоб тебя!.. Каждый раз, когда вот так упоминали отца, Боруто сатанел. Стыд, раздражение, чувство издевки, как будто он сам по себе ничего не значит и ни на что не способен. Да как будто папаня вообще имел к нему отношение… Он и в левой ладони попытался собрать расенган — вихрь чакры сметало и давило потоком. В отчаянии стукнулся этим размазанным расенганом о стену, как вдруг стена сама разомкнулась. Он тяжело шлепнулся на плиту. — Было приятно… Спину придавило стопой, почти вжало в камень. В шею воткнулся острый кончик водяного копья. Как молчаливое предостережение. — …приятно познакомиться, Узумаки Боруто. Меня зовут Шизума. — Где Каг… — задохнулся Боруто. — Что ты с Кагурой сделал? — Ну я же сказал, — с фальшивой лаской напомнил дядька. — Нет… не этот бред, а на самом… — наружу зудом рвался кашель, говорить было тяжело. — …на самом деле. Шизума усмехнулся на пределе слышимости. — Ты быстро заводишь приятелей. И крайне наивно. Правда думаешь, что Кагура тебе друг? Что ты о нем понимаешь? Боруто зажмурился, поджал губы. Не только слова тяжко давались, само тело налилось тяжестью. И думать тоже стало тяжело. — Мы в карты играли, — наконец выдавил он. Единственный ответ, который пришел в голову. — Кагура… хороший игрок. — Хороший, — согласился Шизума и произнес зловещим шепотом: — И он умеет играть в игры намного острее. Я обещаю, на острие будешь ты. — Да что за… — Ни о Йондайме Ягуре, ни о Кровавом Тумане не слышал. Мелкий дурак, знаешь, что происходит с теми, кто не учит историю? История приходит сама. Спина хрустнула под стопой Шизумы. Боруто передернуло. Он ни черта не мог разобраться. Почему с ним говорят про какую-то историю? Что не так с Кагурой? Почему за ним пришли и его же избили, в конце-то концов? Этот Шизума, что… надеялся свиток Неба их выманить? — Спасибо, что показал свои техники. «Показал свои техники». Ох, черт… так вот зачем этот дядька… он что… он, что ли, генин?! — …с таким жалким арсеналом тебе не о Кагуре нужно заботиться, малец. До встречи под Куполом Смерти. Тяжесть стопы резко рассеялась. Пропало ощущение опасного присутствия. Сквозь бьющий в голову болезненный пульс Боруто осознал, что лежит на площадке совершенно один. — Что… это? — зачем-то он выскулил вслух. Что теперь делать? Бежать в общежитие Тумана, удостовериться, что с Кагурой все хорошо? А хотел ли Кагура его видеть? Может, специально отправил этого дядьку, а до этого просто притворялся его дружбаном? Нет, нет, он бы не стал. «Что ты о нем понимаешь?» Боруто мысленно себя отругал. Кагура — хороший чувак. Да и кто в друзьях сомневается? Из Кири они или из Конохи… За рваными ошметками уплывающего облака промелькнула скала их общаги. Где-то там его дружбаны из Конохи, Джуни и Шикадай, и другие, собираются на ужин и пока еще понятия не имеют, какие чудовища их всех будут ждать на втором этапе. Ведь Шизума такой не один. Боруто зарылся носом в плиту. Сможет ли он их спасти? Особенно Джуни. Это ведь он так уверенно тащил слепого товарища на экзамен, хотел его вытянуть из клетки поместья, жалости и чужого вечного недоверия. На верную смерть, что ль, тащил? Что может Джуни? Сенсор, медик… Это его, Боруто, работа. Защищать их с Шикадаем. В груди екнуло. Какой же я идиот. Выдал все техники. Клоны, мягкий кулак, расенган. Шмат футона в ладони. Клонов немного. Мягкий кулак не коснется тенкецу без бьякугана. Расенган маловат. Какой же чертовский мизер! А что у него еще, помимо базы-то, оставалось для боя? Он мог… зарядить райтоном оружие. Боруто с трудом перевернулся на гудящую спину. В мути тумана проступала даль темнеющего неба. Он поднял ладонь, в напряженной дрожи оскалился и попытался собрать из тумана водяной кол, как у Шизумы. Ничего. Рука бессильно обвисла. А в картриджах для котэ его ждало столько техник. Футон, райтон, катон, суйтон… Разрушительные крупные расенганы. Стрела пурпурного электричества. Штук пятьдесят шаблонов для теневого клонирования. Нет. Боруто присел рывком, в комок сжался. Вспомнил твердый взгляд Така, его краткую лекцию: «главное оружие — это ты сам». Он сам — единственное оружие, на которое всегда мог рассчитывать. Не на девайсы… Но времени мало. До второго этапа — считанные дни. По-настоящему мощные техники за такой срок не освоить, да и что осваивать, где учителя брать? Кто сейчас его станет чему обучать?! Если бы деда Минато был здесь… Вспышкой пришло осознание. Была одна техника, по-настоящему мощная. Деда ее запрещал, но какая теперь к черту разница? Если он Джуни не сможет спасти… Это будет, ух… сюрприз для них будет! Боруто сглотнул, поднялся на ноги и понесся обратно в общагу. Его вело в стороны, в сандалиях хлюпало. Он добрался до гостиной и свернул в подвал — скалистая стена сползла вдоль лестницы в тренировочный зал. Подземный гранитный мешок без единого окна. Только вентиляция раскатисто гудела под потолком и сияли в столбах длинные лампы. Зал не был пустым. На турнике, пыхтя, подтягивался старшак, обнаженный по пояс. Сестрица с ожогами на лице расстреливала кунаями мишень. Блестящий пол был усеян щепками. Боруто в нерешительности остановился за стойкой с оружием. Тренировать ту технику при старших ребятах… Нет, ну ведь уже ужин начался! И чего они тут застряли? Парень словно прочитал его мысли и спрыгнул с турника. — Котоха, идем жрать! Удары о мишень прекратились. Из своего укрытия Боруто следил за тем, как тени-отражения в глянцевом полу утекают в сторону лестницы. Затихли шаги. Он сделал глубокий вдох. Скинул мокрую куртку, повесил на топор, торчащий из мишени. Можно было не разминаться: с этим Шизумой уже размялся так размялся. Боруто наметил себе полдесятка точек в зале, выступы в гранитных стенах: маршрут тренировки. Главное — позамысловатей, не по прямой. По конечностям пронеслась щекотка от разгоняющейся чакры. В желудке тошнотой поднялось неприятное предвкушение боли. Боруто мотнул головой. Уходи! Я ж даже не начал… Выступ на стене, лавка, потом — между стоек… Он сложил печати, сорвался. Взвыл воздух в ушах. Свет растянулся в хвосты от комет. Боруто оттолкнулся от стены, кувыркнулся, подпрыгнул на скамье… Лампы и стойки, стены вихрем мелькали перед глазами. Вскружило голову, желудок опрокинулся к горлу. Боруто попытался зацепиться за что-то взглядом, осознать себя в пространстве и споткнулся. Со всей дури шлепнулся на пол. В щеку давили холодные плиты. Тело неподвижно распласталось, но мир вокруг ходил ходуном. Пол, казалось, шатался, как на корабле в шторм. Ну вот опять, даттэбаса… Даже принять стойку для удара не вышло. А сколько таких ударов нужно сделать-то было… Он сглотнул горькую слюну. Беспомощность кружила голову, душила. Мышцы била дрожь. И почему казалось, что вот сейчас-то получится? Не получилось, все осталось по-прежнему. Шуншин, чертова техника! Бежать по прямой, напитав мышцы чакрой, было намного проще. Ему даже нравилась эта огромная скорость, переходящая в чувство полета. Но вести бой по прямой невозможно. Приходилось маневрировать, и вот тут он сбивался. Боруто уперся ладонями в пол и насилу поднялся. Я должен. Есть еще пара дней! Снова наметил маршрут, сглатывая тошнотворный привкус желудочного сока. И яростно бросил себя в новую пляску. Стены и потолок раскрутило, нога с разворота врезалась в манекен. Боруто поскорей оттолкнулся, пролетел между стоек, попытался дать вправо и с воплем врезался в стенку. Впечатало знатно, грудью и подбородком. Массируя ушибленную челюсть, он аккуратно съехал на корточки и, пока никто не слышал, невнятно и жалобно застонал себе под нос. Нос, спасибо, остался пока что целым. Маневрировать, кружиться в воображаемом бою все не выходило и не выходило. А как было б круто! Шизума б просто его не догнал! Боруто упрямо вскочил, сложил в печать пальцы. Вокруг вспышками облаков появились клоны. Не успев толком материализоваться, уже хором запричитали: — Не-не-не! — И не проси! — Да я ж даж и не начал просить! — возмутился Боруто, уперев в бока руки. — Не буду я смягчать тебе попадание в стенку! Нам тоже неприятно такое, знаешь ли! — точно так же надулся клон. — Вам просто надо меня направлять! — Да нас вместе с тобой вынесет! — Но нам надо защитить Джуни! — воззвал к их совести Боруто. — И вообще… я здесь главный! Вы должны слушаться моих указаний, разве нет?! Клоны расфыркались. — Главный нашелся. — А я вообще за анархию. Каждый сам выбирает свой путь. — Ага. Я бы проложил путь на ужин, раз этот придурок все равно не идет. Боруто молитвенно схлопнул ладони. — Ну пожалуйста, даттэбаса! — Ф-м-м… — один из клонов вздохнул и опустил взгляд. — Ладно. Но только раз. Клоны разбежались по позициям, с насторожившимися лицами встали в стойки, готовясь его ловить. Боруто выдохнул, насильно себя успокаивая. — Погнали. Чакра послушно разметалась по всему телу. Он рванул к стойкам, ладонями въехал в ладони клонов. Хлопок — его подбросили вправо, он крутанулся в сальто. Мелькнула стена, потолок. От стойки оттолкнулся, стрелой промахнул над полом, сгруппировался. Навстречу ногами вперед летел третий клон — они столкнулись стопами, Боруто выгнулся и перекрутился, пытаясь управлять волной разбурлившейся чакры. Занесло! Столкнулся с кем-то из клонов, с криком бахнулся об пол, кувыркнулся, бахнулся снова. Что-то хрустело… Он осознал себя через какое-то время лежащим на брюхе. Ну что за шуншин! Даже фиксировать события, собственные движения, места толком не получилось. Боруто попробовал приподняться, хотя б на коленки. В одуревшую голову пульсом стучала кровь. С этой пульсацией нарастал и затихал в ушах перезвон. Издали долетали голоса, далекие, будто из-под толщи воды. Сквозь черноту перед глазами мелкими зернами проступал пол и отражение его собственного лица в глянцевой плите: обалдевшего, отстойно жалкого. Боруто покачнулся на коленях, стукнулся лбом об пол, попытался сглотнуть подступающую к горлу кислоту. Вот чего боялось тело — еще до того, как он все это начинал. Невольно в подсознание вбилось, что после маневров в шуншине будет так. Боруто скрючился с всхлипом, и его вывернуло. Кожа вздыбилась мурашками, взмокла от пота. Он дышал через рот, стараясь не нюхать рвотную вонь. Стало чуть легче. Голоса уже не звучали настолько приглушенно, можно было слова разобрать. — О, у мелюзги похмелос. Заржали противно. Боруто снова приподнялся. Перед ним присел на корточки Арума. Толкнул лапищей в лоб, смял в кулаке прядь волос и потряс. — Ссышь, шкетяра? Понял, что отсосешь под Куполом? Он похлопал его по лицу. Щека чуть всколыхнулась в ответ, как желе. — Так перед смертью не надышишься. Расслабься. Че принес, с тем и пойдешь. — Ну и ублюдочный ты тип, Арума, — сказал другой чувак. — Отстань от малого. Все полечь можем. Арума выпрямился. Ткнул носком в пятно блевотины. — Чтоб убрал за собой, всек? Кулак сжался от злости. Боруто поднырнул у гада под боком, сорвал с топора куртку и вылетел на лестницу. Все еще мутило и шатало. На воздух! Разгоряченное измученное тело приятно обдало вечерним ветерком. Их комплекс, раскинувшийся на скалистых зубьях, заволакивало сумерками. На экране центрального островка передавали прогноз погоды. Красные символы рассыпались точками и снова собрались. Теперь они показывали время по облачному стилю. 20:22 Еще успевал на ужин. Только все еще подташнивало, потому и жрать не тянуло. Черт, Арума! Боруто опасливо поглядел на вход и поторопился свалить подальше. По-свински, конечно. Но унижений за сегодня он наглотался уже сверх объемов, которые способен был переварить. «Отсосешь под Куполом». Он сполз по скале, присел на выступе в куст и обнял колени. Прохлада и сырость проникали сквозь влажную ткань костюма, по коже бежали мурашки. «Перед смертью не надышишься». «Че принес, с тем и пойдешь». Пожалуй, единственное толковое, что он принес с собой — это коте. И то из него вытряс Такеши. Потому что нельзя. Потому что правила. Боруто уткнулся лбом в колени, покачивался и тихо скулил. — Главное оружие — я сам? — пробормотал он себе под нос и едко усмехнулся. — Хреновое я оружие, даттэбаса… — О-о? Ты тоже чье-то оружие? — вдруг спросил мелодичный голос. Прямо на него вылупились змеиные глаза. Зрачки в темноте расширились, так что от радужки остался лишь тонкий золотой обод. — Уа-а-а! Боруто отшатнулся и забарахтался в кустах, оцарапал руки, уперся лопатками в острый камень. Белокожий незнакомец улыбался странной улыбкой и все так же пялился. Светлые, отдающие жутковатой голубизной волосы ниспадали вихрастыми прядями на протектор с нотой — Отогакуре. — Отогак… вам сюда нельзя, даттэбаса! Это наша зона, Конохи! — А чем ты занят в кустах? — поинтересовался еще один голос. Боруто задрал голову. На корне сосны сидел точно такой же змеиный чувак. Окружил клонами?! Нет… шмотки немного другие. У нижнего парня половинки халата были голубые — одна светлее, другая темнее. А у верхнего, скорее, желтоватые. У самого уха что-то захрипело. Боруто дернулся и стукнулся плечом о скалу. Совсем рядом торчал третий чувак, гипнотизировал расширенными зрачками и всасывал жидкость из стакана с крышкой. Он покончил с пойлом и облизнул губы. Боруто быстро дышал. Зачем они сюда… Свитки ищут? Или тоже хотят бой? Узнать мои техники… Само его «я» забилась в угол, давясь беззвучной истерикой. Слишком много людей. Все пытались его опустить, вытереть об него ноги, рассмотреть, как под лупой, и новую порцию этого стремного внимания он не выдерживал. К черту! Боруто юркнул со скалы вниз и побежал, откинув руки назад. Темный лес надвигался. Ветер бил в лицо, холодный и влажный. Он пах свободой, и от этого запаха почему-то хотелось реветь по-пиздючьи. К черту. Все равно деваться некуда. Тошноту согнало. Нужно было дальше тренировать шуншин. И в зал не вернуться… А там, внизу, никто не помешает. Боруто обогнул дохлую сосенку, пробежал еще немного и остановился у самой кромки леса. Обернулся назад, вверх. Скала уходила в небо могучим клыком. Общаги и странных клонов из Звука отсюда видно не было. Вершину снова затягивало дымкой. Сердце понемногу успокаивалось. Он в последний раз глянул наверх и спустился под покров леса.****
— Хьюга Хитоши! Вас к телефону! — возвестил в дверях столовой прилизанный мужчина, похожий на лакея. Хитоши с остервенением задвинул обратно стул. Подошел к «лакею» и с достоинством попросил: — Будьте добры, доложите семейству, что я отсутствую. — Прошу прощения, но я уже передал, что вы в зале. — Как вы узнали, что я в зале? — Сейчас ужин. Все в зале. Хитоши со злостью стиснул зубы. Пятый день ему удавалось избегать телефонных звонков от родственников. И все чтобы попасться так глупо? — Не стоило делать поспешных выводов, — холодно отчитал он «лакея» и прошел к телефонной кабине. Рано или поздно родственники должны были его настигнуть, но Хитоши все же надеялся продержаться до второго этапа. А там бы и первый истерся из памяти. Гладкая трубка, снятая с рычага, уже издали отдавала угрозой. Поколебавшись, он поднес ее к уху. — Хьюга Хитоши. — Не минуло и недели, — голос уважаемого деда звучал зловеще. Уши потеплели от стыда. Он надменно покосился на «лакея», который все еще торчал поблизости, и жестом отослал его подальше. Нечего подслушивать. — Прошу прощения. — Я разочарован, — перебил дед. — Ты, лицо семьи, опозорил имя Хьюга своим недостойным поведением на первом этапе. Перед всем миром. Отбирал этот… пульт управления. Вел себя как представитель рода бабуинов, а не нашего рода. Хитоши втянул воздух, медленно выдохнул. Главное успокоиться. — Меня спровоцировали. — Ты — Хьюга. Ты не должен терять самообладания. Он закатил глаза и прислонился спиной к стенке телефонной кабинки. Дед продолжал брюзжать в трубку, а кончики ушей все наливались жаром от каждого слова, как от оплеух. Отвратительно. Хитоши и сам понимал, что повел себя недостойно благородного дома. Не обязательно было все это ему высказывать. Он покосился на электронное табло с часами над входом в столовую. 20:22 Проповеди деда были долгими. Как бы не довелось пропустить ужин. Все из-за него. Из-за этого щекастого выродка. Раззадорил меня… В столовую подтягивались запоздалые генины. Всякий раз, как двери за ними захлопывались, ветерок приносил запахи мясного ужина. — …вначале — мысль и решение, после — действие, — отчеканил дед. — Не ведись на провокации. Не иди на поводу у эмоций. Этому тебя учили все годы, Хитоши. Ты замарал репутацию Хьюга. Тебе же ее и восстанавливать. — Слушаюсь, Хиаши-сама. Вместо голоса деда в динамике раздались гудки. С тяжелым сердцем Хитоши повесил трубку и вернулся в зал. Закипая от злобы, он с особенной мстительностью выискивал взглядом Боруто. Гордость Хьюга. Достойное поведение. Нет, Хитоши не жалел, что он Хьюга. Только не мог понять, почему достается все время ему одному. Пусть внекланорожденный, пусть под именем Узумаки, но его бестолковый двоюродный брат был сыном принцессы из дома Хьюга. На нем тоже лежала ответственность! Но чертов дед… Хиаши-сама был всегда снисходителен к этому выродку, проявлял добродушие… С расчетом уничтожить выродка гневным взором Хитоши покосился на сборище припоздавших однокашников. Слепой Джуни и Нара Шикадай сидели за столом одни. Хм. Обычно Боруто не упускал шанс набить брюхо. Если что и могло отвлечь от его еды, так это очередная вульгарная шалость. Не снижая скорости, Хитоши прошествовал к своему месту, чинно присел, подцепил первый попавшийся ломоть палочками — в язык и небо брызнул сочнейший мясной вкус. — Дрянь, — как можно прохладнее выдавил он, чтобы Цубаки и остальные ничего не заподозрили, и с трудом заставил себя вновь подняться со стула. Нельзя терять ни минуты. Столовую покидать не хотелось, но выяснить, куда это пропал двоюродный братец, было просто необходимо. В конце концов, он, Хьюга Хитоши, не животное, ведомое примитивным инстинктом. Поесть можно и позже. Он вышел на холодок пустующей улицы — только фонари призывно бросались желтым сиянием — на всякий случай свернул с освещенной дорожки и сложил печать. Чакра бросилась вверх, прожгла глазные яблоки, и поле зрения развернулось на полную мощность. Бьякуган. В здании столовой Боруто не было. Не было и на всем обретшем прозрачность ярусе. Подозрение холодило изнутри. Фокус додзюцу провалился сквозь скалу общежития Конохи. На обратной стороне засели три очага нарушителей из Отогакуре, да и черт с ними, ведь Боруто там не обнаружилось. Хитоши проехался взглядом вдоль всей скалы и краем глаза отметил промелькнуший огонек чакры. Вернулся к нему. Боруто стремглав мчался вниз: развевались полы куртки, трепыхались волосы на ветру. — Дерьмо, — процедил Хитоши. — Какого он… Ум-м. Куда этот болдырь опять побежал? Им было запрещено выходить за пределы лагеря. За нарушения такого рода Лист мог получить санкции. Надо сообщить кураторам. К праведному беспокойству за благополучие родной деревни примешивалась толика злорадного удовлетворения. Не только ему, Хитоши, сегодня влетит. И Боруто должен получить справедливый разнос. Фокус бьякугана проник к смотрителям в люкс, но комнаты оказались пусты. В столовой ни Мирай-сан, ни Такеши-сан не было. На ярусе… Ярусом выше обнаружилось скопление очагов чакры. В одном помещении, зале. Скопление было упорядоченным, как будто обладатели очагов участвовали в официальном заседании и расселись по правилам. Смотрители от Конохи сидели у окна. Мирай-сан активно вещала, обращаясь к людям у стола. Ч-черт. У них явно какое-то собрание. Значит, прибегнуть к помощи Мирай-сан и Такеши-сана не выйдет. Хитоши нахмурился, вновь ловя огонек чакры брата далеко внизу. Покидать… покидать лагерь нельзя ни в коем случае, но позволять этому утырку делать все, что заблагорассудится, нельзя тем более. Вдруг он задумал какую-то порочную пакость? Я должен сам проследить за Боруто.